Глава тринадцатая. Мальчик, которого нет

— Северус, Северус! Да где тебя носит, черт побери! — казалось, голос Паркинсона вот-вот разорвет камин.

— Я дома, заходи, — крикнул зельевар, не оборачиваясь, и уже через пару секунд услышал за спиной тяжелую поступь Элайджи.

— Пять раз сегодня пытался связаться с тобой, и все без толку!

Банкир сейчас напоминал разгневанную жену, требующую объяснений у загулявшего супруга, но Северус слишком устал, чтобы препираться с кем бы то ни было.

— Из Лондона, да?

Северус молчал, он еще не вполне пришел в себя после перелета. Он настолько вымотался, словно проделал весь этот долгий путь до Лондона и обратно пешком по пустыне, и в дороге ему не встретилось ни единого оазиса.

— Да, — наконец ответил он. — Не волнуйся, не аппарировал. Ума хватило. Теперь умею пользоваться маггловским самолетом и готов поделиться этим секретом с тобой.

— Зачем? Что тебе там понадобилось?

Снейп тяжело опустился в кресло.

— Сам не знаю. Думал, осмотрюсь, попробую разузнать что-нибудь. А там... как будто и не было ничего. Кстати, видел твою колдографию в музее.

— Хорошо хоть не на заборе с надписью "Разыскивается", — хохотнул Элайджа. Он явно был рад, что Северус обнаружился в собственном доме в целости и сохранности. — Ладно, тебе сейчас не до меня. Завтра расскажешь. Главное, что цел. Не наследил?

Северус лишь отрицательно покачал головой. Он полагал, что проявил достаточную осторожность. Разве что мог случайно нарушить охранные заклятия вблизи Норы... Но нет, он готов был поручиться, что не задел ни одной из опор сложного купола, возведенного чужой магией.

И банкир, пожелав измученному страннику спокойной ночи и добрых сновидений, скрылся в хитросплетении ходов каминной сети.

 

* * *

Зельевар был практически уверен, что заснет, едва его голова коснется подушки, но сон все не шел к нему: когда Северус поднялся в спальню — воздух здесь был сырым, выстуженным — он сразу же разжег камин, и теперь тот испускал волны нестерпимого жара. Северус то скидывал одеяло, то вновь натягивал его на себя, подушка казалась неприятно теплой. Стоило смежить веки — и перед глазами начинали мелькать чужие лица, в ушах стояли обрывки случайно услышанных разговоров. Неразборчивый гул, мельтешение неясных образов, смысла которых он все никак не мог уловить. Наконец, промаявшись так полночи, Северус решил, что ему не повредит глоток сонного зелья, но вставать почему-то не хотелось, он словно наяву представлял себе, как проходит в ванную, открывает настенный шкафчик, в котором хранится несколько флаконов со снадобьями... И незаметно для себя заснул, почему-то ощущая, как его босые ноги зябнут от соприкосновения с прохладными плитами пола.

Он даже не почувствовал этого перехода от яви к забытью, потому что во сне он тоже шел куда-то, на этот раз полностью одетый. Моросил мелкий дождь, он даже слышал шорох капель, ударяющихся о гравий, которым была посыпана садовая дорожка за покосившимся забором. Какое странное место — абсолютно безлюдное, заброшенное. Дома зияли пустыми оконными проемами, двери во многих из них были сорваны с петель. И где-то на соседней улице, повинуясь игре ветра, скрипели старые ржавые качели. Похоже, здесь не было ни единой живой души: кирпичная кладка стен кое-где обвалилась, являя миру жалкие остатки неказистого быта. Колченогий стол, обшарпанный табурет с вздувшимся от влаги сиденьем, хромая плита, глядевшая на улицу немигающим глазом переключателя.

Северус узнал это место, лишь добравшись до реки: маленький заросший травой и ежевикой остров... их сокровенная тайна — его и Лили. Только вот большое дерево, под которым некогда было так вольготно лежать, раскинув руки, рассохлось и теперь полоскало сломанные ветви в мутной воде. Он остановился, недоумевая, что он делает здесь. И тут же появилась она, словно вынырнув из-под земли.

