А. Л. Тахтаджян слово о тектологии

 

Создание всеобщей организационной науки, или тектологии, было, несомненно, главным научным достижением А. Богданова в его потрясающе многосторонней научной деятельности. Богданов был одним из наиболее энциклопедических умов своего времени. В нем поражал своеобразный космический универсализм, широчайшие интересы во всех вопросах науки, искусства и жизни общества. Это был человек ренессансного типа (Renaissance man, как говорят англичане). Но чем бы он ни занимался, о чем бы ни писал, красной нитью всегда проходила одна идея — идея организации в самом широком понимании этого слова. Его интересовали причины и закономерности организационных (и соответственно дезорганизационных) форм и процессов, их уровни и типы как в природе, так и в человеческом обществе. Особенно интенсивно он занимался общей теорией организации последние семнадцать лет своей жизни. Уже в начале 1913 г. выходит первый том «Всеобщей организационной науки (тектологии)», а в 1922 г. в берлинском однотомном издании Гржебина публикуются все три части, которые впоследствии (в 1925, 1927 и 1929 гг.) в заново переработанной и дополненной форме выходят отдельными книгами в Ленинграде и Москве. Кроме того, в 1921 г. в государственном издательстве Самары появилась его популярная книга «Очерки организационной науки».

Основная идея тектологии (название заимствовано Богдановым у Эрнста Геккеля, который употреблял это слово по отношению к законам организации живых существ) заключается в единстве строения и развития самых различных систем («комплексов» по его терминологии) независимо от того конкретного материала, из которого они состоят. Это системы любых уровней организации — от атомных и молекулярных до биологических и социальных. Тектология Богданова — всеобъемлющая наука об универсальных типах и закономерностях структурного преобразования любых систем, общая теория организации и дезорганизации. Для построения грандиозного здания своей всеобщей организационной науки Богданов использовал материал самых различных наук, как естественных, так и общественных. Богданову удалось заложить основы новой синтетической науки, охватывающей все области человеческого знания. Это было по силам только человеку выдающейся эрудиции и исключительной творческой одаренности.

Конечно, аналогии между самыми разнородными явлениями окружающего мира уже давно привлекали внимание философов и ученых. Герберт Спенсер в своих знаменитых «Основных началах» (First Principles, 1862) сформулировал ряд обобщений, могущих, по его мнению, служить для объяснения «всех порядков явлений». Некоторые из выдвинутых им обобщений, например его принципы дифференциации и интеграции, не утратили своего значения и для современной науки и нашли свое отражение в тектологии Богданова. В первых десятилетиях XX в. появляются различные попытки универсализации тех или иных научных принципов и законов, установленных первоначально в частных науках. Так, в 1906 г. знаменитый русский кристаллограф Е. С. Федоров, а в 1911 г. известный американский химик В. Банкрофт выступают с идеей, что принцип Ле Шателье (или точнее, принцип Ле Шателье-Брауна), согласно которому внешнее воздействие, выводящее систему из состояния термодинамического равновесия, вызывает в системе процессы, стремящиеся ослабить эффект воздействия, является в действительности универсальным. Многими доказывалась также универсальность принципа отбора, установленного, как известно, сначала в биологии. В тектологии отбор принимается как «первая схема универсального регулирующего механизма». Все чаще в литературе выдвигается идея о научной ценности аналогий, их эвристического значения в науке и в практике. Начиная с 1906 г. известный сербский ученый Михаил Петрович разрабатывает целое «учение об аналогиях». В 1921 г. в Париже выходит его книга «Механизмы, общие для разнородных явлений». Но хотя Петрович и показывает творческое значение аналогий, но у него еще нет научного их объяснения. Позднее появится целый ряд работ, в которых в той или иной мере высказывается идея универсальности разных принципов и разных типов систем. Но все они очень далеки от создания новой универсальной науки об организации.

