Воины. Девушки у источника. Пастухи со стадом. Фреска. Западный Дом. Акротири, Фера.

*Персефона — в греческой мифологии богиня плодородия.

95

разверзлась, явился бог подземного мира Аид и похитил её. Вероятно, с подобным мифом был связан и ферейский ритуал.

В Святилище Крокусов показаны девушки, срывающие цветы и под­носящие их в корзинках богине. Богиня торжественно восседает на тройной платформе в верхней зоне, а в нижней представлена «смерть»: здесь изображены усыпанный цвета­ми и залитый кровью алтарь и де­вушка, ранившая ногу до крови во время собирания крокусов. Подразу­мевается, что девушка мертва, при­несена в жертву; она скорбно скло­нилась над раненой ногой. Под этой сценой находится особое углубле­ние в полу — «преисподняя», куда, очевидно, должны были спускаться проходившие посвящение девушки.

Подобные действа — срывание цветка, похищение дочери Деметры,

Персефоны, её брак с Аидом и воца­рение в преисподней — разыгрыва­лись на знаменитых Элевсинских мистериях классической Греции, и там уже не только девушки, но и весь народ совершал прижизненное по­священие в тайны потустороннего бытия и воскрешения.

Своеобразен стиль исполнения этих замечательных фресок Он бли­зок минойскому, поскольку передаёт волнующее человека событие тайно­го, скрытого смысла. И передает живо, многопланово, красочно. Де­вушки бродят по скалам среди раз­бросанных крокусов, как минойские собирательницы лилий на фресках в вилле из Агиа Триады. Од­нако, подобно росписи из Святили­ща Дам, здесь всё более логично, стройно, упорядочению; богатейшая природная среда сводится к нейт­ральному, чуть окрашенному цветом белому пространству. Основную роль и здесь играют линия, контур, силуэт — более трепетные и живые, чем в Святилище Дам. Профили де­вушек, их причёски становятся од­нообразными.

Та же «переходность» заметна и в цветовом решении. Теперь цвето­вое пятно — голубое, синее, чёрное или коричневое — намного важнее контуров. Художник стремится пе­редать красоту светлого, покрытого тонким узором одеяния и прозрач­ность ткани, просвечивающей зо­лотистыми кружочками (её девушка держит над головой).

Таким образом, трудно признать, что искусство Феры относится к XVII в. до н. з., на основании пред­полагаемой даты гибели острова (1729 г. до н. э.). Искусство Феры, ви­димо, современно критскому — эпо­хе новых дворцов (XVI — XV вв. до н. э.) — и сопоставимо с ним как один из ведущих вариантов живопи­си. Проявляя целый ряд черт, родст­венных минойскому искусству, оно вместе с тем имеет иную структуру и отражает систему мышления, более близкую микенской. Это искусство подчинено мифам и ритуалам, не от­ражает жизненных событий. Однако оно уже настолько богато, сложно,

Девушка, срывающая крокусы. Фреска. Святилище Крокусов. Акротири. Фера.

96

многосюжетно, что выходит на уро­вень эпоса. Вероятно, Фера играла в Крито-Микенском мире значитель­ную роль, но достоверно устано­вить это учёным ещё не удалось.

МИКЕНСКОЕ ИСКУССТВО

Замкнутый, воинственный характер микенцев сказался на выборе мест для основания их городов — уеди­нённых крепостей в горах. В отли­чие от критских суров и образ самих городов, которые обнесены мощ­ными стенами, превратившими их в настоящие твердыни. Таковы Мике­ны и Тиринф на полуострове Пело­поннес (Южная Греция), сложен­ные из огромных глыб природного камня великанами-циклопами, как думали позже греки. В Тиринфе одна из стен крепостной стены с галере­ей внутри — так называемая «казема­та» — имеет толщину семнадцать метров. За пределами цитадели, у по­дошвы холмов, располагался «ниж­ний город» с домами и постройками обычных людей. На акрополе сели­лись лишь правители города, жрецы и, возможно, верховная знать.

Микенские дворцы, многое заим­ствовав у критских — торжествен­ные портики с колоннами, убранст­во центральных помещений типа кносского Тронного зала, пристен­ные скамьи, — были уже совершен­но иными. Они отнюдь не напоми­нали лабиринты: их формы были строги и просты, а главное — двор­цовое здание всегда представляло собой мегарон. Это было вытянутое в длину сооружение, ориентиро­ванное по сторонам света, не имев­шее внутреннего двора. Оно дели­лось на три основных помещения, нанизанных на единую ось. Снача­ла посетитель входил в преддве­рие — вестибюль с обрамлённым колоннами портиком. Далее он по­падал в центральный зал с очагом посередине, вытяжным отверстием для дыма в потолке и троном у пра­вой боковой стены (как в критских

Микенский акрополь.

