Психологические особенности исторического момента пришествия Христа

Мне представляется, что понять истинное значение функции Христа невозможно без понимания психологических особенностей того исторического момента, когда состоялось пришествие Христа. Хочу подчеркнуть, что на данном этапе меня интересует не сам исторический факт его пришествия, а именно психология исторических обстоятельств, сопутствовавших этому факту.

Это означает, что предметом анализа здесь будет общая социальная, культурная и политическая обстановка, определяющая психологический климат того государства, в котором произошло это событие. На этом основании из совокупности исторических сведений мной будут “извлекаться” и анализироваться не вообще исторические факты или события, а тот психологический фон, на котором происходили эти события.

Психологический климат общества, в котором произошло пришествие Христа, - это психологический климат Римской империи начала новой эры. Начало формирования этого климата следует отнести за 400 – 500 лет до рождения Христа, когда войны, которыми до краев наполнена история Рима IV в. до н. э., стали существенно влиять на социальную структуру римского общества.

Далее я попытаюсь проследить процесс формирования коллективной функции отражения, а также ее основные параметры в то время.

“Заметно углубились различия внутри плебейства, все большее значение приобретала его богатая верхушка, тянувшаяся к занятию почетных должностей. Добившиеся их плебеи включались в состав знати, хотя и воспринимались патрицианской аристократией как “новые люди” (homines novi), т.е. как выскочки. Эта новая знать старалась найти себе опору в комициях (в куриатных, народных собраниях. О. Ю.), которая обеспечивала бы ей голоса на выборах. С начала Республики искатели должностей облачались в белую (candida) тогу (откуда происходит слово “кандидат”), ходили по Форуму или Марсову полю и просили граждан подать за них голоса.

С развитием конкуренции, которая, естественно, обострилась после допуска плебса к магистратуре, искательство должностей (ambitus) стало приобретать одиозные формы. Поэтому в 358 г. до н. э. был издан закон (de ambitu), ограничивший неумеренное домогательство благосклонности народа по всему городу, на рынках и ярмарках. Закон был направлен против “новых людей”.

Особую роль на выборах играла клиентела (обедневшая или небогатая часть рода. О. Ю.). Чем больше клиентов имел кандидат, тем легче добивался он успеха. Но институт клиентелы был связан с патрициатом и был его орудием в избирательных комициях. Плебейская знать вынуждена была искать для себя источник обретения клиентов. Он был найден в вольноотпущенничестве. Отпущенный или выкупившийся на свободу раб становился клиентом бывшего господина” (“История Европы”, том 1, “Древняя Европа”, М., “Наука”, 1988 г., стр. 366 – 367).

Этот, казалось бы, несущественный с психологической точки зрения факт – приобщения плебса к управлению – повлек за собой впоследствии существенные изменения политической, социальной и культурной жизни Римской республики. Можно также сказать, что это были зачатки первых демократических преобразований, повлиявших на психологию всего общества в дальнейшем.

Именно в эти годы в Римской республике расцветает рабовладение и работорговля.

“Буквально каждое сообщение Ливия о победе римлян сопровождается известием о пленении тысяч побежденных – как воинов, так и мирного населения, женщин и детей” (“История Европы”, том 1, “Древняя Европа”, М., “Наука”, 1988 г., стр. 368).

“Частично в IV в. до н. э. рабы находились при своих господах в качестве прислуги, вероятно, работали на кухне. Но концентрация земель в руках одного хозяина неминуемо влекла за собой в условиях сравнительно примитивной экономики применение разных видов подневольного труда, в том числе рабского. Это имело место и в патрицианских, и тем более в плебейских имениях, на землях как частных, так и оккупированных, т.е. из фонда ager publicus.

Хотя в IV в. до н. э. заметно росла численность рабов за счет военнопленных, и происходило включение их в сферу производства, раб не был доведен еще до уровня говорящего орудия и сохранял черты человеческой личности. Рабы могли выступать в делах в качестве поручителей, нести жреческие функции при культе домашних Ларов, прибегать к убежищам и пользовались защитой плебейских трибунов в случае особой жестокости к ним со стороны господ” (“История Европы”, том 1, “Древняя Европа”, М., “Наука”, 1988 г., стр. 369).

