Вёшенское восстание, 11 марта - 8 июня 1919 года

Вёшенское восстание (Верхне-Донское восстание, Вёшенский мятеж) - восстание донских казаков с 11 марта по 8 июня 1919 против большевистской власти, установившейся на территориях Верхне-Донского округа после их занятия силами Южного фронта Красной Армии в январе-марте 1919 года.

В конце 1918 - начале 1919 года Царицынский фронт рассыпался. Донская армия и многие казаки разошлись по домам. Вошедшие в Верхне-Донской округ части Красной Армии начали наводить свой порядок: забирать хлеб, устраивать репрессии.^[1] Поводом к восстанию послужили многочисленные расстрелы казаков и другого населения, а также грабёж со стороны большевиков. Одним из лозунгов восставших был: «Советы без коммунистов».^[2]

Предыстория

Осенью 1918 года донские казаки, выгнав красных за границы Области, не стремились продвигаться дальше. /*А напрасно! Отказ и отход от наступления к обороне и окопному сидению приводит к разложению армии и к поражению./ Первой волной массового дезертирства в ноябре стали 200 казаков 2-го Верхне-Донского пешего полка, снявшиеся с фронта и ушедшие в родную Вёшенскую, где находился штаб Северного фронта во главе с генералом Ивановым. Штабные договорились с мятежниками и те, выдав офицерам 12 зачинщиков, были перевооружены и отправлены назад на фронт. По дороге, узнав о расстреле зачинщиков, мятежные казаки решили идти на чужой, Калачевский участок фронта. Командование нехотя согласилось присоединить их к тамошнему 28-му конному полку (также состоявшему из казаков Верхне-Донского округа). В это же время (начало января 1919 года) «замитинговали» казаки Казанского и Мигулинского полков. Они также отправились в тыл, где в Калаче столкнулись с частью отправленного на переформирование 28-го полка, к которому уже присоединились вёшенские мятежники. Казанский и Мигулинский полки пошли по домам, а казаки 28-го полка решили заключить мир с красными и разгромить «кадетский» штаб в Вёшенской. Устроив собрание, 28-й полк выбрал командиром Якова Фомина, комиссаром (по аналогии с красными частями) - Ивана Мельникова. 14 января полк, поредевший из-за дезертирства чужих станичников, вошёл в Вёшенскую, но на штаб нападать не стал. В тот же день 32-й Вёшенский полк также бросил фронт.

Штабные офицеры пытались вызвать карательные части для подавления мятежа, но с рассыпающегося фронта оттянуть кого-то не было возможности. В ночь на 17 января генералы бежали из станицы, а мятежники объявили на 18 число окружное собрание. Мнения на нём разделились, но в итоге решили отправить к красным переговорщиков для заключения мира. На следующий день встревоженный Краснов прибыл в Каргинскую, где пытался поднять казаков в поход на Вёшенскую. Получив отказ, он удалился в Новочеркасск, своей слабостью только ускорив события. Узнав об этом, Фомин арестовал штаб Северного фронта, а станичники Казанской решили заключать мир с красными. Их делегация отправилась на фронт и заключила со 112-м Богучарским полком (тоже не стремившимся покидать родную губернию) мирный договор с условием не вторгаться на Дон, пообещала установить у себя советскую власть самостоятельно. 22 января Фомин издал приказ о новой власти без «предателя трудового казачества Краснова» и начал переговоры о мире.

Фомин взял к себе в адъютанты, а затем назначил и начальником военного отдела Вёшенского исполкома Кудинова, Павла Назарьевича – бывшего начальника пулеметной команды 1-го Вёшенского конного полка Донской армии, награждённого за ранение орденом Святого Станислава с мечами.

Есаул Павел Назарьевич Кудинов - Командующий повстанческими войсками Верхне-Донского округа в период Вёшенского восстания.

Тем временем фронт окончательно рассыпался; казаки с нижнего Дона, обходя мятежников, отступали маршем к родным землям, устойчивые части верхнедонцев шли с ними, другие разошлись по домам. Уходя за Донец, окружной атаман Захар Алфёров оставил подъесаулов Илью Сафонова и Алексея Алфёрова готовить подпольную сеть для восстания, которое должно было помочь будущей атаке Донской армии через округ. Вопрос, насколько это подполье способствовало восстанию, остаётся дискуссионным, поскольку большинство белых активистов оказались в числе первых расстрелянных, а повстанцы отрицали сколько-нибудь централизованный характер восстания.