Всеобъемлющая наука об универсальных типах и закономерностях строения и развития разных организационных форм, разных систем, общая теория организации была создана А. А. Богдановым. Но тектология Богданова, как и более ранние попытки его предшественников, долгое время не имела успеха и первоначально была воспринята лишь немногими, как, например, известным экономистом В. А. Базаровым, который применял ее к изучению проблемы хозяйственного баланса, проблемы, которая приобретает особую актуальность в наши дни. Положительно отнесся к тектологии также Н. И. Бухарин, что определенно сказалось на некоторых его экономических работах. Можно было бы назвать еще несколько сторонников тектологии, но их было немного. Главная причина этого заключалась в том, что всеобщая теория организации не соответствовала господствующему стилю специализированного научного мышления, не соответствовала господствующей интеллектуальной традиции. Но в нашей стране играла роль не только пугающая новизна тектологии. Дело в том, что, как это хорошо известно, Богданов выступал ранее по философским вопросам и неоднократно подвергался резкой критике, и поэтому многими в нашей стране тектология рассматривалась как философская работа («метафизическая система», по выражению одного из критиков), как продолжение его старых философских воззрений. В нашей философской литературе, в которой довольно долго господствовала деборинщина, а затем митинщина, тектология (как впоследствии и кибернетика) была предана анафеме. Поэтому когда в 40-х годах появилась «общая теория систем» известного австрийского биолога Людвига фон Берталанфи, то не заметили или не захотели заметить, что ее положения повторяют, хотя и частью в модернизированной форме, тектологические идеи Богданова. Между тектологией и общей теорией систем Берталанфи так много общего, что невольно возникает мысль о прямом влиянии Богданова, тем более, что немецкий перевод названных двух томов «Всеобщей организационной науки» был издан в Берлине в 1926 и 1928 гг. Странно, что Берталанфи нигде не упоминает имени Богданова, хотя, как он писал мне, немецкий перевод «Тектологии» был ему известен.

Но Богданов предвосхитил не только теорию систем Берталанфи, но и некоторые основные концепции кибернетики. Так, один из основных принципов кибернетики — принцип обратной связи — полностью соответствует тектологическому «механизму двойного взаимного регулирования», или принципу бирегулятора («бирегулятор есть такая система, для которой не нужно регулятора извне, потому что она сама себя регулирует», — пишет Богданов). Но богдановский принцип двойного взаимного регулирования шире заимствованного из техники понятия обратной связи. Любая демократическая политическая система, любая здоровая экономика предполагает бирегуляцию, взаимный контроль. Сформулированная английским кибернетиком и психиатром У. Росс Эшби «теория вето» фактически представляет собой не что иное, как важнейший тектологический «принцип наименьших», согласно которому «устойчивость целого зависит от наименьших относительных сопротивлений всех его частей во всякий момент». Эту закономерность Богданов считает имевшей огромное жизненное и научное значение. Вполне тектологичны также некоторые основные идеи теории катастроф французского математика Р. Тома, а также ряд положений так называемой синэргетики.

Даже сейчас, через 75 лет после появления первой части «Всеобщей организационной науки», мы можем сказать, что по своей стройности, глубине и широте построения тектология осталась непревзойденной. Не случайно поэтому, что она начинает все чаще упоминаться в междисциплинарных работах, посвященных системной методологии.

Возрождение интереса к тектологии объясняется интересами как науки, так и практики. Все более возрастают стремление к интеграции чрезмерно дифференцированной современной науки, поиски объединяющих принципов и моделей. Не менее важной, а в некоторых отношениях даже более важной причиной возрастающего интереса к тектологии является непомерное и все более прогрессирующее усложнение организационных процессов в технике, экономике и в общественных отношениях. Все сложнее становится мировая экономическая система. Особенно актуальны знание общих закономерностей организационных процессов, развитие теории организации в нашей стране, переживающей период глубокой организационной перестройки. Перестройка, рациональное самообновление нашего общества — это тектологическая необходимость, ибо, как говорит автор тектологии, действительное сохранение форм возможно только путем прогрессивного их развития, а без них сохранение (т. е. застой) «неминуемо сводится к разрушению». Развитие тектологии необходимо, в частности, для выработки организационных принципов единого хозяйственного плана (тема одного из докладов А. Богданова, сделанного им еще в 1921 г.). Именно последнее обстоятельство привлекло пристальное внимание наших ведущих экономистов к тектологии, и не случайно «Всеобщая организационная наука» переиздается издательством «Экономика».

