Вера и Иван Яковлевич Господаровы.

Такая короткая

Долгая

Жизнь

Г. Кунгур Пермского края

01.02. 2021.

ТАКАЯ КОРОТКАЯ ДОЛГАЯ ЖИЗНЬ

Моё детство.

 Решила написать о своей жизни. Зачем и для кого? Для правнуков? А может, для себя, чтобы всё вспомнить и всех вспомнить, как мы жили и как живут наши внуки и правнуки сейчас, в 21 веке.

«Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать».

 Снова начинаю жить.  Интересно жить! и снова жить, радоваться и страдать.

          Родилась я в Сибири, в семье простых людей, и была четвёртым ребёнком. Помню, наверное, с 5 лет, что жили мы в большом доме, соcтоящем из 5 комнат, был огород, сад. Улица длинная, дома все деревянные, большие и поменьше, и просто избушки. Папа, Сергей Андреевич, красивый, сильный, всегда с улыбкой. Мамочка всегда аккуратная, стройная, с длинными косами, внимательная ко всем детям. Соседи почему-то её все называли по имени и отчеству - Федосьей Сергеевной, хотя она была домохозяйкой, а соседи называли друг друга только по имени. Помню - Вера, старшая сестра,  привезла мне костюмчик «матросску»-юбочка в складку и кофточка с матросским  воротником, голубым,  как море. Я бегала к соседям и хвасталась своим костюмом и сестрой, какая она у нас хорошая.

Помню, как мои старшие сестра Дина и брат Александр (все его называли Шурой), а Вера уже работала, - читали мне книги, учили меня, показывали буквы. Я любила их слушать, но не хотела учить буквы. Так я пошла в школу, не зная алфавита. В то время и не требовалось умения читать первоклассникам. Но я и в школе не хотела заниматься, была непоседой, невнимательной. Любила играть, петь и танцевать. В конце года учительница Елизавета Петровна пришла домой и сказала маме: «Придётся Зину оставить на второй год». Мама попросила её, чтобы она перевела меня во 2-й класс и, что за лето старшие дети со мной будут заниматься, а если ничего не выйдет, тогда оставить меня на 2-й год во 2-м классе. Я это хорошо помню, как мне было стыдно, и я во 2-м классе стала учиться только на «хорошо» и «отлично».

 После меня в нашей семье появилось ещё два брата - Виктор, который был младше меня на 4 года, и Степан, на 7 лет младше меня. Они родились тоже до войны: я – в 1932 году, Виктор – в1936 году, а Стёпа – в 1939 году. Сейчас мы с ним остались вдвоём - все ушли в мир иной, прожив по 80 лет, а старшая сестра- 87 годов. Вспомнила интересный случай. Родился Стёпа. Все решили его назвать Анатолием. Папа пошёл его записывать в райисполком, но по пути зашёл к соседу, семья жила богато. Они с ним выпили, посидели немного,  и папа отправился дальше. По дороге решил записать   не Анатолием, как все решили, а Степаном, чтобы он вырос таким же удачливым, высоким и здоровым, как наш сосед Степан. Пришёл, сказал об этом. Мама заплакала, и мы все договорились называть своего братика   Толей. Папа терпел это непослушание несколько дней, затем сказал: «Кого услышу, что назовёте Степана Толей -ремня получите». Так и приучил нас всех называть брата Стёпой. Маму, конечно, не трогал, нам досталось. Действительно Степан вырос высоким, здоровым, умным, закончил строительный  институт. Сейчас живёт в Подмосковье.

 Когда началась Великая Отечественная война, я училась в первом классе. Жизнь нашей семьи изменилась. Папа остался работать осмотрщиком поездов. На железной дороге была военная дисциплина,  и мужчин не отправляли на фронт. Дома он был редко: шли составы с солдатами и техникой с Востока на Запад.

 Вера - старшая сестра,  по комсомольской путёвке была направлена в Омскую область Юргинский  район секретарём Районного комитета комсомола, там она познакомилась с Господаровым Иваном Яковлевичем, который тоже работал в комитете комсомола. Он ушел добровольцем на фронт. Иван Яковлевич воевал в танковых войсках, дошел до Берлина, вернувшись с войны,  они с Верой  поженились.

Дину направили в Тюмень на курсы телеграфистов после 10 класса. Окончив курсы, работала у Веры в Юргинском районе. Во время ВОВ она познакомилась по письмам с Неустроевым Алексеем Ефимовичем, и всю войну они переписывались, он тоже дошёл до Берлина. Когда возвращался домой в Казахстан,заехал к нам  в Вагай, нашел  нас, Лёня понравился нам всем- красивый,кудрявый, весёлый, приехал с гармошкой, говорил, что развлекал солдат на привалах. Они понравились друг другу, и Лёня увёз её в Казахстан. Они прожили вместе всю жизнь, родили троих детей. Сейчас из их семьи остался на земле сын Женя и внучка Зина.   