24 января 1919 г Оргбюро ЦК ВКП(б) постановило начать массовый террор казачества.

30 января Богучарский полк занял Казанскую. Ещё через несколько дней 33-й полк Московской рабочей дивизии занял Вёшенскую, где Фомин практически безуспешно попытался рекрутировать казаков на борьбу с «кадетами».

9 февраля в станицу Вешенскую выехал штаб Инзенской дивизии. Самопровозглашённый комиссар округа Фомин был заменён Василием Калюжным из Могилёва. После прохождения фронта в станице остались гражданские власти и трибунал. В тот же день казакам было приказано под угрозой смерти в течение суток сдать всё оружие.

В феврале 1919 года Реввоенсоветом Южного фронта Красной Армии был издан приказ №171, положивший начало карательным мероприятиям, направленным против казачества. До этого происходило территориальное разделение области, часть территорий были переданы соседним губерниям. Округ наводнили проходящие на юг к фронту красные части, налагавшие на станицы многомиллионные контрибуции. Во вновь образованных районах создавались военные комиссариаты, трибуналы и ревкомы. Пришлые трибуналы начали составлять расстрельные списки, постановили отобрать имущество у «богачей и буржуев». Окружным ревкомом был взят на учёт хлеб, земледельческие орудия и земля конфисковалась, любые деньги кроме советских были запрещены, начались реквизиции и репрессии. Ревкомы и исполкомы станиц претворяли в жизнь решения из центра руками пары сотен бойцов из числа заградительных отрядов, рабочих дружин и милиции. В Вёшенской была раскрыта «подпольная ячейка». Входивший в неё Павел Кудинов сумел убедить красных в своей непричастности.

Из доклада Особому отделу IX армии Южфронта: «По приезде в ст. Усть-Медведицкую 4марта 1919 г. отдел К.Р. приступил к работе беспощадной борьбы с контрреволюцией в очищенных местностях от красновских банд».

Часть партийцев сознавала пагубность подобной политики (трибунал Инзенской дивизии не обнаружил в станице Вешенской явных контрреволюционеров и стал слать тревожные запросы и предупреждения, смысл которых был в следующем - трогать казаков нельзя). В это же время Сокольников, опасаясь вооружённых восстаний, пытался отговорить советское руководство от массовых репрессий по отношению к казакам. Но восторжествовала линия на усиление репрессивной политики, Свердлов согласился с Сырцовым, предлагавшим казнить всех воевавших против красных: приказ РВС фронта № 343, подписанный Гиттисом и Сырцовым, предписывал военным советам армий, дивизий и политотделам не вмешиваться в деятельность и распоряжения ревкомов на местах.

Проведение террора началось: в Вешенскую приехал новый «чрезвычком», трибунал Инзенской дивизии был отодвинут в сторону «за послабления» и началась чистка станицы. По докладу Сырцова, количество расстрелянных в области доходило до 300 человек. В Вешенской предполагалось арестовать 800 человек. Т. о. при населении округа в 170 тыс. человек и 300 расстрелянных получалось, что из каждой тысячи человек расстреляли 2. Появились слухи о расстрельных списках в сотни казаков из каждой станицы, что вконец взбудоражило верхнедонцев. Свою роль сыграла и сама установка власти на террор, жертвой которого мог стать каждый. Возмущение вольных казаков вводимым новым порядком и навязыванием чужой воли привело к взрыву.

Казаки восстали. Поводом к восстанию послужило известие о назначении ряда расстрелов, вследствие чего заявленные в расстрельные списки подняли население. В ночьс 10 на 11 марта 500 человек мятежников окружили станицу Казанскую. Следующие события развивались таким образом:

11 марта - казанцы и восставшие местные казаки заняли станицу Мигулинскую.

12 марта - мятеж в хуторе Красноярском Еланской станицы.

