Глава двенадцатая. Музей истории Сопротивления

— Пожалуйста, пристегните ремни!

Стюардесса, шедшая вдоль прохода, проверяя, все ли пассажиры готовы к взлету, остановилась возле ряда кресел, где сидел Северус. О, Мерлин, он и не заметил этого странного приспособления с огромной металлической пряжкой — просто сразу отбросил ее куда-то в сторону. Ему досталось место у иллюминатора, если бы он знал заранее, то точно выбрал бы другое: вид подрагивающего крыла — самолет как раз начинал разгон — не вселял ни малейшего оптимизма. Он с завистью поглядывал на расположившуюся рядом женщину, безмятежно шелестевшую страницами глянцевого журнала. Доверить свою жизнь дребезжащей машине, игрушке, удерживающейся в небе лишь по воле воздушных потоков?

Демонстрация того, как пользоваться спасательными жилетами, если адская железка совершит экстренное приземление на воду, тоже не добавила ему уверенности. Единственное, что хоть как-то помогало справляться с подступающим страхом, было осознание того, что он в любой момент сможет аппарировать. Надо же, эти люди, что занимали места слева, впереди и позади него, не испытывали ни малейшего волнения. Будто просто сели в автобус, который примерно через час высадит их на нужной остановке. Какой-то ребенок молотил ногами по спинке его кресла, выпрашивая у матери шоколадку...

Еще в аэропорту Франкфурта, читая указатели и следуя за толпой пассажиров, Северус поражался их беспечности. Компании подростков, перебрасывающихся шутками, мамаши, катящие коляски с младенцами, задумчивые бородачи с рюкзаками за плечами, парочки — молодые и уже в годах — все они бестрепетно грузились в эти ненадежные ангары, препоручая свою жизнь ровно гудящим моторам. Будто все они просто договорились забыть о том, что хрупкая скорлупка в любой момент может дать трещину. Крыло так и ходило ходуном, где-то внизу раздался металлический лязг. Маггловкие машины... незрячие монстры, безмозглая совокупность шестеренок и винтиков. Малейший сбой, и... "Это трагическая случайность!" — тот человек, что принес в их дом на Спиннерс-Энд известие о смерти отца, бесконечно повторял эти два слова, "трагическая" и "случайность", как будто они объясняли все.

Тем временем лайнер набрал высоту, и по салону словно пронесся вздох облегчения. Так значит, они тоже боятся... только привыкли скрывать, притворяться, что позволить своему телу болтаться в воздухе — совершенно обычное дело. Погасли табло, ребенок, которому мешали то ли собственные ноги, то ли кресло Северуса, начал теребить мать и проситься в туалет. Сидевшая рядом дама заказала себе банку колы.

Его новая война начиналась 27 сентября 1998 года.

Так уж вышло, что у Северуса не получилось отправиться в Лондон в субботу, как он изначально планировал. Он понял это уже утром, стоя под душем: он все еще обдумывал варианты, при которых он мог бы успеть, но прохладная вода, лившаяся на макушку, будто бы прочищала затянутые сонным маревом мозги. И причина была такая обыденная, что ему даже стало стыдно, что он, некогда мгновенно просчитывавший комбинации на несколько ходов вперед, забыл о подобной мелочи. Вернее, о двух. Во-первых, у него не было ни единого галеона, а отправляться в столицу Магической Британии, имея в кармане лишь талеры да маггловские марки, было, по меньшей мере, глупо — после всего, что Северус узнал от Элайджи, приближаться к лондонскому отделению Гринготтса ему точно не стоило.

Начинать следовало с Лейпцига, хотя бы с банка Паркинсона, а это означало, что он потеряет по меньшей мере полчаса. И тут же возникло то самое "во-вторых". Как это сразу не пришло ему в голову? Перемещения при помощи портключей или аппарация наверняка отслеживались британским Авроратом, так что оставался маггловский транспорт. А о нем Северус, вся сознательная жизнь которого прошла в магическом мире, имел довольно смутное представление. Таким образом, его вояж требовал более значительной подготовки, чем он предполагал изначально. Приобретение билета, маггловские документы...

