Глава 37. Ковчег Завета пастора Дамблдора

— Я и не знал, что вы — президент фонда «Сердце», — Гарри покосился на сосредоточенное лицо Северуса: тот навалился на рулевое колесо, не сводя глаз с дороги.

Утро понедельника выдалось дождливым. К моменту, когда они выехали из дома, дождь перерос в настоящий ливень. Стеклоочистители едва успевали смахивать струи воды с лобового стекла Бентли.

— А, это, — равнодушно сказал Северус. — Никак не избавлюсь от проклятого президентства.

— Зачем избавляться? — искренне удивился Гарри.

— Лишняя трата времени и нервов, — буркнул мистер Снейп. — Когда мы только начинали, был смысл, а сейчас… Всё давно налажено, сформированы основные и оборотные средства, определены направления… Нет у меня времени на собраниях разглагольствовать и на заседаниях высиживать. Предлагал кандидатуру Бродя… доктора Блэка на мое место, но ему не хватило голосов в правлении.

— Блэка? — с недоумением сказал Гарри. — Разве можно ему такое доверить?

— Почему нет? Талант организатора и талант хирурга — разные вещи. Думаю, Сириус… Черт, это не дождь, это потоп всемирный! — с досадой сказал Северус: видимость была отвратительная, они ехали не слишком быстро, вновь и вновь попадая в небольшие, но частые пробки. — Сириус уже много лет соучредитель и член правления фонда, мы вместе начинали… Ваш возлюбленный Люпин, кстати, тоже.

— Северус! Он не мой возлюбленный! — Гарри покраснел от возмущения. — Просто я к нему хорошо отношусь. Все равно, лучше вас никого нет! — с горячностью прибавил он.

— Это вы о президентстве или вообще, мистер Поттер? — ухмыльнулся Северус.

— О президентстве, — въедливо сказал Гарри. — Смотрите на дорогу, ради Бога!

— Ах вы, мелкий…

— Негодник, — подсказал Гарри.

— Проказник, — согласился Северус.

— Паршивец, — хихикнул юноша.

— Безобразник, — деланно-сурово сказал Северус.

— Свинтус, шкодник, хам, шалопут, наглец неблагодарный, змея на груди, гаденыш, бездельник, нахал, упрямец, балбес, придурок, мерзавец, идиот, кретин… — вдруг посыпал юноша.

Брови Северуса полезли на лоб.

— Гарри! — он тормознул так, что обоих тряхнуло. — Это еще что?

— Набор слов тети Петуньи, — невозмутимо сказал молодой человек.

Северус поморщился, как от зубной боли.

— Опять эта Петунья, — пробормотал он. — Вот и толкуй потом про самоуважение и уверенность в себе…

— Да я на нее не обижаюсь, — махнул рукой Гарри. — Надо домой позвонить, а я…

— Чего-то не хватает, да? — ухмыльнулся Северус. — Ну звоните, кто ж вам мешает… Идиот! Кретин! — вдруг сердито крикнул он и резко затормозил. — Куда тебя несет, шкура!

— Северус?.. — открыл рот Гарри.

— Прется в другой ряд, умник нашелся! — возмутился Северус, кивнув на вклинившийся между рядами Даймлер.

— Северус!

— Что?

— Какой-то педагог только что осуждал ругательства.

— Я разве ругался, — буркнул мистер Снейп.

— Вы сегодня не в настроении, да? Погода ужасная, конечно… И на миссис Уизли кое-кто утром накричал.

— Если женщина не понимает, что такое процессы окисления, пусть хотя бы выучит, что продукты надо заворачивать и крышками закрывать, а не совать в холодильник, как попало, — пробурчал Северус и добавил: — И вообще, я не выспался, мистер Поттер.

— Почему? — огорчился Гарри.

— Я вчера обгорел, — мрачно сообщил тот. — Поспать не удалось.

— Ну вот! — юноша окончательно расстроился. — Не надо было нам так долго сидеть в лодке!

— Я сам виноват. Думал, вам не нравятся бледные тела, мистер Поттер.

— Северус… Если вы про себя, то я… то мне… мне безумно нравятся бледные тела!

— А красные спины? — ухмыльнулся Северус.

— И красные спи… давайте купим в аптеке какую-то мазь!

— И вы меня намажете, пока мы стоим в очередной пробке… Отчего бы не развлечь товарищей по несчастью?

— Северус, почему вы раньше не сказали?

— Не люблю признаваться в собственной глупости, мистер Поттер… О, неужели? Наконец-то, — медленно ползущая пробка начала рассасываться, и они начали вновь набирать скорость. — Авось к концу обхода успеем… Кстати, почему вы меня про фонд спросили? Хотите, чтобы фонд профинансировал операцию бедного нищего пастора?

Гарри вытаращил глаза.

— Северус, я даже не думал об этом! После того, что вы сказали… Я не хочу, чтобы вы вообще имели к Дамблдору какое-то отношение!

