Теория исторического знания.

Эта брошюра скорее подборка цитат из работ Н.И. Кареева, и это по причине, что лучше Н.И. Кареева и не скажешь. Такой же метод применял Л.Фейербах в своей «Истории философии» и делал это правильно. Пусть сам философ говорит о своей философии. Главное- это сжать и упорядочить его высказывания и мысли для большей ясности тем, кто интересуется тем или иным мыслителем.

 

Николай Иванович Кареев (1850-1931) – выдающийся русский историк и философ. Но этого мало для ха­рактеристики его как ученого – это, по моему мнению, уникальное явление в русской науч­ной мысли. Он является типичным «концептуальным персонажем» фило­софии, - как свидетельствовал сам Ка­реев, он страдал сомнамбулизмом (т.е. был «луна­тиком») до пят­на­дцати лет. Причиной этому он усматривал как «…раздвоение своего я или даже наличность в себе двух я» (Кареев Н.И. Про­житое и пережитое Л. ЛГУ 1990. с.83). Это говорит о том, что в нем существовали признаки шизофрении – базовых фи­зиологических основ становления любого гения-мыслителя. Учился Н. Кареев в 5-й московской гим­назии. Его выпускни­ками были А.А. Исаев и В.С. Соловьев. С В. Соловьевым он был дружен со школьной скамьи. Интересен случай. За неудовлетворительное поведение директор гимназии приказал убрать имя Кареева с золотой доски (учился он отлично), но после этого ис­чезли и все остальные имена. Это, как выяснилось, сделал Вл. Соловьев, который также был внесен в список имен этой «золотой» доски). Свой по­ступок он мотивировал тем, что, если на золотой доске нет имени Н. Кареева, то и дру­гим именам там не ме­сто. В начале он хотел стать филологом, ибо был увлечен идеями Бус­лаева, но история перевесила, и он стал одним из учеников Герье. Хотя с Герье у него всегда были крайне натянутые отношения.

Его связывала дружба с П.Л. Лавровым. Диссертация Кареева «Крестьяне и крестьян­ский во­прос во Франции в последней четверти XVIII века» (1876) была одобрена Пет­ром Лавровичем. Они совместно дали его диссертаций название. Это было обусловлено тем, что когда Кареев принес эму рукопись диссертации, то она носила название «Французская революция и крестьянский вопрос», но Петр Лаврович выразил опасение, что с таким названием эта диссертация не пройдет цензуру, вот и в результате получилось такое название диссертации. Н.И. Кареев был часто у Петра Лавровича, слушал его лекции, которые Лавров читал у себя на дому. Конечно, ему приходилось соблюдать предосто­рожности, но он и без этого с самого на­чала заявил о себе как о либеральном мыслителе, мыслящем в русле народовольчества. Кареев всяче­ски старался пропаган­дировать взгляды Петра Лавровича насколько это позволяла цар­ская бюрократия.

Защита диссертация прошла напряженно. В. И. Герье высказал несколько резких за­ме­чаний при защите, Кареев в такой же форме ему возразил. Спас ситуацию.. Но до­рога в университет ему была закрыта после такой защиты, потому он был направлен в Варшаву.

В 1899 году за участие в студенческой демонстрации был уволен из Петербургского университета. В 1905 году был даже заточен на некоторое время в Петропавловскую крепость, а в 1906 году был избран депутатом в  Первую Государственную Думу. С 1910 г. – член-корреспондент Российской академии. С 1917 г. избирается президентом Международного института социологии. Во время гражданской войны он живет в своем имении, где читает лекции крестьянам. Кре­стьяне к нему относились прекрасно, по причине личного уважения, и по причине того, что он в свое время резко снизил по­дати со своего имения, а потому крестьяне в это тяжелое время добровольно содержали своего профессора-барина.

Даже большевистские власти не могли не признать выдающихся заслуг Н.И. Кареева - с 1929 года он был удостоен звания почет­ного члена АН СССР. Среди неисчерпае­мого количества работ, имеющих фундамен­тальный характер и та­кого же неисчисли­мого количества статей и учебных пособий можно выделить: «Крестьяне и крестьян­ский во­прос во Франции в последней четверти XVII века» (1879); «Основные вопросы философии истории» (Т.1-3, 1883-1890); «История Западной Европы в новое время» (Т.1-7, 1892-1917).