Разумеется, наколдовать себе подобную бумажку несложно, только есть одно но: нужна фотография. Нет, изготовить подделку займет не более одной минуты, только вот под какой личиной ты собрался нанести визит в Лондон, мастер Северус? Пусть ты и практически неузнаваем в своем новом обличье, но в Косом переулке твой носатый профиль может показаться кому-то до боли знакомым... Значит, все же оборотное. Не стоит делать глупости, когда идет такая игра, в которой даже жизни прославленных героев стоят не дороже кната.

Ему показалось, что в воздухе они провели совсем мало времени: взлет, последовавшее за ним недолгое оживление в салоне — стюард толкал вдоль ряда тележку с напитками и сэндвичами — и вот уже вновь зажигается табло, и там, далеко внизу, огромный город, выглядящий с такой высоты крохотной деревушкой, заключенной в стеклянный шар. Они катят по полосе, машина замирает — и вскоре все эти люди, подхватив кейсы, рюкзаки и сумки, растворяются в серой обезличенности аэропорта.

Северус аппарировал из Хитроу, скрывшись от магглов в кабинке туалета. Несколько хаотично выбранных мест, одно за одним — на случай, если Аврорат фиксирует применение магии на заведомо немагической территории. И затем первый адрес из запланированных на сегодня: площадь Гриммо, 12. Он и сам толком не понимал, что хочет найти в Лондоне. Почему-то он считал правильным начать свои поиски именно с особняка, некогда принадлежавшего Поттеру.

 

* * *

Высокая деревянная дверь, латунная ручка, вывеска, оповещающая о том, что Музей Истории Сопротивления открыт с 10 до 18, все дни, кроме понедельника. Удивительно, а ведь раньше попасть в дом было не так-то просто — фасад здания открывался лишь тому, кто знал пароли входа, а теперь любой маг мог войти туда прямо с улицы. Да, Паркинсон был прав: чары, наложенные прежними владельцами, разрушены. Для Элайджи это было равносильно осквернению родового гнезда. Северус никогда не понимал волнения и таинственности, которые охватывали чистокровных волшебников всякий раз, как только речь заходила о достоянии их родов, но, проработав довольно долгое время в должности слизеринского декана, привык относиться к этому с определенной долей уважения. Владелец, отказавшийся от семейного дома и отдавший его на поругание толпе — чуть ли не предатель? Что же, значит, так тому и быть. И Северус, стряхнув с мантии невидимые пылинки, шагнул под своды оскверненного особняка Блэков.

Его взгляд сразу упал на конторку, притулившуюся справа — дом все же был неподходящим вместилищем для музея, отчего все здесь казалось маленьким. И старушка, продававшая билеты, тоже старалась быть незаметной — сморщилась, согнулась в три погибели за деревянной столешницей — словно хотела оставить для экспонатов как можно больше места.

— С вас полтора галеона, мистер, — голос ее отчего-то звучал строго, и Северус на секунду почувствовал себя учеником, опоздавшим на занятие. — Если хотите, вы можете присоединиться к экскурсии, она началась пять минут назад.

— Экскурсии?

— Да, — старушка, видя его заинтересованность, сразу же подобрела. — По выходным у нас подрабатывает мисс Патил, участница Битвы. Она замечательно рассказывает! Вы нездешний?

Северус не знал, что и ответить. Видимо, в облике Берендта, которым он решил стать сегодня, и вправду было что-то не лондонское.

— Да, с континента, — охотно откликнулся он. — Вот, прочитал о вас в газетах, решил заглянуть.

— И правильно. Какой же молодец мистер Поттер! Это такое место...

— Я, пожалуй, потороплюсь.

От словоохотливой дамы стоило отделаться побыстрее. Он еще не понимал, как вести себя с теми, кто заговаривает с ним о Поттере. Демонстрировать свою осведомленность? Притворяться, что слышит это имя впервые? Да и вряд ли эта пожилая леди может сообщить ему нечто ценное.