— Я намерен связаться с моим коллегой из клиники Роял Бромптон, — Северус свернул на Тули стрит, и по правую сторону от свинцовых вод Темзы, подернутых рябью, показался корпус клиники. — Думаю, мне он не откажет в просьбе прооперировать вашего пастора вне очереди.

— Северус, спасибо! — юноша кинулся на шею дорогого друга.

Дорогой друг втянул воздух сквозь зубы и поморщился от боли.

— Гарри, я же тебе сказал…

— Ой, Северус, прости! Тебе больно? Я дурак, я не подумал! — Гарри кусал губы от огорчения и досады. — Северус, — не зная, как загладить свою вину, он вдруг наклонился, лег к другу на колени и уткнулся лицом в живот пострадавшего, от избытка чувств слегка оцарапав нос пряжкой ремня.

— Гарри, что ты делаешь… — пробормотал тот, запуская руку в его волосы.

Бентли медленно ехал мимо клиники.

— Прости, прости меня!

Раскаяние было не чуждо и бесам: Гарри горячо целовал через одежду все, что было в пределах досягаемости его губ. Внезапно сообразив, ЧТО стало предметом его наибольшего внимания, раскаявшийся лег на это место щекой и замер, не в силах поднять глаза на своего друга.

— Гарри… — прошептал Северус. — Гарри…

Он затормозил, ощутимо ударив колесом о бордюр.

Юноша с трудом поднял голову. Его лицо пылало, зеленые глаза поменяли цвет — сейчас они стали темными, как листья олеандра.

— Северус, я… не знаю, что… что на меня нашло, — пробормотал он.

— Ты меня в гроб загонишь, — вздохнул Северус, улыбаясь краем губ.

— Тебе больно?

— Э-э… мне нравятся ваши методы лечения, мистер Поттер. Очень эффективные. Но дозировка малова…

— Северус, не издевайтесь, я же извинился!

— Гарри, что это? — тот вдруг заметил тонкий красный след на его носу. — Где вы нос поцарапали, мистер Поттер?

— Об ваш ремень, мистер Снейп, сэр.

К Гарри уже вернулось самообладание, глаза оживленно блестели.

— Зачем вы мне это сказали, мистер Поттер? Теперь я не смогу спокойно смотреть на ваш нос.

— Зато теперь вы не один с царапиной, — Гарри провел пальцем по скуле своего друга, рядом с отметиной, оставленной Гермионой. Северус перехватил его руку и поцеловал ладонь — нежно прихватывая губами, слегка касаясь языком.

— Мы опоздаем, — выдохнул юноша, не в силах отнять руку. Губы друга перебрались к запястью, обдавая кожу жарким дыханием. Вниз по позвоночнику побежала подозрительная горячая дрожь.

— На работе… весь день… без вас… мистер Поттер, — в промежутках между поцелуями прошептал Северус.

— Северус, — Гарри запустил пальцы в его густые волосы и блаженно вздохнул: сей грех был его давней мечтой. — Вы же придете в наше отделение?

— Обязательно. Инвентарь проверить, оборудование… Койки пересчитать, стулья. Посмотреть, санитары не разбежались ли… один из них, по крайней мере.

Гарри не выдержал и, вновь забыв об обгорелой спине друга, обнял за шею и впился жадным полудетским поцелуем в его губы. Через секунду он отстранился.

— Я приду к тебе в перерыв, — слегка задыхаясь, сказал он. — Всё, побегу. Люпин… я не могу никого подводить.

Он выскочил из машины, махнул рукой на прощанье и устремился к клинике. Северус проводил удивленным задумчивым взглядом бегущую под дождем худенькую мальчишескую фигурку.

*****

— А это что за свалка? — доктор Люпин кивнул на стопку толстых почтовых конвертов у себя на столе.

— «Медицинский Вестник», сэр. Курьер принес, — сообщил Гарри.

— Пять штук? На кой черт мне пять штук! Мне и один некогда чита... Да это не мне, вот один мой, вижу… А остальные адресаты — Хартман, Снейп, — один за другим Люпин бросал конверты на стол, — Малфой, Барретт … Хорош курьер! Поленился разнести по этажу.

Одного адресата бесам было достаточно.

— Давайте я разнесу, — оживился Гарри, не желающий лишить профессора Снейпа утренней почты.

— Не задерживайтесь, в одиннадцать у нас…

— Дэвид. Стеноз легочной артерии, — быстро сказал юноша, собирая со стола почту.

— Вот и я о том же, — проворчал Люпин.

— Профессор, можно, я только одного пациента навещу, это здесь, на этаже. Я ненадолго, — Гарри прижал к груди конверты с «Медицинским вестником» и посмотрел на профессора умоляющими честными глазами.

— Хорошо, — милостиво согласился Люпин. — Гарри, если кто спросит, я в реанимации, буду минут через двадцать-тридцать. Постарайтесь за это время вернуться.

— Спасибо, сэр, я быстро, — обрадовался юный санитар и бросился по коридору с резвостью лучшего почтового курьера Британии.