Саша учился в 10-м классе. Все мальчики из класса ушли добровольцами на фронт, а Сашу нашего вернули обратно, т.к. он был меньше всех.  Окончив школу, он уехал в Свердловск и поступил в железнодорожный техникум.

 Папу постоянно отправляли в командировки надолго. Мама оставалась одна с нами, ребятишками. Хлеб выдавали     на каждого по 200 граммов, а работающим - по 600, позднее получали только работающие.  Картошка и овощи заменили хлеб. У нас была корова, но молока от неё мы видели нечасто, так как   надо было какую-то часть сдавать государству, и масло должны были сдавать, и яйца - называлось это продразвёрстка. На коровах пахали, запрягали их в телеги и сани, чтобы вывезти сено, привезти из леса дрова. Какое же у такой коровы молоко?

 Я помню мамочку молодой, красивой, у неё были косы, которые она заправляла вокруг головы. Помню её такой, стоящей на телеге,   в которую запряжена была наша корова Чернуха – наша главная помощница в хозяйстве.

«Всё для фронта – всё для победы»! Мы, дети, хорошо понимали эти слова и всё понимали: почему голодно, почему приходится собирать колоски с убранных колхозных полей, почему собираем гнилую картошку, почему не стало в магазинах ни продуктов, ни одежды, почему очереди даже за хлебом по карточкам. И мы старались быть полезными и учиться хорошо.

Вспоминается школа в военные годы: чистые просторные классы, внимательные, красивые учителя, линейки,  пионерские сборы, концерты для солдат и раненых.

 О нас заботились, как могли: на большой перемене давали всем школьникам по 50 граммов хлеба, посыпанного сахаром или солью, с чаем или просто с горячей водой. Кому не в чем было ходить в школу, выдавали материалы для пошива одежды и обувь, которая была сшита из брезента  на деревянной подошве- такой стук стоял от этой обуви. Учителя нас просили, чтобы мы ходили спокойно  и не бегали. Часто проверяли на вшивость: у кого в голове найдут сразу стригли, у кого в одежде - отправляли в баню, где установлена была «жаровня» - вся одежда прогревалась большой температурой (даже проверяли население, чтобы не было каких-нибудь страшных болезней).

      Книг, учебников, тетрадей, ручек,  карандашей и  чернил   было очень мало! (сейчас дети не знают и не видели таких ручек, чернил, перьев для ручек). Ручки и чернила из сажи мы готовили сами, а перья берегли, писали на газетах  и использовали подержанные тетради. Учебников не было, поэтому всё надо было понять и запомнить на уроке. Старались учиться хорошо. Учителя нам внушали – здесь наш фронт! Мы писали солдатам  на фронт письма, шили маленькие мешочки,  которые заполняли табаком (табак выращивали на огородах, сушили листья и измельчали), вязали теплые носки и варежки - отправляли посылки на фронт, затем получали от них ответы, и завязывалась с ними переписка. Нам в письмах говорили  «спасибо», писали, что будут защищать Родину до последней капли крови, что не ходить фашистам по нашей земле, и чтобы мы хорошо учились и любили Родину, как они.

 Я любила выступать в художественной самодеятельности: пела в хоре, читала стихи. Помню некоторые до сих пор:

«Гитлер-пёс из кожи лезет. Хочет хлеба и мясца.

Не пшеницей, а железом мы накормим стервеца».

 О девушках-санитарках:

«Я помню девушку в заснеженной шинели,

Фигурку хрупкую, в высоких сапогах,

Когда уставшая, средь воя и метели,

Она меня тащила на своих плечах.

И так  хотелось встать, сказать ей:

«Дорогая, я сам, я сам могу идти»

Но болью рана в сердце ударяла,

 И сквозь туман не видел я пути.

 Спасла она, подруга боевая.

 И вновь в строю.

Я в бой иду сейчас,  а образ девушки

 В заснеженной шинели зовет  вперёд

 Идти и побеждать».

Жаль, что забыла автора этого стихотворения! Наверное, он - солдат!

      Я знаю, что жители деревни Петрищево похоронили Зою Космодемьянскую на своём кладбище. А после войны было перезахоронение на Пискарёвском - в Ленинграде. После распада Советского Союза этому городу вернули прежнее название  Санкт- Петербург. Поэтесса Маргарита Алигер написала поэму, посвященную Зое Космодемьянской. Я вспомнила отрывок из неё, с которым я выступала в школе и в клубе: 

«Как морозно! Как светла дорога утренняя! Как моя судьба?

Если мимо виселицы прямо всё идти к востоку - там Москва!

Если громко крикнуть: «Мама!»… Люди смотрят - есть ещё слова:

«Граждане, не стойте, не смотрите: Я - живая, голос мой звучит.

Убивайте их, травите, жгите - я умру, но правда победит. РОДИНА...»

 Тупой сапог фашиста выбивает ящик из-под ног».

