Странные картины из жизни гофмана

 

Его называют великим и мерзким, служащим Богу и дьяволу, взывающим к самым высоким порывам человеческой души и подробно живописующим всю низость, до которой может скатиться человек. В одном лице он – фантазер и философ, лирик и обличитель.

Великий немецкий писатель-романтик Эрнст Теодор Амадей Гофман (1776–1822) – человек-легенда. Добавим сразу – легенда не из приятных. Так же как выдуманный им Щелкунчик – оскаленный деревянный карапуз, изумленно вытаращивший глаза на мир божий. Пока узнаешь, что это – заколдованный принц, пока разглядишь прекрасное лицо, спрятанное за деревянной личиной, пока поймешь, как можно его расколдовать… Глядь, а отвратительная маска уже прилипла к телу – не отдерешь!

Сама личность Гофмана парадоксальна. Мечтал стать композитором – даже свое третье имя Вильгельм поменял на Амадей (в честь обожаемого Моцарта) – а стал великим писателем. Мечтал заниматься романтическим творчеством, а вынужден был служить на самых скромных чиновничьих должностях. Мечтал быть притягательным собеседником, душой компании, человеком приятной наружности, наконец, а окружающие видели его едким дурным насмешником, неприятным уродцем, прозванным «обезьяной». Мечтал скрыться от удушающей обыденности в волшебстве фантазий, а понял, что действительность превращается в жуткую фантасмагорию. В этой фантасмагории он и творил, и жил. И в жизни его встречались такие странноватые картины…

 

Эрнст Теодор Амадей Гофман

 

Детство в интерьере безумия.  Гофман родился 24 января 1776 года в немецком Кенигсберге (ныне это – наш Калининград, так что мы с Гофманом – соотечественники). Отец – судейский адвокат развелся с матерью Гофмана Луизой, когда Эрнсту было всего 4 годика. Луиза с сыном вернулась к своей матери. Вот тут-то и начались первые настоящие несчастья. Здоровье Луизы сильно ухудшилось после развода. Она и до того страдала истерическими припадками, но теперь постоянно плакала в своей комнате. К тому же ее начал выводить из себя сын. Она и раньше не слишком любила его. Но теперь, когда он носился по комнатам, изображая разбойника, или завывал, подражая привидению, бедная Луиза просто приходила в ужас. Дошло до того, что она безропотно передала воспитание мальчика своему брату, юристу, человеку сухому, чванливому и крайне педантичному. Атмосфера дома осложнялась еще и жильцами, которым бабушка сдавала верхний этаж. Там жила по-настоящему безумная дама, вопли которой будили всех в самое неурочное время. В итоге юный Гофман ни о чем не мечтал так страстно, как выбраться из этого дома, да к тому же – самому не сойти с ума.

Мечта о свободной жизни – без контроля и денежной зависимости от родственников – начала принимать реальную форму, когда, окончив Кенигсбергский университет, Гофман в 1796 году получил предложение занять должность юриста в суде города Глогау, а значит, возможность покинуть «тихое семейство» родственников. Увы, уже за этот первый самостоятельный шаг в жизни пришлось заплатить. 13 марта 1796 года умерла его бедная мать. «Несчастная! Кажется, она оплатила мою свободу!» – с грустью написал Гофман своему лучшему другу – Готлибу фон Гиппелю.

Ситуация повторилась, когда в 1803 году умерла любимая тетя Гофмана – Софи Дёрфер. Именно тетя Софи, так и не вышедшая замуж старая дева, занималась с маленьким сыном сестры. Софи была единственной в семье слушательницей первых литературных набросков племянника, которому педантичный дядя не разрешал заниматься бумагомаранием. И вот удивительно – первую музыкально-критическую статью Гофмана «Послание монастырского священника своему столичному другу» опубликовали именно в тот год, когда не стало Софи. «Неужели сердобольная тетя уговорила Небеса напечатать мое творение? Так и с ума сойти недолго!» – с горькой иронией восклицал Гофман в письме к верному Гиппелю.

Любовь в интерьере отчаяния.  В 1802 году Гофман женился на полячке Марии Текле Михалине Рорер-Тшиньской, которую по-дружески звал Мишкой. В этом браке вообще скорее преобладала дружба, чем любовь. Когда в 1805 году родилась дочурка, ее назвали Цецилией – естественно, в честь небесной покровительницы обожаемой Музыки – святой Цецилии. Дочь явно принесла удачу – Гофман получил выгодное место в Варшаве, которая тогда входила в состав Пруссии.