 

 

[1] Разумеется, тут очень большое значение имеет легкость самой конъюгации, т. е. подвижность элементов комплекса, его внутренняя пластичность. Например, в твердом куске железа электрические и магнитные активности конъюгируют и выравниваются весьма быстро, тепловые уже гораздо медленнее, а химические — сравнительно очень медленно, так что одна часть его может совсем проржаветь, тогда как другая часть останется нетронутой. Малая подвижность элементов равносильна их значительной раздельности.

 

[2] Случаи разрушения придется изучать особо, в общей связи теории системных кризисов.

 

[3] Некоторые одноклеточные водоросли живут в «симбиозе» с одноклеточными животными; так, зеленая зоохлорелла — в теле сувойки; хлорофилльные элементы зоохлореллы разлагают углекислоту дыхания сувойки и выделяют из нее углерод для образования углеводов, нужных зоохлорелле, тогда как освобождающийся кислород вновь служит для дыхания сувойки. Та же форма дополнительной связи, а какая разница масштаба!

 

[4] Во времена А. А. Богданова считалось, что Земля образовалась из раскаленного газового сгустка, перешедшего после длительного остывания в жидкое, а затем твердое состояние. Согласно большинству современных космогонических представлений Земля возникла из холодного роя твердых частиц, и поверхность ее в момент образования имела достаточно низкую температуру, уже тогда допускавшую существование первичных водных бассейнов.

 

[5] Только эту полную взаимозависимость мы, конечно, и подразумеваем, говоря о предельном характере дополнительного соотношения. Что касается самой поляризации, т. е. степени организации тех и других противоположных активностей, то она обыкновенно весьма далека от предела.

 

[6] Traite de biologie. 1913. P. 166.

 

[7] Так, топорище «усваивает» энергию движения, которая «затрачивается» рукой. Движущий толчок дается на одном его конце и переходит до другого конца в виде волны сжатия, так что каждая следующая часть начинает двигаться по мере усвоения этой энергии позже предыдущей на некоторый промежуток времени, очень короткий, но теоретически вполне измеримый. Таким же способом эта энергия «дезассимилируется» топорищем и «усваивается» лезвием.

 

[8] А. А. Богданов абсолютизирует «уподобление» машины живому организму, некритически следуя концепции «органопроекции техники» немецких социологов Э. Каппа и Л. Нуаре, утверждавших, что все развитие техники совершается путем копирования человеческих естественных органов труда, путем «проекции» их во внешний мир. В действительности совершенствование машин и механизмов несводимо ко все большему уподоблению их естественным производительным органам, что не исключает значительных возможностей создания сложнейших приборов и механизмов на основе изучения особенностей строения и жизнедеятельности организмов (что и осуществляется бионикой).

 

[9] Оно и отличается от «обыденного» мышления высшей строгостью, т. е. интенсивностью этого подбора.

 

[10] Эта аналогия с одновременно заведенными часами служила старым философам для пояснения «предустановленной гармонии» между элементами мира — монадами, или между телом и душой. Так как гармонии этой не существует, то сравнение особенно пригодно для того, чтобы пояснить развитие дисгармоний.

 

[11] Они, собственно, «выбирают» свои объекты, т. е. на одни нападают, на другие нет, на основе так называемого «хемотропизма» — химического притяжения и отталкивания: например, одни из бактерий химически их привлекают, другие, напротив, вызывают реакции удаления. Но так как фагоциты нормально должны уничтожать поврежденные, разрушенные или даже ставшие просто ненужными клетки самого организма, то их хемотропизм и не может вообще спасать от них его ткани.

 

[12] Из этого, конечно, отнюдь не следует делать вывод об ограниченности развития научно-машинной техники вообще. Из затруднений чрезмерной дифференциации отдельных орудий она до сих пор успешно находила выход. Нередко ей удается «упростить» орудие, т. е. ту же сумму функций совместить в меньшем числе частей. В других случаях дело меняется изменением размеров орудия: при больших размерах уменьшаются отрицательные результаты сложности приспособления, уменьшается его «нежность» по отношению к случайным разрушительным влияниям, так как более крупные части тем самым «грубее» и прочнее; понижается относительная величина внутренних трений, потому что поверхности соприкосновения растут медленнее объема. Затем возможно изменение всего типа орудия, иное распределение всех функций его и т. д.