     Часто нас, детей, приглашали в клуб с концертами. Особенно нам 

нравилось выполнять гимнастические спортивные фигуры - я стояла всегда наверху самой высокой фигуры  с флагом в руке.

 Клуб в  военное время был самым важным местом, где можно было узнать последние известия, поэтому зал был заполнен до отказа. Радио не было, а о приёмниках и телевизорах никто никогда не слышал. Помню, как накануне войны к нам на постой привели красивого молодого человека - он должен был провести радио. В нашем доме оно появилось у первых: «заговорила» большая чёрная тарелка - все соседи пришли в наш дом, но не пришлось радиофицировать нашу станцию Вагай, так как наш квартирант Григорий Серик ушёл на фронт. (Всю войну он писал нам письма - погиб в Берлине).

 Всё труднее и труднее стало жить: пришлось нашей семье променять наш большой дом на меньший и  в придачу получить какое-то количество муки и картошки, а после войны (были особенно голодные годы) и этот дом поменяли на избу, которая стояла на самом конце улицы у самого леса, но зато был большой огород – до 10 соток.

 Вот этот огород  мне особенно запомнился, так как мне с нашей мамочкой и младшими братьями пришлось «пахать» лопатами и засаживать  картошкой, капустой и другими овощами. Почему-то этого урожая нам не хватало до нового урожая, приходилось маме с соседкой идти по деревням и менять кой-какую одежду на продукты. Я знаю все травы, которые мы собирали и около дома и в лесу. Из крапивы и лебеды готовили супы и паштеты с небольшим количеством крупы и разведённым молоком. Из леса мы приносили лук-слизун, черемшу. На зиму солили капусту в  пяти-ведёрной  бочке - это было основной едой. Была и морковка, свёкла, брюква, которые мама в печке упаривала в чугунах - пареные овощи были, как конфеты, сладкие, а главное, полезные! Это мы узнали, когда выросли. Наверное, эти витамины и спасали нас и дали нам здоровья для дальнейшей нашей жизни! Но почему-то никто в нашем Вагае не сажал  ни помидоров, ни перцев. А малину, смородину и другие ягоды мы собирали только в лесах.

 Мама заболела, когда я окончила 4 класса. Мне не пришлось идти в 5-й, так как папа надолго был отправлен в командировку. Саша учился в Свердловске в техникуме. Я была старшей, мама совсем слегла - инсульт. Лечили дома, я за ней ухаживала. Соседки научили меня   доить корову, кормить её, убирать, а летом провожать в табун, т.е. сдавать пастуху, а вечером встречать. Я научилась делать из молока варенец (ряженку), ходила к поездам и продавала (стакан наливаешь в тару покупателей), научилась печь пирожки из картошки с капустной начинкой, и тоже продавала – появились у меня деньги, но я старалась подкормить маму   (мне сказали, что ей  необходимо  усиленное питание).

 Стала часто ходить на рынок. Однажды слышу песню: «Товарищ, товарищ, болят мои раны,  болят мои  раны тяжело. Одна нарывает, другая заживает, а третьей - не выдержу, помру…». Обступил народ мальчика лет 10, слушают. Мальчик грязный, в обтрёпанной, рваной одежде. Закончил петь,  кто-то дал ему кусочек хлеба - все разошлись. Я подошла к нему и сказала: «Пойдём к нам, я тебя накормлю». Он согласился. Мы с ним познакомились, его звали Алёшей. Прожил он у нас несколько дней. Играл с ребятишками в «войнушку»,  а игрушки у них были только ружья и пистолеты, выструганные ими же из дерева. Я всё у него выстирала, заштопала, починила, рубашку Витькину отдала. У самих-то ничего уже не было, обносились, а что получше было - променяли на продукты. Проводили мы его с братьями до станции, уехал он в Новосибирск к родственникам.