 

ФИЛОСОФИЯ И ИСТОРИЯ.

Философия.

 1. Философия - это не наука.

 Отношение к философии, в отличие от П.Л. Лаврова, довольно критическое. Он скло­няется к мнению, что наиболее полноценным знанием является, если не социоло­гия (мнение, типичное для позитивистов того времени), то история. Понимает он фило­со­фию позитивистски, - как промежуточное между религией и знанием, но это раз­де­ление он берет не в исторической перспективе, как у Конта, а структурно. Та­кую же схему примет потом М. Шелер (1874-1928) для своей концепции ментальных форм. Как известно М. Шелер переосмыслил закон трех стадий Конта, выявив три формы знания, со­существующие в каждой форме ментальности: это религиозное знание; ме­тафизическое знание; и техническое знание, позволяющее человеку использовать при­роду и господствовать над ней.

Кареев, старший современник этого философа, выражал эту мысль более толково и с пониманием сути дела. Вот что писал Н. Кареев: «..всю философию в её вековом раз­витии мы можем рассматривать как твор­чество, колеблю­щееся между двумя полюсами – полюсом веры и полюсом знания, от­куда эти два противопо­ложные вида философии - философия религиозная и философия научная с целым рядом пере­ходных ступеней, средний момент между которыми за­ни­мает метафизика, никогда не бывшая в состоянии дать ни веры жаждущей душе, ни знания любознательному уму. Во всякой, однако, философии полнота, стройность и целостность ми­росозерцания ради удовлетворения субъективных стремлений духа стояли всегда на первом плане, и ни в чем до такой степени не сходились между собою религиозная, метафизическая и науч­ная философия, как именно в творчестве идеалов. Действительность – область науки, только философия творит то, что мы называем идеалами» (Кареев Н.И. Философия, ис­тория и теория прогресса \\ Собрание сочинений Т.1. История с философской точки зре­ния. Спб.,1911. с.85 - 86)

Он подчеркивал личностный характер философствования: «Я до такой степени втор­гается в философствование, что каждый сколько-нибудь само­стоятельный мыслитель не столько ведет далее логическую мысль своих учителей, не столько дает дальнейшее развитие их идеям, сколько проявляет свою оригинальность. Нередко ло­гически ус­военные принципы составляют такую противоположность со всеми инстинктами фило­софа, что он становится в противоречии с самим собою и так или иначе одной рукой стремится спасти то, что разрушил другой рукой» (Кареев Н.И. Ос­новные вопросы фи­лософии истории. Т.1. М.,1883. с.309-310).

И дальше: «Вся история метафизики показывает, что чем более философ стремился выйти из ра­мок человеческой природы вообще, тем более замыкался в рамках именно собственной индивидуальности, и чем более думал проникнуть в сокровенную сущность вещей, тем только на самом деле больше вносил своих личных идей в понимание мира: вот почему всякая метафизическая система носит на себе печать личного гения своего творца, и вот почему одна система так непохожа на другую. В метафизическом творчестве все субъективно: вместо явлений объективного мира, исследуются субъективные идеи, не как обозначение предметов, их признаков, классов, взаимных отношений и т.п., а как самостоятельные реальности: вместо отношений между явлениями, данных или воз­можных в опыте, исследуются отношения между идеями, как они должны группиро­ваться с известной точки зрения, чисто субъективной.

Метафизиков можно назвать поэтами, попавшими не на свое место, и нужно прибавить, что это большей частью очень плохие поэты. В великом художественном произведении отражается объективный мир: если не было таких лиц, отношений, собы­тий, предметов, о каких говорит поэт, они возможны в данное время и в данном месте, и все рассказанное имеет поэтому внутреннюю правду; настоящий метафизик хочет именно создать нечто, ни на что в объективном мире непохожее, отрешенное от всякой феноменальности, и возможною истинность его системы можно признать, только до известной степени себя обезличивши, чтобы видеть вещи с чужой точки зрения, чу­жими глазами. Великий поэт с лирике передает внутренние движения своей души, при­глашая нас разделить свое настроение, и ищет в объективном мире картин, то соответствующих его настроению, то находящихся с последним в противоречии; мета­физик молчит о своем настроении, но развивает его по всей своей системе, ища вне себя не символов своего настроения, но само это настроение. Живые поэтические об­разы обезличиваются в метафизике в простые аллегории, абстрактные идеи науки по­лучают некоторое подобие каких-то бестелесных существ. Метафизика действует на воображение, как и поэзия, но слишком, если можно так выразиться сухо; она действует на мышление, как и наука, но слишком насилуя своими условными понятиями. В этой полинялой поэзии, облекающейся в формы науки, перед умствен­ным взором нашим возникает странный мир, населенный незаконнорожденными детьми фантазии и абстракции, мир логических образов и поэтических формул, мир объективированных идей и наукообразных романов» (Кареев Н.И. Основные во­просы философии истории. 3-е сокр. изд. СПб., 1897. с.116-117).