 

[13] Не знаю, надо ли пояснять, что эта «ассимиляция» психических образов путем взаимного подбора — отнюдь не только источник ошибок и неточностей, но еще более — метод величайшей полезности для развития жизни. Например, все наиболее общие и точные законы, выработанные науками, возникали на основе такого уподобления различных комплексов опыта, уподобления, идущего гораздо дальше их непосредственного сходства.

 

[14] Наше время дает чрезвычайно яркую иллюстрацию того, насколько всякое, даже прямо враждебное, взаимодействие является «общением», конъюгацией структурных элементов и соотношений. Война по существу своему есть взаимная дезорганизация социальных комплексов, активности которых соединяются здесь, в общем, по типу дезингрессии. Однако война сопровождается непрерывным «обменом» организационного опыта, технических приемов, более того, заимствованием идеологических приобретений, происходящим между врагами немногим меньше, чем между союзниками. Взаимный грабеж материальных элементов культуры по объективным результатам равносилен мирному обмену продуктами, правда, очень неравномерному и несистематичному; и точно так же каждая сторона стремится ограбить у другой продукты научного и экономического творчества, чтобы «бить врага его же оружием». Таким образом война есть конъюгация, крайне болезненная и соединенная с растратой сил, но приводящая на деле к возрастанию суммы общих элементов и соотношений между сторонами — к контрдифференциации.

 

[15] Это соотношение легко объяснимо, если представить себе, что действие яда основано на некоторой специальной активности, которой противостоит определенное сопротивление протоплазмы. Дезорганизующая сила яда зависит от того, насколько эта его активность превосходит сопротивление. Но если активность уменьшается вдвое, а сопротивление остается прежнее, то разность между ними изменяется, конечно, гораздо сильнее, и сам перевес может перейти на другую сторону. Так, многие яды в малых дозах оказываются при известных условиях жизненно безвредны (иногда даже и полезны: кофеин, алкоголь и др.).

 

[16] Также не всегда конъюгация клетки А, отравляемой токсическим веществом α, с клеткой В, в которой его нет, может оказаться полезной. Вопрос в том, почему именно его там нет. Если потому, что протоплазма клетки В особенно успешно против него боролась, быстро разрушая или выделяя по мере его образования, то при конъюгации можно ожидать максимального выигрыша; поскольку та же протоплазма сохранит при слиянии свои свойства, она справится и со всем находившимся в протоплазме А количеством токсина, и он весь будет устранен из системы. Но, допустим, его не было в В по другой причине: по той, что она и ее ближайшие предки находились в иной среде, не заключавшей условий образования токсина в клетках. Тогда вероятен эффект не только менее благоприятный, но и прямо неблагоприятный. Для протоплазмы В ядовитое действие α окажется сильнее, чем для А, это будет действие нового, непривычного яда. Произойдет усиленное разрушение тканей В и продукты этого распада могут в свою очередь отравить также протоплазму А. Возможно не только понижение жизнеспособности, не исключена и прямая гибель системы.

 

[17] Г. Дженнингс полагает, что и замедление в дальнейшем делении клеток тоже выгодно, потому что каждый акт деления временно их ослабляет, а это при неблагоприятных условиях особенно вредно. Тектологически это замедление, если оно окажется постоянным и обязательным, может быть понято, например, таким образом. Клетки, выжившие после конъюгации, обладают уже, очевидно, повышенной структурной устойчивостью, а деление клетки есть, во всяком случае, структурный кризис; и естественно, что возрастание структурной устойчивости может его отдалять.

 

[18] Сяжки — парные усики на голове насекомого.

 

[19] В данном случае Богданов опирался на ошибочное представление большинства этнографов и антропологов его времени о том, что мулаты и метисы в некотором отношении ниже родительских типов. Этнографы не учитывали социальных условий: во-первых, дети от смешанных браков принадлежали к менее обеспеченным и культурным слоям; во-вторых, социально ущемлялись представителями чистых родительских типов. По современным данным первое поколение смешанных расовых типов в среднем имеет преимущества перед предковыми формами в физическом и интеллектуальном отношении; последующие поколения дают широкую изменчивость по всем признакам.