Указанные тенденции привели к тому, что Рим постепенно стал в определенной мере преобразовываться в демократическую республику, хотя, казалось бы, как может быть объединено несовместимое – рабство и демократия.

Но, как было ранее показано, демократические основы – это не форма правления, а форма социальных, в том числе и властных отношений. Соблюдение “принципов четырех К”, реализуемых через шесть принципов демократических основ общества, обуславливает существование демократии при любой форме государственного управления.

Эти моменты мы и будем отслеживать.

“Социальная трансформация, происходившая в Риме, увенчалась развитой формой республиканского устройства; несмотря на сопротивление патрициев, плебеи в течение IV в. добились допуска ко всем магистратурам. В 351 г. их допустили к занятию цензорской должности; в 341 г. по закону Генуция оба консула могли быть плебеями; в 337 г. плебеям было разрешено становиться преторами; в 311 г. плебеям удалось сделать выборными военных трибунов, до того назначавшихся консулами.

Вместе с тем плебс вел атаку и на жреческие коллегии. С 367 г. они получили право входить в число жрецов - хранителей и толкователей Сивиллиных книг, сборника прорицаний, к которому обращались в особо сложных случаях, не находя разгадки чудесных знамений в книгах понтификов…

Все большее значение в жизни Рима приобретали собрания плебса по трибам (concilia plebis) (триба– племенной род. О. Ю.). Решения, принятые на них (плебисциты), становились все более авторитетными. В 339 г. был проведен Публилием Филоном закон, повторяющий закон Валерия-Горация 449 г., по которому плебисциты становились обязательными для всех римлян законами” (“История Европы”, том 1, “Древняя Европа”, М., “Наука”, 1988 г., стр. 369 – 370).

К концу III в до н. э. гражданское преобразование в Римской республике в основном было завершено.

“С завершением борьбы патрициев и плебеев и включением последних в гражданство изменилось социальное значение терминов “ populos ” и “ plebs ”. Они стали взаимозаменяемыми, обозначающими “простой народ” в отличие от знати. Рим окончательно сформировался как патрицианско-плебейский полис (civitas), гражданская община, основанная на античной форме собственности.

Положение римлянина было обусловлено непременным наличием трех состояний (status): принадлежности именно к Римской общине, ветви римского рода и к свободным людям. Следствием этого являются права, главными из которых были: право вступать в законный брак (ius connubii), владеть имуществом и вести дела под охраной римских законов (ius cjmmercii), право участвовать в комициях (ius siffagii) и право быть избранным на почетные должности (ius honorum)” (“История Европы”, том 1, “Древняя Европа”, М., “Наука”, 1988 г., стр. 371).

Таким образом, именно в этот период, с позиции информационно-отражательной модели, в Римской республике начала формироваться устойчивая позитивная коллективная функция отражения, во многом охранявшая римских граждан (и государство) от многих бед – массовых болезней (их практически не было), социальных распрей, направлявшая мысли всех граждан республики в одном направлении.

Этому во многом способствовало и культурное преобразование, потребовавшее перехода к иным формам идеологии во многих областях общественной жизни.

“Параллельно с социально-политическими перестройками шло в Риме и развитие культуры. Формировалась полисная идеология с присущими ей чертами коллективизма, представлением о замкнутости общины и свободе ее членов. На этой основе складывается образ героя. Это свободолюбивый гражданин, патриот, труженик и воин, неприхотливый в быту, готовый пожертвовать собой и даже своими детьми ради Рима…

В соответствии с характерной чертой римской религии, т.е. почитанием абстрактных понятий, поклонением пользуются божества Свобода, Доблесть, Согласие, храм которому после завершения сословной борьбы воздвигается у подножия Капитолия. Прежние патрицианская, капитолийская и плебейская, авентинская триады божеств возводятся в ранг общеримских государственных богов. В общеримский пантеон включаются боги, олицетворяющие хозяйственные сферы деятельности, например, Меркурий (бог торговли и путей)…

С образованием гражданской общины прогрессировало и правотворчество. Сложилось понятие права граждан (ius civile). Область светского права отделилась от религиозного. Произошло разделение светского права на публичное, т.е. государственное, и частное…