Он подчеркивал: «Личные свойства философа играют громадную роль в характерных чертах содержания его системы. Ища метафизической сущности мира, абсолютной ценности человеческой жизни, философ находит то, что подсказало ему вдохновенье; он объективирует вне себя продукты своего субъективного творчества и свое отношение к миру выдает за его действительную цену» (Кареев Н.И. Основные во­просы философии истории. 3-е сокр. изд. СПб., 1897. с.119).

Все это верно, ибо философия есть «фонтан» инноваций, которые потом выбираются культурой для мо­дернизации своих форм в ка­честве образца.

Он отрицал за философией научный характер, для него философия род наукообразной поэзии: «Метафизика всегда была и будет поэзией sui generis, в которой воображению и настроению духа приходится постоянно приходится вытеснять элементы положитель­ного знания и логику. Пусть философия будет спекуляцией, но пусть философы помнят, что они дают поэзию, а не истину…» (Кареев Н.И. Основные вопросы философии истории. Т. 1. М.1883. с.315). И это абсолютно верно, философия никогда не была наукой. Это совершенно иной тип интеллектуальной деятельности.

Он развивает эту мысль: «Рядом с научными понятиями ум наш творит идеи, как некоторые общие представ­ле­ния, образованные совсем иным путем, чем научные представления и понятия; по­следним соответствуют действительные предметы или их классы, тогда как в идеях и идеалах нам дается некоторое содержание, которому в действительности ничто не со­ответствует, т.е. это – представления и понятия не о существующем, а о возможном или должном, каковы все принципы, которые мы кладем в основу вещей, или идеалы, как разумные их типы. Далее, творческий синтез построяет знание в систему и за пределами того, на что нас уполномачивает опыт и наблюдения, выбирая для этого по­строения ту или другую форму из нескольких, допускаемых данным содержанием. На­конец, мы обобщаем наше знание и с помощью таких гипотез, научная проверка кото­рых немыслима. Во всех этих случаях мы имеем дело с творчеством вненаучным, хотя, и ставящим себе те же цели, что и наука, т.е. познанием» (Кареев Н.И. Собрание сочи­нений. Т.1. История с философской точки зрения. СПб.1911. с.41). Вот эта сфера по­знавательной деятельности – есть сфера философии.

2. Бессознательная философия.

Прекрасно его высказывание о «бессознательной» философии, или «духе» народа. Дей­стви­тельно, кроме разнообразных философских систем, существует в том или ином ис­торическом периоде более важная и существенная для культуры вещь – это общий стиль жизни, общие убеждения и верования, которыми руководствуются люди в своем поведении. В французской исторической школе «Анналы» это нашло выражение в по­нятии - «менталитет». Вот что он писал по этому поводу: «Если мы будем рассматри­вать принципиальную сторону явлений культурного и социального содержания у ка­кого-нибудь народа в ту или другую эпоху его ис­торического бытия, то полу­чим право говорить о некоторой бессознательной философии обще­ства, к которой можно све­сти эти явления. Дело в том, что в силу взаимодействия, происходя­щего между членами обще­ства, в нем вырабатываются некоторые распространенные мировоззрения, некоторые господствующие идеи, некоторые общепринятые и защищаемые нормы вза­имных отношений между людьми, их поведения, соединения в группы и пр. и пр.. Со­вокупность этих идей и норм проявляется так или иначе во всех элементах культуры и в со­циальных формах, в деятельно­стях членов общества и в крупных исторических те­чениях. Она не имеет одного систематического выражения, но наблюдается в разных фактах культурной и социальной жизни, составляя то, что называется духом времени или бессознательной философией общества: часто эти общераспространенные мировоззрения, господствующие идеи, общепринятые и защищаемые нормы ясно не формулированы, не приведены в стройную систему, не объединены в каком-нибудь общем начале, и это, именно, большей частью так и бывает, но даже ясно не формули­рованные, разрозненные и необъединенные, они проявляются решительно во всем: с разных сторон эти принципы, которыми живет общество, мы наблюдаем, и в религиозных верованиях, и в философии, и в науке, и в литературе, и в политических учреждениях, и в праве, и в экономическом строе» (Кареев Н.И. Собрание сочинений. Т.1. История с философской точки зрения. СПб.,1911. с.108-109).