 

[20] Согласно современным данным А. П. Ганнибал — прадед А. С. Пушкина был не негр, а эфиоп, т. е. представитель европеоидной расы, а не негроидной.

 

[21] Это — одна из первых двигательных реакций.

 

[22] Соображения А. А. Богданова о смысле биологической конъюгации в целом верны. Однако высказанная им рабочая гипотеза о происхождении биологической конъюгации не получила подтверждений.

 

[23] Но не абсолютно их исключает, а только, как мы указывали, ограничивает их очень малыми относительно величинами (практически часто — «бесконечно малыми», т. е. такими, которые могут не приниматься в расчет).

Особенная связь конъюгационных явлений с жидким состоянием или подобным ему элементо-подвижным строением, существующая для большинства знакомых нам комплексов, своеобразно отразилась в некоторых языках. Французское слово «influence» и его точный перевод — русское слово «влияние» выражают по основному смыслу то воздействие одного комплекса на другой, которое возникает при их конъюгационном соединении, буквально же означают акт смешения жидкостей («вливание»). Так же и термин «слияние» (т. е. «сливание воедино») употребляется по отношению к всевозможным конъюгациям, например, и социальных групп, и идеологических систем, и психических образов.

 

[24] Здесь с первого взгляда смешение элементов и вариация кажутся односторонними: извращено представление о ките, а не об акуле. Вообще такая односторонность, мы знаем, возможна: но в данном случае это не так. Мы взяли акулу просто как представителя рыб; на деле же образ кита конъюгировался не с одним, а очень многими образами разных рыб, и понятно, что вариации, внесенные в него этими образами, во много раз значительнее и соответственно легче констатируются, чем вариации в них самих. Для нашей схематической задачи не требуется детально точного анализа; но несомненно, что в эпоху разбираемого обобщения и представления о рыбах не могли остаться без влияния ошибочно конъюгированного с ними образа (например, иным было представление о пределах величины рыб, отчасти, может быть, и о внутренней их анатомии).

 

[25] Реальный комплекс, объект, очевидно, здесь не один, а несколько различных. Но все они обозначаются одним и тем же словом «кит», и слияние образов обусловливается организационной функцией слова.

 

[26] Язык потомков африканских рабов в Вест-Индии (о. Гаити и др.), возникший на основе французского, несколько таких же смешанных языков на основе английского, португальского и испанского известны под названием креольских. Качественно креольские языки не отличаются от других языков мира; при благоприятных социальных условиях сфера их употребления расширяется: уже есть богатый фольклор и даже художественная литература. Приведенная оценка креольских языков типична для носителей языка-основы, усматривающих в процессе креолизации «порчу» национального языка. См.: Дьячков В. М. Креольские языки. М.: Наука, 1987. С. 108.

 

[27] Волапюк — искусственный международный язык, предложенный в 1879 г. немецким священником Иоганном М. Шлейером. Разработанный на основе английских, французских, немецких и латинских корней, волапюк приобрел известность в 80-е годы XIX в., но уже в 90-е годы утратил популярность.

 

[28] Социальной дифференциации языка, которой занимается специальная лингвистическая дисциплина — социолингвистика, приписывается сейчас не большая значимость, чем дифференциации пространственной (диалектология, лингвистическая география) или временной (историческое языкознание). Обзор идей и методов современной социолингвистики см. в кн.: Швейцер А. Д. Современная социолингвистика. Теория. Проблемы. Методы. М.: Наука, 1976. С. 176.

 

[29] Аналогия эволюции языков с эволюцией животных и растений (при наличии, конечно, и принципиальных различий) была недавно показана советским биологом проф. Б. М. Медниковым (Бюллетень МОИП. Отделение биологическое. Т. 81(4). 1976. С. 134–147).