12 марта - конная сотня под командой подхорунжего Емельяна Ермакова (прототип Григория Мелихова) атаковала и захватила Вёшенскую.

В этот момент к восстанию и присоединился Павел Кудинов. Вот как запомнил события того дня житель Вёшенской Пётр Лосев: «В первых числах марта красноармеец караульной роты Василий, живший со мной во флигеле Прасковьи Ивановны, отступая от восставших и выполняя, по-видимому, приказание командования, забежал в дом Сарки и крикнул: «Товарищ Кудинов, контра восстала!» (Кудинов был в то время советским военнослужащим).

Василий побежал через Дон, а я остался на переулке. Я видел, как торопливо выбежал из дома вооружённый Кудинов. Он был в полушубке, крытом зелёным шинельным английским сукном, в серой папахе, в высоких офицерских сапогах; высокий, стройный, красивый, он вспоминается мне в тот момент идеальным сыном бога войны. Увидев Василия уже далеко на льду реки, Кудинов вскинул винтовку к плечу и выстрелил. Красноармеец упал, а Кудинов исчез с моего поля зрения. В этот момент от плаца под гору сорвался большой вороной конь с красивым всадником. Это был Яков Фомин, убегавший от восставших. На хвосте коня был привязан пулемёт. Конь, как крылатая птица, перенёс его через голубой панцирь Дона».

12 марта В захваченной Вешенской был образован Совет. Образовывая местную власть под вывеской Совета, повстанцы как бы подчеркивали нежелание полного разрыва с Советской властью, акцентируя причины восстания на протесте против необоснованных репрессий. Слово «Совет» среди восставших означало совет народный и ничего общего со словом «коммунист» не имело, а потому новые Советы, в понимании казаков, представляли из себя прежнее атаманское правление и потому были для них вполне приемлемы.

12 марта На правах руководителя военного отдела окружного Совета П. Кудинов подчинил себе военные отряды станиц Казанской и Мигулинской и сразу же объявил в Округе мобилизацию в повстанческую армию.

12 марта новый Окружной Совет избрал его главнокомандующим повстанческой армией. Поскольку северная часть Донской области обладала благоприятной почвой для выступления против большевиков, то к 28 марта повстанческая армия насчитывала уже около 15 тыс. человек. Кудинов реорганизовал её, объединив станичные сотни в 5 регулярных конных дивизий и одну бригаду.

На подавление мятежа были брошены части 8-й и 9-й армий, в частности: 5-й Заамурский конный полк, 2-й интернациональный батальон, 3-й казачий им. Степана Разина полк (переименованный в апреле 1919 г. в 5-й кавдивизион), а также Московский губернский полк. Позже состав карательных войск изменялся, пополняясь все новыми формированиями, увеличиваясь численно.

В приказе о подавлении восстания в качестве профилактических мер предписывалось:

- сжигать хутора;

- расстреливать всех, кто принял прямое или косвенное участие в мятеже без исключения;

- взрослое мужское население хуторов расстреливать через 10 или 5 человек;

- брать в заложники население соседних с восставшими хуторов;

- предупреждать о том, что хутора и станицы, оказывающие помощь восставшим, будут сожжены, а их мужское население уничтожено.

Обеспокоенное размахом восстания, советское руководство стремилось любой ценой подавить выступление мятежников, боевые действия которых оттягивали на себя силы и внимание военного руководства Красной Армии. Советское руководство широко применяло идеологическое оружие. Листовки и воззвания за подписью реввоенсоветов армий Южного фронта или же самого Троцкого к крестьянам, поддерживающим восстание, и к восставшим казакам призывали повстанцев сложить оружие. Обещания изменения политики Советской власти в казачьих районах сопровождались угрозами суровых наказаний тем, кто не сложит оружия.

Тем не менее, восстание разрасталось, в апреле с мест поступали сообщения о том, что восстание «...в целом ряде хуторов и станиц принимает угрожающую опасность...», в связи с чем Особый отдел IX армии просил у Особого отдела республики чрезвычайных полномочий для себя.

Три месяца повстанческая армия под руководством Павла Кудинова отражала наступление 8-й и 9-й армий красного Южного фронта.