Травматерапия с интегративной точки зрения

Мы увидели, что травматичный жизненный опыт вызывает как ду­шевные раны, так и изменения на молекулярном и биохимическом уров­не, и вместе с этим дисфункциональные обменные процессы, проявляю­щиеся на телесном уровне, могут способствовать болезни или вызывать заболевания. Так рассматриваются многочисленные телесные симптомы, их следует понимать как последствия психической травмы. То, что ранее в практике науки выступало как дуализм «либо — либо», теперь на этом уровне знаний должно смениться более мягкой позицией и подходом «и так, и так». Как говорится: само собой разумеется, что есть заболевания без предшествующей психической травмы. И все-таки многое указыва­ет на то, что психотравма также может прояснить телесные симптомы, которые, как до сих пор считалось, имеют органическое происхождение. Классическая парадигма состоит в том, что есть монокаузальное при­чинно-следственное отношение чисто на патофизиологической основе. В любом случае психосоматическая дисциплина как расширение медици­ны внутренних болезней признает определенную связь для ограниченно­го числа заболеваний и диагнозов с причиной психогенного характера. Здесь также ранее не было места для понятия психотравмы.

Ввиду того, что психические процессы нуждаются в материальной основе, мы не можем оставлять за бортом физический организм. Откры­тия молекулярной биологии, нейробиологии и эпигенетики указывают на уже описанный принцип комплементарности. Наш мозг контролирует, как центральный пункт управления, физиологические, эмоциональные и ментальные процессы. И нейротрансмиттеры, и нервные пути нуждаются в макро- и микроэлементах. Нервные клетки могут работать оптималь­но, только если они получают достаточно питательных веществ. Для об­разования новых синапсов в каждом месте соединения, которое делает возможным стыковку между разными аксонами (нервными отростками), требуются вещественно-материальные базовые элементы.

С некоторого времени известно, что наши нервные клетки не толь­ко изменяются, но также возможно возникновение новых нервных клеток. Этот процесс, называемый нейрогенезом, обеспечивает условия, которые необходимы для исцеления травмы в материальном плане. Образуются новые соединения, и возникают новые нейронные связи, появляющиеся в результате изменения ментального и эмоционального опыта в ходе тера­пии и исцеления. Посредством нового жизненного опыта, как в терапии, так и в повседневной жизни, возникают нейронные структуры, которые де­лают возможным изменение ментального и эмоционального содержания и форм переживаний. Было бы глупо, если бы организм не получал все стро­ительные материалы и вещества, которые необходимы для оптимального режима работы. Если мозгу не хватает необходимого количества веществ, тогда он не сможет работать на полную мощность, чтобы достичь требуе­мого максимального результата по интеграции травмы.

Если наш мозг уже при «нормальных» жизненных обстоятельст­вах нуждается в хорошем поступлении макро- и микроэлементов, тогда как это выглядит в случае экстренной ситуации и в фазе высокого пе­ренапряжения?

В трудных жизненных ситуациях нередко случается так, что еще не рожденные дети, младенцы и дети постарше находятся в ситуации нехватки микроэлементов, необходимых для оптимального функцио­нирования мозга. На эту связь в одном из интервью указал психиатр Гюнтер Зайдлер, когда сказал, что мозг детей, прожи­вающих на территориях, вовлеченных в военные конфликты, получает повреждения уже в пренатальном периоде.

В качестве расплаты за наше высокоиндустриальное общество мы получаем огромное количество вредных и токсичных веществ как дополнительный стрессовый фактор, который может существенно на­рушать или повреждать как процесс созревания мозга, так и функции нервных клеток. Травмированные люди, неважно какого возраста, нуждаются в обильном поступлении питательных и защитных веществ (антиоксидантов), и тем быстрее, чем тяжелее травматизация и чем на более ранних этапах жизни она случилась. Но из-за пищевых привычек к фастфуду и джанкфуду, растет недостаток поступления жиз­ненно важных веществ, таких как цинк, селен, витамины группы В и мно­гих других. Поэтому распространяется гемопирроллактомурия (HPU), отличительной чертой которой является существенный недостаток цин­ка и витаминов группы В. Среди других последствий этого состояния — повреждение воспоминаний о травме. Статистику нашего клинического опыта можно улучшить, создав предпосылку к успешным терапевтиче­ским интервенциям, обеспечив поступление цинка и витамина В₆.

