Потомство, которое сохранилось от королевской крови инков

 

Много дней спустя после того, как я закончил эту девятую книгу, я получил некоторые поручения из Перу, из которых была извлечена глава, следующая дальше, потому что я счел, что она подходит к [моей] истории, и поэтому ее добавил сюда. От немногих инков королевской крови, которые пережили жестокости и тиранию Ата‑вальпы, и от тех из них, которые после находились здесь, сохранилось потомство, которое оказалось более многочисленным, нежели я думал, потому что в конце шестьсот третьего года все они написали дону Мельчиору Карлосу Инке и дону Алонсо де Meca, сыну Алонсо де Meca, который был жителем Коско, а также и мне, прося нас, чтобы мы от имени их всех умоляли бы его величество не отказать в любезности приказать освободить их от подати, которую они платили, и от других издевательств, которым они подвергались, как и остальные индейцы. Всем,.трем они прислали права in solidum и доказательства своего происхождения – кто и сколько [человек] (перечисленные поименно) происходили от такого‑то короля, и сколько от такого‑то, вплоть до последнего из королей; и для большей достоверности и лучшего доказательства они направили нарисованное на полуторах варах белой тафты из Китая королевское дерево, исходящее от Манко Капака и вплоть до Вайна Капака и его сына Паульу. Инки были нарисованы в своих древних одеяниях. На голове у них была красная бахрома, а в ушах их ушные круги; а в каждой из рук они держали секиры вместо королевского скипетра; они были нарисованы от груди и выше и не более. Все это поручение было направлено мне, а я его направил дону Мельчиору Карлосу Инке и дону Алонсо де Meca, которые живут при королевском дворе в Вальядолиде, ибо я из‑за этих занятий не мог ходатайствовать по этому делу, которому с радостью посвятил бы жизнь, ибо вряд ли ее можно было использовать лучше. Письмо, которое они мне прислали, было написано рукой одного из них и очень красиво; фразеология или язык, на котором они говорят, во многом соответствует их [родному] языку и много также от кастильского, ибо они уже во всем испанизированы; оно от шестнадцатого апреля тысяча шестьсот третьего года. Я не привожу его здесь, чтобы не причинять боль [картиной] нищеты, о которой они рассказывают, [говоря] о своей жизни. Они пишут с великой надеждой (и так думаем вое мы), что, узнай об этом его католическое величество, он прикажет помочь и окажет им многие другие милости, потому что они потомки королей. У каждой нарисованной фигуры короля инки сбоку указывается его потомство под названием: Капак Айльу, что означает августейшее или королевское потомство, ибо все они происходят от первого инки Манко Капака. Дальше они указывают другое частное название потомства каждого короля с [их] различными именами, чтобы по ним можно было понять, что они относятся к тому или к этому королю. Потомство Манко Капака называют Чима Панака: из того непрерывного ряда потомков [до этих дней] сохранилось сорок инков. Потомство Синчи Рока называют Раурау Панака: семьдесят четыре инка. Потомство Льоке Йупанки, третьего инки, называют Аванина Айльу: шестьдесят три инка. Потомство Капака Йупанки называют Any Maeoa: тридцать пять. Потомство Инки Рока называют Викакирау: пятьдесят. Потомство Йавар Вакака, седьмого короля, называют Айльу Панака: пятьдесят один. Потомство Вира‑кочи Инки называют Соксо Панака: семьдесят девять. Потомство Инки Пача‑кутека в его сына Инки Йупанки – взятые оба вместе – называют Инка Панака, и поэтому число их потомков вдвое больше, всего их девяносто девять. Потомство Тупака Инки Йупанки называют Капак Айльу, что означает имперское потомство, чтобы подтвердить то, что я сказал выше об этом же названии, – их более восемнадцати. Потомство Вайна Капака называют Туми Пампа из‑за торжественнейшего праздника, который Вайна Капак посвятил Солнцу на том поле, которое находится в провинции Каньари, где имелись королевские дворцы и хранилища для.воинов, дом для избранниц и храм Солнца – все, столь же главное и совершенное и столь же наполненное сокровищами и провиантами, как там, где все было самым совершенным, как указывает, восхваляя как может, Педро де Сиеса, глава сорок четвертая, а поскольку ему кажется, что он все же обедняет [действительность], он в заключение говорит: «Иными словами, что бы я ни сказал, желая возвеличить сокровища, которые инки хранили в этих своих королевских дворцах, все равно этого будет мало», и т. д. Вайна Капак хотел сохранить память о том, столь торжественном празднике в имени и прозвище своего потомства, каковым является [имя] Туми Пампа, а из него осталось всего двадцать два [инка]; поскольку потомки Вайна Капака и его отца Тупака Инки Йупанки были самыми близкими [по времени] на королевском дереве, Ата‑вальпа приложил наибольшее, чем к другим, старание, чтобы вырвать его с корнями, и поэтому очень немногие избежали его жестокости, как показывает список всех инков; суммирование он дает пятьсот шестьдесят семь особ; и следует принять во внимание, что все они потомки по мужской линии, ибо на женскую, как говорилось выше, инки не обращали внимания, если только речь не шла о детях испанцев, конкистадоров и завоевателей [той] земли, потому что этих они также называли инками, считая, что они потомки своего бога Солнца. Письмо, которое они мне написали, подписали одиннадцать инков, согласно одиннадцати потомствам, а каждый из них подписал за всех своих, [поставив] имя, данное ему [уже] после крещения, и имена своих предков. Я не знаю, что означают названия всех потомств, исключая тех двух последних, потому что эти названия на особом языке, который имели инки, чтобы разговаривать между собой, одни с другими, а не из всеобщего языка, на котором говорил королевский двор. Нам остается сказать о доне Мельчиоре Карлосе Инке, внуке Паульу и правнуке Вайна Капака, о котором мы сказали, что он приехал в Испанию в году шестьсот втором, чтобы получить милости [от испанской короны].