Отрубленные головы домовиков, разумеется, больше не украшали стену. И мрачный дух покойного Альбуса больше не приветствовал изменника и предателя, восставая из пыльного коврика в коридоре. И вообще, в доме царила сейчас безукоризненная безличная чистота, которая бывает только в казенных местах, откуда давно выветрился дух человеческого жилья. А здесь... пусть Северус и не любил логово Блэка, но здесь всегда было иначе: скрипели ступени лестницы под тяжестью чьих-то шагов, из кухни доносились голоса — негромкий Альбуса, тот всегда говорил так, будто рассказывал какую-то бесконечную сказку, несколько визгливый голос Молли Уизли, в очередной раз распекавшей кого-то, невнятный тенорок Артура, добродушный рык нынешнего Министра Магии... Словно музыканты настраивали свои инструменты перед началом концерта — все вразнобой, но если вслушаться, то в этой какофонии все же угадывалась некая мелодия. И Блэк всегда спорил с кем-то, неважно, был ли для этого повод. И монотонный бубнеж Ремуса Люпина, который вечно стремился сгладить все углы и примирить не в меру разошедшихся "сопротивленцев".

Но сейчас кухня, похоже, была оккупирована группой экскурсантов, мисс Патил (интересно, которая из них?) взволнованно рассказывала, что именно тут, где варились супы и тушились рагу, долгое время и был мозговой центр Сопротивления. Судя по тому, что она говорила, стены теперь украшали колдографии тех, кто некогда сидел за этим столом.

Пространство холла тоже использовалось под экспонаты: вдоль одной стороны шли витрины, где со старинных снимков улыбались фениксовцы "первого созыва": эту колдографию Снейп помнил довольно хорошо, некогда она красовалась в кабинете Дамблдора, позже куда-то исчезла. Лонгботтомы, Поттеры... молодые совсем, а сзади, будто между ними — Петтигрю, и вновь Блэк, Люпин, тогда, двадцать лет назад, не такой потасканный, каким Северус его запомнил. Грюм... скрючился у окна, словно подставка для шляп. Гидеон и Фабиан Прюэтты, Марлин МакКиннон. И вещественные доказательства — несколько волшебных палочек... все, что осталось от героев, по-прежнему беспечно улыбавшихся, не ведая о том, что почти никто из них не доживет до сегодняшнего дня. Из всех тех, кто некогда позировал фотографу, ныне здравствовали лишь двое — Аберфорт Дамблдор и Рубеус Хагрид. Если, конечно, не считать родителей Лонгботтома, но к ним слово "здравствовать" вряд ли было применимо.

Если поднести палочку к небольшой табличке на стене, то перед каждым желающим немедленно разворачивался пергамент с подробным перечислением заслуг орденцев. Краткая повесть об их жизни и смерти. Официально и сухо — Министерство не умело разговаривать по-другому.

Странно... а вот эта колдография... как-то не очень вяжется с образами непреклонных борцов со Злом: Лили и Поттер-старший в каком-то парке у фонтана, как будто танцуют. Осень... смеющиеся и в то же время немного грустные. Интересно, как попал сюда этот снимок? Северус никогда не видел его до этого. Ну-ка, посмотрим... "из личного собрания Г. Дж. Поттера". Так вот оно что! Так легко расстался с тем немногим, что досталось ему в память о родителях, чтобы было чем заполнить залы захудалого музея? Зельевар хорошо запомнил, как на пятом курсе, когда Дамблдор заставил его заниматься окклюменцией с мальчишкой, тот неумело защищал именно эти воспоминания: мать и отец, машущие рукой с колдографии в рамке, он и они — все вместе, пусть и в призрачном мире зеркала Еиналеж. С ним, Северусом, Поттер бился до конца, хотел сохранить свою тайну... а теперь так легко отдал? Вот, смотрите, мне не жалко? Да, не жалко... тому, кто взял себе вещи Гарри, изображения абсолютно чужих людей ни к чему.

Северус еще раз вгляделся в лицо Лили — теперь казалось, что она смотрит на него очень серьезно, смущенно и в то же время требовательно, словно прося о чем-то. Узнала его под чужой личиной? Абсурдная мысль... как будто она до сих пор была живой женщиной из плоти и крови, а не призраком, существовавшим на зачарованной бумаге. Нет, просто игра света... А Джеймс Поттер уже вновь кружил свою вечно юную жену в вальсе.