Другие нарушения обмена веществ, например генетические от­клонения гена СОМТ (Катехол-0-метилтрансфераза), влияют на сни­жение гормонов острого стресса. Как следствие, еще в течение долго­го времени после стрессовой ситуации автономная нервная система оказывается в состоянии повышенной тревожной готовности. Эта ре­акция обмена веществ обуславливает чрезвычайно увеличивающуюся потребность в жизненно важных веществах и является предпосылкой для возникновения более частых случаев истощения или так называ­емой ситуации выгорания. Описана взаимосвязь между полиформиз- мом СОМТ, с одной стороны, и травматизацией в детском возрасте, с другой стороны, так же как и диагностикой посттравматического стрес­сового расстройства и депрессии.

Интересным также является вопрос о том, может ли вышеука­занный HPU или полиморфизм СОМТ быть результатом травмы. Пред­полагается, что вследствие ранних травматичных событий происхо­дят изменения в обмене веществ, которые имеют физиологические последствия на протяжении всей жизни. Многочисленные исследова­ния показали, что биологическая система тем здоровее, чем слажен­нее функционируют клетки. В медицинском контексте мы говорим о согласованности, когда кровяное давление, сердцебиение и дыхание синхронизированы и таким образом сонастроены. В нашем аспекте со­гласованность предполагает, что тело и душа, вещественное и невеще­ственное, составляют единство, и так создается основа для здоровья и благополучия человека. Когда отдельные системы в таком большом це­лом, как человеческий организм, рассогласованы друг с другом, нельзя ожидать оптимального функционирования.

Исследование нейротрофического фактора мозга в крови показывает, что травматичные со­бытия, так же как и генетические влияния, через полиморфизм воздей­ствуют на взаимосвязи мозговых структур. У носителей специфическо­го генного проявления этого фактора, который отвечает за защиту и охрану нейронов, повреждающие и стрессовые события детства приве­ли к сокращению ареалов в префронтальной коре.

Тяжелые металлы, такие как, например, ртуть, которая пред­ставляет собой одну из самых токсичных субстанций для живых су­ществ и в значительном количестве входит в состав амальгамных пломб, блокируют энзимы, крайне губительно сказываются на обмен­ных процессах, поддерживают состояние стресса в клетках, препятст­вуют выработке энергии в митохондриях — маленьких энергостанци­ях, которые находятся в каждой клетке. Показательно исследование, которое засвидетельствовало предполагаемую связь между тяжелы­ми металлами и голубым пятном (locus coeruleus) — ядром, располо­женным в стволе мозга. Оно отвечает за производство нейротранс­миттера норадреналина, который готовит тело к реакции борьбы или бегства, а также играет важную роль в цикле стрессовой активности. Нарушения в этой области обязательно имеют влияние с точки зре­ния реакции на стресс и его адекватную обработку.

Уже столько раз упоминавшийся гиппокамп крайне подвержен стрессовой реакции на многочисленные токсичные вещества окружаю­щей среды, он имеет господствующую роль в переработке травматич­ных событий. Когда эта зона повреждается из-за токсичного воздей­ствия окружающей среды, травматичный опыт может привести к его дальнейшему функциональному уменьшению и таким образом негатив­но повлиять на собственные задачи этого отдела мозга. Психотерапев­тические интервенции будут иметь недостаточное воздействие, если нейронные структуры, которые необходимы для процессов выздоровле­ния, сами функционально или структурно повреждены или испытывают негативное влияние.