 

[30] Но для либералов боевого и творческого периода либерализма эта сторона его была гораздо ближе и важнее, потому они так часто объединяли, иногда и смешивали идеал «свободы» с идеалом «братства». И немногие остающиеся теперь представители феодального мышления, в своей враждебности к либерализму, тоже не могут простить ему его конъюгационной роли, вследствие чего особенно хорошо помнят ее. Поэтому они легко смешивают либерализм с социализмом или, по крайней мере, между ними признают только количественное различие. Как ни ошибочен этот взгляд с современной точки зрения, в нем все же, следовательно, есть своя доля исторической истины.

 

[31] Утверждение Богданова, что отношения собственности — внешнее выражение организующих функций в процессе производства основано на его понимании отношений собственности как чисто юридических и на абсолютизации им роли организационно-экономических отношений, рассмотрении их в качестве определяющих в системе производственных отношений.

 

[32] Учение об особой пубертатной железе принадлежит, собственно, Э. Штейнаху. По другим воззрениям, которые за последнее время принял и С. А. Воронов, гормоны выделяются тем же эпителием канальцев, который является источником сперматозоидов. Для нас здесь не важно, что из двух вернее.

 

[33] Согласно данным опытов Э. Штейнаха над прививкой крысиных яичников старым самкам крыс и последних опытов С. А. Воронова над прививкой обезьяньих яичников старым женщинам, результаты все-таки получаются, но менее яркие, чем в опытах над самцами.

 

[34] Автор говорит о прививке (пересадке) глаза применительно не к человеку (и вообще млекопитающим), а к более примитивным животным.

Идеи Богданова о переливании крови основывались на его мнении о приложимости принципа «слабого звена» (закона наименьших) в области медицины и предположении, что кровь отражает состояние всех органов. К старости появляются «слабые звенья» в организме, ослабляющие его в целом (недостаток определенных гормонов, ферментов, иммунных тел), и так как у разных людей эти звенья разные, то добавление крови временно выводит организм из тупика, а выправившись, он уже дальше часто и сам справляется, восстанавливая ослабевшую функцию. Например, старик и молодой человек обмениваются частью своей крови (по 600 мл). У старика ослаблено производство важного гормона (например полового), у молодого его много, но в молодости ему угрожает туберкулез и, даже не заболевая, он тратит много сил на сопротивление этой всегда поступающей инфекции. Обмен кровью временно поднимает активность жизненных функций старика, в то же время избавляет организм молодого от напряжения борьбы с проникающей инфекцией (см. Борьба за жизнеспособность. М., 1927).

 

[35] В моих опытах при довольно несовершенной еще технике удалось один раз обменять между двумя лицами по 1300–1350 куб. см крови, что составляет приблизительно четверть ее общей массы. В практике американских врачей были случаи при больших потерях крови переливания больному до 2000 куб. см, т. е. до 40 % нормального количества.

 

[36] Вопросу об индивидуальности крови специально посвящена интересная работа Леоне Ляттеса (ее немецк. перевод «Die Individualität des Blutes» вышел в Берлине в 1925 г.). В ней, впрочем, вопрос этот рассматривается не со всех сторон, а главным образом применительно к судебной медицине.

 

[37] По наблюдениям над лицами, дающими кровь для переливания, здоровый человек, пожертвовавший 700–800 куб. см крови, восстанавливает их вполне при хорошем питании недели в две.

Скорость восстановления взятой у донора крови несколько преувеличена, так как взята из опыта 1-й мировой войны, когда донора-солдата спешили вернуть в строй.

 

[38] Богданов, признавая учение Менделя о наследственности, вместе с тем разделял ошибочное мнение многих современных ему биологов о возможности наследования приобретенных признаков (например, развитых мускулов или иммунитета к перенесенным родителями инфекциям). Впоследствии генетиками (в том числе сыном А. А. Богданова — проф. А. А. Малиновским) было доказано, что наследования благоприобретенных признаков нет, а появление новых признаков связано с возникновением неискривленных мутаций в одной клетке, из которой потом развивается орган.

 

[39] Не случайное, конечно, совпадение и тот факт, что безопасное, не ведущее к разрушению кровяных телец переливание крови возможно, вообще, в тех же рамках, как и успешное половое скрещивание, т. е. между животными одного вида.

Автор прав, но он не детализирует, что скрещивание (иногда, впрочем, без появления потомства) возможно всегда между особями одного вида, а безопасное переливание крови возможно лишь в пределах одного вида, но ограничивается еще и сходством групп крови.