Первым делом он купил в аптеке мазь от солнечных ожогов: мысль об обгоревшей спине своего друга не давала ему покоя. Разорившись на мази, Гарри направился в отделение детской реанимации. Санитара Поттера к доктору Баррету не пустили, но журнал взяли и пообещали передать адресату. Не слишком огорчившись, Гарри ринулся к профессору Хартману, заведующему реанимацией для взрослых. Осчастливить Хартмана «Медицинским Вестником» самолично не удалось — выяснилось, тот на консилиуме. Оставив журнал у профессора на столе, неутомимый курьер бросился дальше по этажу, пользуясь подходящим случаем навестить пастора Дамблдора.

Широкие раздвижные двери реанимации подпирал незнакомый плечистый медбрат.

— Туда нельзя, молодой человек, — сурово сказал он. — Экспресс-консилиум. Видите, лампочка горит, чего претесь?

— А когда закончится?

— Когда надо, — процедил медбрат и смерил Гарри взглядом, красноречиво говорящим «санитары — не люди».

Мысленно пожелав хаму все дежурство ассистировать на политравмах четвертой степени, Гарри спохватился, прошептал себе под нос «Господи, прости» и направился в отделение взрослой кардиохирургии: наверняка можно убить двух зайцев, попросив Северуса передать «Медицинский Вестник» в отделение трансплантологии, — лицезреть Люциуса Малфоя самолично не хотелось.

К огорчению санитара Поттера, кабинет профессора Снейпа пустовал.

Гарри положил журнал на его стол, зачем-то погладил рукой матовую поверхность темного дерева, пощупал спинку профессорского кресла и вышел. Оглядываясь, он побрел по коридору, все еще надеясь, что чудо свершится и Северус вот-вот появится.

— Вы доктора Снейпа ищете? — пританцовывающий вокруг швабры чернокожий санитар улыбнулся Гарри располагающей белозубой улыбкой.

«Хоть этот не хам», — подумал юноша.

— Да, он на операции?

— На консилиуме. Минут через двадцать подойдите, — доброжелательно сказал санитар.

Гарри кивнул и побрел по коридору, исполнившись вселенской скорби: через пятнадцать минут ему нужно быть в своем блоке. Оставалось отделение трансплантологии. Набрав воздуха в грудь, санитар Поттер толкнул тяжелую стеклянную дверь и вошел в стан врага, прижимая к груди измятый конверт с «Медицинским Вестником».

Стан врага выглядел впечатляюще. Гарри показалось, что он попал в фешенебельную гостиницу. Ничто не наводило мысль о больнице — повсюду была современная кожаная мебель, радовали глаз экзотические растения в кадках и изысканные скульптуры из розового мрамора. Стены украшали загадочные картины модернистов. Народу здесь было немного — в сравнении со столпотворением в реанимации и кардиохирургии. В отличие от голубой и зеленой спецодежды соседних отделений, сотрудники трансплантологии щеголяли в изящного покроя костюмах цвета беж.

Бросив взгляд на крупный цветущий кактус с пятидюймовыми шипами и пышную узколистную пальму, Гарри мысленно посочувствовал санитарам отделения: уборка одного такого коридора должна быть адовой мукой.

Кабинет мэтра трансплантологии охраняли две африканские скульптуры черного дерева. Деревянные фигурки казались такими злобными, что санитару Поттеру стало не по себе: черные оскалившиеся лица напомнили ему бесов в пасторской книге. Собрав в кулак все свое мужество, Гарри повернул изящную дверную ручку кабинета лучшего трансплантолога Британии и заглянул внутрь.

— Чтоб ты сдох, зараза! — послышался голос Драко Малфоя.

Гарри вздрогнул и открыл рот, чтобы излить на очередного хама поток божьих благословений, но вовремя сообразил, что сказанное относится не к нему, а к офисной технике: Драко стучал кулаком по какой-то машине, которая при ближайшем рассмотрении оказалась уничтожителем документов.

— О, Поттер, — Драко иронично приподнял светлую бровь, точь-в-точь, как Северус. Гарри почувствовал, что краснеет, охваченный нехристианскими чувствами досады и ревности.

— Доброе утро, — сдержанно сказал он. — Вот, попросили передать журнал для мистера Малфоя.

— Для профессора Малфоя, — поправил блондин. — Давайте сюда, я передам.

Гарри с неудовольствием протянул ему толстый конверт.

— «Вестник беды», — почти не глядя, сказал Драко и небрежно бросил пакет на стол. — Э-э… одну минутку, Поттер.

Юный санитар метнул на него взгляд, позаимствованный у давешнего медбрата реанимации.

— Что еще?

— У вас шредер работает?

— Где это, у нас?

— Где-где? У Люпина, или где вы там полы подмываете.

Гарри зло прищурился.

— А что?

— А вот что, — Драко неожиданно взял толстую пачку каких-то бумаг и плюхнул на руки Гарри. Юноша машинально прижал к груди увесистую стопку. Он открыл было рот, вознамерившись сказать гадость, в глубине души мечтая разбросать бумаги по кабинету лучшего трансплантолога Британии и уйти, хлопнув дверью так, чтобы завалились дьявольские деревянные идолы у дверей.