Ганс-Ульрих Хилл категорично указывает на то, что разделение психических и органических болезней изжило себя и, воз­можно, все проявления деменции имеют общие причинные факторы,

которые наряду с генетикой в большинстве случаев надо искать в окру­жающей среде. К ним относятся хронический и травматичный стресс, токсичные вещества окружающей среды, аллергенные и аутоиммунные реакции, а также хронические вирусные и бактериальные инфекции. Эти факторы способствуют возникновению воспалительных процессов в мозге, который может погрузиться в прогрессирующий дегенера­тивный процесс. Предполагается совместное влияние этих уже рас­смотренных факторов, которое объясняет увеличение нейродегенеративных заболеваний, особенно болезни Альцгеймера. В практической работе в личностно-ориентированной психотерапии травмы мы нере­дко признаем, что психическое расщепление укоренилось настолько глубоко, что пациенты предпочитают уходить в полное забвение, не­жели еще раз безопасно представить себе болезненное травматичное прошлое. Одновременно увеличивается перманентное загрязнение большим количеством вредоносных веществ в окружающей среде. Этот нездоровый альянс психических и соматических стрессовых факторов приводит к вышеописанным механизмам и, в конечном счете, к рас­стройствам, которые мы называем болезнями и которые проявляются, прежде всего, в подверженной влиянию стресса нервной системе и мозге.

Узнавание и преобразование находятся в первом ряду процес­сов осознания, которые можно поддержать при помощи внимательного восприятия и понимания. Однако для каждого из нас это значит, что не­обходимо признать странное разделение и связанный с ним суженный и неполный взгляд на мир и быть готовыми постепенно отказаться от него. Чем раньше и чем в более полном объеме осуществятся предпо­сылки для внутренней работы, тем шире этот процесс может проявиться также на внешнем уровне. Внешнее и внутреннее — это не отделенные друг от друга области. Они внутренне связаны и должны оцениваться и рассматриваться вместе, чтобы действовать слаженно друг с другом. Таким образом, они создают основу для того, что мы называем интег­рацией, а именно здоровья и исцеления тела, психики и сознания.

Признать соматические заболевания как следствия психотрав­мы — это настоящая смена парадигмы в медицине. Когда речь идет о поиске причин и симптомов болезни, с точки зрения врача, безуслов­но, необходимо рассматривать психотравму и самые разные проявле­ния ее внешних признаков. Нередко травматический опыт случается еще у нерожденных детей, а также у матерей во время родов. Данный феномен почти не обсуждается публично, причиной этого предполо­жительно является повсеместное распространение в современном акушерстве таких мероприятий, как кесарево сечение, эпизиотомия, стимуляция родов, которые могут стать началом травмы, влияющей на всю последующую жизнь.

Для внесения ясности в обозначение травматичного опыта поясним, что понятие «травматичный» предполагает переживание токсичного стресса. Травматичный стресс может быть причиной клеточного стресса. В свою очередь клеточный стресс посредством измененной экспрессии генов активирует последовательность эпи­генетических модификаций, и, таким образом, возникает зародыш многочисленных дисфункциональных процессов обмена, которые со временем перетекают в серьезные заболевания, соответствующие тяжести и интенсивности травматизации. Сначала всегда распозна­ется самое слабое звено в цепочке. Следовательно, нецелесообраз­но цепляться к какому-то одному диагнозу или ориентироваться на симптомы, потому что такие состояния, как болезни системы крово­обращения, аутоиммунные или онкологические заболевания, на со­матическом уровне могут быть в некоторой степени конечной фазой развития застарелого заболевания и дисфункционального измене­ния, которые возникли как скрытый результат психической травмы. Поэтому, если мы заинтересованы в здоровье и исцелении на глу­бинном уровне, иногда необходимо обратиться к начальному звену цепочки. Все другие способы зачастую вызовут только подавление симптомов или отсрочку их проявления. Само собой разумеется, необходимо учитывать и лечить все без исключения сопутствующие факторы - всё, что усиливает этот процесс или является его сопут­ствующей причиной. Такой порядок действий достоин обозначения «интегративной» терапии.

Для терапевтов это означает уделять внимание двум сферам: телу и психике. Студенты медицинских ВУЗов после шести лет обуче­ния до сих пор почти ничего не знают о психотравме, а у психотера­певтов зачастую очень неглубокие познания о физическом организме. Обе группы должны обратиться к другой стороне вопроса и к работаю­щим с ней специалистам.