Хочется рассказать ещё об одном незабываемом для меня эпизоде. Однажды зимой зашёл к нам в избушку высокий дяденька в солдатском полушубке, шапке-ушанке - солдат. Поздоровался и спрашивает у мамы (она уже выздоравливала): «Хозяюшка, я могу вам починить обувь разную, я поживу у вас, пока есть работа, а вы меня прокормите это время, чем   Бог послал. Я еду из госпиталя,  документы у меня стащили, провизию и деньги тоже. Я сделал заявку на станции - хотели помочь». Мама спросила: «Почему к нам пришли, а не постучались к  другим, кто лучше живёт? Мы очень бедные, но картошка и капуста, слава Богу,  есть, и работа найдется, а спать придётся только на этом «топчанчике». А он сказа: «Я шел и выбирал как раз бедных. Сам из такой же семьи, хочу чувствовать себя в своей тарелке»  И остался он  у нас, прожил  недели две. Он оказался очень интересным человеком! Мы сразу же полюбили его. Сказал: «Называйте меня дядя Ваня». И началась наша очень интересная жизнь. С  утра он чинил нам обувь, а вечером пересказывал нам прочитанные им книги. Мы впервые  узнали  произведения писателя Жюль  Верна, некоторые произведения Пушкина, читал он наизусть Лермонтова «Бородино» и «Мцыри».  Вечером к нам приходили соседские ребятишки и  взрослые, усаживались, сколько хватало места на пол. Расходиться никому не хотелось, но он говорил – «завтра продолжу». И все ждали с нетерпением завтрашнего вечера.  Для нас, детей и взрослых, эти вечера были праздниками. Может, полюбила я учить и  декламировать стихи с подачи дяди Вани! Когда стала побольше, училась в старших классах,  я прочитала все эти произведения из частной библиотеки Разумовых  в Заводо-Успенке, в школьных библиотеках многих книг в то далёкое время ещё не было. Когда оформили документы, дядя Ваня уехал дальше к себе домой, а куда - не помню. Как сейчас, вижу, как он надевал свой полушубок: становился на колени, наверное, повреждён был позвоночник. На дорогу ему женщины и  мы с мамой собрали продукты: пожарили курицу, женщины принесли яйца, пироги, шаньги. Наверное, ему хватило продуктов до самого дома, если  не скормил их другим -  очень добрый человек был наш дядя Ваня!

Вспоминается еще один случай военного времени. Железнодорожникам привезли американские подарки - гуманитарную помощь советскому народу. Папа принес талон, где указано, какой подарок он получит. Я прочитала - панталоны! Что это такое? Мама сказала, что это чего-нибудь много, т.к. мы семейные. Я побежала по соседям спрашивать, что такое - панталоны, никто не знает. На другой день папа пришел расстроенный, бросил сверток на стол и сказал: «Вот вам американский подарок!». Я быстро открыла пакет и увидела белые батистовые штанишки ниже колен, с рюшечками. Мама заплакала и сказала: «Вот как издеваются над рабочим человеком». А я говорю маме: «Не плачь - я из этих панталонов сошью себе кофточку». Кофточка  получилась красивая нарядная, открытый ворот и рукава с рюшечками. Теперь все узнали, что такое панталоны.

Что же ещё мне запомнилось из военного и послевоенного детства? На дни рождения родители и  мы,  дети, не обращали внимания, но всегда отмечали   чем-то вкусненьким: сахар получишь  или денежку 20 копеек на поход в кино с условием: внимательно просмотреть, запомнить и вечером перед сном всем рассказать. Я любила эти вечера и пересказывала всё подробно и изображала всех артистов, кто и как сказал. Наверное, поэтому я в старших  классах участвовала в драматическом кружке, собирала фотографии артистов  и после окончания школы хотела поступать в  Щукинское  училище, но меня отговорил Иван Яковлевич Господаров.

     Хочется ещё рассказать такой эпизод. Когда я училась в 1-м классе, Елизавета Петровна зашла в класс с газетой в руках и сказала: «Дети, посмотрите, что фашисты сделали с девушкой Таней, она была партизанкой, выполняла боевое задание, но её поймали и стали пытать, чтобы Таня всё рассказала о своём отряде  и о задании, но она всё выдержала и ничего не сказала фашистам. Они её зимой водили босиком по улице, чтобы она указала, где находятся партизаны, но она молчала - никого не выдала, и фашисты её повесили. Вот смотрите фотографию». На листе газеты мы увидели виселицу и висевшую девушку с короткой стрижкой, босую. В классе стояла тишина. Хотелось плакать, но мы уже многое знали о зверствах фашистов  и предложили написать  коллективное письмо в газету. Позднее мы узнали, что это была Зоя Космодемьянская, ей было присвоено звание Героя Советского Союза.

Я нашла стихотворение «Комсомольский билет» и выучила его наизусть. Я декламировала его много раз на концертах, собраниях и даже заняла первое место на конкурсе чтецов. Автора не помню.

  Комсомольский билет.

«Молча  стоял он. Конца нет допросу.

 Снова пытали - ни слова в ответ.

Немец-жандарм, докурив папиросу,

 Подал ему комсомольский билет.         

 «Вот и билет твой,- с усмешкой сказал он.

 «И от него на глазах у людей ты откажись,

 Остановка за малым – жить остаёшься,

А жизнь-то  милей! Что в нём корысти,

А день-то как светел! Книжку сожги,

Не осудит народ». «Нет, не сожгу,-

Комсомолец ответил, - пусть лучше

 Пуля мне сердце прожжёт».

 «Ладно, как знаешь, по-твоему будет!»

 Длинный и скучный закончен допрос.

И паренька  с комсомольским билетом

Немцы выводят на лютый мороз.

Там он, облитый водою студёной,

К сердцу прижал комсомольский билет…

Но не водой ледяною покрытый

Он простоит ещё тысячи лет -

А в бронзу  окованный,  солнцем облитый

Верно  храня  комсомольский билет!

 

Друзья моего детства.