Противоположная стена холла была отдана "другой стороне" — тут уж Снейп знал каждого лично и не нуждался ни в каких пергаментах. Сам мог бы кому угодно в подробностях поведать о непростых поворотах их жизненного пути. Однако и тут обнаружилось нечто примечательное: Люциус и Нарцисса Малфой в галерее врагов Магической Британии и всего человечества в целом отсутствовали. Зато колдография вполне себе безобидного, практически никогда не участвовавшего в рейдах, Элайджи Паркинсона красовалась среди прочего Темного воинства. А вот Северуса Снейпа здесь не было. Как не было его и в следующих залах: по всему выходило, что экс-директор Хогвартса не участвовал в войне ни на той, ни на другой стороне.

— Пройдемте на второй этаж, — о, похоже, мисс Патил закончила рассказывать о втором пришествии Ордена Феникса и теперь вела группу наверх для продолжения осмотра.

Северус оглянулся — да, это, конечно, была та из сестер, что училась на Гриффиндоре. За ней следовали господин в пенсне, пухленькая старушка и семь или восемь детей в мантиях студентов Хогвартса — по виду второй или третий курс. Рейвенкло. Замыкала шествие молоденькая преподавательница, сопровождавшая своих подопечных на экскурсии, предусмотренной школьной программой.

Воспользовавшись тем, что кухня наконец опустела, зельевар прошел внутрь: да, тут все осталось почти так, как и было пару лет назад. Даже кастрюли и развешенные над плитой сковородки были на своих местах. И накрытый стол, словно здесь вот-вот ожидали гостей. Неприметная дверца в углу: чулан, обитель ворчливого домовика, с которым Блэк за целый год пребывания в доме так и не смог договориться. Мерлин, да тут даже колдография имеется! "Кричер, командовал отрядом домовых эльфов Хогвартса, погиб в битве за школу 2 мая 1998 года", — гласила надпись. Еще один свидетель, навсегда упрятанный под землю... Как удобно, однако... Домовик, который просто не мог не распознать Лже-Поттера, мертв. Впрочем, это, скорее всего, просто совпадение. Друзья и однокурсники, отправленные во французские университеты, слуга, подчинявшийся зову родовой магии... да, всего-навсего совпадения, мастер Северус.

Со второго этажа доносились восторженные оханья. Интересно, чем устроители музея смогли удивить посетителей?

— Это та самая радиостанция, да? А палатка, палатка — она тоже настоящая?

— Да, радиостанция подлинная. Ее предоставил нам лично Министр Шеклболт — ведь он был одним из организаторов "Поттеровского дозора"! Конечно, им приходилось постоянно переезжать с места на место, прятаться, но в тот год только из их передач и можно было узнать правду. Вы же понимаете, Темный лорд контролировал Министерство, "Ежедневный Пророк" печатал то, что было угодно его ставленникам... А они — мистер Шеклболт, Джорж и Фред Уизли, их друг и бывший однокурсник Ли Джордан, а также мистер Люпин — они открыто говорили и о нападениях на магглов, и о погибших. Гарри как-то сказал, что их поддержка очень помогала им троим держаться.

Экскурсанты одобрительно загалдели, словно стая гусей. А мисс Патил уже повествовала о судьбе палатки, о том, что эта, к сожалению, лишь копия той, настоящей, потому что... да, герои же нелепо попались, оказались в подвале Малфой-мэнора, где, как явствовало из слов девушки, нежданно-негаданно получили помощь.

В гостиной, насколько можно было понять из таблички, укрепленной на входе, каждый желающий мог увидеть в думосборе фрагменты воспоминаний очевидцев о тех или иных эпизодах жизни в магической Британии в "самый темный год" ее существования. Северус поначалу даже заинтересовался, пролистал каталог в надежде отыскать хоть что-то, повествующее о жизни и подвигах легендарной троицы. В конце концов, это была единственная возможность увидеть Гарри хотя бы в воспоминаниях Грейнджер. Но, разумеется, подобного шанса ему никто предоставлять не собирался — нападения на дома магов, аресты магглорожденных, разбирательства в комиссии Амбридж... все это создавало лишь общую картину, но не могло дать ему никакой конкретной информации. Ни единой зацепки... А ему нужно хотя бы раз взглянуть на того, кого он со вчерашнего дня именовал "настоящим Поттером", сравнить его с подделкой, призванной гарантировать всему населению Магической Британии, что отныне и вовек все будет хорошо.