Когда у людей возникают жалобы на физические симптомы, и за­тем они проходят чисто медицинские процедуры диагностики органов, они обычно быстро понимают, что целесообразно назвать лежащие на поверхности симптомы, чтобы их вообще выслушали. С другой стороны, мой многолетний клинический опыт в качестве врача говорит о том, что нередко необъяснимые и лежащие на поверхности соматические симптомы пациентов, которые не поддаются классификации по учеб­никам, поспешно зачисляют в разряд психосоматических и предлагают лечить их только с помощью психологически ориентированной терапии. В этом случае специфическая травматичная основа заболевания зача­стую все же остается без внимания. Хотя ориентированные на дейст­вие терапевтические интервенции иногда могут уменьшить проявление симптомов, исцеление на глубинном уровне все равно невозможно, по­тому что причины остаются скрытыми.

Из вышесказанного становится ясно, что травматический опыт может вызывать серьезные поражения нашего тела и становиться причиной многочисленных заболеваний. С другой стороны, это же тело является связующим звеном в процессе исцеления травмы. Так происходит, прежде всего, из-за соответствующих висцераль­ных ощущений, возникающих в наших внутренностях, в сердце или в шее. Там в материальном выражении хранятся пережитые истории и весь невысказанный опыт. И там у нас есть возможность снова воссоздать связь между расщепленными событиями и фатальными последствиями в истории всего нашего бытия в мире. Только тогда мы можем прийти к покою, когда эти телесные ощущения сигнализи­руют, что опасности больше нет. И так как мы принципиально явля­емся телесными существами, то любая форма терапии или интервен­ции должна полноценно принимать в расчет тело как чувствующий и знающий орган.

Самый ранний жизненный опыт человека мы выводим на телес­ный и сенсорный уровень. Во многих формах терапии телесный контакт является табу, особенно если речь идет о лечении травматичных переживаний на сексуальной почве. Однако непосредст­венно через уважительное обращение к телу, с учетом индивидуальных особенностей пациента и в соответствии с потребностью в безопасно­сти, может открыться возможность возникновения или возобновления контакта, который в течение долгого времени был запрещен или силь­но ограничен. Через касание мы осознаем себя, осознаем, что у нас есть не только тело, мы телесно воплощены и у нашего организма есть собственные и жизненно важные потребности. Из своего клинического опыта в качестве мануального терапевта я также могу утверждать, что у многих пациентов на соматическом уровне есть буквально тоска по контакту и прикосновению. Это заключение тем значимее, чем реже в нашей современной высокотехнологичной медицинской работе врач действительно касается пациента. Один из моих ранних профессоров медицины шутливо сказал нашему ассистенту врача, когда речь зашла о формулировке диагноза: «Нежно пощупайте и осмотрите пациента».

Телесная терапия, основанная на осознанности, может помочь вывести на уровень сознания удерживаемую и замороженную энер­гию травматического опыта, довериться ей, чтобы, наконец, выпу­стить ее, а в наилучшем случае дать возможность найти разрешение. Согласно Питеру Левину, посттравматическое состоя­ние и его разнообразные симптомы возникают также через удержи­ваемую и не полностью израсходованную энергию. Он говорит о том, что травма удерживается в нервной системе.

Теломеры имеют решающее влияние на здоровье и продолжи­тельность жизни. Мы узнали, что вследствие травматичного жизнен­ного опыта они могут основательно повреждаться. Многочисленные научные открытия указывают также на то, что есть возможность положительно влиять на релевантные защитные факторы при помощи телесного движения, определенной формы питания и медитации осоз­нанности.

В практическом плане это значит, что мы в своей работе повы­шаем у пациентов общий уровень жизненно важных веществ и вос­полняем те макроэлементы, на которые указывают результаты лабо­раторных исследований. Одновременно скрининговое исследование выявляет возможное загрязнение организма вредными веществами, и в случае его обнаружения проводится детоксикация. Параллельно мы стимулируем пациентов регулярно заниматься телесными практи­ками, консультируем их по вопросам питания, а также поддерживаем процессы регенерации и исцеления на физиологическом и психиче­ском уровне.

В качестве важного аспекта мы предлагаем пациентам — по­сле соответствующего прояснения анамнеза — проявление и прора­ботку их симптоматики и лежащих в ее основе причин методом терапии психотравмы. Опираясь на ранее упомянутые открытия, мы поощряем пациентов к внимательному, принимающему и сочувствующему отно­шению к себе и своей ситуации, предлагая им инструкции к упражне­ниям на осознанность. Таким образом, как показывает наш опыт, уси­ливается мотивация и развивается навык исследовать собственную травматизацию. Для этого мы разработали программу, которую назва­ли Концепция 4-А. 4-А означают в этом контексте Насыщение, Исключение, Расстановку, Осознанность.