Так случилось, что в начале этого шестьсот четвертого года вышла консультация по его делу, согласно которой ему оказывалась милость [в виде] семи тысяч пятиста дукатов вечной ренты, которая помещалась в королевской кассе его величества в Сиудад‑де‑лос‑Рейес; что ему должны были оплатить стоимость перевоза в Испанию его жены и дома, [причислить] к ордену святого Яго и с надеждой ожидать должностное место в королевском доме; что же касается индейцев, которыми он владел в Коско, то они отходили к королевской короне, а ему [самому] запрещалось возвращение в Индии. Мне написали из Вальядолида, что все это было принято в качестве консультации; я не знаю, было ли что или ничего не было выполнено [из этого] по сей день (а сейчас конец марта), чтобы написать об этом здесь. И на этом мы переходим к книге десятой, чтобы рассказать о героических и немыслимых подвигах испанцев, которые завоевали ту империю.

 

 

Приложение

ГАРСИЛАСО ДЕ ЛА ВЕГА

АПУ ОЛЬЯНТАЙ

 

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

 

Ольянтай – правитель провинции Анти‑суйо (или Анти), входившей в государство инков Тавантин‑суйо.

Пики‑Чаки («легконогий») – слуга и наперсник Ольянтая.

Пача‑кутек – царь государства Тавантин‑суйо. Анав‑арки, Мама‑Койя («мать‑царица») – царица, жена Пачаку‑тека.

Коси‑Койлюр («смеющаяся звезда») – принцесса, дочь Пачакутека. Вильях‑Ума – верховный жрец. Руми‑Ньяви («каменный глаз») – правитель провинции Ханан‑суйо, входившей в государство инков Тавантин‑суйо. Орк у‑Варанка («тысяча гор») – вождь племени горцев. Анко‑Ваилью – вождь племени горцев. Гонец, певцы, танцоры, воины.

 

Акт I. Сцена I

 

[Площадь у храма Солнца в городе Куско, столице инков. Ольянтай и Пики‑Чаки]

 

Ольянтай

Пики‑Чаки – Легконогий!

Коси‑Койлюр ты не видел?

Пики‑Чаки

Пусть от помыслов подобных

Солнце‑бог меня спасает!

Но тебя – дочь Инки видеть –

Неужели не пугает?

Ольянтай

Я беречься не умею

От любви к голубке нежной.

Я ягненком безмятежным

Следовать готов за нею.

Пики‑Чаки

Нет, злой дух в тебе ярится,

Разум ты теряешь ясный.

Мало ль девушек прекрасных?

Можно и в других влюбиться!

Если только разгадает

Инка замысел твой смелый,

Он тебя казнит и тело

Бросить в пламя пожелает.[28]

Ольянтай

Если даже с думой злою

Сам утес могучий, горный

В сговоре со смертью черной

На меня пойдет войною,

Выйду в бой я с этой силой

И без страха драться стану,

Чтоб живым иль бездыханным

Пасть к ногам голубки милой.

Пики‑Чаки

А злой дух тебя пугает?

Ольянтай  

Землю грызть его заставлю!

Пики‑Чаки

Нос один его увидя,

Ты б уже кричал потише.

Ольянтай

Прекрати‑ка споры эти,

Лучше дай ответ мне ясный:

Разве Койлюр не прекрасней

Всех цветов на белом свете?

Пики‑Чаки

Как‑то раз однажды было,

Свет я видел до рассвета.

Да не понял:

Койлюр это или Солнце восходило.[29]

Ольянтай

Это Койлюр!

Нет сомненья!

Красота звезды лучистой!