Большое жалованье. Прекрасный дом. Начальство поощряет музыкальные занятия. Гофман даже ухитряется открыть Варшавское музыкальное общество. Впервые на титульном листе партитуры зингшпиля «Веселые музыканты» Гофман официально величает себя Амадеем Гофманом. Но счастье не длится долго. Расплата становится трагической. В 1806 году наполеоновская армия оккупирует Варшаву. Гофман едва спасается от ареста, тайком перебравшись в Берлин. В Берлине – голод, холод, толпы беженцев. Чтобы сохранить жену и дочь, Гофман отсылает их к родственникам в Познань. Никогда не простит он себе этого! Там, в Познани, заболевает жена, а двухлетняя дочь умирает. Узнав об этом, Гофман сваливается в нервной горячке. «О здоровье уже и не думаю… нужда… достигла крайней степени. Вот уже пять дней я ничего не ел, кроме хлеба, – такого еще никогда не было», – напишет он верному другу Гиппелю.

В конце концов уже отчаявшийся Гофман находит место капельмейстера в театре Бамберга. Вместе с женой он перебирается в этот маленький сонный немецкий городок, которого мало коснулась война. Приходится работать под началом невежественного и чванливого директора. Но есть и плюсы: театр ставит несколько гофмановских зингшпилей. А лейпцигская «Всеобщая музыкальная газета», с которой Гофман сотрудничает в качестве музыкального критика, печатает его первую сказочно-фантастическую новеллу – «Кавалер Глюк». «Похоже, что наконец-то соизволила начаться моя литературная карьера!» – восклицает новоявленный писатель. Ко всем этим милостям судьбы в Бамберге присоединяется еще и Любовь. Та самая, что приходит раз в жизни и пишется с прописной буквы.

Ее звали Юлия Марк. Гофман давал ей уроки музыки и влюбился. Все было против его чувства – двадцатилетняя разница в возрасте и его узы брака, ее богатая семья почтенных чиновников и его неопределенное положение в обществе. Но она влюбилась в него – пусть робко, как ученица в учителя. А он пел с ней дуэты и читал стихи. Идиллия, как всегда, разрушилась быстро. Увидев эту странную влюбленность, мать выдала Юлию замуж за богатого дельца. Гофман чуть с ума не сошел от отчаяния. Чуть не на коленях умолял он фрау Марк не губить дочь. Ведь ее нежная душа не будет счастлива с таким богачом.

И Юлия действительно не будет счастлива. Муж станет бить и обманывать ее. Юлия разведется, приедет к матери в Бамберг и вернет девичью фамилию. Она даже попытается петь на вечерах, ведь Гофман говорил, что у нее прекрасный голос. Но вечера эти станут оканчиваться только слезами. Так за юношескую влюбленность Юлия заплатит сломанной жизнью. Но зачем?

…Очнувшись от несчастной любви, Гофман начнет писать – лихорадочно, страстно. В Юлии был для него весь мир, полный романтики, музыки и… предательства. И весь этот сложный, двуличный и роковой мир выплеснется на страницы его книг. Вот зачем судьба преподаст Гофману такой страшный урок – она заставит его писать. Юлия станет прототипом всех его последующих героинь – и ангелоподобных красавиц, способных на великую романтическую любовь, и лживых юных девиц, которые предают своих возлюбленных. Самым ярким примером станут романтическая Серпентина и циничная Вероника из сказки «Золотой горшок». Потом будут героини «Песочного человека», «Крошки Цахеса», «Повелителя блох», незабвенных «Житейских воззрений кота Мурра» и других.