 

3. Типология философии.

Он разделял философию на два типа: идеализм и реализм. Производил подразделение их на шесть типов. Идеализм бывает в следующих шести видах: метафизика, идеология, идеализация, субъективизм, абстракция, идеализм в собственном смысле. Этот «собственно» идеализм: «… идеализм в собственном смысле, или деонтология, т.е. зна­ние должного, как синтетическое творчество идеалов, противоположное аналитиче­ском изучению действительности» (Кареев Н.И. Собрание сочинений. Т.1. История с философской точки зрения. СПб.1911. с.45).

Далее: «Реализм также можно толковать в шести смыслах. Под ним разумеется: или 1) знание феноменального, исключающее метафизику, или 2) эмпирическое построение, устраняющее идеологию, или 3) реализм в собственном смысле, враждебный идеализации действительности. Во всех этих смыслах, именно, нужно быть реалистом. Но если реализм 4) проповедует крайний объективизм, не допускающий субъективного отношения к нравственным и общественным явлениям, 5) требует не выходить из области эмпирически-конкретного в область отвлеченных идей и 6) огра­ничивать задачу наук гуманитарных и социальных одним анализом реального, запрещая им творить идеалы должного и с точки зрения последних оценивать действительность, то реализм получает уже иной смысл.. (Кареев Н.И. Собрание сочинений. Т.1. История с философской точки зрения. СПб.1911. с.46-47).

ПОНЯТИЕ О КУЛЬТУРЕ.

Что такое культура.

Н.И. Кареев так определял в поздний период своего творчества культуру: ««Культура» зна­чит, как известно, возделывание, обработка: дикий лес выражен самой природой, сады и огороды – продукты человеческой культуры. Такое возделывание, такая обработка мо­жет быть направлена на самоё природу, и мы тогда говорим о материальной культуре народа, низка ли она или высока, и по тем продуктам, которые получаются в результате обработки материальных предметов, мы судим о технике разного рода про­изводств у данного народа, о его прикладных знаниях, умениях, навыках, приемах, при помощи которых обеспечивается, прежде всего, его материальное существование. Дру­гую кате­горию культурных фактов представляют собой те, в которых выражается про­исходящая из жизни обработка самого человека, своего рода его воспитание не только в приобретении известных технических умений, но и в усвоении разных представле­ний, понятий, идей, знаний, чувствований, настроений, стремлений, равно как в разви­тии духовных способностей, вложенных в человека природой. Это – явления духовной, ис­торические элементы которой составляют язык, мифология, фольклор, религия, фи­ло­софия, наука, литература, искусство. Наконец, постоянную обработку испытывает и само общество в своих более или менее прочно установившихся формах, и разные про­явления общественной культуры мы подводим под такие понятия, как государство, право, народное хозяйство. Все это быт, все это культура: и то, как пашется земля, и то, как одеваются люди, строятся дома, перевозятся товары, и то, в каких богов верят и как им молятся, или как представляют себе вселенную, какие поют песни, что знают о своем прошлом, и то, наконец, кто стоит во главе правления и как управляет, какие за­коны существуют для имущественных отношений, как производится суд над преступниками, в каком отношении находится население к земле, ими возделываемой, - всего здесь и не перечислишь» (Кареев Н.И. Теория исторического знания. Спб., 1913. с.145-146).

 Следует заметить, что это определение культуры дано было Н. Кареевым в поздний период своего творчества, когда он «прошел» стадию критики им «эконо­мизма», и это сказалось на то, что, если он ранее рассматривал культуру как соедине­ние духовной культуры и социальных форм, не уделяя в своей «Истории Западной Ев­ропы в новое время» должного внимания экономической сфере жизни культуры, - то позднее начинает понимать, что экономический фактор культуры очень важен.

