Социальные мотивы осетинского национального движения с точки зрения ОГПУ

Остается сказать еще об одном важном аспекте осетинского национального движения 20-х гг. Речь идет о внутренних социальных мотивах, столь резко изменивших вектор политического развития Осетии. Было бы неверно полагать, что осетинское национальное движение, ставившее своей целью объединение Осетии с последующим ее вхождением в Закавказскую Федерацию, было делом только рук Сталина и Орджоникидзе и не имело своей собственной социальной природы. Оставляя в стороне отмеченное уже нами естественное стремление народа к органическому слиянию своей страны, затронем только протекавшие в 20-х гг. социальные процессы, ставшие питательной средой политико-административной ориентации осетинского национального движения. Эту тему позволяют рассмотреть данные ОГПУ: несмотря на слишком явные политические пристрастия и гипертрофированные оценки, именно это государственное учреждение ставило перед собой задачу разобраться в существе внутренних причин, толкавших идеологов объединения Осетии в Закавказье.

Как известно, в национальных районах Северного Кавказа большевики открыто и довольно масштабно проводили в отношении казачества политику ксенофобии. Отнеся казаков к контрреволюции, новые власти отнимали у них землю и превращали их в беженцев. Только на линии от станицы Тарской вниз по реке Камбилеевке, проходившей между Северной Осетией и Ингушетией, усилиями Орджоникидзе было выселено около 70 тысяч казаков. Многие из них осели во Владикавказе и казачьих станицах Северной Осетии. Это серьезно обострило в Северной Осетии межнациональные отношения. Особенно накалилась обстановка во Владикавказе; город пытались монополизировать и осетины, и русские, и даже ингуши, накануне занявшие казачьи земли и станицы. Северо-Кавказский краевой Комитет и крайисполком, где заседало «казачье большинство», вывели Владикавказ в самостоятельную административную единицу и тем самым лишили Северную Осетию ее экономического и культурного центра. По оценке ОГПУ, это явилось одной из причин, по которой в Осетии рос «антагонизм к краевому центру», «стеснявшему якобы национальное развитие осетин». Потеря Владикавказа стимулировала среди осетинской интеллигенции «стремление к объединению с Южной и Моздокской Осетиями с созданием центра в гор. Владикавказе. Выход после этого объединения из Краевого объединения и вхождение в состав Закавказской Федерации». Осетинское национальное движение стало набирать силу после того, когда по его инициативе началось массовое заселение Владикавказа осетинами и это встретило сопротивление со стороны Северо-Кавказского края. Это настолько усилило в Северной Осетии сепаратизм в отношении края, что он постепенно становился среди осетин похожим на политическую парадигму: выражаясь языком ОГПУ, осетинское национальное движение стало «культивировать» «узконациональную идеологию с тенденцией на восстановление национально-демократических форм управления», связывая их реализацию с Закавказской Федерацией как с сугубо «национально-кавказским» образованием.

В отличие от оценки политических аспектов «осетинского сепаратизма», более объективно Государственное политическое управление отмечало экономические причины, лежавшие в основе осетинского национального движения. Главная из них относилась к малоземелью. Дело в том, считали в ОГПУ, что Северной Осетии, отнесенной Советской властью к «контрреволюционной» области, было отказано в наделении землей при распределении земельного фонда, образованного из казачьих «излишков». Выход «из аграрной перенаселенности» ОГПУ видело в «присоединении к Северной Осетии Моздокского района Терского округа с 10 000 осетинским населением, где до революции Северная Осетия арендовала 35 000 десятин земли». По оценке ОГПУ, Южная Осетия, входившая в состав Грузии, не имела «никаких видов на свое развитие, как по особенно острому малоземелью, так и по недостатку культурных сил» В ОГПУ считали, что «с присоединением Моздока» к Северной Осетии кардинально улучшилось бы положение и в Южной Осетии. Наконец, оно указывало также на избыток торгового капитала, не находившего в Северной Осетии «рынка»; считалось, что более благоприятные условия для капиталов могли бы быть в Закавказье.

