Тиринфянка. Фрагмент фрески из дворца в тиринфе. XIII В. До Н. Э. Национальный музей, афины

Микенянка. Фрагмент фрески из Микен. Около 1300 г. до н. э. Национальный музей, Афины.

100

лись постановка фигуры в профиль, одежда и даже причёска. Однако трепет жизни совершенно исчез из росписей. Плотные, словно эмалевые краски заполняют участки рисунка, подчёркнутые контурами. Вместо живых и чувственных образов, ещё недавно царивших в минойской жи­вописи, на фресках появились за­стывшие, подчёркнуто декоратив­ные, стилизованные формы.

Ещё сильнее различия в миной­ской и микенской живописи выра­жены в фигуре «Микенянки» — фрагменте фрески, найденной в од­ном из домов «нижнего города» Ми­кен. Это изображение гораздо боль­ше отличается от критского, чем «Тиринфянка». Компактная головка, крутые, сильно развёрнутые плечи и совершенно иной профиль, с корот­ким носиком и тяжёлым подбород­ком, создали образ микенской ари­стократки, яркий и резковатый. Голубовато-синие, насыщенные красно-порфировые, нежные сереб­ристые и палевые тона сменились горячими жёлтыми, ярко-красны­ми, глухими чёрными.

Это иной почерк, иной взгляд на мир, иная художественная система, постепенно развитая микенцами в изобразительном искусстве. Но при всей статичности, порой даже неук­люжести и робости микенские обра­зы гораздо жизнеспособнее минойских. Критские герои отличаются исключительной хрупкостью, они как бы не выдерживают натиска при­родных стихий, подчиняются их воле. Талии критян готовы надло­миться, пушистые кудри — скрыть целиком лицо, ноги парят над землёй в неслышном грациозном шаге. На­против, микенские герои массивны, тяжеловесны, прочно стоят на земле. Их уверенность в себе и внутренняя сила таковы, что они способны со­противляться любым внешним воз­действиям. Каждый из них имеет в мире своё место, законность кото­рого продиктована богами. Каждый из них «тектоничен», т. е. находится в строго определённых весовых от­ношениях с окружающим миром. Как застывают мелькающие цветные

 

Львиные ворота.

Середина II тысячелетия до н. э.

Микены.

стёклышки в калейдоскопе, так во второй половине II тысячелетия до н. э. все вещи, рассыпанные неведо­мой божественной рукой, уверенно занимают свои места — в соответст­вии с чёткой логикой и жёстким по­рядком. Если критское искусство вы­ражает стихийность неопределённых ощущений, то микенское — силу ра­зума и организованность интеллекта. Иной подход, иное видение мира заметно во всех микенских вещах,

101

«Маска Агамемнона» XVI в. до н. э.

Так называемая сокровищница Атрея,

Или гробница Агамемнона.

XIV в. до н. э. Интерьер.

Микены.

нередко исполненных критскими ма­стерами, — от шкатулок из слоно­вой кости, головок воинов в шлемах из клыков вепря и до росписей ваз, которые со­вершенно утратили крит­скую праздничность и превратились в стерео­типные, беглые, часто схематичные сценки. Од­нако они пользовались огромной популярностью на Балканах, островах, в Малой Азии и на Кипре.

К числу самых великих проявлений микенского духа принадлежат памятники погре­бального искусства. Вход в город был оформлен в XIV в. до н. э. так на­зываемыми Львиными воротами, ук­рашенными сценой поклонения львов божеству, воплощённому в критской колонне. Рядом с микен­ским дворцом находился царский некрополь (гробница). Он был уст­роен гораздо ниже уровня дороги и имел вид обнесённого каменным кольцом круга. Это так называемый «могильный круг А», открытый в 1876 г. Позднее, в 1952 г., был обна­ружен «могильный круг В», уже за пределами цитадели. В этих некро­полях, датируемых XVI в. до н. э., хранились все богатейшие сокрови­ща микенских царей.

В каждом «круге» устроено по не­скольку глубоких шахтовых гробниц прямоугольной формы, очень гру­бых и даже без обкладки стен кам­нем. На их дне были погребены члены царского рода, что должно было увековечить их в памяти по­томков. На лицах мужчин — золотые маски, сильно стилизованные, но яс­но передающие черты микенских василевсов. Ярко выраженные индо­европейские черты иногда по-на­стоящему благородны («маска Ага­мемнона»), В отличие от критян правители Микен носили усы и бо­роду, чему станут подражать и их греческие преемники.