Сказки в интерьере смерти.  В 1816 году Гофман напишет свою самую светлую сказку – новогоднего «Щелкунчика». Ее героиней станет дочка добрых друзей Гофмана – двенадцатилетняя Мари Гитциг. C семьей Гитциг Гофман знаком еще по Варшаве и потому ходит в их дом как в собственный. Он гуляет с детьми, рассказывает им сказки, учит рисунку и музыке, мастерит игрушки. Недаром в «Щелкунчике» он увековечит себя в образе странного и таинственного крестного – сказочника и волшебного мастера Дроссельмейера. Мари, вторая дочь Гитцигов, становится не только крестницей Гофмана, но и его любимицей – ведь в ней он попытается найти ту самую девочку, которую когда-то потерял. Удивительно ли, что Мари мистическим образом разделит судьбу крестного? Она вырастет красавицей и умницей, все будут пророчить ей радостную и счастливую жизнь. Но в 1822 году она скоропостижно умрет, и это случится спустя месяц после смерти самого Гофмана…

Но не только живые люди столь трагически переносили свою причастность к судьбе великого немецкого романтика. Даже сами его творения шли по этому же пути. Чего стоит только история постановки в Берлинском королевском театре его оперы «Ундина», впоследствии признанной первой немецкой романтической оперой. Как всегда, все началось прекрасно. Премьера 3 августа 1816 года прошла с огромным успехом. При беспрецедентном зрительском интересе оперу дали тринадцать раз. Проклятая чертова дюжина – ведь после тринадцатого представления Королевский театр сгорел дотла!..

Есть еще один трагический пример – уже упоминаемое Варшавское музыкальное общество. Имея несомненный талант художника, Гофман реставрировал для него старинный дворец Мнишек по собственным чертежам и даже расписал залы дворца и библиотеку. И те, кто их видел, говорили, что это – потрясающе! Стены расписаны фантастическими фресками – с древними богами, феями, ундинами, феерическими птицами, небывалыми цветами и растениями. Словом, чтобы представить всю эту фантасмагорическую картину поконкретнее, следует прочитать описание комнат архивариуса, а по совместительству мага Линдгорста в «Золотом горшке». Говорят, похоже. Правда, проверить уже нельзя. При перестройке дворца в 1824 году фрески уничтожены.

Так что же это за вихрь такой – гофмановский, который все стирает с лица земли? Да ведь господин Гофман и сам жил на стыке обыденности и фантасмагории. В этом его пограничном мире все было чересчур – чересчур сильные чувства, чересчур быстрые поступки. Все – слишком страстно, мгновенно, яростно. Любить – так любить, сочинять – так сочинять. Ведь за свою недолгую 46-летнюю жизнь он написал более 80 музыкальных сочинений (чаще всего – больших), несчетное количество статей и рецензий. Литературные произведения, в отличие от музыкальных, Гофман писал всего 8 последних лет, но ухитрился создать более 70 повестей и новелл и два громадных романа. При таком насыщенном творчестве ему явно не хватало энергии и сил. Вот он и черпал их повсюду – в дружеских пирушках, в личных беседах, в любви. И даже в общении с братьями нашими меньшими.

В 1819 году выходит первый том незабвенных «Житейских воззрений кота Мурра». Мудрый котик тоже имел свой прототип. Год назад друзья подарили Гофману крошечного котенка. С первых дней писатель восхитился не только его милой мордочкой, но и смекалистым умом. Возникла мысль написать о нем, а вернее, о том, как видит человеческий мир кот со своей – кошачьей точки зрения. Гофман даже нарисовал портрет Мурра, поместив его в начале своей книги. В 1821 году бедняга Мурр заболел. Гофман сидел с ним часами, укрывал одеяльцем, давал лучшие кусочки еды. Мурр смотрел на него печально и загадочно. Однажды ночью котик отдал душу своему кошачьему богу. Спустя несколько месяцев после его смерти вышла вторая книга «Житейских воззрений кота Мурра». «Знаешь, Мишка, – сказал жене Гофман, – без Мурки я вряд ли смогу написать третью».

Гофман оказался прав. Он вообще умел иногда предвидеть. Предсказал же он, что Юлия не будет счастлива в браке. Оказался прав он и здесь – третьего тома «Воззрений кота Мурра» читатели так и не увидели.

Предсказал Гофман и свою смерть – причем весьма своеобразно. В апреле 1822 года уже больной, он отправился на прогулку – полюбоваться пробивающейся зеленью. Тогда он и написал рассказ «Исцеление», увидев свое исцеление так: «О! Зелень, зелень! Прими меня в свои объятия!» И опять оказался прав – Гофмана не стало посреди лета – 25 июля. А земля осталась – в своем зеленом буйстве.