Кареев еще писал: «Культура общества есть не что иное, как совокупность постоянно и единообразно по­вторяе­мых его членами мыслей, поступков и отношений в зависимости от психиче­ского взаимодейст­вия этих членов и условий общежития. Она возможна везде, где су­ществует такое взаимодей­ствие этих членов и условий общежития. Она возможна везде, где существует такое взаимодействие и общежитие. Сами группы и организации не принадлежат к понятию культуры, а только их формы: государство, например, или семья не составляют из себя элементов культуры, к ней относятся лишь формы семьи или государства, как системы отношений. Это понятие обнимает все явления духовной и общественной жизни, которые по­вторяются в обществе, обусловливая форму, содержание и направление мысли и поступков от­дельных личностей. Каждая система однородных культурных признаков или социальных форм составляет особый элемент культуры. Сообразно с этим расчленением продуктов над-органического развития, раз­ные виды повторяемости явлений духовной и общественной жизни мы противопола­гали одни другим, наприм., народ – его языку, организованное общество – его политическим, юридическим и экономическим отношениям. Еще важнее должно быть различение двоякого отношения между над-органической средой и личностью: социальная организация есть предел личной самостоятельности, культурная группа есть предел личной оригинальности; социальная форма определяет место личности в обществе, культурный признак отличает её от личностей другой культурной группы» (Кареев Н.И. Основные вопросы философии истории. 3-е изд. Спб.,1897 с.259-260)

ТЕОРИЯ ФАКТОРОВ.

Географический фактор.

Как известно, сторонниками географического фактора как ведущего фактора исторического процесса принимал Монтескье, хотя, в принципе, он не является первым выразителем этой точки зрения. Считается, что к этой точке зрения относятся Гердер и Бокль, что можно оспорить. Ни одного этот фактор не является основополагающим. К этой точке зрения относят также представителей «диффузионизма»- К.Риттера и Рат­целя. В нашей русской традиции к этой точке зрения относятся «народник» Щапов и «анархист» И. Мечников. По Карееву климат влияет на психику людей и структуру его потребностей, но не говорит об этом как об определяющем факторе. Также он не при­держивается крайней точки зрения в отношении влия­ния расовых отличий, но больше уделяет не тому – каков цвет кожи, а специфике языка, кото­рый является присущим той или иной расе.

«Как природа страны, остающаяся сравнительно неизменной, так и биологическая на­следст­венность, поддерживающая в последовательных поколениях народа единство типа, является фактором исторической устойчивости, фактором консервативным» (Ка­реев Н.И. Историология (Теория исторического процесса). Пг.,1915. с.85).

Ментальный фактор.

Прежде всего, он подчеркивал значение языка: «При посредстве языка, как особого для каждого ор­гана выражения мыслей, настроений, желаний и т.п., новые на­рождающиеся поко­ления приобретают и все внутреннее содержание своей психики» (Кареев Н. Историология (Теория исторического процесса). Пг., 1915. с.113).

Основой менталитета являются, как известно, символические формы, которые, пре­жде всего, выражены в языке. Кареев считал язык важ­ной и устойчивой системой, от­личной от других культурных форм: «Лингвистическая среда, окружающая человека, представляет из себя нечто иное, чем среда социальная; или по­литический строй, на­пример, не есть то же самое, что экономические отно­ше­ния» (Ка­реев Н.И. Сущность исторического процесса и роль личности в истории. СПб., 1914. с.475). Но структуро­образующий характер языка он не гипертрофировал, как это делают многие лингвисты и философы современности, для него: «Язык есть лишь система средств психического взаимодействия между членами обще­ства. Это, так сказать, формальный элемент куль­туры, поскольку употребление людьми того или другого языка само по себе не характеризует еще той над-органической среды, которою обусловливается их существование» (Кареев Н.И. Основные вопросы философии истории. 3-е сокр. изд. СПб., 1897. с.263). Главное для него не то, как выражает язык, а что он выражает.

Как историк он немного уделял внимания естественнонаучному знанию, вопросам тех­ники. Что во многом связано с его интересом к ментальной и социальной сфере куль­туры и недостаточным вниманием к экономической стороне культуры. Это невнимание – есть самый важный пробел в творчестве Н. Кареева. Например, как он относился к технике: «Техника имеет, конечно, реальное значение, но она относится к области взаимодейст­вия между человеком и природою, а не между личностью и над-органиче­ской средою, и зависит от неорганической среды, в которую человек поставлен, от при­рожденных ему свойств (ловкости в труде) и от развития его знаний, которые всецело зависит от культурных условий» (Кареев Н.И. Основные вопросы фи­лософии истории. 3-е сокр. изд. СПб., 1897. с.263).