Мой привет ей, теплый, чистый,

Отнеси без промедленья.

Пики‑Чаки

Во дворец идти мне надо?

Но ведь днем я столько встречу

Женщин в дорогих нарядах,

Что ее и не примечу!

Ольянтай  

Ты сказал, что видел Койлюр?!

Пики‑Чаки

Это шутка... Что ты хочешь?

Койлюр – звездочка. А звезды

Узнаю я только ночью.

Ольянтай

Прочь пошел, колдун бесславный!

Коси‑Койлюр нету равных!

Даже солнце потускнеет,

Если встанет рядом с нею!

Пики‑Чаки

Вон старик...

А впрочем, это

Не старик – старуха в юбке.

Пусть она твои приветы

Отнесет твоей голубке.

Если мне за это взяться,

Я тогда, несчастный малый,

Буду сводником считаться.

 

[Приближается верховный жрец Вильях‑Ума. Он одет в длинные одежды, почему Пики‑Чаки и спутал его с женщиной. В руках у него жертвенный нож]

 

Вильях‑Ума (простирая руки к небу}

Солнце вечное! Тебе я

Шлю восторги, изумленье,

За твоим следя движеньем,

Лежа ниц и встать не смея.

Белых лам большое стадо

Будет в праздник твой убито,

Их пожрет костер сердито

В честь тебя! Тебе в отраду!

Ольянтай

Ты ошибся, легконогий!

То амаута – Вильях‑Ума.

Старый – он хитер, как пума,

Ишь... колдует по дороге!

Он, коль рот открыть захочет,

Так предсказывает злое.

Я предвижу: напророчит

Мне он что‑то роковое.

Пики‑Чаки

Тише! Я уверен, знает

Всемогущий Вильях‑Ума

Все твои слова и думы.

Он что хочешь отгадает!

Ольянтай

Он меня заметил верно,

Я начну беседу первым. (обращается к жрецу)

Благородный! Пред тобою

Преклоняю я колени,

Знаешь ты небес веленья,

Говоришь с любой звездою!

Благостью небес нетленных

Пусть твой разум просветится,

От твоей пускай зеницы

Небо все прогонит тени!

Вильях‑Ума

Ольянтай! О жребий счастья!

Да владей страною целой,

Пусть твоей деснице смелой

Будет мир земной подвластен!

Ольянтай

О старец! Твой облик пугает,

Твой путь усеян костями,

Надмогильными цветами

И средь них алмаз сияет.[30]

Твой облик ужас вселяет!

Что все это может значить?

Призван Инкой, не иначе,

Ты пришел. Но цель прихода?

Горе предсказать народу

Или дни большой удачи?

Почему приходишь ты прежде,

Чем Райми – праздник погожий?

Инка заболел, быть может?

Или шел ты увидеть в надежде

Кровь на телах и одежде?

Праздновать Инти‑Ватана,

Чествовать свет лунный – рано:

Месяц еле виден ночью.

Торжества в честь Хатун‑Кочи

Тоже долго не настанут.

Вильях‑Ума

Что за речи, за укоры?

Не слуга, не раб тебе я.

Я предвидеть все умею,

Ты узнаешь это скоро.

Ольянтай

Я не ждал тебя увидеть,

Сердцу страшно и тревожно,

Ты сюда пришел, возможно,

Чтоб меня потом обидеть.

Вильях‑Ума

Зря ты встреч со мной боишься,

Я пришел к тебе с любовью,

Как листок, который с болью

Ветер с дерева срывает.

Сердце у тебя скрывает

Чувства адские. Признайся!

Не давай им в мозг проникнуть!

Я пожертвовал эти мгновенья,

Чтобы выбрал ты без промедленья

Радость или смерть! Решайся!

Ольянтай

Я, бесхитростный воитель,

Мудрых слов не понимаю.

Кипу спутанного нити

Мне они напоминают.

Вильях‑Ума

Ну так слушай: вот уж годы

Мой всесильный разум вещий

Позволяет видеть вещи,

Недоступные народу.

Ты великий вождь.

Но это Знак моей любви и силы.

Чтоб к тебе прийти сегодня

С детских лет тебя растил я.

Весь народ тобой гордится,

Правишь андской ты страною,

И короной поделиться

Инка сам готов с тобою.

Инка, взором всех окинув,

На тебе остановился,

Ты возрос и закалился,

Возмужал под этим взором,

И тогда лишь враг с позором

Пред тобою преклонился.

И не смеешь ты нимало

Сердце Инки ранить болью.

Ты же хочешь, чтобы Койлюр

Страстью адскою пылала

И у ног твоих лежала.

Стыдно доблестным и смелым

Заниматься подлым делом!

Если у твоей любимой

Сердце страстью негасимой

Зажжено, то разве нужно

Поступать в ответ коварно?