— Пожа-алуйста, — неожиданно нежным голосом пропел блондин. — Добрый христианин ведь не откажет ближнему, да, Поттер? У нас шредер сломался.

Гарри посмотрел на его губы — нежные, красиво очерченные, иронично-чувственные. Драко стоял так близко, что юный санитар ощущал аромат какого-то терпкого головокружительного парфюма. Бесы не дремали: к своему ужасу, Гарри подумал, что интересно было бы прикоснуться носом и губами к этой светлой чистой коже, вдохнуть ее запах, попробовать на ощупь светлые, как лен, волосы — наверное, они тонкие и мягкие, некстати подумал он.

— Что вы так уставились? — немного нервно сказал Драко и облизнул губы. — Порежете?

Гарри перевел недоумевающий взгляд на серые прищуренные глаза.

— Порежу? — не сразу понял он.

— Бумагу, — Драко кивнул на стопку в руках Гарри. — Можете разжечь костер инквизиции, мне все равно. Отец просил уничтожить.

— Хорошо, уничтожу, — буркнул Гарри, с трудом оторвался от созерцания нагло улыбающихся губ и направился к двери. К его удивлению, нахальный профессорский крестник, опередив его, галантно распахнул перед ним дверь.

— Севу привет, — гаденьким голосом сказал он.

*****

Примчавшись в свое отделение, Гарри посмотрел на часы и не спеша направился в кабинет доктора Люпина — раздача журналов отняла не слишком много времени. К его удивлению, хирург уже вернулся. Одного взгляда на лицо профессора хватило, чтобы понять — что-то не так.

— Одиннадцатичасовая операция отменяется, — мрачно сказал он. — Можете расслабиться.

— Господи! Дэвид… — Гарри уронил пачку бумаги возле шредера.

— Все в порядке с Дэвидом, — Люпин бросил взгляд на настенные часы. — Можете пойти пообедать, операций не будет… возможно, часов до трех. Хотя наверняка все решится через час, — буркнул он себе под нос. — Идемте, я закрою кабинет, — сказал он.

— А что случи… — Гарри не договорил. Словно в ответ на его вопрос, из динамиков громкоговорителя донесся неприятный звук зуммера — сигнал тревоги.

— Внимание, чрезвычайный режим номер один, — голос показался Гарри смутно знакомым. — Профессор Люпин, вас ожидают в первом оперблоке. Чрезвычайный режим номер один, первый оперблок, — голос казался спокойным, но по телу Гарри побежала дрожь: тревога была в оперблоке профессора Снейпа.

— Да идем, идем, — раздраженно сказал Люпин, подталкивая Гарри к выходу. Он быстро закрыл дверь кабинета и сунул ключ в руки проходившей мимо мадам Помфри.

— Что там случилось? — Гарри бросился по коридору вслед за Люпином.

— Послеинфарктное осложнение, — ответил тот, устремляясь быстрыми широкими шагами к соседнему блоку. — Внутренний разрыв сердца.

— О, Боже, — испугался Гарри: диагноз звучал, как смертный приговор.

— Да, Бог решил прибрать своего пастора, — буркнул профессор.

— Какого пастора? Это что, пастор Дамблдор? — Гарри споткнулся и чуть не упал.

— Вы его знаете? Мне очень жаль, — автоматически-сочувствующе сказал кардиохирург.

— Это мой пастор! Это наш! Это… Он умирает? Или уже у… — Гарри вцепился трясущимися пальцами в рукав зеленого костюма Люпина.

— Гарри, идите назад. Что вы увязались, — сердито сказал Люпин. Таким Гарри его еще не видел — от добродушия и английской невозмутимости не осталось и следа. — Вас туда звали?

— Кто… кто его оперирует, скажите? — с отчаянием спросил юноша. — В смысле… главный кто?

— Как всегда, — хмуро ответил Люпин. — Снейп.

— Он не может! Ему нельзя! Остановите его!

— Гарри, вы в своем уме? Не кричите мне на ухо! — вышел из себя Люпин.

— Если Дамблдор умрет… Северуса посадят в тюрьму! Почему всегда он, почему? Он сказал, что отправит пастора в Роял Бромптон!

— Какой там Бромптон, — поморщился кардиохирург. — Гарри, вы хоть понимаете, что такое внутренний разрыв? Книжку взяли, а толку? Верните, раз не читаете!

— Это не ваша книжка! Это его… наша книжка! — Гарри споткнулся и в очередной раз наступил на ногу доктору Люпину. — Пусть Дамблдора другой хирург оперирует! Кто угодно, хоть Блэк!

— Да отцепитесь вы, в самом деле, — профессор попытался разжать пальцы юного санитара, но не преуспел. — Там полно народу, Гарри.

— Я должен увидеть Северуса! Вы меня не прогоните!