— Я так ждала тебя, а ты все не приходил, — девчонка, на вид лет пяти-шести, теребила его за рукав пальто.

Рыжие волосы, заплетенные в косички, вылинявшее голубое платьице. Отчего ей не холодно? И как родители могли выпустить ребенка под дождь? Да и откуда она в этом заброшенном квартале? Должно быть, все жители покинули Спиннерс-Энд... да, наверное, дома собираются сносить, чтобы построить здесь еще что-то, даже во сне Северус не переставал искать рациональное объяснение всему происходящему.

Ни в волосах, ни на платьице девочки не было и следа дождевых капель... И только сейчас он заметил, что в руке она сжимает игрушку — рыжеволосую куклу в одеждах из фиолетового бархата и с короной на голове. Лили Поттер в образе сказочной принцессы.

— Пойдем же! — малышка нетерпеливо тянула его за собой. Казалось, ее вовсе не смущает, что они совершенно одни в этом городе мертвых.

— Куда пойдем?

Северус не видел ни страха, ни робости на детском лице. Только нетерпение и досаду на него, взрослого. Он отчего-то мешкал, а девчушка аж притопывала, торопясь увлечь его за собой. Куда? На следующую улочку, по краям которой нет ничего, кроме остовов чужих жилищ?

— У меня есть секрет! — гордо объявила его провожатая. — Я могу показать его только тебе.

Явно не понимая логики окружающего его мира, Северус молча последовал за ребенком, даже не пытаясь расспрашивать, кто она и откуда. Они шли довольно долго, битый кирпич хрустел под ногами. Малышка была обута в легкие сандалии, но, казалось, вовсе не боялась промокнуть. Наконец, пройдя насквозь весь разрушенный поселок, они оказались на его окраине, где еще сохранились потемневшие от времени и дождей деревянные сараи. Раньше здесь хранили старые мотоциклы и велосипеды. Да, точно, в крайнем доме жил старик, все звали его "Джек на колесах". Скорее, он был "Джек с колесами", потому что Северус ни разу не видел, чтобы этот человек ездил хоть на чем-то, зато постоянно встречал его на улице то с рамой от велосипеда, то с шинами разных размеров.

— Идем, нам туда.

Девочка смело направилась к одной из построек, не сомневаясь, что ее спутник последует за ней. Дверь, державшаяся на одной петле, жалостно скрипнула, когда Северус, забывшись, попробовал опереться о нее — на его ладони остался длинный серый след.

— Вот, видишь? — малышка стояла посреди сарая, указывая куда-то в темноту. — Подойди поближе, не бойся. Правда красивый?

И в следующий момент она, как ни в чем не бывало, уселась прямо на земляной пол и взялась заплетать роскошные волосы своей куклы в косички. Такие же, как у нее самой.

Он замер в нерешительности — он почти не сомневался, кого ему предстоит увидеть там, на ложе из прогнивших досок. Шаг, еще один... запах мокрой древесины и земли, негромкий стук капель по крыше. Словно незримые часы, и завод все не кончается и не кончается...

— Ну же! — голос девочки звучал сейчас чуть ли не капризно. — Ты что, не хочешь на него посмотреть?

Мальчик, нет, уже юноша, кажущийся сейчас, в своем зачарованном сне, непривычно серьезным, даже строгим. Здесь слишком мало света, но все же Северус мог различить, что у спящего темные волосы. Резкая, четко очерченная линия бровей, упрямые губы, широкие скулы, плотно сомкнутые веки. И весь он, с головы до пят, был словно опутан нитями, похожими на стеклянную паутину. Они перекрещивались на груди, обвивали беззащитную открытую шею, плотно охватывали кисти рук и лодыжки. Северус протянул ладонь — на первый взгляд путы настолько тонкие, что порвутся от одного его касания — но в этот момент девочка, незаметно очутившаяся рядом с ним, предостерегающе вскрикнула.

— Ты что! Его нельзя трогать! Если ты порвешь ниточки, он умрет!