Ты колеблешься с тоскою,

Помни! Пропасть пред тобою!

Знай, что Инка наш державный

На подобный брак неравный

Никогда не согласится.

Он, я знаю, возмутится!

Из‑за глупой, дерзкой мысли

Ты рискуешь с ясной выси

В пропасть черную свалиться!

Ольянтай

К сердцу моему незримо

Ты какой прошел дорогой?

Ведь об этой тайне строгой

Знала только мать любимой.

Вильях‑Ума

На Луне я вижу знаки,

Письмена в них различаю.

Судьбы, скрытые во мраке,

Я легко по ним читаю.

Ольянтай

Ты мне в сердце взгляд вонзаешь,

Жаждою томим безмерной,

А напившись ты, наверно,

Чаши тут же разбиваешь.

Вильях‑Ума

Часто чаша золотая

Яд содержит, боль, страданье.

Из упорного желанья

Часто горе вырастает.

Ольянтай

Пусть твой нож мне горло вспорет

Сердце вырви, но не мучай!..

Я с тобой не в силах спорить,

Я у ног твоих, могучий!

Вильях‑Ума (к Пики‑Чаки)

Пики! Дай вот тот цветок мне...

(снова, к Олъянтаю)

Он увял, поник листвою.

Я сожму его рукою –

Он от слез своих намокнет!

Ольянтай  

Легче слез у скал добиться,

У пустыни нелюдимой,

Чем с моей звездой любимой

Мне навеки разлучиться,

С Койлюр милою проститься!

Вильях‑Ума

Сорняку взойти позволя,

Ты увидеть вскоре сможешь,

Как, стремительно размножась,

Он в твое вступает поле.

И запомни: чем в тебе я

Вижу больше преступленья,

Тем ты кажешься слабее!

Ольянтай

Слушай, о Великий Отче!

Я готов прийти с повинной...

Я петлей опутан длинной

И томлюсь в ней дни и ночи...

Я умру в ней – нет сомненья,

Но умру без сожаленья:

Золотом петля сверкает,

Пусть она собой венчает

Золотое преступленье!

Брак наш тайно состоялся,

Это знает мать‑царица.

В Койлюр кровь моя струится,

Я поэтому поднялся,

В благородстве с ней сравнялся.

Я откроюсь властелину,

А тебя прошу: как сыну

Помоги умом и силой

Мне моей добиться милой.

Я пред Инкой страх откину,

Пусть он волю даст презренью

Лишь за то, что вождь я только,

А не Инка по рожденью.

Но ужели не смягчится

Инка, коль прочесть случится

На моем оружье строки:

Тысячи врагов жестоких

Я заставил покориться!

Вильях‑Ума

Вождь! Ты слишком многословен,

Своей судьбы ты спутал нити

И порвал. Соединить их

И распутать сам пытайся.

Сам беседуй с Инкой.

Помни, Кара ждет тебя большая,

Слов поменьше расточая,

Будь почтительным и скромным.

На земле, на небе – всюду

Я тебя не позабуду!

(Уходит)

Ольянтай (сам с собой)

Стыдно Ольянтай тебе‑то

Перед страхом прятать очи.

Койлюр! Звездочка! Средь ночи

Ты свети мне ярким светом!

(Пауза) Легконогий! Пики! Где ты?

Пики‑Чаки

Я слегка вздремнул.

Во сне мне Вещи мрачные приснились...

Ольянтай

Ну‑ка, расскажи скорее...

Пики‑Чаки

Так... лиса с петлей на шее...

Ольянтай

Ты лисою был, конечно.

 

 

Сцена II

 

[Женская половина царского дворца. Коси‑Койлюр и мать‑царица (Мама‑Койя) Анаварки]

 

Мама‑Койя (к Коси‑Койлюр)

Отчего ты вся в печали,

О Звезда, о Солнца око?

От какой беды жестокой

Смех и радость убежали?

Не могу я видеть боле,

Как струятся бесконечно

Эти слезы – дождь сердечный,

Я сама умру от боли.

Тайно ты нашла супруга,

Он умен и смел к тому же.

Разве, став женой и мужем,

Вы не любите друг друга?

Вытри слезы, чтоб печали

Ясный лик не омрачали.

Коси‑Койлюр

Койя! Мать моя! Царица!

Как же мне сдержать рыданья,

Если даже на свиданье

Муж со мною не стремится.

Если он способен скрыться,

Пропадая дни и ночи.

Он со мною встреч не хочет!

Ольянтай забыл, наверно,

О своей супруге верной!..

О царица! Мама! Койя!

О супруг мой! Раз с тобой я

Не слилась в порыве счастья,

Солнце вестником ненастья

Для меня отныне стало,

По утрам заря пропала,

Небеса свой цвет теряют,

Серым пеплом зарастают,

Звезды мне, рыдая, вторят,

И глазам моим от горя

Дождь, пролившийся на травы,

Ливнем кажется кровавым.