Развитие римской государственности вызвало необходимость в письменной документации. В Риме распространилась грамотность. Это повлекло за собой реформы латинского письма… Развитие латинского языка и письменности свидетельствует о развитии культуры на местной основе. Но вместе с тем в эпоху Римской республики заметно сильное этрусское влияние. Несмотря на то, что язык этрусков не привился в обыденной жизни народа, римская знать непременно включала его в круг образованности, без чего невозможно было знакомство с этрусской литературой и мантикой, пользовавшейся особой популярностью…

В области драматической поэзии и театра римляне испытали влияние и кампанских осков. Они заимствовали у них аттелану, одноактную комедию масок, названную по г. Ателлы… Большое воздействие оказали этруски и на архитектуру и изобразительное искусство римлян раннереспубликанской эпохи. Специфически самобытной чертой римского зодчества и строительного дела были полезность и целесообразность…

Этрусские градостроительные принципы больше давали себя знать при основании колоний, где удавалось осуществить планировку по так называемому “этрусскому образцу”, т.е. аналогичную греческому Гипподамову плану. Идущие из Этрурии и Великой Греции культурные импульсы ощущались в скульптуре…

Таким образом, впитывая различные влияния, формировалась и прогрессировала своеобразная римская культура” (“История Европы”, том 1, “Древняя Европа”, М., “Наука”, 1988 г., стр. 371 – 373).

Эти тенденции оказались не одномоментными, они в дальнейшем развивались, усиливались, укреплялись. Информационная аура Римской республики насыщалась позитивной информацией, усиливалась синхронными эмоциональными усилиями римских граждан. Это способствовало и военным успехам римских легионов в завоевании новых обширных территорий.

Вместе с тем, говоря о процессе психологического становления Римской империи, было бы упущением не сказать еще об одном сопутствовавшем процессе, который психологически подготовил завершение формирования Римской империи. Внешне, с традиционной исторической точки зрения, это был совершенно независимый процесс, но именно он подготовил психологический фундамент к завершению образования Римской империи. И речь сейчас пойдет о македонской державе.

Основу будущей македонской державы создал македонский царь Филипп II, правивший в период с 359 по 336 г. до н. э. и создавший плацдарм для своего преемника в античной Греции. После гибели Филиппа II на престол в Македонии пришел его сын Александр, названный впоследствии Македонским. Безусловно, талантливый полководец и политик, Александр с успехом продолжил дело своего отца, достаточно быстро преодолев наметившееся противостояние Греции.

После этого Александр двинулся на восток, имея цель – разгром и подчинение персов, которые, по убеждению Александра, были причастны к гибели его отца. С весны 334 г. по 323 (до момента смерти Александра от болезни) жизнь царя Александра была непрерывным триумфом: ему покорялись города и государства, причем не всегда при военном завоевании. Военная мощь македонской армии, талант политика и стратега Александра способствовали тому, что некоторые страны добровольно подчинялись Македонии.

Но вот произошло непоправимое – смерть настигла Александра в расцвете политических духовных и моральных сил.

“Александр умер тридцати трех лет от роду, процарствовав тринадцать лет, и, как от дуновения ветра, погас мировой пожар, поглотивший все Персидское царство, часть Индии и Балкан и ликвидировавший свободу эллинского союза. То, что Александр надеялся создать взамен уничтоженного, создано не было. Созидатель покинул строительную площадку, не завершив начатого, оставив вместо себя неопытных мастеров и простых рабочих…

Александр был провозвестником новой веры; он поклонялся фетишу, который сам изобрел: идее мировой империи, создание которой в то время еще не было исторически обусловлено и потому было нереально. Теперь, когда идея лишилась поддержки Александра, никто не знал, что с ней делать” (Ф. Шахермайр “Александр Македонский”, М. “Наука”, 1986 г., стр. 348).

Практически сразу после смерти Александра его держава прекратила свое существование.