В первый момент он ничего не понял, но потом, проследив взглядом за ее пальчиками, чуть было не отшатнулся: спеленавшие юношу нити тянулись не откуда-то извне, нет, они выходили прямо из его тела. Там, где заканчивается грудная клетка. Солнечное сплетение.

— Гарри!

— Он тебя не услышит, — беззаботно откликнулась девочка, будто любоваться этим спящим пленником было совершенно естественно. — Я иногда с ним разговариваю, просто так, но он никогда не отвечает. Но я понимаю, чего он хочет. Вот сегодня он сказал мне... ну, он не говорит на самом деле... Но я от него узнала, что ты придешь, и пошла встретить тебя.

Девочка на секунду замерла, а потом вдруг, без всякого перехода, почти выкрикнула:

— Уходи! Тебе больше нельзя здесь! Уходи! Уходи!

Северус, не понимая, отчего он повинуется приказу этой крохи, бросился к выходу. Как будто его присутствие здесь несло в себе опасность для странных обитателей сарая. В его ушах нарастал гул, словно какая-то дьявольская машина стучала огромным молотом где-то поблизости. С грохотом осыпались каменные стены, и, когда он вылетел за порог, города, через который они только что прошли, уже не было. Только груда развалин, напоминающая мусорную кучу. И вновь тишина — только девочка что-то тихо напевала у него за спиной, укачивая на руках куклу.

 

* * *

Северус резко сел в постели, с трудом переводя дыхание. В горле пересохло, он болезненно сглотнул, подавляя спазм. Спуститься вниз, налить воды в стакан... просто для того, чтобы двигаться, не позволить себе вновь задремать, не дать вернуться кошмару. И эта странная боль в районе диафрагмы... словно те нити, что опутали Гарри, вытянули из него самого.

Уткнуться лбом в холодное стекло, нет, лучше распахнуть окно. Вдохнуть, глубоко-глубоко. Всего лишь сон... Да, удивительно, как быстро человеческий разум находит для всего объяснения. Ты просто увидел в музее колдографию Лили, она... она как будто хотела попросить тебя о чем-то. Рыжеволосая девочка в мертвом городе... конечно, тоже она, хотя Северус и не помнил ее пятилетней. Кукла в ее руках, спящий в прогнившем сарае мальчик...

Cветало, ложиться вновь не было ни малейшего смысла. В доме напротив зажигали свечи — там тоже поднимались рано. Сорочий стрекот рвал серую ткань утра. Как будто кто-то перекатывал шарики в глиняном кувшине. И тишина в паузах.

Что же мог значить этот сон? Северус, сам того не замечая, насыпал в турку несколько ложек кофе, следил, как шапка пузырящейся коричневой пены подбирается к краю. Просто хаотичное нагромождение дневных впечатлений... мертвые, глядящие на него с музейных колдографий? Нет, не похоже. Она будто хотела показать ему своего сына, сказать, что он в беде. Что с ним? Нити тянутся от магического ядра... о чем это может говорить? Околдован? Что-то с магией? А, главное, где его искать? Вряд ли Поттер поджидает Северуса в Спиннерс-Энд, в сарае "Джека на колесах".

И что-то жуткое было в этом видении. Страшная сказка о Спящей красавице. Что увидел сказочный принц, проникший в заколдованный замок? Разве можно было остановить время? Что, если, преодолев все препятствия, юный рыцарь, погнавшийся за призраком Прекрасной Дамы, обнаружил лишь иссохшие кости? И колючую ежевику, словно свадебный венок обвившую безглазый череп?

Северус усмехнулся: кажется, в их с Поттером сказке Принц тоже имелся. Он был далеко не прекрасен и не молод, а конь затерялся где-то в дороге. И невозможно даже представить себе, что случилось бы, посмей он поцеловать погруженного в колдовской сон Поттера. А ведь если он найдет мальчишку... Расскажет ему правду о Наследстве и Наследии? Безумие... нет, сейчас об этом даже думать не стоит. Лучше сконцентрируйся на той задаче, что предстоит решить сейчас: ты должен отыскать настоящего Гарри или же окончательно убедиться, что подмена Героя лишь плод твоих фантазий.