дворцах). Здесь происходили все важнейшие события в жизни обита­телей акрополя — праздники, воен­ные советы, заседания вождей. Далее находилось ещё одно помещение, возможно служившее хранилищем дворцовой казны или священных ве­щей для отправления культа.

Некоторые цитадели имели по два дворца — большой и малый. Для кого они предназначались, пока не­известно. Предположительно, боль­шой — для царя-анакта (светского правителя) или василевса (правите­ля-жреца), малый — для царицы.

Несмотря на внешнюю простоту, здания были роскошно отделаны. Реконструкция дворца в Тиринфе, легендарной родине Геракла, пока­зывает, как выглядел такой интерь­ер. Полы были расписаны шахмат­ным орнаментом с включёнными в клетки фигурами подводных бо­гов — тунцов, осьминогов. Во двор­це Пилоса, где, согласно Гомеру, некогда царил мудрый старец Нес­тор, к тропу вёл напольный жерт­венный канал, видимо предназна­ченный для отправления в «море» особых жидкостей. Стены были сплошь покрыты фресками, на кото­рых встречались сцены с грифона­ми, сфинксами и львами, подобны­ми представленным в Тронном Зале Кносса. В живописи чувствуется ост­ровная эгейская школа, но в целом росписи совершенно иные.

*Значительно позднее словом «василевс» стали называть императора, который уже не был жрецом.

97

ЭГЕЙСКОЕ ИСКУССТВО III ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ ДО НОВОЙ ЭРЫ

В III тысячелетии до н. э. высокого расцвета достигло искусство Эгеиды (островов Эгейского моря и побе­режья Малой Азии). Особую известность приобрели мастера островов Кикладского архипелага, располо­женного в южной части Эгейского моря (Фера или Санторин, Милос, Парос, Наксос, Делос, Сифнос, Сирос и др.).

Всеобщую известность приобрели так называемые кикладские идолы. Это мраморные статуэтки, найден­ные в погребениях не только Киклад, но и на Крите, и в Балканской Греции. Идолы — иногда миниатюр­ные, а порой достигавшие полутораметровой высоты (крупные фигуры, помещаемые в могилу, разбивались), представляют собой фигуры обнажённых людей. Они изображены обычно стоящими в скованных позах, с прижатыми к груди руками. Эти «озябшие» боги по­могали умершим обрести новую жизнь. По теории из­вестного учёного Ю. Тимме, богини, некогда произ­ведшие на свет людей, должны были совершить акт «обратного рождения». Статуэтки с соединёнными но­гами, слабо намеченными руками и грудью завершаются весьма условным изображением головы, на ко­торой всегда выделяется только нос и редко, на неви­димых спереди боковых гранях, показаны сильно сти­лизованные уши. Исследователи предполагают, что остальные черты лица наносили красками. Однако их следов нет. Лучшие кикладские идолы, поражающие ла­конизмом формы и тщательностью обработки мрамо­ра, хранятся в Афинском Национальном музее.

В середине III тысячелетия до н. э. переживала рас­цвет и древняя Троя (Илион), основанная ещё в IV ты­сячелетии до н. э. «Священный город», прославленный древнегреческим поэтом Гомером в поэме «Илиада», был раскопан немецким археологом-самоучкой Генри­хом Шли'маном (1822—1890) в последней трети XIX в. в Гиссарлыке, на северо-западе Турции. Он считал, что на месте города, погибшего в грандиозной Троянской войне, должен был остаться мощный слой со следами пожара. Такой слой был действительно обнаружен и датируется 2600—2450 гг. до н. э.

Город казался бедным и маленьким, но в 1873 г. Генрих Шлиман нашёл в нём богатейший клад (всего сто восемьдесят три веши), названный им «кладом Приама». В другие сезоны раскопок он обнаружил ещё несколько «кладов». Состоявшие порой всего из не­скольких вещей «клады» не прятали от врагов, как ис­торики полагали раньше. Скорее их приносили в жертву богам — может быть, во имя спасения горо­да. Это объясняет, почему в них были изношенные, по­ломанные, чинёные, горелые и недрагоценные веши. Вероятно, в Трое серебро ценили дороже золота (оно встречается реже) и перед захоронением «кладов» часть серебряных вещей ритуально сжигали.

Шедеврами троянского ювелирного искусства счи­таются две золотые диадемы — большая и малая. Обе изготовлены из многих тысяч деталей: колечек, собран­ных в цепочки, ромбических бляшек, символических фигурок Великой богини, листиков, покрывающих цепочки снаружи. Малая диадема — ажурная и лёгкая, у неё нечётное число височных подвесок (по семь с ка­ждой стороны). Нечётное число в древности считалось мужским — у греков оно посвящалось богу света Апол­лону. Большая диадема, напротив, более массивная, с длинными подвесками, число которых чётное (по во-