Через минуту оба были возле операционной. Гарри продолжал висеть на рукаве профессора, всем своим видом говоря, что он и Люпин — одно.

Откуда-то из-за угла вылетел профессор Снейп — бледный как полотно, со сведенными к переносице бровями и сжатыми губами. При виде пополнения бригады в лице санитара Поттера лицо кардиохирурга потемнело, как грозовая туча.

— Гарри, какого черта… — начал он.

— Вот и я говорю, — вклинился Люпин.

— Иди домой, — сказал Северус, надвигаясь на юношу стеной.

— Северус, — Гарри оторвался от одного хирурга и вцепился в другого. — Пожалуйста, откажитесь! Отвезите Дамблдора в Бромптон!

— Он не доедет до Бромптона, — чуть мягче сказал профессор Снейп. — Гарри, иди домой, прошу тебя, — он положил руки поверх судорожно сжатых пальцев юноши, комкающих костюм на его груди. — Я сделаю все, что в моих силах, обещаю, — тихо сказал он.

— Я не хочу, чтобы ты… Только не ты! Кто тебя заставил? — гневно выкрикнул Гарри.

— Меня никто не заставлял, — спокойно сказал Северус. — Я сам.

— Ты?.. — ошарашенно переспросил юноша.

— Езжай домой, — профессор сжал его пальцы. — Потом… посмотришь видео. Если захочешь, — тихо прибавил он.

— Нет. Я хочу присутствовать. Прошу тебя, — неожиданно твердым голосом сказал Гарри. — И на операции, и в суде, и везде, где надо будет!

В глазах Северуса мелькнула и погасла странная искра.

— Ваши показания сочтут пристрастными, мистер Поттер, — криво улыбнулся он.

— Северус, мыться зовут, — перебил Люпин. — Потом лобызаться будете, — сердито сказал он.

Гарри обиженно нахмурился, но ничего не сказал: профессор был прав, времени на болтовню не было.

— Пусти меня в операционную, пожалуйста! Я буду помогать… Я хочу помочь, хоть чем-нибудь, — умоляюще сказал юноша.

«Я хочу быть с тобой, что бы ни случилось», — говорили его потемневшие от волнения глаза.

— Хорошо, — сказал Северус. — Поможете Блейзу, мистер Поттер. И переоденьтесь, вы микробы по всему этажу собирали, насколько мне известно.

— Есть, сэр, — отсалютовал санитар Поттер и совсем тихо добавил: — Сэр большой кит.

Северус не расслышал, а может, не подал вида.

— Что бы ни случилось, держите себя в руках, Гарри, — сказал он.

*****

— Держи, — чернокожий санитар протянул свежеиспеченному напарнику перчатки. — Я — Блейз Забини. А ты — Гарри Поттер, знаю.

Молодой человек обреченно вздохнул — все знали его благодаря Северусу. Впрочем, решил он, удивляться нечему: он, необразованный клинер, пока ничем не заслужил, чтобы его знали самого по себе.

— Быстрее, Гарри. Тебе, может, ничего не будет, а меня Снейп разорвет.

— Что, злой такой? — ухмыльнулся юноша.

— Ну, не то чтобы злой… В последнее время так вообще подобрел. Все равно, у нас тут строго, за опоздания и уволить могут. Два-три замечания — и до свиданья.

— Да он и сам опаздывает, разве нет? — удивился Гарри.

— Кто, Снейп? Шутишь? Он вообще в последнее время с половины седьмого тут торчит, за полтора часа до обхода. Попробуй опоздай, — недовольно сказал Блейз.

Гарри открыл рот от изумления: Северус даже не сказал ему, что его рабочий день начинается позже.

— Идем, — Блейз кивнул на дверь. Облаченные в костюмы цвета небесной синевы, юные санитары устремились в операционную, туда, где невидимая рука Господа Бога держала над пропастью подвешенную на тончайшей нити человеческую жизнь — жизнь пастора Дамблдора.

*****

Народу в операционной и в самом деле было так много, что лежащего на столе пациента почти не было видно. Гарри знал в лицо лишь тех членов бригады, кто ассистировал при коррекции пентады Фалло в самом начале его скромной карьеры санитара. Только сейчас он с удивлением отметил, что в группе профессора Снейпа много иностранцев — кроме чернокожего Забини, имелся ассистент-индиец, смахивающий на араба перфузиолог с масляными ласковыми глазами и двое раскосых круглолицых ординаторов — их национальность Гарри определить не смог. Юноша мысленно попытался угадать национальность высокого стройного парня, стоящего к нему спиной и разглядывающего картинку на кардиомониторе. Наконец, парень обернулся, и Гарри обомлел — такого красивого лица ему еще не доводилось видеть.

— Кто это? — внезапно севшим голосом спросил он Блейза.

— Вебер, — равнодушно сказал тот. — Анестезиолог.