“За эти пятнадцать лет погибли не только члены царской семьи, но и многие сподвижники царя. Одни нашли смерть в сражениях, другие пали от руки убийц, третьи были осуждены на смерть враждебно к ним настроенным войсковым собранием. Лишь небольшая часть армии Александра увидела родину, это были ветераны во главе с Кратером. Верных соратников Александра, знаменитых аргираспидов, Антигон послал в восточные провинции, рассчитывая, что они растратят там свои силы в постоянных мелких стычках. Другие уставшие от сражений части армии Александра он отправил в Сирию и Месопотамию, создав там военные поселения…

Империя распалась на несколько частей, в которых обосновались наиболее удачливые из сподвижников Александра. Находясь в Александрии, Птолемей основал в Египте и пограничных с ним землях могучую империю. Антигон, захватив власть в Сирии и Малой Азии, стремился распространить ее дальше на другие земли. Востоком управлял из Вавилона Селевк. Во Фракии утвердился Лисимах, а в Македонии кровавый Кассандр” (Ф. Шахермайр “Александр Македонский”, М. “Наука”, 1986 г., стр. 352).

Констатацией возникновения и распада Македонской империи, пронесшейся по лику планеты как социальный фейерверк, ограничиваются обычно историки. Меня же интересуют в первую очередь психологические последствия этого явления. И ответ на этот вопрос мы находим у Шахермайра.

“Обращает на себя внимание то обстоятельство, что столицы новых государств … были основаны в непосредственной близости от побережья Средиземного моря. Причем наибольшее значение в жизни этих государств имели окраинные районы, т.е. территории на западе Малой Азии, в Северной Сирии и на севере Египта.

Таким образом, в историческом развитии на передний план выдвинулись области Средиземноморья – Малая Азия, Сирия, Египет, что вполне соответствовало планам Филиппа, к осуществлению которых стремился Парменион. При этом ориентация на программу Филиппа сказывалась как в создании определенного центра эллинизации, так и в отношении населения. Правда Птолемеи и Селевкиды проявляли интерес к восточным культурам и жречеству. При этом все диадохи поддерживали идею Александра об уравнивании всех народов Востока…

Сподвижники царя считали, что нужно вернуться к прежнему, националистическому курсу Филиппа, а тем самым к мировоззрению Аристотеля, считавшего греков и македонян народами-властителями. Восточные же народы должны довольствоваться положением подданных. Поэтому в образовавшихся империях из греков и македонян стали складываться привилегированные слои общества. Между ними, по-видимому, уже не существовало противоречий. Македоняне были немногочисленными и без греков не смогли бы закрепить своего положения. В языковом и культурном отношении они растворились среди греков, в большом количестве переселившихся в Малую Азию, Сирию, Египет…

Таким образом, идея Филиппа, наконец, победила. То, что ему не удалось в греческой метрополии, - примирить греческие города и объединить их с македонянами – теперь блестяще осуществилась. Царившие в метрополии раздоры утихли. Эллины и македоняне слились в одно целое…

Все эти переселенцы, откуда бы они ни были родом, образовали в новых государствах городское сословие. Лишь они имели право на автономию, лишь они могли чувствовать себя относительно свободно, по крайней мере, в своем городе… Они считали себя более высокими представителями общества, гордились перед восточными народами своим европейским происхождением. Но самое главное – из их среды формировался “двор”, ибо представители династических семейств лишь их считали высшим слоем общества и из их круга выбирали себе высших чиновников и придворных. Поэтому все заморские государства мы можем называть греко-македонскими. На всех них лежал отпечаток идей Филиппа…

Лишь во времена Римской империи бурное развитие само потребовало создание мировой империи. Поэтому римлянам было нетрудно создать империю на длительный срок” (Ф. Шахермайр “Александр Македонский”, М. “Наука”, 1986 г., стр.353-354).

Идея, в основном, уже просматривается, но все-таки необходимо сделать некоторые комментарии.

Самое главное, что бросается в глаза, правители, образовавшие новые государства, принесли в эти местности свою культуру, свой язык, свое мировоззрение, что, в определенной степени, распространило коллективную функцию отражения Греции далеко за пределы страны. Именно это обстоятельство и является самым важным, самым существенным в том, что Римской республике не составило труда в свое время присоединить эти государства к своей республике. Это произошло, безусловно, после того как сама Греция вошла в состав Римской республики, а культура Греции получила в Риме большое влияние, став фактически культурой Рима. Однако все это произошло гораздо позже, ближе к временам, которые нас интересуют.