Нити, нити, белесые тонкие струны, застывшее стекло...

— Господин Кэмпбел, вы меня слышите? Не могли бы вы повторить, сколько игл дикобраза мне добавить в зелье?

Ах да, зелье, лунно-белое, переливающееся... То, что помогает прогнать ночные страхи. Северус резко поднял голову от котла. Черт, ему не стоило предаваться этим мыслям в аптеке — еще немного, и он сам всыпал бы все иглы дикобраза сразу, безнадежно испортив варево.

— Восемь, Фишер. По одной. Перед каждой следующей считайте про себя до пятнадцати.

Он не мог перестать думать о Поттере.

— Понимаешь, — говорил он Элайдже уже вечером, когда они оба расположились с сигарами у камина после плотного ужина, — она... Лили... как будто охраняла его. Я не особо верю в сны, но...

— Не веришь? — задумчиво переспросил банкир. — Даже магглы пытаются толковать свои сновидения, отчего мы, маги, должны пренебрегать ими? Говоришь, Поттер был как бы оплетен собственной магией?

Всякий раз, когда Северус вспоминал о своем видении, его передергивало от какого-то непонятного отвращения и... жалости.

— А если его действительно поразило заклятие Темного Лорда? Спровоцировало исчезновение? И, так как Герой пришел в негодность, они выпустили на сцену его двойника, замену?

— Тебе самому-то это кажется правдоподобным?

— Все возможно, — Северус пожал плечами.

Нет, в его логике был некий изъян: ведь подготовить другое тело, то, которое они захоронили как павшего в Битве Рона Уизли... для этого требовалось время. Значит, все продумали заранее. Выходит, прекрасно знали, что случится с Героем в финале поединка. То есть послать заклятие, выбросившее Поттера из Большого зала, должен был кто-то из своих.

— Смотри, Северус, — Элайджа облокотился о подлокотник кресла, склоняясь к зельевару. — За поединком наблюдало немало людей. Не все, скажем так, из "Светлого лагеря". Тот же Люциус, например — он тоже был там. Как и его супруга. Если бы Поттер пострадал от последствий заклятия Лорда, его бы разыскали, отправили в Мунго. А уж потом, если бы он оказался безнадежен...

— То есть, если бы они действовали честно, Уизли в роли Гарри появился бы значительно позже. Скажи, а ты мог бы по своим каналам проверить Мунго?

— Отчего нет? Это займет пару дней, не больше. Только вот больница — слишком ненадежное место, чтобы прятать настоящего Поттера, когда в газетах красуется вполне себе живой и здоровый Мальчик-который-выжил. Слишком много персонала, посетителей... всех не вынудишь принести Непреложный Обет. Что-то обязательно просочилось бы наружу, кто-нибудь да проболтался бы.

— Да... Люциус.... — Северус ненадолго умолк, наблюдая за игрой огоньков в камине. — Я склонен поверить, что сбежать из мэнора всей честной компании помог именно он. Не могу представить себе его в роли жалкого идиота, которого трое детей так вот запросто обвели вокруг пальца! Интересно, когда он успел снюхаться с Кингсли?

— Снюхаться? — Паркинсон, с неизменной сигарой, зажатой между средним и указательным пальцами, выдыхал дым, забавно вытягивая губы. — А ты никогда не задумывался... мне вчера вдруг в голову пришло: ведь именно он разбил то самое Пророчество в Отделе Тайн! Мне теперь вот не верится, что оно случайно выскользнуло у него из рук.

— Думаешь, уже тогда?

Хотя... в этом что-то было. Если присмотреться, то некоторые поступки Малфоя напоминали неудачные клоунские репризы в маггловском цирке. Поскользнулся, упал, выронил шарик... Какая досада! Достаточно вспомнить, как точно и расчетливо двигался Люциус во время дуэлей, как тщательно выверял каждый шаг. А тут... просто-таки шутка с банановой кожурой.