О царица! Мама! Койя!

Нет супруга – нет покоя!

Мама‑Койя

Вытри слезы поскорее,

Улыбайся веселее,

Солнца Сын, а твой родитель

Входит в царскую обитель!

[Входит Инка Пачакутек в сопровождении свиты]

Инка Пачакутек (к дочери)

О душа моя! О чадо!

Блеск бесценного металла!

Ты нежней, чем цвет коралла,

Лучший мой цветок из сада!

О Звезда! О символ счастья!

Ты приди к отцу в объятья!

И тебе позволю снять я

Для игры повязку власти.

Ты мне лучшая отрада,

Ты очей моих зеница,

От твоих веселых взглядов,

Как от солнца, свет струится.

Всем живущим в мире любы

Эти солнечные взоры.

Ты долины, реки, горы,

Лишь едва раскроешь губы,

Наполняешь ароматом.

Без тебя, без кроткой птицы

Я не мог бы насладиться

Ни восходом, ни закатом!

Коси‑Койлюр (падая к ногам отца)

Сотни раз твои колени

Обнимаю, повелитель!

Лишь вошел ко мне родитель,

Исчезают страхи, тени...

Инка Пачакутек

Ты?... простершись предо мною?

Я совсем не ждал такого,

Это вещий знак дурного,

Я боюсь беды, не скрою!

И ты плачешь?..

Коси‑Койлюр

Звезды в зависти рыдают,

Видя Солнце на рассвете.

Но, рыдая, звезды эти

Всю печаль слезой смывают.

Инка Пачакутек

Встань с колен.

Моей голубке

Место на моих коленях.

Слуга  

Государь!

Явились люди,

Чтоб развлечь тебя.

Инка Пачакутек  

Впустить их!

(Входят юноши и девушки. Танцуют и поют песню о голубке)

На принцессином поле

Голубка! Ты не смей появляться,

Голубка! И маисом на воле

Голубка! Там не вздумай питаться!

Голубка! Как‑нежны зерна эти!

Голубка! Сок их сладкий и чистый!

Голубка! С ними шепчется ветер,

Голубка! Набегая на листья.

Голубка! Вот приманка: под нею

Голубка! Много налито клею,

Голубка! Ногти срежу себе я,

Голубка! Чтоб тебя взять нежнее,

Голубка! Пригвожденного рядом,

Голубка! Ты пискака[31] б, спросила

Голубка! Где он сердце запрятал,

Голубка! Перья где свои скрыл он?

Голубка! Здесь он был четвертован

Голубка! Рукой быстрой и ловкой!

Голубка! Тот удел уготован

Голубка! Каждой птице‑воровке!

Голубка!

Инка Пачакутeк (к дочери)

Я тебя оставлю, Койлюр,

Вместе с матерью‑царицей

Между слуг повеселиться. (Уходит)

Коси‑Койлюр

В тех словах, что прозвучали,

Ненависть и злоба дышит,

Я хотела бы услышать

Песню грусти и печали.

(Юноши уходят. Девушки остаются. Одна из них поет)

Девушка  

Сокрушается, рыдает

Голубь со своей подругой,

Их в дупло загнало вьюгой,

Жесткий снег их засыпает.

Вот, оставшись одиноким,

Голубь жалуется горько,

Он всегда был с милой только,

Разлучил их рок жестокий.

Весь в слезах он сел на кустик –

Видно, нет в живых любимой –

И в тоске неодолимой

Он слагает песню грусти:

Милая подруга, где ты?

Сердце где – источник ласки?

Где сверкающие глазки?

Где твой нежный зов привета?»

Голубь мечется с тоскою,

От скалы к скале блуждая,

Ничего не замечая,

На шипы садясь порою.

Он о милой вопрошает

Всех, кто встретится в дороге.

Но уже не держат ноги,

Он, споткнувшись, умирает...

Коси‑Койлюр

Прекратите песнопенья,

В них тоска и боль теснятся!

Я хочу одна остаться!

(Все уходят)

Слезы, лейтесь без стесненья!

 

 

Сцена III

 

[Внутреннее помещение царского дворца. Инка Пачакутек, Ольянтай, Руми – Ньявe]

 

Инка Пачакутек

Я созвал Вождей Великих,

Чтоб к весеннему походу

Дать оружие народу

И под радостные клики

Наступать на землю диких!

Часть моих отрядов смелых

Пусть в Чаянту выступает;

Этот край войны желает,

Там толпа бойцов умелых

Точит лезвия и стрелы.

Ольянтай

Если Инка молвил: «Встаньте!»,

Гибель ждет врагов трусливых!