 

     Хочется вспомнить моих подружек Машу Павлову, Катьку Дедюхину и Егорку Белозёрова, с которыми прошло детство, с которыми я училась. Семья Машки Павловой жила по соседству в большом доме. Они и во время войны и после жили хорошо: отца и старшего брата почему- то не призвали на фронт. Они оба работали, значит, получали две рабочие  хлебные карточки, а иждивенцев у них было - мама да Машка, к тому же папа и брат были охотниками, у них было два ружья, велосипед и большое хозяйство, папа их всегда был дома. Придёшь к ним – у них запахи мясные, стряпня всякая из муки. Редко они угощали меня,  но Машка всегда таскала на улицу для меня то пирожок,  то шанежку - подкармливала меня. Этим и запомнилась! А Катька была рослой,  здоровой девочкой, сильной не по возрасту, но училась она тяжело,  и мне приходилось ей помогать. Мы любили с ней играть в куклы. Конечно, куклы мы шили сами из тряпочек, лицо рисовали, волосы - из кудели, руки,  ноги, а потом одежду шили. Одевали. Каждая тряпочка была на учете. У меня всегда получалось лучше - приходилось ей  помогать. У меня был большой чемодан, наполненный разными куклами,- и все куклы  в разных одеждах. К шитью меня приучила мама. Она даже по заказам иногда  шила простые вещи соседям, а  я обмётывала швы.  В старших классах я себе и своим подружкам шила кофточки,  юбочки, а они мне помогали. А когда вышла замуж,  обшивала и детей, и себя, и мужа, в те времена в магазинах не было детских вещей и одежды для взрослых такого изобилия,  как сейчас. В больших городах можно было купить, а мы-то, нефтяники, скитались по деревням и посёлкам. Моё умение и смелость пригодились: я даже шила костюмы, пальто для своей семьи, а иногда и подружкам, но никогда денег за работу с них не брала.

      Теперь о Егорке, моём ближайшем соседе, он был старше меня на два года. С первого класса он носил мою сумку с книгами, сопровождал меня от  дома и до школы.  Всегда играли вместе в одной команде, и  нас все дразнили «жених и невеста поехали по тесто…», но он не обращал на это внимание. Он был очень рослый, крепкий, развитый и  смелый мальчик. Наши дома стояли у самого леса, и мы часто всей ватагой  ходили за ягодами,  грибами, за диким луком и довольно далеко, и он всегда был у нас командиром, а из девчонок он брал только меня. Меня с ним родители отпустили однажды даже за 50 км в лес,  где росла брусника. День мы шли  (тогда никакого транспорта не было), успели до темноты сделать шалаш, где мы переночевали, а с утра стали собирать ягоды- насобирали много - по ведру и более, уложили в рюкзаки - самошитые, снова переночевали и с утра отправились в обратный путь. Ребята мне помогали нести мою ношу. К вечеру мы были дома. Вот сейчас я думаю, что ни один бы родитель не отпустил бы  своих 12-14-летних детей в такое путешествие, а наши родители отпустили! Почему? Да потому  что мы были какие-то другие, добрые,   внимательные, закалённые и надёжные – ни о чем плохом и не думали.

После службы в армии  Егорка вымахал - высокий, здоровый, мы изредка переписывались. Я уже училась в Свердловске в пединституте. Приехала на каникулы, он дома – прибежал к нам (мама и папа  жили уже в хорошей квартире на другом конце Вагая - это станция в Тюменской области). Встретились, как родные, зовёт меня замуж. Говорит:  «Ну, вот и дождался,  когда мы стали взрослыми, завтра маму с папой пошлю свататься». Я его уже стала называть Гошей. «Во- первых, я учусь только на первом курсе, во-вторых,  Гошка, ты моя самая лучшая подружка, как Машка Павлова, в-третьих,  Гоша, прости, но у меня есть парень, с которым прошла моя юность,  и он любит меня»! (Я после 7 класса уехала к Вере и там закончила среднюю школу). Конечно, на лето я приезжала домой,  и мы  иногда проводили с ребятами время вместе. После этого Гоша уехал в Тюмень, поступил в техникум, мы переписывались, в последнем письме он написал: «Если у тебя когда-нибудь случится беда, ты всегда найдёшь во мне опору». Так закончилась моя детская дружба со своими товарищами!

Моя мама.