 

[40] Относительно одного юноши результаты остались невыясненными по случайным причинам.

 

[41] Подробнее об этих исследованиях здесь говорить не приходится, им посвящена специально моя уже написанная работа «Борьба за жизнеспособность», которая недавно вышла в свет (М., 1927).

 

[42] За полгода, прошедшие после того как я подводил эти итоги первым опытом, их было сделано еще с десяток среди других работ вновь организованного в Москве при Наркомздраве Института переливания крови. Наши предвидения и первые выводы подтверждаются этими дальнейшими опытами все более определенно.

См. подробнее: Богданов А. А. Год работы Института переливания крови. М., 1927; На новом поле//Труды Государственного научного института переливания крови им. А. А. Богданова, вып. 1. М., 1928.

 

[43] За последнее время стало известно об опытах французского врача Эло Яворского, представляющих некоторое сходство с нашими. Но, кажется, сходство это больше внешнее. Яворский «омолаживает» пожилых людей с помощью крови от специально выбранных молодых особ; способу выбора он придает большое значение, но о сущности его до последнего времени, по-видимому, не сообщал. Он впрыскивает эту кровь в малом количестве — несколько капель — и утверждает, что она действует «наподобие вакцины», как бы заражая молодостью и иммунизируя против старости. Было бы очень хорошо, если бы такая легкая операция давала так много. Но конкретные результаты опытов нам неизвестны, а теоретически, как читатель мог видеть из предыдущего, такой «вакцинный» путь действия маловероятен: старость не заразная, а, так сказать, общеорганизационная болезнь организма. Наши же опыты говорят за то, что старая кровь не старит и молодая не молодит, а конъюгация разной крови дает повышение жизнеспособности.

Замечание, что «старая» кровь не «старит», подтверждено случаем из практики Института переливания крови (1926 г.), когда 17-летний юноша, слабый с детства, получив после пищевого отравления 600 мл крови от 60-летнего врача С. Л. Малолеткова и отдав в компенсацию 500 мл, за 8 месяцев резко поздоровел и прибавил в силе и выносливости (свидетельство А. А. Малиновского).

 

[44] Мнение о том, что атмосфера Марса по своему составу схожа с земной, долгое время было распространено среди астрономов. Согласно современным данным, атмосфера Марса состоит главным образом из углекислого газа (95 %), азота (около 2,5 %) и аргона (около 1,5 %) с незначительным количеством кислорода (0,1 %). Таким образом, она резко отлична от земной (78 % азота и 21 % кислорода). Атмосферных осадков в виде дождя и снега на Марсе не выпадает.

 

[45] См. т. I, примечание к с. 6.

 

[46] В настоящее время процессы ассимиляции чужеродного белка изучены лучше, и вернее говорить не о протоплазме, а о всей системе клетки, ассимилирующей белок.

 

[47] Нептун считался крайней планетой солнечной системы до 1930 г., когда американским астрономом К. Томбо была открыта еще более удаленная от Солнца планета — Плутон.

 

[48] С накоплением массы «собирательная способность» материального комплекса возрастает быстрее, чем сама масса. Например, на расстоянии Нептуна солнечное тяготение еще в силах рано или поздно вовлечь в систему всякую частицу, скорость удаления которой не превышает 7,3 км/с. Но если бы масса Солнца увеличилась в 4 раза, то оно смогло бы привлечь всякую частицу в пределах такой же скорости на расстоянии вдвое большем. Следовательно, объем пространства, в котором оно с прежней силой выполняет собирание рассеянной материи, возрастает тогда не в 4, а в 2×2×2, т. е. в 8 раз. Если масса увеличивается на очень малую величину, то сфера достаточной силы тяготения возрастает на величину, в полтора раза относительно большую.

 

[49] Богданов преувеличивает «организующую» роль патриарха в общине.

 

[50] Например, матка у социальных насекомых — только центр родовой жизни и кровной связи общины, а не руководительница труда.