Встанет Куско горделивый,

Встанут и пойдут к Чаянте

Восемьдесят тысяч анти!

Блещут копья из металла,

Анти ждут, не уставая,

Чтобы флейта боевая

Вдруг призывно заиграла,

Возвестив борьбы начало!

Инка Пачакутек

Все же не могу спешить я.

Вскоре, может быть, решатся

Нам враги без боя сдаться,

Избежав кровопролитья.

Руми‑Ньяви

Юнки вышли на подмогу

К тем, кто злобой к нам пылает.

Враг коварно разрушает

За дорогою дорогу.

Их бойцы одели шкуры,

Страх упрятав, злость умножив!

Ждут они, что бездорожье

Нас погубит в дебрях хмурых.

Но припасы нагрузили

Мы на сотни лам отборных.

Мы пойдем по кручам горным,

Там, где пумы не ходили,

Не щадя своих усилий!

Инка Пачакутек

Хочешь ты без промедленья

Раздавить клубок змеиный?

Но помысли, чтоб невинный

Зря не умер бы в мученьях!

Мы должны миролюбиво

Говорить с врагом сначала,

Чтоб рука не покарала

Всех подряд несправедливо.

Ольянтай

Я готов идти в сраженья!

Только пусть Великий знает:

Тайна сердце мне сжимает

И приносит мне мученье!

Инка Пачакутек

Говори, мой храбрый воин,

Ты всего желать достоин.

Хочешь, я сниму корону,

Дав тебе дорогу к трону?

Ольянтай  

Пусть нас будет только двое...

Инка Пачакутек (к Руми‑Ньяви}

Вождь хананский!

Скинь скорее

Всех трудов и мыслей бремя.

Отдыхай! Наступит время,

Сообщу тотчас тебе я.

Руми‑Ньяви

Я почтительно склоняюсь

Перед этим приказаньем.

(Уходит)

Ольянтай (к Инке)

Я тебе, о повелитель,

С детства верен всей душою.

Ты открыл передо мною

Путь к познанью, мой учитель.

В Ольянтае умножались

Силы от твоей науки,

Но лицо мое и руки

Часто потом покрывались.

Я врагов твоих караю

Как неутомимый мститель.

Храбрых анти предводитель –

Страх повсюду я вселяю.

Бил врагов везде, всегда я.

Лил их кровь всегда, везде я.

Всех их, как петля на шее,

Душит имя Ольянтая!

Ты моими взял руками

Грозный край хананский горный,

Диких юнков непокорных

Я привел к тебе рабами.

Я обрезал крылья чанкам,

Села их предав пожарам!

Не сдержал моих ударов

Даже гордый Вилька‑Ванка.[32]

В битвах место Ольянтая

Впереди перед отрядом.

Я иду со смертью рядом,

Всех врагов с пути сметая.

Так, хитря с врагом порою,

И всегда сражаясь смело,

Я тебя владыкой сделал

Над бескрайнею страною.

Ты мне дал награды, Инка,

Дал высокие отличья,

Я обрел в тебе величье.

Но как прежде – я пылинка,

Я ничто перед тобою,

Я твой раб, как было прежде,

Хоть хожу в твоей одежде

И с повязкой золотою!

Правда, Инка Ольянтаю

Отдал Анды в управленье.

Но, горя одним стремленьем,

Я сегодня повергаю

Пред тобою, сын Светила,

Храмы, лам, посевы, всходы,

Сами Анды, их народы,

Всю их мощь и все их силы!

Дай шагнуть ступенью выше!

Дай! Прошу, Солнцерожденный,

Дай, прошу, мне Койлюр в жены!..

(Пауза) Инка! Умоляю! Слышишь?!

Сильный милостью твоею,

Озаренный светом звездным,

За тебя в сраженьях грозных

Жизни я не пожалею!

Инка Пачакутек

Предначертано судьбою,

Что должно с тобою статься!

Ты решил со мной сравняться?!

Ты рожден на свет слугою!

Ольянтай

Вырви сердце!..

Инка Пачакутек

Ты диктуешь

Мне готовое решенье?

Я один – источник права,

Я один – добро и слава.

Прочь, безумное творенье!

 

 

Сцена IV

 

[Лесистый горный склон в окрестностях города Куско. Вдали видны позолоченные вершины храмов и дворцов столицы. Ольянтай один]

 

Ольянтай  

Эх, Ольянтай, эх, несчастный!

Целого края правитель,

Воин бесстрашный и верный,

Ты был унижен безмерно.

Койлюр! Голубка родная!

Мы навсегда разлучились,

В сердце мученья вселились...

Где ты, Звезда Золотая?!

Куско! Сияющий город!

Ныне ты враг Ольянтаю!

Видишь, я меч подымаю,

Будешь ты мною расколот!

Я твое сердце достану,

Брошу орлам на съеденье!