Подводя итог, мы можем утверждать, что психическая травма на­рушает необходимую для телесного и душевного комфорта и здорового развития связь тела и сознания. Вследствие пережитого мозг и тело пе­реполнены гормонами стресса. В результате первоначальное психиче­ское осложнение принимает материальную форму. В свою очередь это имеет колоссальные последствия для биохимии и нейробиологии всего организма, для тела, разума и психики. Запуская колоссальный био­химический кризис, токсичный стресс посредством экспрессии генов меняет многочисленные процессы обмена веществ на эпигенетиче­ском уровне, что влечет за собой чреватые тяжелыми последствиями функциональные и структурные изменения. Это открывает путь бесчис­ленным телесным и психическим симптомам. Фактически все области тела, все органы и системы органов могут быть затронуты. Собственно они становятся лишь полем для выражения чего-то глубоко залегающе­го, расщепленного или вытесненного — для травмы.

Метод ориентированной на идентичность терапии психотравмы может соединить поврежденное травмой Я с его фрагментированны­ми частями и, таким образом, снова установить связь между телом

и психикой. Тогда организму больше не нужно производить сигналы, которые мы называем «болезнью», чтобы обратить наше внимание на свои потребности. Искаженная в результате травмы экспрессия генов может быть снова изменена, нарушенный биохимический и нейробиологический контур может опять выровняться, а хроническая готов­ность к воспалению может угаснуть. Выведенное из равновесия со­отношение между возбуждением и расслаблением может быть снова сбалансировано.

Даже в мозге возможны молекулярные и структурные измене­ния. Насколько пластичен наш мозг и насколько подвержены измене­ниям мы сами в результате такой особенности, становится очевидно из эксперимента Наде. Он доказал, что каждый раз, когда воспоминания возникают, они заново актуализируются и таким обра­зом изменяются. Йона Лерер пишет об этом: «Каждый раз, когда мы задумываемся о прошлом, мы немного трансформируем кле­точные представления в мозге и что-то меняем в основополагающих нейронных цепочках». Это означает не что иное, как то, как мы прос­матриваем и воспоминаем, а также наше эмоциональное восприятие, когнитивная оценка и включенность наших телесных ощущений — все это может сформировать новый завершенный образ нашей реальности.

Признание медициной психотравмы как массивного поврежде­ния интеграции психики и тела — это настоящая смена парадигмы. А также необходимо признать, что лечение симптомов хотя иногда и мо­жет спасти жизнь, однако терапия причины дает более глубокие резуль­таты, приносит больше здоровья и, что немаловажно, требует меньших затрат. Этот сдвиг имеет далеко идущие последствия для психотерапии и диагностики, а также для терапевтических интервенций. Прежде все­го, для всех пациентов это означает большой и важный шаг на пути к интеграции и исцелению.

Дагмар Штраус Моё сердце, моя любовь, моя травма

Наше сердце — центральный орган

Ни о каком другом органе человеческого тела люди за столетия не сочинили так много фразеологизмов, как о сердце. В повседневном обиходе мы используем фразы вроде: «любить всем сердцем», «он раз­бил мне сердце», «это пришлось мне по сердцу», «сердце прыгает от радости», «сердце нараспашку» и т.д. Почти во всех культурах сердце рассматривается как место любви и как центр нашей любовной силы. Сердце напрямую реагирует на каждый эмоциональный порыв. Люди чувствуют любовь в сердце, а не в мозге. То, что «трогает наше сердце», касается центра нашего бытия.

