XXXVIII. Дворец жака кёра. Освящение воды

Основная стадия приготовления благословенной воды (l’eau bénite), источника благости и милости.

 

Должны ли мы поверить распространённому мнению, будто это две молельни — одна для Жака Кёра, другая для его супруги Марсе де Леодепарт, и что эти двое тайком и отдельно друг от друга присутствовали на богослужении? Право же, нелепо предположить, что великий серебряных дел мастер и его благородная супруга — оба могущественные и уважаемые люди — должны были украдкой друг от друга посещать храм в своём собственном роскошном жилище! Не разумнее ли думать, что Жак Кёр, о котором все знали, что он был алхимиком, работал «с двумя горнами», соединяя собственные усилия с молитвой священника в соседнем помещении и тем самым — религиозное со светским, практикуя «двойной эзотеризм» Камня Философского и Камня Вселенского?

 

* * *

 

Даже не касаясь никаких внешних, часто весьма отдалённых по смыслу, условий, все лучшие классики древней науки Гермеса всегда подчёркивали необходимость благословенного и очистительного ритуала, что реально указывает на значение священного искусства (art sacerdotal).

Вот почему, например, Генрих Кунрат в своём Амфитеатре Вечной Мудрости — Amphitheatrum Sapientiæ æternæ, Hanoviæ, 1609, изобразил самого себя стоящим на коленях перед рядом расположенным алтарём и атанором, сопроводив гравюру следующим изречением:

 

NE LOQUARIS DE DEO ABSQ LUMINE

Ne parle pas de Dieu sans lumière

 

 

He говори о Боге не озарённым

 

Подчиняясь этому правилу, Жак Кёр ничтоже сумняшеся, установил в своём дворце в Бурже на лестнице, ведущей в его домашнюю молельню, три створчатые двери с герметическо-ритуальными изображениями, могущими одинаково относиться как к Мессе, так и к Великому Деланию.

На левом ставне триптиха, воссоздающего образы священного искусства, мы видим приготовление понтийской воды (eau pontique), призванной соединить обычную ртуть с тайным огнём, который во французском варианте книги «Turba Philosophorum» именуется ея желанным возлюбленным:

 

«28. — Боннель (Bonnellus) сказал: Уразумей, что наша вода не обычная вода, но вода постоянная; она не находит себе отдыха в поисках возлюбленного; найдя же его, не медля поглощает; и он и она суть одна вещь, единственная. Она его совершенствует, и он ея совершенствует, и никакая вещь более не нужна»[129].

 

В Великую Субботу священник снимает чёрную мантию и, последовательно переоблачаясь в белый стихарь, препоясанный епитрахилью, а затем в фиолетовую мантию, символически совершает самое главное превращение. Погружая в воду восковую свечу, он произносит:

 

«Да снизойдёт на воды сии благодать Святого Духа».

 

Обратим внимание на то, сколь похожа на церковную молитву молитва Мельхиора Цибиненсиса (Melchior Cibinensis), в которой алхимик испрашивает о соединении двух противоположных стихий:

 

«О fons sublimis ex quo vere scaturit vera aqua vitæ, in prædium tuorum fidelium. Alleluja».

 

 

«О славный источник, из коего воистину истекают истинные воды жизни во ограждение верных твоих».

 

 

«Salve, o cæli jubar speciosum, mundi lumen radiosum; hic cum luna copularis, fit copula martialis. Mercuriique conjunctio[130]».

 

 

«Спаси, о истечение величественных лучей небесных, сияющий свет мироздания, единый с луной, созданный в брачном соединении Марса и Меркурия».

 

Вечером того же дня, в навечерие Пасхи, священник благословляет новый огонь, причём никогда прямо не указывая на его происхождение. При этом он произносит:

 

«Deus, qui per Filium tuum, angularem scilicet lapidem, claritatis tuæ ignem fidelibus contulisti: production e silice, nostris profuturum usibus, novum hunc ignem sanctifica…»

 

 

«Господь и Бог наш, в Сыне Своем камень краеугольный сый, огнь собравый во свет верным Твоим, благослови и освяти огнь сей новый, от камени сущий в полезная всяческая людям Твоим».

 

На описываемом нами рельефе тайнодействователь держит в левой руке закрытую книгу, образ девственной материи, которая начнёт плодоносить, когда книга будет открыта или разгнута. Эта первая стадия работы очень важна, на это указывают раскачивание благовествующего колокола и несение Пасхального яйца.

Третий персонаж, слева — будь то человек или олицетворённый грубый металл — большой и нищий, ожидает, что на первый взгляд невозможный союз породит Всеобщее Лекарство во исцеление его многочисленных болезней.

 

* * *

 

По примеру многих, М. Азе (М. Hazé) в книге Беррийские Древности и Памятники (Antiquités et Monuments du Berry), описывая рельеф в углублении перед главным колоколом, такой же замечательный по исполнению, как и два других, утверждает, что «эти трое готовят алтарь и всё необходимое для служения мессы».