«В каких бы отношениях идеи о должном ни находились к инстинктам и интересам, они несо­мненно влияют на поведение; притом сами инстинкты и интересы стараются оправдать себя идеями» (Кареев Н. Введение в изучение социологии \\ Записки историко-филологического фа­культета императорского С.- Петербургского универси­тета. Часть XLV. Спб., 1897 с.111).

«… в человеке живое побуждение развивает в себе мысль, как орудие для целесообраз­ной деятельности, побуждение, вырабатывающееся в наследственную потребность и составляющее основу целой самостоятельной области такой внутренней деятельности, которая уже перестала быть средством, а сама составляет цель: у человека, помимо влечений, общих у него с животными, создаются таким образом интересы чисто духов­ные, интерес к знанию, интерес к истине и т.п., возникает представление о чем-то луч­шем, которое может выработаться мышлением» (Кареев Н.И. Основные вопросы фило­софии истории. З-е изд. сокр. Спб.,1897. с.382).

«Прогресс лишь тогда возможен, когда сознательная деятельность берет перевес над бессознательной, целесообразная – над непроизвольной, основанная на критике мысли – над основанной на безотчетном творчестве нашей мыслительной способности» (Ка­реев Н.И. Основные вопросы философии истории. З-е изд. сокр. Спб.,1897. с.428).

«Изменения в культуре и в социальной организации являются не вследствие того только, что их желали люди, как вследствие независящих обстоятельств, с которыми желаниям приходится иметь дело: нередко наши действия приводят к результатам, даже диаметрально противоположным тем целям, которых мы стремились достигнуть» (Кареев Н.И. Собрание сочинений. Т.1. История с философской точки зрения. СПб., 1911. с.113-114).

Социальный фактор.

«Социальная структура, как совокупность экономических, юридических и политиче­ских форм, отличается от духовной культуры, как совокупность форм лингвистиче­ских, художественных, моральных (в смысле нравов), религиозных и т.п., тем, что яв­ляется для отдельных людей не только окружающею их средой, но и организацией, ставящей их в разные общественные отношения и заставляющей их исполнять неодинаковые функции, определяющей не только то, как они будут действовать, но и то, что они будут делать, независимо от их склонностей и способностей. В надоргани­ческой среде человек находит не одни готовые формы для разных видов своей дея­тельности…, но и уготованные, так сказать, места в структуре общества, различные для отдельных людей в зависимости от условий их происхождения, воспитания, связей и т.п. Элементы духовной культуры делаются достоянием человека при посредстве его способности к подражательному восприятию, но в области экономики и политики уже начинается действие вынужденности и принуждения» (Кареев Н. Историология (Теория исторического процесса). Пг., 1915. с.121-122).

«В социальном прогрессе мы можем различить две эволюции, эволюция организаций, состоящую в их интеграции и дифференциации и эволюции индивидуума, - два развития, находящиеся в антагонизме..» (Кареев Н.И. Основные вопросы философии истории. З-е изд. сокр. Спб.,1897. с.444).

Экономический фактор.

Н.И. Кареев не является сторонником жесткого экономического детерминизма. Сам Маркс и Энгельс в юности были сторонниками жесткого экономического детерминизма, но в зрелости признали, что экономический фактор является важным, но не все определяет в культуре. Этот жесткий экономический детерминизм критиковался многими. В России он был критически воспринят народниками и большинством историков России того времени. Н.И. Карев на этот предмет писал: «..совершенно ясна невозможность сведения всей исторической жизни к одному началу, если этим началом будет не цельная человеческая личность с её духовной и материаль­ной сторонами, а именно лишь одна из этих сторон» (Кареев Н.И, Критика экономиче­ского материализма \\ Собрание сочинений Н.И. Кареева Том 3. Спб.,1913. с.5).