 

[51] Богданов исходит здесь из современных ему представлений о «горячем» рождении планетной системы, восходящих к космогоническим гипотезам П. С. Лапласа (1798), Т. Чемберлина — Э. Мультона (1900) и Дж. Джинса — Г. Джеффриса (1916–1924). На основе этих представлений считалось, что так называемые планеты-гиганты (Юпитер, Сатурн, Уран, Нептун) представляют из себя раскаленные полужидкие тела, еще не остывшие с тех пор, как зародились. Лишь в конце 20–30-х годов удалось измерить температуру на больших планетах, оказавшуюся весьма низкой (на Юпитере —140 °C, на Сатурне —150 °C, на Уране —170 °C). Кроме того, как указано в примечании к с. 25, большинство современных космогонических гипотез основывается на «холодном» варианте рождения планет.

 

[52] Это не относится к увеличению массы мозга, которое у ребенка идет, напротив, медленнее, чем для других органов. В данном отношении среда мозга менее благоприятна, так как он заключен в костяную коробку.

Увеличение массы мозга в норме не лимитируется ростом черепа. Медленно растут сами нервные клетки и покрывающие их отростки миэлиновые оболочки. Именно рост мозга стимулирует увеличение объема черепа.

 

[53] См. примечание, т. I. С. 80.

 

[54] Когда нервно-мускульная реакция слова происходит в ослабленной степени, звуков может вовсе не получаться: слово не «произносится», а только «мыслится», оно недоступно другим людям. Мышление — внутренняя речь. Его элементы — «понятия» — тоже, следовательно, дегрессивны, «скелетны».

 

[55] Существуют и зародыши физиологических мер для времени, как, например, «миг» (продолжительность акта мигания), «момент» (movimentum — движение), «век» (т. е. человеческая жизнь) и т. п. Но меры эти очень рано утратили значение.

 

[56] Критерием научности является прежде всего соответствие научных знаний объективной действительности. Сам по себе факт, что то или иное положение коллективно выработано человечеством, еще не является гарантией его объективности и, следовательно, научности. Смотри в этой связи критику В. И. Лениным позиции А. А. Богданова по вопросу об объективной истине в работе «Материализм и эмпириокритицизм», гл. II, § 4 «Существует ли объективная истина?».

 

[57] Богданов прав, говоря, что остановка роста скелета (скелетных эпифизарных зон) лимитирует рост человека. Но у ряда животных (например, крокодилов) рост организма продолжается всю жизнь.

 

[58] Здесь наглядно проявляется позитивистская направленность позиции А. А. Богданова, когда он рассматривает в качестве универсальных концепций одинаковой степени общности религиозную концепцию, философскую материалистическую концепцию и, очевидно, приходящую ей на смену энергетическую концепцию, обретающую мировоззренческий статус. Ошибка Богданова состоит в том, что он подменяет философское понятие материи конкретно-научными (физическими) представлениями о строении и свойствах материи. Критика энергетизма как философской концепции дана В. И. Лениным в работе «Материализм и эмпириокритицизм», гл. V, § 3 «Мыслимо ли движение без материи?».

 

[59] Российская социал-демократия 1904–06 годов.

 

[60] На первых порах это, вообще говоря, не бессмертие, а только посмертная жизнь души, более или менее продолжительная, после которой и душа умирает, ведь исчезает рано или поздно и сама память о предке-организаторе, отмирают и забываются его руководящие заветы… Подробнее обо всем этом см. мою «Науку об общественном знании». С. 50–64.

 

[61] В этом и двух предыдущих абзацах сформулировано положение, согласно которому техника (технические формы) определяет экономику (производственные отношения людей), а техника и экономика в свою очередь определяют развитие идеологической надстройки. Эта формула грешит существенными неточностями, главная из которых состоит в преувеличении роли техники в общественном развитии. Его исходным пунктом является не техника сама по себе, а производительные силы, уровень их развития.

 

[62] Соображения автора о причинах вымирания динозавров нуждаются в уточнении. С точки зрения генетической теории эволюции вымирание достигших гигантизма форм наземных позвоночных было следствием противоречий естественного отбора, который замедлялся редкой сменой поколений и уменьшением числа особей на той же территории и затруднялся крупными размерами особей. В результате гигантские ящеры стали резко отставать в эволюции от быстро эволюционизирующих мелких форм и вытесняться ими.