В процессе завоеваний новых и новых территорий римляне не только привносили туда свои политические, социальные и культурные достижения, но и невольно заимствовали у подчиняемых народов новые традиции в разных областях жизни. В результате коллективная функция отражения Римской республики все больше развивалась и совершенствовалась, а республика стала к началу новой эры огромной Римской империей, объединенной не только политически, но и информационно.

“Процесс подчинения Римом эллинистических государств, сопровождавшийся распространением на страны Восточного Средиземноморья римских форм политической и социально-экономической жизни, имел и обратную сторону – проникновение в Рим эллинистической культуры, идеологии и элементов социально-политической структуры. Вывоз в качестве военной добычи предметов искусства, библиотек (например, библиотеки Персея, вывезенной Эмилем Павлом), образованных рабов и заложников оказал огромное влияние на развитие римской культуры” (“История Европы”, том 1, “Древняя Европа”, М., “Наука”, 1988 г., стр. 444).

В самой Римской республике со средины II века до н. э. происходила дальнейшая постепенная трансформация гражданского общества. Так, например, стало постепенно меняться отношение к рабам.

“Принцип их (крупных состояний, объектов собственности. О. Ю.) рассредоточения по множеству дробных предприятий можно считать характерным для римской экономики, хотя, конечно, были и исключения. Такие, как крупное отгонное овцеводство в Средней и Южной Италии. Рассредоточение могло осуществляться посредством аренды и т.п., но большие возможности для этого предоставляла сама римская система рабства и отпущенничества, положенная в основу организации хозяйства. (Замечу, что при определенных условиях хозяину стало выгодно отпускать раба на волю. О. Ю.).

Самый простой пример – сосредоточение в одних руках нескольких средних имений (предпочтительно в разных местах) под управлением виликов (вилик – раб-управляющий в хозяйстве. О. Ю.). Также могли организовываться и ремесленные мастерские во главе с рабом-мастером в качестве управляющего. Система пекулиев (система передачи в распоряжение рабу части имущества в пользование. О. Ю.) позволяла такому мастеру копить деньги для выкупа из рабства (раб мог выкупаться на волю деньгами из пекулия, который и так был собственностью господина, это обеспечивало заинтересованность раба в порученном ему деле).

Раб мог иметь в своем пекулии и рабов (“викариев”, буквально: “заместителей”). Система “ординариев” (раб, распоряжавшийся викарием) родилась, видимо, в рабской администрации.., но применялась и в ремесле. Тогда раб-мастер мог чувствовать себя почти что предпринимателем” (“История Европы. Том 1-й. Древняя Европа”. М., “Наука”, 1988 г., стр. 459).

Как мне представляется, изменение отношения к рабам было обусловлено рядом причин.

Во-первых, за триста лет войн Римская республика, если так можно выразиться, “накопила” так много рабов, что рабы стали составлять существенную часть всего римского общества в количественном и качественном отношении.

Во-вторых, судя по всему, рабы в Римской республике никогда не стремились куда-то убежать. По-видимому, что-то привлекало их для проживания именно в Римской республике. Даже последовавшие впоследствии восстания римских рабов не сопровождались каким-либо исходом рабов.

В-третьих, у самих рабов за многие годы их существования в Римской республике народились дети, статус которых мог и не быть как у их родителей. Это означает, что дети рабов не обязательно должны были становиться рабами.

Все это говорит о том, что на раба постепенно перестали смотреть как на “одухотворенное орудие труда”. Поэтому и получила широкое распространение практика превращения рабов в отпущенников, т.е. в свободных людей.

“Отпуск раба на волю, превращение его в отпущенника открывали перед господином новые возможности его использования. Дело даже не в отработках, которыми обязывались отпущенники. Отпущенный на волю с соблюдением всех формальностей становился римским гражданином (с урезанными правами, но его сын уже считался свободнорожденным). Вместе с тем он был связан с бывшим господином (теперь – “патроном”) уже иной связью типа древней клиентской. Обусловленное ею личное положение отпущенника могло варьироваться в широких пределах.