Гарри закусил губу. Только такой идиот, как он, мог представлять себе анестезиологом Северуса солидного старого немца. Проклятый анестезиолог затмевал красой богов Олимпа: он был белокур, синеглаз и каким-то дьявольским образом сочетал в себе мужественность и нежность. Гарри вспомнилась полюбившаяся ему картинка из школьного учебника истории: на ней был изображен древнегреческий красавец Парис и похищенная прекрасным злодеем Елена.

Юноша внезапно ощутил на себе взгляд анестезиолога и вспыхнул. Внутреннее чутье мгновенно подсказало ему, что этот Парис пройдет мимо дюжины прекрасных Елен и не повернет головы.

От волнения Гарри едва не забыл, куда и зачем пришел. Толпящиеся вокруг операционного стола раздвинулись, и юноша увидел неподвижное желтоватое тело спящего под наркозом пастора. Мысли о греческих богах мгновенно выветрились у него из головы. Старческое тело казалось восковым, как труп, и гротескно-огромным: возможно, решил Гарри, он просто привык работать с детьми. Санитар Поттер подкрался к красной линии и увидел, как Дамблдора переворачивают на правый бок, подкладывают под грудь валик и фиксируют отведенную над головой руку — судя по всему, пасторские ребра ожидала боковая торакотомия. Если бы раньше кто-то сказал Гарри, что ему доведется лицезреть дряблые ягодицы пастора Альбуса, он бы плюнул нечестивцу в лицо.

— Флер, поторопись, — без всякого акцента сказал индиец.

Миловидная сестра уже мазала бок несчастного раствором йодопирона.

Гарри облегченно вздохнул, когда операционное поле обложили салфетками, а безжизненное старческое тело скрыли под стерильным бельем, оставив лишь окошко, через которое приходит спасение или смерть.

— Какой инфаркт? — спросил кто-то.

— Заднебоковой.

Гарри попробовал молиться, но суета, напряженное ожидание и обрывки разговоров не давали сосредоточиться на высоком. Он прислушался к разговору симпатичного кареглазого медбрата и толстого доктора — оба ассистировали на операции Тони.

— Говорят, еще утром все нормально было, — проворчал толстяк. — А потом резко — потеря сознания, цианоз…

— Да ну, Людо, какое там нормально. Уизли еще в субботу насторожился. Про нарастающую регургитацию толковал, про клапан. Пролапс опять же…

— Да он, возможно, всю жизнь колотился с этим пролапсом, Роджер, не в этом дело. Острая митральная недостаточность не обязательно удел всех везунчиков с пролапсом. Причина выплывет на ау… ну ты понял. Короче, мы имеем свежий инфаркт задней стенки ЛЖ с отрывом задней папиллярной мышцы. Дрянь редкая.

Гарри мысленно листал забытую в каморке «Анатомию сердца и сосудов».

Перед глазами возникла картинка сердца — мышечный насос с четырьмя камерами. Верхние две получают кровь, нижние качают ее дальше. Митральный клапан между левым предсердием и левым желудочком…

Гарри нахмурился: клапан был устроен сложно. Сейчас юноша припомнил, что митральное кольцо больше напоминало формой лошадиное седло. От «седла» тянулись нити хорд, похожие на стропы парашюта, хорды крепились… к папиллярным мышцам на стенках желудочка, наконец, вспомнил он. Юношу прошиб холодный пот: он понял, ЧТО разорвалось внутри пасторского сердца. То, что старик был еще жив, теперь казалось чудом. Парашют его жизни был неисправен. Неумолимо и с угрожающим ускорением Альбус Дамблдор падал с высоты.

«Господи, помоги пастору Альбусу», — беззвучно прошептал Гарри, высматривая Северуса и Люпина — те еще не вышли из предоперационной. Тем не менее, над грудью пациента уже кипела работа, с одной стороны над операционным полем навис индиец, с другой — толстяк.

— Блейз, это кто? Что они там возятся? И Снейпа с Люпином не подождали, — прошептал он напарнику.

— Это торакальные хирурги. Радж Патил и Людо Бэгмен. Волшебники, — с уважением сказал Блейз.

— Если они волшебники, то профессор Снейп — кто? Главный колдун? — нервно хихикнул Гарри.

Блейз Забини покачал головой.

— Снейп у нас бог.

Гарри нахмурился, но промолчал — бороться с кощунством сотрудников надоело.

Торакальные хирурги не дремали — до Гарри донесся отвратительный запах диатермии. Очевидно, в детском отделении масштабы были не те: от запаха паленой плоти юного санитара замутило.

— Рассекай шире, — донесся голос толстяка. — Сейчас Снейп знаешь, что скажет?

— Что экспозиция недостаточная! — фыркнул доктор Патил.

Кто-то хихикнул.

— Ну так дерзай, мой мальчик, пересекай реберные хрящи… Флер?.. А, молодец.

Медсестра стояла с зажимами наготове.

— Как насчет резекции ребра? Интересно, из ребра пастора можно сотворить женщину? — подал голос анестезиолог.

— Для кого, для тебя?

Раздался всеобщий хохот.