— Я ничего не утверждаю, но и эту вероятность сбрасывать со счетов не стоит. Для Малфоя всегда было главным одно: сохранить семью, жизнь жены и наследника. И, разумеется, собственное имущество. Все остальное неважно. И цену он заплатил бы любую, не торгуясь. Пророчество не должно было попасть ни в чьи руки, понимаешь? Стань оно достоянием Лорда — и о Наследниках и Третьей силе рано или поздно прознало бы все его окружение. После его смерти, когда пришествия Сил так и не наступило, кто-то задался бы вопросом: если бОльшая часть предсказания исполнилась, как быть с оставшейся? Огласка, Северус! Допустить ее твои бывшие друзья не могли. Самый простой способ — разбить Пророчество, чтобы текст его стал навеки недоступен. Согласись, это наилучшее решение!

— А Азбакан? — недоверчиво спросил зельевар. — Будь Люциус заодно с Кингсли и Дамблдором...

— А что Азкабан? Не так-то много времени он там и провел. Не настолько большая жертва, когда на кон поставлены более важные вещи.

— Недоказуемо.

— А у нас с тобой все недоказуемо, — рассмеялся Элайджа. — Строим предположения. Разве это не достойное развлечение для двух солидных джентльменов в годах?

Нет, вряд ли это фантазии... Все, кто близко знал Поттера, либо погибли, как, например, Блэк или Люпин, либо удалены от Героя на безопасное расстояние. Кричер... тот, кто вынес бы окончательный вердикт и уж точно не стал бы молчать, так как его прямой долг — служить своему хозяину и защищать его. Кричер тоже так кстати оказался мертв.

Оставалась Грейнджер, но она в игре. И вновь друзья. Что им известно? Сознательно пошли на подлость, или их все же ввели в заблуждение? Гриффиндорцы легковерны, их нетрудно воспламенить самой абсурдной идеей. И в то же время Северус не мог отказать им в одном — для большинства из них было характерно некое обостренное чутье на истину... Порой и правда опасна, если ее порезать на кусочки. Особенно если в качестве гарнира к ней подать мастерски приготовленную ложь.

— А что, в личных комнатах тоже музей? — вопрос Паркинсона прервал ход его мыслей.

— Да, а что тебя удивляет?

— Уже ничего, — банкир поднялся, отходя вглубь кабинета. — Магия родового особняка должна вопить от вторжения десятков чужаков на свою территорию. Ты что-то почувствовал в доме? Дискомфорт, желание немедленно уйти?

— Нет.

— Значит, она изгнана. Для этого нужен сильный волшебник, но... Кингсли же знал пароли входа?

— Разумеется.

Паркинсон тяжело вздохнул за его спиной.

— Элайджа, — для Северуса отказ Поттера жить на площади Гриммо ничего не доказывал. — Гарри не из рода Блэк. У него было слишком мало времени, чтобы как следует узнать своего крестного. А уж привязаться к дому... Чужое имущество, доставшееся ему случайно.

— Но ведь домовик признал его?

— Да.

— На самом деле это преступление, Северус. Только нынче ты не найдешь его ни в одном кодексе Визенгамота. Это... как если бы ты позволил кому-то совершенно постороннему рыться в вещах своих умерших родителей, как... как разрешил бы раскопать могилы предков и раскидать останки по окрестностям, а сам смотрел бы, как мальчишки пинают ногами прабабкин череп. Магия, что копилась в особняке годами, питая каждое новое поколение. Это... ты не поймешь меня... пока не поймешь. Говоришь, Нора скрыта под чарами?

Последний вопрос Элайджи прозвучал совершенно неожиданно — похоже, тема осквернения родового жилища была для него крайне болезненной. А что с его лондонским домом? Нет, вроде продал. Но вот кому?

— Я же сказал тебе, что остановился перед защитным куполом!

Черт, а ведь если они скрыли дом Уизли, то... В ближайшие выходные Северус планировал наведаться к Дурслям, выдумав благовидный предлог. Что, если на маггловском доме родственников Гарри тоже следящие чары?

— Знаешь, Северус, — Элайджа вновь занял свое место у камина, — я ведь связался со своим человеком в Аврорате. Помнишь, я тебе говорил?