Экономически он, подобно рабу, мог использоваться патроном и как работник, и в управлении хозяйством, и как агент, и как глава выделившегося предприятия и т.п. Но юридически он сам нес ответственность по своим обязательствам в отличие от раба, за которого обязывался господин. Патрон мог финансировать деятельность отпущенника, ссужая ему деньги из доли прибыли. Это давало патрону возможность помещать свои деньги с меньшим риском и не стесняясь дурной репутации некоторых занятий, порой несовместимых с его социальным положением. В ремесле роль отпущенников была очень велика” (“История Европы. Том 1-й. Древняя Европа”. М., “Наука”, 1988 г., стр. 459 - 460).

С позиций информационно-отражательной модели эти процессы существенно развивали и укрепляли коллективную функцию отражения римской республики, делая ее все более и более устойчивой, позитивной. Этому же процессу способствовала и экономическая система взаимоотношений с провинциями.

“Примерно с середины II в. в римской экономике все большее место начинает занимать эксплуатация провинций. Она осуществлялась несколькими способами. Во-первых, правители провинций, наделенные военными полномочиями, извлекали большие доходы из своих должностей. Для них оказывались выгодными восстания, военные столкновения, которые они часто сами и провоцировали…

В организованном ограблении провинций велика была роль “публиканов” – откупщиков государственных доходных статей (налоги, пошлины, эксплуатация рудников и др.). Их “товарищества”, чьи функции отнюдь не были частными, нередко вели свои дела из Рима, а на местах имели управляющих и “частный” аппарат, в основном из рабов. Согласие между наместником и публиканами полностью развязывало им руки…

Помимо публиканов, в провинциях (и примыкающих к ним регионах) действовали и частные “дельцы”: богатые купцы, финансисты-ростовщики, подрядчики разного рода (в том числе владельцы рабов, сдаваемых в наем для работ на рудниках), владельцы земель и стад скота и т.д. Масштабы их деятельности, размеры средств, которыми они располагали, как и их социальное положение, были различны. Среди них были и римские граждане (в том числе из высших сословий) и италики (тогда еще не добившиеся римского гражданства. О. Ю.).

Многие из них даже не покидали родины, а действовали через отправляемых в провинции отпущенников и рабов, ведших там их дела. Отпущенники, получившие римское гражданство, но не имевшие крепких корней в Италии, оказались очень мобильным элементом. Пестрая масса пришельцев представляла в глазах провинциалов единую силу, овладевшую инициативой в экономической жизни провинциальных городов…

Поселенцы вступали в браки с местными женщинами. Поскольку их жены не принадлежали к общинам, связанным с Римом договором, предусматривающим “право брака”, эти браки не признавались законными, как и дети от них (не получавшие, следовательно, римского гражданства). Впрочем, вопрос о правовом статусе последних возник достаточно рано. Уже в 170 г. для лиц такого происхождения (приравненных к отпущенникам) была основана Картея, колония латинского права. Но независимо от правового статуса смешанное население на “бытовом” уровне оказывалось в роли “римлян”. Оно способствовало распространению римских форм хозяйствования, римского образа жизни, латинского языка” (“История Европы. Том 1-й. Древняя Европа”. М., “Наука”, 1988 г., стр. 460 - 462).

У читателя, возможно, на языке вертится вопрос: почему я так исподволь подхожу к оценке психологического состояния общества Римской империи времен пришествия Христа? Неужели все это так важно?

Между тем я еще ни разу не вышел за рамки информационно-отражательной модели, которая разрабатывается в данной работе. Например, когда рассматривался вопрос об информационной модели гомеостаза, было сказано, что любой живой организм (сложнее инфузории) следует рассматривать как сообщество, конгломерат различных одноклеточных организмов, каждый из которых обладает своей собственной психикой, своим собственным разумом, своим собственным мышлением.

Душа сложного организма – есть то, что объединяет эти отдельные организмы в единый сложный механизм, действующий, в общем и целом, по тем же законам и правилам. Поэтому становится понятным как происходит действие механизма психической и/или информационной депривации на такой (сложный) организм, что в отдельных случаях приводит к преждевременной смерти организма. И сама смерть здесь рассмотрена как итог действия острой психической и/или информационной депривации, возникающей по тем или иным причинам.