Золотые маски, не будучи ново­стью в Древнем мире — они встре­чались уже в V тысячелетии до н. э. на территории Болгарии, — тем не менее загадочны. Их предназначе­ние — сохранять нетленными чер­ты смертных царей. У женщин мас­ки заменялись диадемами с очень широкой лентой и громадными вы­сокими лучами. Стилизованный ор­намент диадем говорит об их связи с богами-светилами, воплощением которых считались микенские цари­цы. Вероятно, женщины носили ди­адемы на высоких шапках — тиарах, истлевших со временем подобно пышным нарядам, от которых оста­лись только золотые бляшки со штампованным изображением крито-микенских богов — бабочек, ось­миногов, пчёл, звёзд и т. п.

Здесь же были найдены богатые бронзовые кинжалы с рукоятками из горного хрусталя и инкрустирован­ными рисунками — сценами охоты, бегущими львами, водоплавающими птицами, звёздным небом. Сценки исключительно живописны и дышат критской свободой исполнения. В шахтовых гробницах обнаружен и целый ряд прекрасных золотых пер­стней-печатей, о которых уже гово­рилось (тоже минойской работы). К числу самых богатых даров относи­лись сосуды из серебра, золота и электра (сплава золота с серебром): в «Одиссее» царь Менелай дарит на прощание своему гостю, сыну Одис­сея Телемаку, богатый кратер — со­суд для смешивания воды и вина. По смерти владельца такие сосуды кла­ли в могилу, они были, как тогда верили, залогом возрождения умер­шего. Некоторые сосуды имеют форму того или иного животного или оформлены в виде рога быка. Они использовались для ритуальных возлияний. В их исполнении раз­личают критский почерк (живой, натуралистический, образный) и микенский (схематический, стили­зованный, использующий крупные формы и цельные фрагменты).

Если в XVI в. до н. э. такие сокро­вища отправляли в захоронения -грубые земляные шахты, то в XIV в, до н. э. в тех же Микенах были по­строены величественные то'лосы — круглые в плане купольные гроб­ницы. Купол был украшен сереб-

102

Микенская гробница — толос.

ряными золочеными розетками, имитирующими небесный свод. К гробнице вели длинный узкий ко ридор-дро'мос и высокий, красиво оформленный портал, полуколонны которого были богато расписаны длинными зигзагами. Выше колонн шёл аттик — стенка над венчаю­щим сооружение карнизам, на кото­рой изображена сцена поимки ди­кого быка. Перед этим порталом были найдены фрагменты разбитых чаш, видимо оставшихся от триз­ны — поминального пиршества. Внутри, справа от входа, перекрыто­го огромным, «циклопическим» кам­нем, была устроена отдельная по­гребальная камера. Она некогда тоже могла быть богато украшена, как показали раскопки гробницы в Орхомене (Беотия, область в Цент­ральной Греции), выполненные Генрихом Шлиманом. Там был най­ден фрагмент потолка со схематич­ным — в бегущих спиралях и стре­лах — изображением звёздного неба. Найденные гробницы оказа­лись совершенно пустыми.

Купольные гробницы небольшо­го размера, предназначенные для захоронения членов целых родов, известны на Крите. Но такой тип бо­гатого погребального сооружения с длинным дромосом (около тридца­ти шести метров) в Эгеиде и на Бал­канах прежде не встречался. Он по­явится в Северном Причерноморье в V в. до н. э. Царский курган под Керчью является прямым наследни­ком микенского толоса.

Дворцовая жизнь, длившаяся в Минойско-Микенском регионе несколь­ко столетий, начала постепенно затухать к XIII—XII вв. до н. э. Намечавший­ся кризис выражался во многом: в истощении дворцовых богатств, редком появлении дорогих изделий, отсутствии перестроек и переделок разрушен­ных или приходящих в запустение зданий, определённой замедленности пульса бытия. Он чувствовался и в «усталости искусства», которое было све­дено к нескольким бесконечно повторяющимся основным типам.

Около 1250 или 1190 г. до н. э. произошла какая-то катастрофа. Осла­бевший, деградировавший Крито-Микенский мир, по-видимому, исчерпал к тому времени свои силы и прекратил существование. Возможно, вторг­шиеся северные племена ускорили его падение. На долгие столетия геро­ический мир умолк, но он жил в памяти потомков, в устной и фольклор­ной традиции, в песнях греческих певцов — аэдов. В VIII в. до н. э. он будет сохранён Гомером на века в поэмах «Илиада» и «Одиссея».

Золотой перстень

Печать из гробницы

В Микенах.

Около 1500 г. до н. э.

Национальный музей,

Афины.

103