Гибель несу я тирану,

Мстя за свое униженье!

Анти отборные рати

Неудержимо и рьяно

На Саксайваман[33] нагрянут,

Как миллионы проклятий!

Яркого Солнца столица!

Город богатства и славы!

Знай же: на ложе кровавом

Инкское счастье затмится!

Куско! Ты мною сожженный,

Небо затмишь голубое!

В ложе страдании с тобою

Свалится Инка сраженный!

Он уж не скажет: «С тобою

Я не желаю родниться:

Койлюр дано быть царицей,

А не бесправной рабою...»

В жизни я больше не буду

Милости ждать на коленях,

В новых великих сраженьях

Славу и трон я добуду!

Ну, а пока – осторожность!

(Появляется Пики‑Чаки)

Пики! Время не теряй,

Коси‑Койлюр передай,

Чтоб ждала меня сегодня!

Пики‑Чаки

Я там ночью был. Поверишь,

Там живой души не сыщешь.

Даже кошки нет в жилище,

И закрыты плотно двери.

Может быть, беда какая,

Только, кто мне мог ответить?

Я ведь даже стража встретить

Не сумел, всю ночь блуждая.

Ольянтай

А служанки?

Пики‑Чаки

Даже мыши покидают

Дом, где больше нету крошек.

А на крыше, вместо кошек,

Совы песни распевают.

Ольянтай

Инка спрятал дочь, быть может?

Пики‑Чаки

Да... ее удел не весел...

Видно, он ее повесил.

Мать ее исчезла тоже.

Ольянтай  

А меня в столице ищут?

Пики‑Чаки

К твоему вчера жилищу

Сотни воинов явились

И найти тебя грозились.

Ольянтай

С этой шайкой негодяев

Я один готов сразиться!

Острый меч в моей деснице

Страх на трусов нагоняет!

Пики‑Чаки

Я бы с ним пинком простился,

Да с оружьем он явился...

Ольянтай

Ты о ком?!

Пики‑Чаки

Горный вождь... Орку‑Варанка...

Он пожаловал всех раньше,

Ольянтай

Горец был подослан Инкой,

Инка гнев мой возбуждает!

Пики‑Чаки

Ну при чем здесь Инка, если

О тебе справлялся горец?

Ольянтай

Горец тайною тропою

В лес вошел, он здесь блуждает,

Мне о том сова вещает.

В путь пора и нам с тобою.

Пики‑Чаки

Мы покинем Коси‑Койлюр?

Ольянтай

Но ведь нет в живых любимой....

О Звезда! О Коси‑Койлюр!

Пики‑Чаки

Слушай! Неподалеку

Кто‑то поет ярави.

(Незнакомый голос поет грустную, лирическую песню – ярави)

Незнакомый голос

Ушла, голубка, ушла, родная.

Голубка, где ты?

Тебя зову я, не уставая,

Но нет ответа.

Звезда – моей неверной имя.

На небе нашем

Ее не спутаешь с другими!

Она всех краше!

Луна и солнце друг с другом спорят,

Хотят светила

Сиять в горящем веселом взоре

Голубки милой!

Коса чернеет на белой шее

Моей подруги.

Бровей изгибы еще стройнее,

Чем радуг дуги!

Найти слова для взглядов милой.

Не в силах разум!

Как будто утром взошли над миром

Два солнца разом!

Ресницы милой разят, как стрелы,

В них яд, в них чары.

Чье сердце встать бы не захотело

Под их удары?

А щеки милой на белом лике

Горят, играют...

Так в снежном поле цветы гвоздики

Вдруг расцветают.

Не зубы – жемчуг во рту искрятся!

С ее дыханьем,

С ее улыбкой вокруг родится

Благоуханье.

Когда, раскрывшись, бутоны хлопка

Как снег сияют,

То груди милой они лишь робко

Напоминают...

У милой пальцы, как сталактиты...

В одно мгновенье

Огонь увидишь в своей груди ты

От их движенья...

Ольянтай

О Коси‑Койлюр!

Как певец творит ярави,

Тебя не зная?!..

Куско должен я оставить,

Печаль скрывая.

Я принес тебе погибель

И сам жду смерти.

Пики‑Чаки

Что‑то небо помрачнело,

Видно, смерть звезду настигла...

Ольянтай

Я покину Инку! Мне‑то

Только боль дала столица.

На тирана ополчится

Весь мой край, узнав про это.

Пики‑Чаки

Ты любим своим народом!

Всех ты любишь, одаряешь...

Обо. мне лишь год за годом

Ты упорно забываешь.

Ольянтай  

А зачем тебя любить мне?

Пики‑Чаки

Как зачем? Чтоб Легконогий

В платье знатных по дороге

Шел красивый и беспечный,

Нагоняя страх на встречных.