Точно также при переходе к анализу коллективной функции отражения человеческое общество предстало перед нами как конгломерат отдельных индивидов, обладающих совокупной душой, названной здесь коллективной функцией отражения. Было, в частности, показано, насколько важно для стабильности общества сохранять и развивать эту коллективную функцию отражения. Если же “коллективная душа” разрушается, то общество становится нежизнеспособным. Если это страна, то страна рано или поздно исчезает с географической карты мира.

Для анализа психики страны важно увидеть не только ее сегодняшнее состояние, но не менее важно постараться увидеть, как развивалась ее коллективная функция отражения, какими “болезнями” переболело общество этой страны, “излечилось” ли после этих “болезней”.

Поскольку страна мной рассматривается точно так же как и любой иной организм, то отсюда следует, что законы психической депривации, действие импринтинга на этом уровне точно так же действуют. Их нарушение приводит к таким же последствиям. Напротив, развитие информационной насыщенности общества в значительной мере позволяет избегать указанных негативных процессов от влияния психической депривации, а функция импринтинга на уровне общества предстает перед нами как полевая связь с предшествовавшими поколениями, а через них – и с Богом.

Но отсюда следует и еще одно важное следствие: точно так же как психику человека не удастся исследовать, если не исследовать пути развития души человека – от зарождения (зачатия) до момента исследования, так и психическую основу общества не постичь, если руководствоваться только хроникальными, историческими сведениями. Именно по этой причине мной предпринят глубокий временной анализ путей развития коллективной психики римского общества.

Все это было здесь сказано, чтобы показать, что наступивший в конце II в. до н. э. период восстаний рабов и гражданских войн в Римской республике не привел к разрушению коллективной функции отражения римского общества, но, напротив, в определенной мере способствовал ее развитию.

Это может показаться странным, поскольку зависть, гнев, отчаяние и прочие негативные эмоции разрушают душу любого организма (в том числе и душу общества). Но в данном случае все было несколько иначе.

Вот что пишет историк по поводу первого восстания рабов.

“В провинциях и господствующий класс страдал от поборов и самоуправства наместников, но он нуждался в римской власти для подавления эксплуатируемых. Это наглядно видно на примере Первого сицилийского восстания рабов (137 – 132 гг.). Восстание, по словам греческого историка I в до н. э. Диодора, было спровоцировано поведением господ, которые не только истязали своих рабов, но, не кормя и не оДевая их, толкали на разбой. Начавшись в одном из имений, восстание быстро распространилось по острову. Повстанцы, предводительствуемые сирийцем, “пророком” Евном, который принял царское имя Антиоха, и киликийцем Клеоном, захватили несколько крупных городов и создали “царство” по эллинистическим образцам.

Они расправлялись со своими господами, но не помышляли об уничтожении рабства. Заботясь о будущем, они не жгли имений, не губили запасов продовольствия и не трогали занимающихся земледелием. Однако городские низы, “радуясь судьбе, постигшей богатых”, под видом беглых рабов громили и жгли усадьбы. Восставшие, число которых выросло до 200 тыс., нанесли римлянам несколько поражений, и потребовалась армия под командованием консула, чтобы, взяв после трудной осады оплоты восставших – города Тавромений и Энну, расправиться с захваченными рабами” (“История Европы. Том 1-й. Древняя Европа”. М., “Наука”, 1988 г., стр. 462 - 463).

Ранее уже приводились сведения о том, что положение рабов не было таким уж безнадежным или плачевным, поскольку рабам предоставлялись достаточно широкие возможности участия (в том числе и самостоятельного) в хозяйственной жизни Римской республики. Более того, все большее распространение получал институт отпущенников. Поэтому и восстание рабов в таком свете предстает как нелогичное, не мотивированное только тяжелым положением.

Мне представляется, что главной движущей силой психического характера, приведшей к восстанию рабов на Сицилии, было неравное в гражданском отношении положение рабов. В этом отношении оно ничуть не выделяется из общего контекста гражданского сопротивления в Римской республике того времени, где за право гражданства сражались не только рабы, но и, например, италики. Поэтому следующий вывод историка выглядит уже логичным.