— Представляю себе эту женщину, — не унимался анестезиолог. — Мымра получится, вроде той, что к бедняге утром приходила. Видно, как пастор на нее глянул, так и сосуды в глазах полопались, и папиллярные мышцы поотрывались к ебе…

— Вебер, тут дети!

— Где? Покажи мне их! — возмутился юный Блэйз.

Гарри пропустил мимо ушей реплику о детях. Его взволновало замечание Вебера. Кто приходил к пастору утром? Это не могла быть миссис Уизли, первую половину дня экономка намеревалась целиком посвятить хозяйству.

Путь к пасторскому сердцу оказался труден и тернист. Хирурги довольно быстро справились с рассечением мышц и раздвинули ребра расширителем. Дальше дело пошло не так бодро, понял Гарри.

— Ну вот, началось, — с неудовольствием сказал доктор Патил. — Сюрпризы в плевральной полости.

Толстяк Людо наклонился над разрезом:

— Легкое припаяно к грудной стенке.

— Снейп, сволочь, не спешит, как угадал, что тут черт знает сколько времени спайки разделять.

— Ну и ты не спеши. Все равно бессмыслица.

Доктор Патил разогнул спину.

— Людо, ты самоубийца? Не вздумай при НЁМ такое ляпнуть!

— Да я молчу.

— Мы все молчим, — сказал медбрат Роджер. — В прошлом месяце Снейп очередного говоруна уволил. Тоже каркал под руку, насчет бессмыслицы.

Гарри пытался разглядеть за докторскими спинами хоть что-то, но, кроме розового месива между краями расширителя, не рассмотрел ничего интересного.

— Нас сегодня двенадцать, как апостолов, — раздался мелодичный баритон анестезиолога. — Ох, нет, Поттер тринадцатый, — вскользь заметил он.

Гарри метнул на красавца гневный взгляд.

— На Иуду намекаете? — с вызовом сказал юноша и покраснел, поймав на себе любопытные взгляды стоящих у стола.

— О, ну что вы, уже и пошутить нельзя? — вскинул брови Вебер. — Мы тут не больно верующие, знаете ли.

— Юрген, делом займись, а? — строго сказал доктор Патил. — Думаешь, я не вижу, куда ты пялишься?

Анестезиолог тонко улыбнулся Гарри и скрылся за стерильным барьером.

— А с господином пастором нас четырнадцать, — заметил Блейз. Видимо, как и Гарри, он всё еще воспринимал лежащего под салфетками несчастного, как человека, а не как пациента.

— Пастор не в счет, — упрямо сказал анестезиолог.— Даже не верится, что он еще здесь, — сказал он, глядя на вздрагивающие зубцы электрокардиограммы.

— Тсс!

Внезапно разговоры стихли. Наступила полная тишина.

— Все готово? — раздался негромкий голос Северуса.

Гарри оторвался от размышлений о вечности и взволнованно вгляделся в родное лицо. Пить шоколадную нежность профессорских глаз довелось недолго: тот смотрел на юношу, пока стоял, покорно подняв руки, и ждал, чтобы сестра завязала халат и помогла надеть микрохирургические очки. Через минуту Северус Снейп исчез. Перед Гарри вновь был другой человек — незнакомый, серьезный и строгий. Бог кардиохирургии Лондон Бридж Хоспитал.

Бог кардиохирургии начал, как все боги.

— Свет! — рявкнул он.

Впрочем, несовершенство мира бог признал сразу:

— Дерьмо, как всегда.

Фонари бестеневой лампы едва заметно повернулись в круглых гнездах.

— И это, по-вашему, хорошая экспозиция? — он наклонился над грешной пасторской плотью между пластинами ранорасширителя.

— Пфх… — выдохнул кто-то.

— Прежде чем мы начнем, — вдруг сказал кардиохирург, — я попрошу тех, кто присутствовал на консилиуме, забыть то, что там было сказано. Вы знаете, о чем я. Тот, кто считает, что этот пациент обречен, может покинуть операционную прямо сейчас, — в гробовой тишине отчеканил он. — Итак?..

Никто не шевельнулся. Гарри стоял, затаив дыхание.

— Тогда приступим, — буркнул профессор.

Наступила тишина: Снейп пробирался к сердцу. Гарри давно стоял за красной чертой, но Блейз, в отличие от Луны, не делал попытки его удержать. К несчастью, юному санитару почти ничего не было видно — четверо хирургов плотно обступили пасторскую грудь, все остальные толпились в ногах, и хотя не нависали над пациентом так, как хирурги, все же мешали обзору.

— Большое, однако, сердце у пастора Альбуса, — пробормотал вдруг Северус. — Левое предсердие, как мешок.

— Желудочек чудовищный, как у слона, — подхватил Люпин. — Сопливус, что ты там потерял?..

— Обручальное кольцо, — буркнул Снейп. В щель между боками Люпина и медбрата Роджера Гарри со страхом увидел, как Северус в целях ревизии запускает палец куда-то в самую глубину пасторского сердца.

— Ну что?