Сердце — это средоточие нашей человеческой способности чув­ствовать, нашего желания отношений и привязанности. Оно выражает нашу потребность в человеческой близости и любви. «Сердце — цент­ральный орган для эмоциональной встречи человека с собой и внешним миром». Когда мы находимся в непосредственной близости от любимого человека, наше сердце начинает биться силь­нее. В контакте с любящим человеком мы можем расслабиться. Мы становимся спокойнее, потому что принимаем себя, чувствуем себя в большей безопасности и защищенности. Мы предлагаем своему сердцу открыться, и по всему нашему телу растекается приятное чувство. Но не только нежные чувства влияют на сердечную деятельность. Харак­тер сердцебиения также изменяется, когда мы чувствуем возмущение, злость и страх. Один клиент с диагнозом сердечная аритмия сформули­ровал свое личное ощущение сердца в одном предложении: «Мое сер­дце — центр моего самосознания».

Наше сердце является движущей силой с самого начала нашей жизни и до ее конца. Этот орган начинает биться уже на третьей неделе эмбрионального развития в материнской утробе. Когда на пятой эм­бриональной неделе наши руки и ладони начинают расти по обе сторо­ны от сердца, они непрерывно движутся друг навстречу другу на уровне сердца до тех пор, пока пальцы не соприкоснутся.

Анатомия и функция сердца

Наше сердце представляет собой полый орган величиной с кулак. Оно весит 300-500 грамм и расположено так, что большая его часть ло­кализуется в левой стороне груди. У взрослого человека сердце бьется со скоростью 60-80 ударов в минуту в состоянии покоя, что значит пример­но 4000 ударов в час и 3 миллиарда раз за человеческую жизнь продол­жительностью 70 лет. В организме человека, в зависимости от его роста и веса, 5-6 литров крови. Это количество крови сердце прокачивает через все тело ежедневно примерно 1200 раз.

Сердце имеет два предсердия и два желудочка, которые отде­лены друг от друга перегородками. Оно связано через широкую со­судистую сеть, протянувшуюся до самых отдаленных уголков нашего тела, с каждой клеткой и заботится о том, чтобы все клетки снабжа­лись кислородом, питательными веществами, гормонами и информа­цией. Собственно мозг зависит от сердца, он не может выполнять свою работу, если не будет каждую секунду бесперебойно снабжать­ся кровью. При этом сердце не только отвечает за кровоснабжение организма, но и обеспечивает кровью себя через коронарные арте­рии. Сразу после аорты из левого желудочка берут начало и разветв­ляются в разные стороны коронарные артерии, которые питают сер­дечную мышцу.

Движение клеток сердечной мышцы не контролируется головным мозгом. Так называемый синусовый узел — маленький узелок из нерв­ных клеток — управляет зарождением раздражающих сердце импуль­сов и поэтому называется водителем сердечного ритма. Он находится в правом предсердии. Его клетки генерируют электрические импульсы, которые распространяются по всему органу и заставляют сердце бить­ся. Этот центр всего организма работает согласованно с воздействием, которое получает от мозга, а также через кровь от периферии тела и внутренних органов.

Вариабельность сердечного ритма

В области исследований сердца в последние годы было сделано новое открытие о его функциях и способностях. Исследователи Ка­лифорнийского института математики сердца открыли наличие прямого влияния чувств на наш сердечный ритм. Биение здорового сердца никогда не похоже на солдата, марширую­щего в такт, вместо этого наше сердце оживленно пульсирует вбли­зи некоторого индивидуального среднего значения. Если прощупать собственный пульс на запястье, создастся впечатление, что он абсо­лютно регулярный. Однако если замерять его при помощи высокоточ­ных измерительных приборов, можно констатировать, что временные промежутки между ударами сердца имеют различную длину. В фазе отдыха, а также в паузах между ударами сердца, организм сильно вибрирует. Сердце, которое бьется совершенно в такт, «оцепенело» и больше не может соответствовать требованиям внутренней и внеш­ней среды. Этот признак говорит о каком-то тяжелом заболевании. Чем изменчивее движение сердца, тем здоровее человек.

Чтобы установить индивидуальный ритм сердца, измеряют про­межуток между единичными ударами. Это называется — вариабель­ность сердечного ритма. Она обозначает способность человека посто­янно изменять частоту сердечного ритма. Вариабельность временных промежутков между двумя ударами желательна и означает хорошую приспособляемость к влиянию внешнего мира. Ритмично пульсирую­щая вариабельность частоты сердечных сокращений позволяет сделать вывод о соответствующем позитивном эмоциональном состоянии. Не­упорядоченная вариабельность частоты сердечных сокращений возни­кает, когда мы захвачены негативными эмоциями, такими как ярость, злость, страх и фрустрация. Гармоничная частота сердечных сокраще­ний появляется, когда мы переживаем позитивные чувства симпатии, сочувствия, благодарности и радости.