«Вообще экономические перемены совершаются не так быстро и заметно, как перемены чисто поли­тического характера. Бывают, однако, времена, когда эволюция экономических отношений как бы ускоряется и, с одной стороны, более непосредствен­ным образом, а с дру­гой – и более разнообразными следствиями отражается на жизни. В иных случаях прихо­дится даже прямо говорить об экономических революциях. Од­ной из таких революций, как известно, произошла в конце XVIII и в начале XIX веков, одновременно с революцией политической. Другую по­добную же «революцию» мы имеем право приурочить к реформационной эпохе» (Кареев Н.И. История Западной Европы в новое время. Том II Пг., 1915. с.353).

Дискуссия об экономизме в русской философии истории.

Первым из сочинений, в которой проповедовался экономический материализм, была книга П.Б. Струве «Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России» (1894). В этой книге будущий «сменовеховец» подвергает критике Лаврова, Кареева и Михайловского.

Кареев, как талантливый и глубокий знаток человеческой истории, естественно не мог принять упрощенной схемы исторического развития, которая была предложена марксизмом. Особенно, их утверждение о примате экономического фактора в истории.

«Удовлетворение материальных потребностей человека в каждом отдельном обществе зависит от трех главных условий: от физических условий страны, от высоты культур­ного уровня и от особенностей общественного строя. Каждый шаг исторического про­гресса все более и более выдвигает на первый план два последних условия в силу той власти, какую умственный про­гресс дает человеку над природой» (Кареев Н.И. Западно-европейская абсолютная монархия XVI, XVII и XVIII веков. Спб., 1908. с.20-21).

«Весь фактический материал, которым оперирует историческая наука, заставляет тео­рии исто­рического процесса идти не по пути монизма, выводящего все из одного на­чала, а по пути плю­рализма, видящего во всем множественность элементов» (Кареев Н.И, Историология (Теория исторического процесса). Пг., 1915 с.62).

 «Не каким-либо предустановленным планом и не каким-либо особым законом природы, а сле­пой судьбой и сцеплением массы причин, один от других независимых одни народы раньше других были выведены на большую дорогу исторического развития» (Кареев Н.И, Историоло­гия (Теория исторического процесса). Пг., 1915. с.100).

«Экономический материализм выводит всю общественную психику из экономического строя общества, игнорируя то важное обстоятельство, что лежащие в основе этого строя экономиче­ские отношения сами являются лишь известного рода результатами психического взаимодейст­вия между индивидуумами» (Кареев Н. Введение в изучение социологии \\ Записки историко-филологического факультета императорского С.- Пе­тербургского университета. Часть XLV. Спб., 1897 с.34-35).

Но, при всем согласии, с Н.И. Кареевым, следует заметить, что факторы – вещи исторические, и их роль в процессе динамики культуры изменяется. Если в обществах до второй половины XX века можно было спорить о преимуществах того или иного фактора перед другими, то наше время характеризуется торжествующей правотой К. Маркса и его последователей – экономиче­ский фактор становится довлеющим и захва­тывает все сферы жизни. Остальные факторы и формы культуры становятся призрач­ными, становятся, если употреблять широко распростра­ненный термин в постмодерни­стской философии – симулякрами, призрачными «фантомами», лишенными какого-либо смыслового содержания. Если в прошлых обществах имела значение сила авторитета или сила власти, то сейчас основную силу имеет хозяйственная жизнь и ее «символ» – деньги.

Интересна в этом отношении статья Н.И. Кареева «Экономический материализм в ис­тории \\ Вестник Европы. Кн. VII. Июль. 1894. В этой статье Кареев утверждал, что суть позиции историка состоит не в утверждении той или иной философской позиции – то ли «идеи» правят миром, то ли «экономические отношения». Суть позиции историка в анализе всего многообразия проявлений истории. И прежде всего, подчеркивает Ка­реев, в анализе не форм, не столько форм, а сколько реальных действующих личностей в истории, страсти и желания которых создают эти формы. Далее Кареев подчеркивает, что надо различать «экономический материализм» от «экономического направления в историографии. Здесь он вспоминает Д. Т. Роджерса (1823-1890), который указывал на то, выяснение экономической стороны культуры имеет первостепенное значение. Его исследования по истории земледелия и цены в Англии. Но это не послужило уме при­чиной стать социалистом и утверждать о том, что экономическая сторона жизни обще­ства является решающей.