И Северус, отложив в сторону каталог с воспоминаниями, отправился дальше. Сюрприз ожидал посетителей возле лестницы: выполненные в полный рост фигуры егерей, благодаря наложенным на них чарам имевшие способность свирепо вращать глазами и тыкать палочкой в грудь любого, решившего подняться на второй этаж, выглядели довольно устрашающе. Конечно, надо же хоть как-то оживить эту назидательную экспозицию... плакаты, колдографии, пергаменты, покрытые убористыми строчками текста.

Палатка и радиостанция... И название-то какое! "Поттеровский дозор"! Взрослые маги в бегах, среди них аврор, некогда приближенный к премьер-министру магглов — а вся надежда на семнадцатилетнего мальчишку, кое-как справлявшегося со школьной программой. Ребенок... ан нет, он — удобная вывеска, лозунг. Не человек... жалко может быть своего сына или дочь, но не абстрактного героя. Он схематичен, но состоит из некой совокупности хорошо узнаваемых признаков: у него шрам на лбу, он носит нелепые очки, словно напоминая всему миру о том, кто его отец, он бесстрашен, у него есть верные друзья. И все эти месяцы, когда никто даже не знал, где на самом деле находится троица спасителей Магической Британии, все с какой-то идиотской верой ждали чуда.

Чудо... да, в истории Поттера, похоже, немало чудес. Взять хотя бы их приключение в Малфой-мэноре, все подробности которого Северус узнал лишь из газет, вышедших после Битвы. Мисс Патил только что сказала, что, попав в руки егерей, они получили помощь в доме Люциуса? Весьма вероятно, так оно и было на самом деле. Трое подростков, не обладающие никакими выдающимися умениями, а теперь еще и лишившиеся палочек, попадают в прекрасно укрепленный замок, принадлежащий слугам Темного Лорда. Не проходит и нескольких часов, как они, прихватив с собой остальных пленников мэнора, совершают дерзкий побег. Волдеморт взбешен, Люциус и Нарцисса даже не пытаются скрыть свой страх, Бэллатрикс с трудом вымаливает прощение... Разгневанный повелитель незамедлительно созвал всех своих слуг, это было последнее собрание, на котором присутствовал тогдашний директор Хогвартса. В случившемся обвиняют предателя Педдигрю: тот якобы в порыве раскаяния открыл узникам путь из темницы. Ложь! Северус был почти уверен, что героям не удалось бы унести ноги из малфоевских владений, если бы это чудесное спасение не было заранее подстроено! Трое искусных магов, если не считать Крысу и Драко, которые тоже чего-то стоили — а Поттер и компания аппарируют прямо у них из-под носа в неизвестном направлении! И тут же запускается цепочка событий, которая всего через пару дней приведет к падению Темного Лорда. Невероятно! Значит, Люциус снюхался с нынешним Министром Магии несколько раньше... Он не выпустил бы добычу, которая сама пришла к нему в руки. Дерзкий побег, везение... полно, подобному место разве что в сказках.

На узкой лестнице он едва разминулся с завершившими осмотр экскурсантами. Что он делает здесь? Разве того, что он уже увидел, недостаточно? Нет-нет, пока что не хватает главного, того, что привело его сюда. Увидеть Гарри — а ведь Северус ухитрялся не замечать его год за годом, не пытался даже разглядеть, тоже довольствуясь привычной схемой героя.

Довольно большая комната... сейчас трудно понять, что здесь находилось раньше — во времена существования ордена Феникса Северус почти никогда не поднимался к жилым помещениям, ограничивая свои перемещения по дому кухней и гостиной. Если не считать того раза... да, прошлым летом, когда он буквально перевернул этот чертов дом в попытке найти хотя бы малейшую зацепку, оставленную Альбусом. Крестражи... один из которых оставался жить в теле безвинно осужденного на смерть Поттера. Ни книг, ни записки — ничего. Приговор вынесен и его надлежало привести в исполнение. Разумеется, чужими руками: на тот момент морщинистые старческие длани уже были величаво сложены на груди в месте последнего пристанища Величайшего Светлого Волшебника.