Важное влияние на сердце также оказывает дыхание. Верхушка сердца опирается на диафрагму. Когда легкие поднимают и опускают грудную клетку, в соответствии с этим движением меняется также ритм сердца. Вдох ускоряет, выдох замедляет пульс. У одной клиентки воз­ник образ, в котором она увидела, что «ее сердце, как лодка, мягко покачивается на волнах дыхания, двигается туда-сюда».

Сердечный мозг и сердечное поле

В последние годы нейробиологи обнаружили, что наше сердце обладает нервной системой, которая состоит из более чем 40 000 ней­ронов. Эти нервные клетки не только воспринимают информацию из внутренней среды тела, но и перерабатывают ее наподобие мозга и далее передают в головной мозг и тело, то есть можно говорить о «сер­дечном мозге». Информация от сердечного мозга далее отправляется в те специальные отделы головного мозга, которые обрабатывают эмоции. Наш сердечный мозг способен ощущать, вспо­минать, обучаться и принимать решения. Это влияет на наше восприя­тие, наши чувства, мысли и, наконец, поступки.

Исследователи Института математики сердца измерили, что наше сердце синтезирует пульсирующее электромагнитное поле, вол­ны которого передают информацию на дальние расстояния. Можно го­ворить о том, что между двумя людьми возможен информационный обмен на уровне сердца. Ученые пришли к выводу, что наша нервная система, подобно «антенне», обладает способностью принимать ин­формацию, которую бессознательно отправляет другой человек. Элек­трическое поле нашего сердца в 60 раз сильнее, чем у мозга, а маг­нитные компоненты этого поля почти в 5000 выше, чем у мозга. Его можно измерить на расстоянии больше метра от тела. Как отметили исследователи, сочувствие — это эмоция, которая сильнее всего вли­яет на наше внешнее окружение. Электромагнитные информационные волны, которые посылает сердце одного человека, можно зафиксиро­вать в мозговых волнах другого. Посредством активности нашего сердца мы постоянно принимаем информацию об окружающем нас мире и получаем такую от других людей — в основном это проис­ходит бессознательно.

Петерс описывает эксперимент 1989 года, в ходе которого у одного ветерана Перл-Харбора из слизистой оболочки щеки

были изъяты лейкоциты, их сохранили в питательном растворе и раз­местили в удаленном месте. Потом ветерану показали фильм о налете японской авиации на Перл-Харбор. Во время просмотра фильма одно­временно измеряли электромагнитную активность человека и взятых у него клеток. Телесная реакция испытуемого на повлекший за собой травму налет авиации была сильной. Изъятые клетки в отдаленном ме­сте показали такую же реакцию, что и тело, из которого они были взяты. Все это произошло без какой-либо измеримой задержки по времени. Был проведен еще один эксперимент, но клетки даже через щит Фа­радея — специальный защитный экран — показали ту же самую реак­цию. Клетки реагировали так, как если бы они были еще в теле. Другой эксперимент подтвердил этот результат. Также клетки с извлеченными ДНК реагировали одновременно, находясь на расстоянии более чем 500 километров от искусственно вызванного стрессового симптома у испытуемого. Для точного измерения в этом эксперименте использо­вались атомные часы, которые контролировали временной ход событий.

Сердце и вегетативная нервная система

Наряду с синусовым узлом вегетативная нервная система так­же влияет на наше сердце. Хотя синусовый узел пульсирует и без ав­тономной нервной системы, для адаптации сердечной деятельности к изменяющимся потребностям организма ему требуется ее воздейст­вие и импульсы. Вегетативная нервная система ответственна за все непроизвольно исполняемые функции в нашем организме. Она регу­лируется двумя большими нервными комплексами — симпатическим и парасимпатическим. Напряжение и стресс активируют симпатический нерв, покой и расслабление — парасимпатический. Согласованная ра­бота этих систем позволяет поддерживать динамическое равновесие нашего организма. Информация, передаваемая по каналам этих двух частей вегетативной нервной системы, проходит через спинной мозг по волокнам от органов к мозгу и обратно. Симпатический нерв повы­шает сердечную активность, в то время как парасимпатический нерв успокаивает сердце. Парасимпатический нерв связан с отдыхом, по­коем и восстановлением, замедленным сердцебиением, межличност­ными отношениями и любовью. В ситуации стресса снижается функци­онирование вентрального блуждающего нерва, и человек оказывается не способен вступать в отношения и устанавливать контакт.