     Ещё из детства выплыла интересная картинка, которая показывает характер и отношение к нам, детям, нашей мамы. Я училась в 3 или 4 классе, а Саша в 10 классе, красивый, активный, секретарь комсомольской организации школы, везде выступает: на школьных линейках, в художественной самодеятельности и на различных спортивных мероприятиях. Я гордилась им, взрослые девочки передавали через меня ему записки.  Мы с ним в школе не показывали,  что дома мы голодаем, что не в чем одеваться. Мама старается,  шьёт-перешивает, чтобы как-то приодеть нас, школьников, и накормить чем-либо, а в доме ни хлеба нет, ни муки, ни круп. А о сахаре мы и не вспоминали. И вот к нам пришла бывшая соседка по  дому,  который мы обменяли на меньший,   Анна Ивановна и говорит маме: «Отпусти или отдай Зинку нам. Сама знаешь, мы с мужем живём хорошо, дом большой! Хозяйство, скотина - прокормим и оденем, и вам полегче будет». Меня спрашивает мама, хочу ли я у них жить, и от школы недалеко. Я знала и Анну Ивановну, и Фёдора Григорьевича, они всегда ко мне относились хорошо, угощали конфетами и всегда маме говорили: «Вот бы нам такую дочку»! Я согласилась жить у них. Витька со Стёпкой – в рёв. Но я ушла с Анной Ивановной. Пришли к ним - она повела меня в кладовку, а там сундуки стоят разные даже окованные железными обручами. Открыла она один, а там материалов  разных, она вытащила  черный сатин и белый ситец, как она сказала: «Унеси своей маме - пусть тебе сошьёт для школы юбку в складку и кофту». Я помчалась домой, мама сняла мерку и сказала,  что сошьёт быстро, наказала, чтобы я помогала тёте Анне, но не забывала о школе и  уроках. «Не будь золушкой»,- сказала мама. И началась моя жизнь у Крючковых (их фамилию вспомнила). Да,  заданий тётя Анна мне давала порядочно, но я все выполняла, и она меня хвалила. А самое главное – у них была вкусная еда: масло сливочное,   молоко, сметана, мясные супы, от которых голова кружилась. Днём они уходили на работу. Я должна была прийти из школы, пообедать и сделать определённую работу. Я же этот обед не ела, приходила с братом Сашей, скармливала ему свой обед и быстро провожала домой. Он был рад  - у нас  такой еды  не было. Но недолго мы наслаждались вкусной едой. Произошёл такой случай: пришла к Анне Ивановне женщина и рассказала о какой-то девушке в непристойных тонах (теперь-то я знаю эти слова). Я спросила тётю Анну, что обозначает это слово. Она ответила: «Когда вырастешь большая - узнаешь». И тогда я пришла  домой и спросила маму. Мама рассердилась на тётю Анну и сказала, что больше не отпустит меня к Крючковым. Так я и осталась дома. И почему-то Саша поддержал решение мамы,  а позднее объяснил мне,  что слишком много они мне определяли работы: «Ты бы заболеть могла». Мне очень жаль было юбочки с кофточкой, которые не отдала мне Анна Ивановна.

     Ещё вспомнилось, как Саша (он учился в 10 классе) весной копал землю в огороде, остановился - стоит, подошла мама и спросила: «Что случилось, Шура»? Первый раз я увидела, как Саша молча плакал: «Я есть хочу, мама». Мама тоже заплакала (а я плачу сейчас). Всё  пережили… выжили!

Наши детские игры.

     Нет,  ленивыми мы не были, трудились все, родители и дети тоже. Я после четвёртого класса работала летом на картофельном поле. Чтобы получить 200 граммов хлеба и тарелку супа, надо было окучить 4 - 5 соток картофеля. И я, маленькая девочка, делала эту норму. Хлеб не съедала,  а несла братишкам и маме! Мы, как и взрослые, верили, что скоро будет победа, и все будут жить хорошо, как и раньше! Наверное,  у моих внуков-правнуков возникнет вопрос: «Неужели дети не умели играть? Не было у них игрушек? Не было времени, чтобы чем-то развлекаться»? Конечно, дети остаются детьми всегда! Игрушек не продавалось - делали сами: мальчики выстругивали из дерева ружья, пистолеты,  ножи, а девочки шили тряпочные куклы. Летом играли в лапту, в догонялки, в мяч, который сами шили, набивали чем-нибудь и гоняли, кто дальше пнёт, играли в «ножичек» - это надо было с одного раза бросить ножик  так, чтобы он «углубился»  в мягкую землю, а достать его надо было  ртом. Зимой любили строить дворцы, копать окопы и снова играть в «войнушку». Делились на            2 группы - немцев и солдат, вот тут случались драки и слёзы.

День Победы.

      Не забыть мне день 9 МАЯ 1945 года! В школе нам объявили,  что война закончилась! Нас отпустили домой. Мы побежали по домам с этой вестью - нас обнимали, целовали, все плакали. Через некоторое время на площади у старой деревянной трибуны образовался стихийный   митинг. Все поздравляли друг друга со слезами на глазах. Из выступающих мне запомнилась наша соседка Еремеева баба Маня. Она была уже пожилая женщина  и получила 2 похоронки  на своих сыновей. Громким голосом она без слёз  сказала: «Бабы, не плачьте, ведь мы выжили! Не вернутся мои дети, но они защитили страну и ваших детей! Теперь-то мы выживем!» И мы выживали!

Послевоенное время.