Тогда, в июле прошлого года, чудом проникнув в особняк Блэков, Северус не особенно церемонился — вырывал выдвижные ящики из столов и комодов, разбрасывая их содержимое по коврам и паркету. Все, что он сумел отыскать тогда — письмо Лили Поттер, отправленное Блэку незадолго до смерти, и колдография. Северус разорвал ее на две части, забирая половину — ту, на которой, глядя на сына, улыбалась рыжеволосая ведьма — себе. А потом уже и сам не мог объяснить, зачем он сделал это... Где сейчас этот клочок? Должно быть, сдали в Аврорат, как и другие вещи директора-отступника, что он хранил в своем кабинете в Хогвартсе.

...Да, все правильно, те, кто устроил в особняке этот балаган, называемый музеем, не могли не посвятить хотя бы часть экспозиции троим юным магам, которым местное магическое сообщество было обязано своим спасением. Хотя колдографий Грейнджер, Поттера и Рона Уизли было до обидного мало. Однокурсники, профессора Хогвартса. Вот Лонгботтом, например — разве он не герой? Странно, изображенные на снимках, преимущественно гриффиндорцы, больше не раздражали Северуса. Просто подростки... его собственные воспоминания словно тоже потускнели, утратив краски.

Школьные снимки, на них Поттер в толпе, никогда не в первом ряду, словно пытается казаться незаметным. Гриффиндор выигрывает кубок школы, Уизли, Томас, Лонгботтом и Поттер после занятий — дурачатся, толкаются, пытаясь столкнуть друг друга в озеро. Скорее всего, это пятый курс. Гарри, недовольный тем, что его фотографируют, неловко пытается скрыться за спиной своего рыжего друга.

А вот это... Грейнджер, Уизли и Поттер на опушке леса — такое впечатление, что они даже не подозревают, что кто-то может наблюдать за ними. Светло-серое животное, которое Северус в первый момент принял за лошадь. Нет, тело этого создания покрыто перьями, а девчонка протягивает ему лакомство, очень осторожно, наверное, боится подойти поближе. А вот Гарри... бестрепетно обнимает гиппогрифа за шею, его не пугают ни внушительный клюв, одного удара которого достаточно, чтобы раздробить ему голову, ни массивные копыта, ни огромные немигающие глаза-блюдца. Уизли предпочитает держаться в сторонке — Поттер кивает ему, машет рукой... Оборачивается... улыбка, такая доверчивая, беспомощная. Северуса всегда злила эта привычка Поттера — улыбаться независимо от того, были ли на это причины. На зельях их точно не было, а мальчишка склонялся над котлом, что-то тихо говорил Грейнждер, которая часто работала с ним в паре. Но от зельевара не могло укрыться, как губы нерадивого гриффиндорца растягиваются в совершенно неуместной... ухмылке, да, в то время он называл это именно так.

Двенадцатилетний ловец удивленно смотрит на только что пойманный снитч, бьющий тонкими золотыми крыльями в его ладони. За миг до триумфа: он стоит так, что его пока что не видно с трибун. Не по возрасту маленький, щуплый... ребенок с сияющими глазами, для которого все, что окружает его — чудо. Он словно живет в самом сердце сказки, не подозревая, что на свете существуют хитроумные ловушки, умело замаскированные ямы. Мальчик, которого нет... А кто-то мудрый и расчетливый тщательно отмеряет мгновения его жизни.

А вот он же, уже вполне взрослый: листает страницы книги, задумчиво потирает переносицу, хмурится. Нет, у него до невозможности живая мимика — он что-то не понял, недоумевает, растерян и в то же время пытается сосредоточиться, сражаясь со сложным параграфом. И рядом с ним Уизли: надутые губы, скука, недовольство. И немигающий взгляд, устремленный в одну точку. Одно слово — телок, которого по недоразумению отдали в сельскую школу учиться грамоте. И вот он, этот жест — пальцы зарываются в рыжие волосы на затылке, двигаются выше, тянут вниз отросшую челку. Похоже, Северус, ты увидел здесь все, что хотел.