Поливагусная теория Стивена Порджеса

Чтобы достичь глубокого понимания того, как функционирует сердце, и возникают «сердечные болезни», мы должны подробнее рассмотреть парасимпатическую сторону иннервации сердца. 20 лет назад Стивен Порджес открыл, что млекопитающие имеют парасимпатический нерв, включающий в себя два отдела. Он есть у человека и у всех млекопитающих, а не только у рептилий; всего же имеются три отдельные друг от друга нервные цепочки пе­реключения, которые встроены в общую нервную систему. Историче­ски они развивались, следуя друг за другом, и организованы по прин­ципу иерархии. Парасимпатическая нервная система представлена в основном блуждающим нервом, который подразделяется на вент­ральный и дорсальный нервные стволы. Вентральная часть блуждаю­щего нерва (вентральный вагус) более всего влияет на работу сердца и легких. Согласно Порджесу, вентральная ветвь блуждающего нерва отвечает за социальные обстоятельства между людьми. Он назвал ее «системой социальных взаимодействий». Вентральный вагус тесно связан с нашей эмоциональностью и социальной жизнью. По этой причине наряду с иннервацией сер­дца вентральный вагус отвечает также за снабжение нервами мышц лица, в особенности мышц параорбитальной области, слуховой кос­точки, гортани, глотки, легких и органов пищеварения. Он поддержи­вает нашу способность вступать в социальное взаимодействие с дру­гими людьми посредством визуального контакта, мимики, интонации, вслушивания. Вентральный вагус замедляет сердцебиение, когда мы находимся в благожелательном контакте. Тогда мы ментально, эмо­ционально и телесно расслабляемся.

Наши чувства повторно отражаются, прежде всего, в верхней час­ти лица. Посредством иннервации лицевых мышц вентральный вагус создает связь между сердцем и лицом, особенно с мышцами параорбитальной области. Нервы, регулирующие лицо и голос, связаны с нашим сердцем. Поэтому мы можем судить о сердечных чувствах по обла­сти вокруг глаз и слышать их в голосе. Вступая в контакт с человеком, мы сначала всматриваемся в область вокруг глаз, а потом переводим взгляд на другие части лица. По параорбитальной области мы можем определить, благосклонен ли этот человек к нам, и можем ли мы чувст­вовать себя в безопасности.

Младенцы смотрят в глаза матери и наблюдают за мышцами во­круг глаз, чтобы распознать ее душевное состояние. Если глаза показы­вают радость, тепло, любовь и благосклонность, ребенок чувствует себя в безопасности и может успокоиться рядом с матерью. Если человек улыбается, но его мышцы вокруг глаз остаются при этом застывшими, а взгляд кажется холодным, он будет бессознательно восприниматься как опасный. Мы будем избегать контакта с ним. Только когда улыбка связана с сердцем — это значит, что глаза тоже «улыбаются», мы бес­сознательно распознаем, что можем чувствовать себя в безопасности. Улыбка может быть выученной, и тогда она не связана с сердцем.

По нижней половине лица мы считываем агрессивное отношение нашего собеседника. Мы — социальные существа, нуждающиеся в бли­зости, потому что она помогает нам унять волнение или тревогу. Од­нако это невозможно, если данная потребность была фрустрирована в результате ранней травмы, полученной при контакте с лицом, заботив­шимся о ребенке, например, через телесное или сексуальное насилие. Травмированные люди не могут найти успокоение в телесном контакте и вместо этого выбирают уход в отстраненность или изоляцию как стра­тегию выживания. У таких людей часто окаменевшее выражение лица, и в социальных контактах они почти не используют мимику.