     Послевоенное время было  тоже голодное, тяжелое. Я уже рассказывала, что мне пришлось уйти из школы, так как некому было вести хозяйство и ухаживать за больной мамой. Чтобы как-то прожить, я бегала к поездам и продавала проезжающим варёную картошку. Ряженку, пирожки капустные. Составы с военными шли один за другим уже на Восток - началась война с японцами. На нашей станции поезда стояли подолгу - это была узловая станция, и здесь,  как объяснил нам папа, был тщательный осмотр всех составов. Папу теперь в командировку не отправляли, но он был всегда на работе.  Мы знали,  что на железной дороге военная дисциплина, что снова война, и надежды на папу нет, кроме хлебной карточки на рабочего 600 граммов, но этот хлеб надо ещё получить. А чтобы его получить, надо выстоять огромную очередь, если не придёшь рано утром и не займёшь её, можно остаться и без хлеба. Но все равно жить стало веселее.  Составы с солдатами идут и идут, а солдаты все весёлые -грудь в орденах почти у каждого! На нашей остановке часто выходят с баяном -песни, пляски, танцы. Говорят: «Победим»!  А у нас и ни капельки сомнений! Однажды такой случай был. В широкой двери товарного вагона (солдат перевозили всегда в товарных вагонах - теплушках) стоял высокий, красивый, вся грудь в орденах и медалях, солдат и раздавал всем  девчонкам разноцветные ленточки. Около него стояла коробка с различными ленточками, он вытаскивал и бросал  в толпу девчонок. Я стояла далеко от толпы. Он увидел меня и кричит: «Девочка, тебе не нужны ленты»? Я ответила, что нужны, но что я не хочу хватать друг у друга. «Хорошо, дайте дорогу девочке и встаньте все друг за другом». Я подошла. Он нарезал мне 5 цветов разных ленточек! Конечно, я поблагодарила его и пожелала вернуться  домой с  Победой!

      Действительно, наша Красная Армия за несколько месяцев разгромила японскую армию, хотя они очень тщательно подготовились. Очень хорошо о войне с японцами рассказал писатель Кожевников в произведении «Гидра». Два года я не училась, мои одноклассники закончили шесть классов, а я только села в пятый. Самая старшая была в классе. Училась хорошо, учителя оставляли меня вместо себя, когда надо было отлучиться,  давали задание  - все выполняли и слушались меня. Наверное, здесь у меня появилось желание стать учителем. Я была очень спортивной девочкой, и учитель физкультуры сказал мне, что я буду вести спортивную секцию с девочками 5-6 классов, а он вёл секцию с мальчиками. У меня всё получалось! Он всегда хвалил меня. Мы с ним организовали две волейбольные команды. Моя команда девочек играла не хуже мальчишек. Так прошло три  года, в седьмом классе  я вступила в комсомол. Дома помогала маме во всём, была старшей, братишки пошли в школу. Стёпа, младший братик, рос серьёзным, учился с интересом,  хорошо, а старший Витя – без всякого интереса, только бы рисовал да стругал что-нибудь из дерева. (В дальнейшем Степа закончил Свердловский политехнический институт, а Витя стал художником по дереву, художником-краснодеревщиком). Я, закончив семь классов, уехала жить и учиться к старшей сестре Вере.

Вадим Шишов.

      А по паспорту  Вольдемар Степанович Шишов, так  записали его при  рождении, т.к. девушка, которая производила регистрацию, была из Прибалтики, и от имени Вадим она произвела полное имя Вольдемар. Но для всех нас родных и друзей он оставался всегда Вадимом.