— Дрянь. Створки заизвесткованы. И струя прямо в палец бьет.

— Рассчитывал твоей излюбленной аннулопластикой обойтись? — удивился Люпин.

— Какая тут аннулопластика, — огрызнулся Северус. — Но если что-то можно сохранить… — он помолчал, продолжая что-то ощупывать в глубине раны. — Нет, нечего тут сохранять. Протезирование полное.

— Подключаемся, — доктор Люпин махнул арабу-перфузиологу.

Сейчас Гарри было даже смешно вспоминать, как он испугался, впервые услышав об остановке сердца на время операции. Теперь он примерно понимал, как работает аппарат искусственного кровообращения: одна трубка вводилась в правый желудочек с тем, чтобы кровь оттекала в оксигенатор — искусственные легкие. Механический насос, заменяющий сердце, перегонял кровь в бедренную артерию. Теплообменник попутно охлаждал кровь и нагревал ее только в конце операции.

— Начинаем охлаждение.

Хирурги разогнули затекшие спины — на несколько минут можно было расслабиться. Гарри пытался встретиться глазами с Северусом, но не преуспел: тот не смотрел поверх микрооптических линз. Зато юноша постоянно ловил на себе взгляды анестезиолога. Вдобавок к многочисленным достоинствам, боги Олимпа наделили проклятого Париса длинными ресницами. Юный санитар отвернулся от Вебера и тут же наткнулся взглядом на добрые, исполненные нежности глаза перфузиолога. К счастью, ласковость его похожих на маслины глаз изливалась не на Гарри, а на аппарат искусственного кровообращения.

У стола опять негромко переговаривались.

— Сопливус, я все понимаю, но самый лучший клапан ему на кой черт? Да и вообще, мне кажется, тебя надувают. Что значит, нечем платить? Ну не верю я, что у таких, как он, денег нет!

— Он банкрот, — сказал Северус. — Вложил все деньги в какую-то аферу… по рекомендации своей помощницы. Сам виноват, хотел своего конкурента из Америки обскакать. Храм отгрохать, не знаю, что еще. Это он Чарли рассказывал. О банкротстве неделю назад узнал, еще несколько дней держался, но…

— А имущество?

— Описано. На днях аукцион, независимо от... его состояния здоровья.

Люпин присвистнул.

— Не знал, надо же. Чего только не бывает.

— Я сам только сегодня узнал, — буркнул Северус.

— Собственно, зачем христианину имущество? — Люпин философски пожал плечами.

— Двадцать три градуса. Фибрилляция, — объявил араб.

Хирурги освежили перчатки и опять сомкнулись над измученным банкротством пасторским сердцем.

— Поехали, рассекаем предсердие.

— Надо же, отсос приличный.

— Какой хозяин, такой и отсос.

— Гхм. Сопливус, ты в последнее время… что там?

— Вот оно, святое святых. Скиния Завета.

— Ну и пакость ваша скиния. Одна известь.

— Не кощунствуй, Волчара. Кто там в скинию входит, первосвященник? Входит и видит: створки укорочены, жестки, скопления извести с полдюйма в диаметре, щель не смыкается. «Иссекаем», — сказал первосвященник.

— Сопливус, если тут кто и кощунствует… — Люпин взял предусмотрительно протянутые медсестрой зажимы. — Подожди, я створки захвачу. Отсекай, первосвященник.

Северус наклонился ниже над пасторским сердцем, и через минуту в таз метко шлепнулся небольшой кусок плоти — створки митрального клапана. Юный санитар приподнялся на цыпочки, вытянул шею и заглянул через плечо Люпина. Пасторское сердце, покрытое желтым жиром, казалось мертвым. В глубине зияло бесформенное отверстие — видимо, туда следовало вшить новый клапан.

— Ну а как тогда протез назвать, если продолжать пользоваться религиозной терминологией? — спросил Люпин, передавая Северусу маленький круглый диск искусственного клапана.

— Ковчег Завета, — буркнул Северус.

— И что бы ты этому пастору завещал? — полюбопытствовал Люпин.

— Не дурить народ, — сказал Северус.

Гарри только вздохнул.

— Всё, а теперь помолчите.

В операционной наступила тишина, прерываемая негромким бряцаньем инструментов. Гарри даже позавидовал слаженности работы чужой бригады. Казалось, всё делается синхронно, как в танце. Правда, тишина несколько угнетала — он уже привык к негромкой музыке в их операционной и к песням Локхарта. В каждой бригаде свои привычки. Как в семье, вдруг подумал он.

Семейная идиллия продолжалась, нарушаясь бурчаньем профессора Снейпа: вшивать клапан неудобно, повернуться инструментом негде, иголки не те, и ловящий концы нитей Роджерс — алкоголик с дрожащими руками.

Члены бригады мужественно молчали, видимо, привыкли.

— Ковчег на месте, — сказал, наконец, «первосвященник». — Тридцать швов, чтоб не уплыл. Какой гемолиз?

— На тридцатой минуте был двадцать.

— Угу.