Ольянтай

Разозлись!

Тебя немедля

Станут встречные бояться!

Пики‑Чаки

Нет! Мои глаза и губы

С детства радость источали!

Нет ни зла в них, ни печали:

Мне одни улыбки любы!

(Раздается протяжный звук пинкульо, музыкального инструмента, сделанного из морской раковины)

Погоди!.. Пинкульо плачет!..

Где‑то близко люди, значит!

Ольянтай

Это гонятся за мною!.. Я исчезаю!..

Пики‑Чаки

Путь один у нас с тобою –

Я – опора Ольянтаю.

(Оба скрываются в зарослях леса)

 

 

Акт II. Сцена I

 

[Внутреннее помещение царского дворца. Инка Пачакутек, Руми‑Ньяви, позднее гонец]

 

Инка Пачакутек

Несмотря на повеленье,

Ольянтай не появился.

Видно, страх в него вселился.

Гнев мой пал, пришло презренье.

(Пауза) Ну, а ты его не видел?

Руми‑Ньяви

Он тобой напуган очень...

Инка Пачакутек

Взяв с собой отряд хананцев,

Ты отыщешь Ольянтая.

Руми‑Ньяви

Он тропою незнакомой

Убежал, столицу бросив.

Он – мне воины доносят –

Трое суток не был дома.

(Появляется гонец)

Гонец

Я пришел из Урупампы

С кипу, высланным с восходом.

Видно, Солнце пожелало,

Чтобы стал я скороходом!

Инка Пачакутек

И о чем гласит посланье?

Гонец

Кипу все тебе расскажет!

Инка Пачакутек (к Руми‑Ньяви)

Прочитай его скорее!

Руми‑Ньяви (перебирая кипу}

Ветка ярко‑красной нитью

Перевязана вначале...

Рядом каменные зерна...

Воедино их связали...

Инка Пачакутек (к гонцу)

Ну, а что тебе известно?

Гонец

Были радостью объяты

Анти, встретив Ольянтая.

Ныне льяуту[34] золотая

Красит лоб его проклятый!

Инка Пачакутек

Я дрожу от возмущенья!

Руми! Вождь Каменноглазый!

Я сейчас отдам приказы

О наборе ополченья.

А пока веди скорее

В бой хананские отряды!

Бей коварных без пощады!

Нападай на них смелее!

Руми‑Ньяви

Все войска мои в походах,

Я верну их! И с зарею

Мы пойдем победным строем

Против андского народа!

Мы минуем все ущелья,

Принеся врагу мученья!

Смертью и позором плена

Обернется их измена!

Инка! В Куско отдыхая,

Вей петлю для Ольянтая!

 

 

Сцена II

 

[Крепость и поселение Ольянтай‑Тамбо, родовое владение Ольянтая. Ольянтай, Орку‑Варанка, Анко‑Вайлью и другие вожди горцев]

 

Орку‑Варанка

Ты пришел в страну родную,

Все мужи тебя встречают.

Но послушай, как рыдают

Жены анти, как тоскуют!

Говорят они: «К Чаянте

Поведут мужей и братьев,

Кровь польется, и проклятьем

Смерть опять падет на анти».

Будет ли конец сраженьям?

Ты подумай сам ваминка:

Льется кровь врагов и инков,

Всюду стоны и мученья...

Нас в походах ждут невзгоды,

Мы живем одной лишь кокой,

От судьбы такой жестокой

Утомились все народы.

Ламы мрут у нас в дороге,

Люди мрут – страшны их лики!

Острия растений диких

Больно ранят наши ноги.

Мы несем на спинах воду,

Каплей жажду утоляя.

Мы устали, ожидая

Смерть – подругу всех походов.

Ольянтай

Пусть сердца вождей раскроет

Эта речь о горькой доле.

Думы о народной боли

Не дают и мне покоя.

Я заметил Инке как‑то,

Что нельзя сражаться годы,

Анти‑суйо нужен отдых,

Анти превратился в кактус;

Он горит, огнем объятый,

Кожа треснула от жара...

Почему такая кара?

В чем несчастный виноват он?

Там, в безжизненной пустыне,

Вдалеке от Анти‑суйо

Сколько павших анти стынет?!

Обо всем сказав открыто,

Я ушел от Инки вскоре,

Чтобы анти жил без горя,

Пусть навеки позабыты

Будут смерть, мученья, раны!

Мирно дома отдыхайте!

Вас хранит, не забывайте,

Друг народа, враг тирана!

Все

Вечно здравствуй, повелитель,

Ярким Солнцем озаренный!

Пусть колышатся знамена,

Пусть горит твоя корона!

Новый Инка появился!

Новый Инка народился!

Инка! Инка! Инка! Инка!

Орку‑Варанка

Выполняя волю края,