И вот, на другой день «припёрся»  к  нам Вадим, пригласил на каток. Девчонки все согласились, я отказалась. Чувствую, что у него изменилось настроение  - уговаривает меня  и девочки тоже. Думаю:  неужели он за мной приударил, вот  и посмотрю на катке. Поход был прекрасный - музыка, ёлка, иллюминация, все счастливые и весёлые, а Вадим больше всех веселится, и всё старается быть около меня. Ясно, что понравилась я ему, а мне этого не надо: у меня ведь Женька! После каникул  Вадим опять к нам пришёл, с гитарой - шутит, поёт, девчонкам он понравился. И зачастил! Девочки  говорят, что он  из-за меня ходит. Я тоже это вижу, но как отвадить?  Сказала им: «Придёт – скажите, что в кино ушла с одноклассником». Так и сделали. Он хлопнул дверью и ушёл, но все равно на следующий день пришёл, да ещё и спрашивает: с кем это я ходила в кино? Я ему: «Тебе какое дело? Что это ты позволил себе  дверью хлопать? Я тебе давала какие-то надежды?». Вот тогда он ушёл, и его долго не было. От его сокурсника я узнала,  что они уезжают на практику: Вадим в Альметьевск, а Женя Бабанов едет на практику в Баку, недалеко  учится в институте мой Женька. От Вадима я получила с дороги письмо, что он  думает обо мне и надеется, что я пересмотрю своё отношение к нему. А потом  ещё написал письмо с практики. В нём вообще признавался в любви, писал, что я не выхожу из его головы, что постоянно думает обо мне  и ждёт встречи. Я ответила, что мне жаль, не могу ответить взаимностью, что у меня есть парень, что после моего окончания института мы поженимся! Но судьба не дала прочитать ему это письмо, не успело оно попасть к нему в руки. Он приехал и сразу  ко мне: почему я не ответила на его письмо? Вот тогда я вспомнила, что в последний день Рождества мы решили с девчонками ворожить. А как и во что?  Кто-то сказал, что надо под подушку положить мужские брюки и уснуть до 12 часов вечера. У нас брюк  не было - в то время не было такой моды. Мальчики-историки из соседней комнаты дали нам на ночь свои брюки - 6 штук, а нас было семеро. Бросили жребий - мне достались брюки. Все брюки мальчишек мы перемерили - нам нравилось находиться в брюках! Уснули, и мне всю ночь снился Вадим Шишов. Утром проснулись: кто кого видел? Одна я рассказала сон: «Вадим протянул руку мне, взял мою, идет вперёд, и я иду за ним. Оба улыбаемся». Девчонки все смеются, а Верка Веселкова говорит: «Зинка, за Вадьку выйдешь замуж». Вот ещё не хватало - у меня уже всё решено! Посмеялись все - и на занятия! После этого события прошло, наверное, более месяца. И многое изменилось -  у меня трагедия! Женя Бабанов, друг моего Женьки, приехал с практики, был не раз  у моего Женьки. Когда приехал, пришёл ко мне и говорит: «Зря ты его ждёшь - у него там невеста есть». Я кое-как сдержалась, чтобы не бросится не него с кулаками, но вспомнила, что писем-то давно от него не было. Значит, правда! Нет, я никогда не буду брошенной - я первая сообщу ему, что выхожу замуж! Вадим Шишов признался в любви, намекал в письме, что не может представить, что скоро расстанемся. Он ведь мне нравится - симпатичный, весёлый! Как придёт к нам да ещё с гитарой - веселье в комнате. И семья его такая же бедная, как моя! По Сеньке шапка! Время ещё есть присмотреться … и, может,  влюбиться?! Да и в деревню не хочется ехать - не выберешься потом (одиноких всех отправляли отрабатывать в деревни). Вот я и решила, что переживу. Что Вадим по душе моей и родители у него порядочные: отец- фронтовик. Мама - секретарь парткома машиностроительного завода, что у него тоже младшие - три сестрёнки и брат. Самое главное, что передо мной всё время маячили эти судьбоносные случаи - сон и неполученное им моё письмо! Значит – судьба! И я дала Вадиму согласие выйти за него замуж! В это время в нашей комнате гостила  2-3  дня   мама Аношкиной Анны. И при ней он пришел  уже как свой и всех веселил, болтал. Нёс всякую студенческую чушь. Когда он ушёл, мама Аношкиной мне говорит: «Зина, неужели ты за этого болтуна, несерьёзного человека, замуж собралась»? Потом в нашей долгой жизни я в шутку всегда говорила ему: «Дура я, предупреждала меня мать Аношкиной, я думала, что ты повзрослеешь и будешь серьёзным, а ты»… Нет, в жизни он знал, где шутить. С ним было всегда интересно - не заскучаешь, самое главное - он был очень начитан. Он знал, мне  казалось, всё! Недаром, на работе его звали энциклопедией!

Скоро защита диплома!

    До защиты дипломов и сдачи госэкзаменов оставалось немного. Многие девочки из нашего потока вышли замуж, то есть побеспокоились о своей будущей жизни. И наша подружка  Нинка Ерофеева приехала с новогодних каникул  женщиной: «Девчонки, я вышла замуж за моего друга детства». К нашей красавице Вере  Веселковой стал часто приходить её одноклассник Владик Змеев высокий, стройный, интеллигентный - в очках, она его представила как брата, так как они очень похожи были друг на друга. Потом всем сказала, что он её зовёт замуж. Девчонки нашей группы решили - проведём последнюю свадьбу вместе, Зинкину и   Веркину, и садимся за подготовку к экзаменам. Как всегда избрали комиссию из представителей трех групп: нашей и групп  Вадима и Владислава. И началась подготовка.

 

Снова о Вере Веселковой.

       Пока   ребята готовят свадьбу, я расскажу о моей подруге Вере Веселковой, с которой   придется встретиться через 5-6 лет после окончания института и прожить всю оставшуюся жизнь вместе. Верочка пяти лет вместе с двумя братьями и двумя сестрами остались сиротами: отец погиб на фронте, а мама от непосильных трудов после родов сестрёнки умерла. Детей всех распределили по детским домам, она с младшим братишкой и старшей сестрой попала в один детский дом. Этот детский дом был эвакуирован из