Он и не заметил, как мисс Патил, видимо, заскучавшая без дела, оказалась за его спиной.

— Может быть, вам что-то подсказать?

В первый момент он хотел было отказаться, но затем переменил свое решение, указывая на снимки, которые привлекли его внимание.

— Скажите, мисс... здесь такие интересные колдографии. Каким образом...

— Вы имеете в виду вот эти?

— Да, с гиппогрифом. И еще та, что на квиддичном стадионе, и...

— Знаете, их делал Колин Криви. Они как живые, правда? Он учился на курс младше меня. Мы еще его прогоняли, он ужасно мешал со своей колдокамерой, вечно выскакивал из-за угла. А за Гарри так просто охотился. Он погиб, — девушка указала ему на стенд с колдографиями павших в битве за Хогвартс и грустно улыбнулась. — А его камера... все, что осталось.

Она смущенно умолкла, и Северусу не оставалось ничего иного, кроме как поблагодарить ее и попрощаться. Его дальнейший путь лежал в "Дырявый котел".

 

* * *

Друзья... слово, которому многие готовы поклоняться в юности, видя в нем залог чего-то непреходящего, вечного, что останется с тобой навсегда. Мы вместе... То самое "вместе", в которое, похоже, так безоговорочно верил Поттер. Глупец, он готов был довериться любому, кто протянет ему руку. И знать не желал, что нет никакого "навсегда".

— Мистер, вы отбивную заказывали?

Тому, хозяину таверны, ни война, ни смена власти были нипочем. Все те же неопрятные обшарпанные стены и шаткие столики, все та же отвратительная кухня. И это место — пристанище разномастного сброда. Каждый, оставив здесь несколько галеонов, был волен идти дальше по своим делам — кого-то дорога выводила к ухоженным лавкам и кафе Косого переулка, а чей-то путь лежал прямиком в Лютный. Северус не причислял себя ни к тем, ни к другим.

Он хотел осмотреться, послушать, о чем говорят люди? Да ни о чем, в общем-то: о ценах, о старых знакомых... А чего еще ожидать? Что они станут, перебивая друг друга, обсуждать послевоенную судьбу Героя? Нет, нынешний Поттер столь гладко и достоверно вписывался в спокойную послевоенную жизнь, что не стоил ни упоминаний, ни восторгов. Он сделал то, что должно. Все живут мирно и счастливо. А для чего он еще был нужен?

Друзья... Первые детские горести и обиды: уходи, мы с тобой не играем. Мама не разрешает мне с тобой дружить. Северус давно пришел к выводу, что проще выживать в одиночку, а не волочь за собой груз ненужных привязанностей, надежд, ожиданий, которые рано или поздно все равно будут обмануты. Но вот Поттер... нет, он совершенно иной. Его мир, казалось, состоит из этих двоих — Уизли и Грейнджер. Возможно, к кругу избранных можно было причислить еще и Дамблдора. Да, и оборотень, и Блэк. Гарри думал, что, поверив чужим людям, по воле судьбы оказавшимся рядом, можно создать себе иллюзию семьи? Если догадки Северуса верны — а сейчас, после посещения музея, он еще больше укрепился в мысли, что Поттер реальный и тот, кого Министерство предъявило магической общественности сразу после Победы, два разных человека — то... ведь его драгоценная грязнокровка и рыжий недоумок попросту предали его. Кто, кроме них, мог взять у него волосы для оборотного зелья? А, главное, зачем они это сделали? Польстились на награды или некие обещания, которые власть предержащие так любят расточать, но не очень-то склонны выполнять?

Нет, здесь что-то не так. Вспомни, когда Поттер и Уизли оказались в больничном крыле после их приключения с Философским Камнем — Герой тогда пострадал серьезно, его приятель гораздо меньше — как этот рыжий олух, едва придя в себя, требовал у Дамблдора ответа на вопрос: Что с Гарри? Чуть ли не кричал на старика, и даже присутствие во владениях мадам Помфри слизеринского декана, перед которым гриффиндорцы традиционно робели, его не остановило. Скажешь, дети, что с них взять? Что же произошло потом? Размолвки, обиды... а что, если ревность? Нет, ты ничего не знаешь, Северус, к чему строить пустые предположения?

