Оппортунистический идеализм (Энеа-тип VII)

Ненасытность, обман и нарциссизм

В христианском мире «чревоугодие» включено в число семи «смертных грехов», однако то, что его обычно интерпретируют как ненасытность по отношению к еде, представляет его как бы менее «греховным», чем другие. Он не был бы включен в ряд основных греховных характеристик, если бы изначальное значение этого термина не было бы, как в случае с алчностью и вожделением большим, чем буквальное. Если понимать ненасытность шире, в смысле страсти к удовольствию, можно сказать, что это определенно смертный грех, принимая во внимание то, что он для собственной актуализации требует отклонения потенциала личности; гедонизм связывает психику, приводит (через путаницу) к возникновению препятствий на пути поиска summum bonum и заманивает в ловушку. Можно сказать, что слабость к удовольствиям определяет обобщенную восприимчивость к искушениям, и в этом свете понятно утверждение Чосера в его «Рассказе священника»: «Тот, кто подвержен греху чревоугодия, не может противостоять никакому другому греху».*

* «Кентерберийские рассказы», современное английское издание Дж.Ю. Николсона (Нью-Йорк: Гарден сити букс, 1943), стр. 602.

Впервые я услышал соображения Ичазо по протоанализу на испанском языке, и он воспользовался словом «шарлатан» для характеристики личностей энеа-типа VII (и «шарлатанство» для фиксации). Это слово тоже нужно понимать шире, им его буквальное значение: ненасытный — это тот, кто приближается к миру, вооружившись стратегией слов и «веских причин», тот, кто манипулирует посредством интеллекта. Более позднее слово Ичазо для этой личности, «эго-прожект», отражает тот факт, что «шарлатан» — это еще и мечтатель. В самом деле, шарлатанство можно интерпретировать как принцип (или предложение) мечты в качестве реальности. И все же я думаю, что «шарлатанство» более ассоциативный термин, так как прожектерство — это основная черта энеа-типов I и III, а «шарлатанство» привносит дополнительные значения, так же как способность к экспрессивности, роль увещеваетеля и мастера манипулировать словами, ловко превышая границы собственных знаний. Энеа-тип VII более, чем прожектер, он «интриган» с характером стратега, который Лафонтен (обладатель такого же характера) символизировал в лисе.

Ичазо характеризовал «ненасытность» как «желание большего»: оставляю моим ненасытным читателям решать, какая из интерпретаций более верна. Мое впечатление таково, что несмотря на то, что это описание соответствует в характерологическом плане, оно указывает на жадность, которую ненасытность разделяет с вожделением. Кроме того, хотя и верно, что иногда ненасытные считают, что большее количество одного и того же доставит большее удовольствие, верно также и то, что более характерно для них не стремление к количеству, но (романтичное) стремление к чему-то иному, к эксцентричному, поиск разнообразия, приключений и сюрпризов.

На языке ДСП III синдром энеа-типа VII получил название «нарциссизм», однако нужно помнить тот факт, что это слово использовалось разными авторами и для характеристики других личностей.*

* Например, большинство клинических иллюстраций по нарциссизму в книге Лоуэна относятся к нашему энеа-типу III.

2. Структура черт характера:

Ненасытность

Личности энеа-типа VII не просто восприимчивы и склонны к исследованиям: их поиск нового, как правило, уносит их от незначительного «здесь» к многообещающему «там». Однако жадность ненасытных несколько маскируется воображаемым удовлетворением или, говоря точнее, за энтузиазмом кроется разочарование — энтузиазмом, который как бы компенсирует неудовлетворенность и не. дает личности осознать переживание разочарования.

Касается ли это еды или чего-либо другого, ненасытность обычно направлена не на обыкновенное, напротив, они стремятся к тому, что особенно отличается экстраординарностью. В одном ряду с этим стоит характерный интерес к магии и изотерии, проявление широкого интереса ко всему далекому, будь это в географическом или культурном плане, ко всему, что находится на границе познания.

Кроме того, влечение ко всему, что находится за пределами собственной культуры, отражает тот же перенос ценностей отсюда туда; то же самое можно сказать о типичных антитрадиционных тенденциях энеа-типа VII. В этом случае идеал может существовать, скорее, в утопической, футуристической или прогрессивной перспективе, чем в существующих культурных моделях.