“Взаимопереплетенность социальных связей и противоречий в римской державе была велика. “Вертикальные” связи типа фамильных и клиентских усложняли и без того не простую картину. Кризис Республики раньше всего дал себя знать в том, что ощущалось как дела самой римской общины, но любая попытка их разрешения отзывалась на италиках и провинциалах, так что кризис развивался постепенно, вовлекая в себя все активные силы державы” (“История Европы. Том 1-й. Древняя Европа”. М., “Наука”, 1988 г., стр. 463).

Следовательно, культурное и политическое развитие римской державы сформировало общественную потребность изменения и гражданских основ общества, поскольку разраставшаяся территория республики не позволяла сохранять прежнее гражданское устройство общества. Именно в этом и заключался кризис Римской республики: его характер носил, скорее, психологический, а не только социальный характер. И на данном этапе он не носил разрушительного характера для коллективной функции отражения державы.

Имущественный ценз граждан, определявший условия набора в легионеры, явился источником иного кризиса, разразившегося впервые в 151 году: те, кто имел необходимый ценз, служить в армии не желали и старались под всяким предлогом избежать этого. В результате ценз был снижен практически в 2,5 раза, но полностью кризисная ситуация не разрешилась. На повестку дня вышла потребность наделения землей крестьян, записывающихся в легионеры и составлявших основу войск. Но до 133 г. этот вопрос не был разрешен, пока народный трибун - Тиберий Гракх не ввел эту идею в политическую практику.

“В законопроекте речь шла о наделах из “общественного поля”, но не из свободных земель. В Риме издавна существовало “право заимки” общественной земли всяким, кто мог обеспечить использование занятой им территории. Общественная земля оказалась в частном владении у богачей, эксплуатировавших ее силами рабов. Установленная в IV в. до н. э. норма такой “заимки” (до 500 югеров) была уже забыта. Теперь предлагалось ее возродить, добавив еще по 250 югеров на взрослых сыновей хозяина, но всего до 1000 югеров на один дом. Излишки общественной земли должны были изыматься и распределяться среди бедняков 30-югерными неотчуждаемыми наделами на правах наследственного пользования.

Тиберий подчеркивал, что главная цель проекта – укрепление римской армии посредством создания боеспособного гражданства. Он предостерегал против чрезмерного роста числа рабов, напоминая о событиях в Сицилии, и увещевал “богатых” пожертвовать своекорыстными интересами ради интересов отечества…

Агитация Гракха оказалась обращенной, прежде всего к участникам народных собраний. Она находила широкий отклик: в Рим стекались толпы из сельских местностей. Противники Гракха, заручившись поддержкой одного из его коллег по должности Марка Октавия, попытались организовать оппозицию законопроекту в народном собрании: на бурных и многолюдных сходках чаша весов колебалась. Обсуждение в сенате тоже оказалось безрезультатным. Обе стороны прибегали к тактике обструкции, и обстановка крайне обострилась. Октавий наложил вето на законопроект, и Тиберий, исчерпав средства убеждения, решился на беспрецедентный шаг – поставил на голосование вопрос, может ли трибун, действующий против народа, оставаться в должности. Собрание сместило Октавия и приняло закон” (“История Европы. Том 1-й. Древняя Европа”. М., “Наука”, 1988 г., стр. 464).

Опять мы видим, что принятие указанного закона способствовало укреплению коллективной функции отражения. Правда, работа по переделу земельных наделов, проводившаяся специальной комиссией, шла не очень активно. Тем не менее, даже после убийства Тиберия земельный закон не был отменен, что говорит о правильности выявленной Тиберием общественной потребности.

Однако проследим дальнейшее развитие этих политических веяний.

“В 125 г Фульвий Флакк, консул и член аграрной комиссии, чтобы сдвинуть ее дела с мертвой точки, предложил предоставить италикам гражданские права. Законопроект вызвал резкую оппозицию в сенате и не был поставлен на голосование. Это вызвало восстание в италийском городе Фрегеллах. В следующем году в трибуны был избран Гай Гракх. Древние авторы, рассказывая о двухлетн