Он расплатился и вышел в Магический квартал. После Лейпцига лондонское пристанище волшебников казалось ему старомодным и несколько провинциальным — фраки, цилиндры, длиннополые мантии. И здесь тоже царили умиротворение и беспечность: о том, что творилось в этих местах примерно год назад, напоминало только несколько закрытых на ремонт магазинов. Несмотря на воскресный день, перед входом во "Флориш и Блоттс" обновляли вывеску и трудились над украшением витрины. Даже в Лютном переулке тьма отступила под натиском света — там, где Северус некогда приобретал запрещенные ингредиенты, теперь торговали "Всем, что может пригодиться в домашнем хозяйстве". Порой в праздной толпе мелькали знакомые лица. Снейп чувствовал себя волком, забредшим в ясный солнечный денек в оживленную деревню.

Нет, разумеется, рассчитывать на случайную встречу с Поттером, прогуливающимся по Косому переулку с молодой женой, было довольно нелепо. Здесь текла своя жизнь — тихая, однообразная, какой она и была испокон веков. Незыблемая, сонная: мир вообще плохо приспособлен для героев, его старые кости ломит от их страстей и метаний, поэтому, как только они сыграли свою роль, им следует удалиться. В забвение, небытие, стать одними из многих... что, если Гарри все же нет в живых?

Северус вызвал Темпус: 15 30. Времени было еще достаточно, до вылета обратно во Франкфурт чуть больше трех часов. И, сам не зная, на что он надеется, зельевар зашел в безлюдную подворотню, чтобы аппарировать в последнее из намеченных для посещения мест. Адрес был краток и лаконичен: Нора.

 

* * *

Он стоял на заросшем кустарником пригорке: ему приходилось несколько раз бывать в жилище Уизли, правда, было это достаточно давно. Насколько он помнил, с этого места открывался прекрасный вид на их скособочившуюся от забот и нужды хибару. А вот теперь — ничего, только ветер колышет высокие травы. Пустота, до самого горизонта. Так они скрыли дом... Выходит, им действительно есть что прятать. Или кого... И никакого коттеджа, который якобы сняли для себя Поттер и Грейнджер, в пределах видимости не наблюдалось. Скорее всего, тоже чары.

Что он хотел здесь обнаружить? Нет, конечно, он не собирался нанести визит Молли и Артуру. Но просто подойти поближе, быть может, случайно увидеть кого-то из обитателей. И чем черт не шутит, вдруг ему удалось бы разглядеть из-за кустов якобы покойного мистера Рональда Уизли и окончательно рассеять свои сомнения.

Северус начал спускаться с холма, но, не одолев и половины пути, понял, нет, скорее, почувствовал, что следующий шаг таит в себе опасность. И замер, вслушиваясь в едва различимый звон — это натягивались незримые нити охранных заклятий, готовясь отразить нападение. Он прикрыл глаза: какая изощренная многослойная защита! Пожалуй, она превосходит даже сеть, в свое время сплетенную самим Темным Лордом для защиты Малфой-мэнора. От кого же собираются обороняться здесь эти мирные люди? От назойливых журналистов? Или, быть может, от растроганных поклонников Героя, желающих лично заверить его в собственной признательности?

Нет, сдается, эти силки расставлены здесь для совсем иной дичи.

Северус отпрянул назад: искусно сплетенное кружево заклятий уже выбрасывало в его сторону свою паутину, словно намереваясь проверить, кто посмел подступиться так близко к обители героев. Крепость, цитадель, от которой ему следовало держаться подальше. Что же, раз ворота на замке... ему ничего не оставалось, кроме как убраться прочь.

И шумный бестолковый Хитроу отчего-то показался ему тихой гаванью, путь из которой вел в обетованные земли его оказавшейся столь недолговечной свободы.

Глава опубликована: 01.03.2015