 

 

ТРАДИЦИЯ

Понятие о традиции

 Н.И. Кареев прекрасно понимал роль традиции в культуре. Он фактически первый в России, после И.Г. Гердера и Г.Тарда обратил на этот системообразующий элемент культуры: «Роль органической наследственности, этого повторения потомками организации и способностей предков, здесь играет над-органическая традиция, т.е. повторение по подражанию: бытие языка, господствующих идей, социального строя заключается в подражании постепенно вырабатавшимся движениям голосовых органов, в воспроиз­ведении постепенно установившихся состояний сознания, в перенимании постепенно возникших форм взаимных отношений между людьми» (Кареев Н.И. Основные во­просы философии истории. 3-е сокр. изд. Спб., 1897. с.265).

Н.И. Кареев отмечал ведущее значение традиции для человеческого общества: «..как органическая наследственность поддерживает единство видового типа, так тра­диция поддерживает единство культуры, а социальная устойчивость – единство общественной орга­низации; без этой устойчивости мы не имели бы общества» (Кареев Н.И. Основные вопросы философии истории. 3-е сокр. изд. Спб., 1897. с.260 или Кареев Н.И. Сущность историче­ского процесса и роль личности в истории. Спб., 1914. с.445).

Вот что он писал о специфике культурно-социальной жизни (или как она тогда определя­лась – над-органической среды): «Над-органическая среда сама по себе отличается кон­сервативностью, традиционно­стью составляющих её культурных форм, да и сами люди, сверх того, еще сознательно поддерживают и закрепляют эту консервативность и традиционность, формулируя, на­прим., грамматические правила для языка, догматизируя религиозные представления, подводя идеологические основы под существующие политические формы и ставя мно­гое под охрану пресекающей отступления власти. Если бы в обществе не было противоборствующих сил, над-орга­ническая среда навсегда кристаллизовалась бы в виде неподвижных правил, догматов, заповедей, уставов, не допускающих никаких от­ступлений, и исторический процесс за­стыл бы, как замерзает струя воды под действием сильного холода» (Кареев Н.И. Исто­риология.(Теория исторического процесса) Пг.,1915. с.124).

Он является сторонником расширительного понятия традиции, считая, что она присуща всем типам общественных явлений: «Традиция в широком смысле существует во всех деятельностях: их формы не прирождены нам, они результат нашего воспитания в са­мом обширном смысле слова» (Кареев Н.И. Сущ­ность исторического процесса и роль личности в истории. Спб.,1914. с.447).

В основе существования механизма традиции в культуре лежит явление подражания (или психического обмена): «Без психического обмена и без традиции немыслимы об­разование и развитие таких культурных явлений, каковы религия, философия, наука, искусство, литература и т.д., хотя само существование очень прочной традиции возможно лишь там, где, вместо пе­ременчивых скоплений людей мы имеем постоян­ную группировку, т.е. то, что называется общественной ор­ганизацией. Развитая традиция есть таким образом факт коллективной психологии, мыслимый только при существовании организованного об­щества» (Кареев Н.И. Основные вопросы фило­со­фии истории. 3-е изд. Спб, 1897 с.221).

«Естественная сила традиции дополняется искусственными средствами воспитания и обучения подрастающих поколений в уважении к существующим культурным формам, как и заветам предков или велениям, идущим свыше. Здесь действует сила внушения, происходит своего рода гипнотизация, усиливающая действие подражательной способности человека» (Кареев Н. Историология (Теория исторического процесса). Пг., 1915. с.123).

Но, кроме традиции, существует в культуре элемент инновационный, который имеет истоком, как правило, деятельность личностей: «Среда живет традициями, в основе коих мы видим подражательное повторение, тогда как личность только тогда является сама собою, когда не повторяет, а видоизменяет, когда не под­ражает, а привносит свое, когда не просто отражает окружающее, а перерабатывает его в себе, сообразно со своими индивидуальными особенностями» (Кареев Н.И. Сущность исторического про­цесса и роль личности в истории. Спб., 1914. с.432).

Ибо традиция, объединяя общество, цементируя его в целое, одновременно сковывает личность: «Культурная традиция есть сумма психических влияний, совершающихся в обществе (или в отдельных его группах), и её тенденция заключается в нивелировании личностей, входящих в состав общества (или его групп): стремясь, так сказать, всех приводить к одному знаменателю, она находит поддержку в той наклонности нашей к подражанию, которая передается по на­следству, прививается воспитанием, вызывается всеми условиями нашей деятельности, так как для достижения своих целей мы не мо­жем не прибегать к средствам уже готовым, не нами вы­работанным, т.е. не