— И откуда только у тебя везде свои люди?!

— Деньги, деньги, дружок! Множество маленьких золотых и серебряных монеток, что открывают сердца и двери.

— Но ведь состав Аврората после войны должен был значительно измениться. Наверняка они проверили каждого на лояльность новой власти...

— Да-да, мой друг предельно лоялен, но... знаешь, наш мир довольно тесен. И порой у кого-то отыскивается дальняя родственница, любимая двоюродная тетушка, к примеру, или троюродный дедушка, который в детстве катал тебя на закорках. Но, вот беда, симпатизировал нашему Лорду. И есть кое-какие накопления, небольшие, но они так скрашивают старость!

— И тут являешься ты!

— Конечно, как и положено, извергая клубы серы и пламени! И протягиваю руку помощи, при этом усердно скрывая раздвоенные копытца.

Странно, Элайджа порой напоминал ему так и не выросшего ребенка, младенца сорока пяти лет отроду — настолько стремительно менялось его настроение.

— Так вот, мой добрый друг, к сожалению, знает до обидного мало. Но! Как только я получил от него весточку, я немедленно попытался связаться с тобой. Представь, что я подумал, когда обнаружил, что тебя нет. Наш аврор рассказал мне, что дома Поттера и семейства Уизли, а также обитель незабвенного Люциуса находятся под наблюдением его коллег. Малфой старается вообще не появляться на публике без соответствующего сопровождения. За Поттером и его супругой, насколько я понял, тоже существует негласный надзор. Так что, когда ты, драгоценный мой, надумаешь прижать к стенке кого-то из них, или даже доберешься до Министра... ты хорошенько подумай, прежде чем совать голову в пасть мантикоре.

А как быть, если правду можно вытрясти только из тех, кого опекают авроры? Все, кто ему нужен: Люциус и Нарцисса, Грейнджер, Молли и Артур Уизли, Лже-Поттер... или все же.... Нет, это не Гарри! И, скорее всего, каждый из них владеет всего лишь частью тайны, маленьким ключиком, открывающим одну из дверей, а вот всю связку наверняка хранит у себя мистер Кингсли Шеклболт. И он тоже не ходит без охраны.

— Я уже понял, — небрежно проронил зельевар, с некоторым стыдом вспоминая о своем плане навестить маггловских опекунов Гарри. — Прости, я мог подвести и тебя. Больше никаких идиотских вылазок.

— То-то же! — и с этими словами Элайджа запустил руку в складки своей мантии, извлекая на свет небольшой предмет, по виду напоминающий кулон на цепочке. — Возьми, это тебе.

— Что это?

— Портключ. Когда Панси только должна была родиться, я заказал у одного известного артефактора комплект. Для себя, дочки и... для Айрин.

Айрин... так, кажется, звали его умершую жену.

— Тогда я думал, что смогу оградить свою семью от всех опасностей, но... — Паркинсон опустил голову, избегая смотреть своему гостю в глаза. — Этот портключ невозможно засечь при помощи заклинаний, отслеживающих перемещения. Так что предлагаю тебе забыть о маггловских самолетах. Вот, смотри.

Кулон состоял из двух частей — колпачка и основания. А сердцем артефакта был довольно толстый рубиновый стержень. Вероятно, именно камень обладал способностью блокировать следящую магию.

— Чтобы он активировался, тебе достаточно просто повесить его себе на шею и снять колпачок. Удобно, это можно сделать одной рукой. Ну же, бери, — нетерпеливо сказал Элайджа, видя замешательство зельевара. — Я настроил его на тебя, так что отказы не принимаются. И в следующий раз, Северус... Я очень надеюсь, что ты возьмешь меня с собой. Раз тебе охота попутешествовать, буду состоять при тебе Мефистофелем.

— Ну что же, попробуй, — с улыбкой согласился зельевар, пряча драгоценный дар в карман пиджака.

— Судьба помогает детям Пророчества. А мы... просто ее скромные слуги.

Глава опубликована: 05.03.2015