К политическим и экономическим стагнациям, коими объяснялись причины «осетинского сепаратизма», в качестве доминанта во всем ОГПУ склонно было видеть «огромное перепроизводство интеллигенции», якобы вызвавшее национальное движение, призванное объединить обе части Осетии и войти в состав Закавказской Федерации; заметим, — не это ли мнение о «перепроизводстве интеллигенции» послужило поводом к тому, что позже в Северной Осетии цвет этой интеллигенции был репрессирован и уничтожен?

У истока масштабной мести

С 1926 и по 1928 гг., по мере того, как наращивались темпы индустриализации и строительства промышленных предприятий, в Северной Осетии сходило на нет осетинское национальное движение, пытавшееся решить вопрос объединения всех частей Осетии и войти в состав Закавказской Федерации. Спад интереса к этой проблеме был вызван и другим, — образованная часть осетинского общества начинала понимать, что с распадом Закавказской Федерации, внутри которой обнаруживались серьезные противоречия, объединенная Осетия может уже не выбраться из Закавказья и угодить под иго грузинской национал-социалистической диктатуры: поясним — к концу 20-х гг. «среди населения» Грузинской республики было осетин 4,1%, аджарцев — 2,7%, абхазцев — 2,1%, в общей сложности около 10%, но «в общем составе аппарата проверенных учреждений эти народности» в Грузинской республике не были «совершенно представлены». Столь маргинальное положение инородцев в Грузии хорошо было известно. Это обстоятельство имело эффект холодного душа, остудившего на Северном Кавказе головы тех, кто стремился к вхождению в состав Закавказской Федерации. Несмотря на то, что в Северной Осетии проблема политической ориентации перестала существовать и в ней полностью стабилизировалась ее традиционная приверженность к России, ОГПУ никак не могло успокоиться, и все продолжало желать кары для «националистов». Оно заметно ужесточило различного рода обвинения в адрес осетинской интеллигенции. Уже в конце 20-х гг. было видно, по какому сценарию будут складываться судьбы осетинской патриотической интеллигенции, добивавшейся национального единства и объединения страны. Политические перспективы осетинской интеллигенции четко можно было представить по «Записке начальника информационного отдела ОГПУ в ЦК ВКП(б), составленной Алексеевым Н.Н. весной 1928 г. Поскольку указанная «Записка» — один из первых серьезных доносов, имевших трагические последствия для осетинской науки, образования и культуры, стоит привести из нее отдельный пассаж, создающий достаточно полную картину того, под каким углом зрения советские органы власти рассматривали культурные достижения осетинского народа. «Идеологом движения по объединению (Осетии — М.Б.), — утверждалось в «Записке», — является осетинский Институт краеведения, ставший убежищем для всех бывших белых, безработных попов и всей старой реакционной интеллигенции. Из всех 60 человек, объединяемых институтом, почти нет ни одного, который в свое время не входил в состав партии «Коста» или «Осетинского Национального Круга»... Деятельность института краеведения насквозь пропитана националистической идеологией и по сути дела является очагом националистического движения в Осетии. Издаваемые периодические труды института, журнал «Известия Осетинского Института краеведения» всецело проникнуты националистической идеологией. Лингвистическое отделение Института обогащает осетинский язык древнеосетинскими словами, непонятными массе. В этом случае используется местная газета «Растдзинад» (пользуется успехом среди осетинской эмиграции). Особенного внимания заслуживают устанавливаемые открытые Заседания Института, привлекающие обычно от 100 до 200 человек осетинской интеллигенции. На этих Заседаниях научные исторические доклады сплошь и рядом принимают форму откровенной проповеди национально-демократических идей. Обычно публичные доклады сопровождаются концертами, составленными также в строго выдержанном национальном духе.

Главным проводником националистической идеологии в массы является осетинское сельское учительство. Редкий учитель-осетин не имеет у себя и не выписывает «Известия института». Из общего состава учительства 70% падает на бывшее белое офицерство, непосредственно после разгрома белых устремившегося в аулы... Наиболее горячими сторонниками националистических устремлений являются старые педагоги, почти сплошь настроенные реакционно...»

Объединенное Государственное политическое управление, подавшее свою «Записку» в ЦК ВКП(б), мстило осетинской интеллигенции за ее патриотическое движение... Не простил ей и Сталин... за срыв его планов...