Сетования по поводу разрушения церкви и особенно по поводу падения Иерусалима

 

Между тем льются слёзы, раздаются стоны и горестный вопль подымается до небес. Охваченные сильным страхом сжимаются внутренности, сердца трепещут, цветок таланта увядает, а рука пишущего немеет. Ибо из-за посеянных врагом терниев жатва Христова заглохла, а сорные травы так умножились, что поля святой церкви целиком покрыты ныне мякиной, и лишь кое-где видна пшеница. Где мудрость и понимание? Где законы, право, справедливость? Где благочестие, мир, правда, верность супругов и безбрачие духовенства? Разве не распространились, по словам пророка[2055], клятва и обман, убийство и воровство и прелюбодеяние ещё больше, чем в древние времена? Разве кровопролитие не следует за кровопролитием? Разве не превозносится, согласно Исайе[2056], юноша над старцем, а простолюдин над вельможей? Так что недаром сжимаются внутренности и трепещут сердца. Потому-то и грядёт суд Божий, которого никто не сможет избежать. Но и здесь Бог как отец милосердия действует скорее предупреждая, нежели осуждая. Он всё ещё карает щадящей рукой, ибо, воздавая справедливую кару, одновременно, терпеливо ожидает покаяния. «Или не разумеешь, - говорит апостол, - что благость Божья ведёт тебя к покаянию?»[2057]. Но поскольку ты презираешь богатства Его доброты, то по заслугам навлекаешь на себя несчастье. Так, Иеремия говорит: «Что возлюбленному моему в доме моём, когда в нём совершаются многие непотребства?»[2058]. Кто, спрашиваю я, этот возлюбленный, если не служители Божьи в целом? Но, как человек не умудрённый, я спрашиваю также, кто может описать и сосчитать их пороки? Разве нет у них глаз, и они не видят? Они слушают закон Божий, понимают смысл таинств, но не делают того, о чём сами же и говорят. Ведь ты говоришь - не прелюбодействуй, а сам прелюбодействуешь, говоришь - не кради, а сам крадёшь. Ты с блеском сидишь в церкви на кафедре уже не Моисея и не апостолов, а самого Господа, и судишь своего ближнего. Но на каком основании, спрашиваю я, и с какой совестью? Ибо в то время как ты судишь другого, ты осуждаешь самого себя. Если же ты случайно удержал руку от грабежа бедняка, то ворчишь на меня за то, что я назвал тебя вором. Но разве не истинно сказано: «Кто не дверью входит во двор овчий, но перелазит инде, тот вор и разбойник»[2059]. Ты возразишь мне: «Я вошёл через дверь», если церковь случайно согласна с твоим избранием. Но Господь говорит на это: «Я - дверь: кто войдёт мною, тот спасётся, и войдёт, и выйдет, и пажить найдёт»[2060]. Если ты вошёл через дверь и пребываешь в пажити Божьей, то почему же тогда овцы не слушают тебя, но бегут от тебя? А потому, что они не слушают голоса чужеземцев. Ибо вор приходит не иначе, как для того, чтобы красть, убивать и вредить. Если же овцы тебя не слушают, то это значит, что ты вошёл не через дверь, ибо ты не стоишь за правду, а только это и значит - входить через дверь. А потому знай, что всякий прелат, который словом и делом губит овец Господних, есть вор, который убивает и душит их. Ибо худые разговоры развращают добрые нравы[2061], причём не только худые разговоры, но и худые дела, коварство, хитрость, ложь и вероломство. Ведь они обманывают и обманываются и, обманывая, думают, что служат Богу. Обманутые они восклицают: «Нынче настал конец света, ибо нет более уважения к духовенству». Ибо о священниках Христовых сказано: «Вы будете называться священниками Господа; служителями Бога нашего будут именовать вас»[2062]. А также: «Не прикасайтесь к помазанникам моим»[2063]. Это сказано про них весьма справедливо, если только они не противоречат этому самой своей жизнью. Ибо нынче все хотят быть клириками по закону, но не по благочестию. Поскольку они клирики не по призванию и не по благочестию, то по справедливости не считаются таковыми ни Богом, ни людьми. Ведь если жизнь их не пользуется уважением, то и проповедь их не имеет успеха. Господь уличает их также устами псалмопевца, говоря: «Что ты проповедуешь уставы мои и берёшь завет мой в уста твои? Ведь ты ненавидишь наставление моё и слова мои бросаешь за себя. Когда ты видишь вора, то сходишься с ним, и с прелюбодеями сообщаешься»[2064], и прочее, что там сказано о дурных священниках. Негодность прелатов по тайному промыслу Божьему иногда имеет обыкновение зависеть от грехов подданных, согласно сказанному: «Каков народ, таковы и священники»[2065], а также: «Из-за грехов народа Бог велит править лицемеру»[2066]. Господь говорит: «Кто от Бога, тот слушает слова Божьи; а вы потому не слушаете, что вы не от Бога»[2067]. А вот слова Иеремии: «Пути твои и деяния твои причинили тебе это»[2068], а также: «Пророки пророчествуют ложь, и священники господствуют при посредстве их, и народ мой любит это»[2069]. Так что прелаты не порицаются безрассудно подданными, а подданные не осуждаются безвозвратно прелатами, зная, что такое пророки и священники, которых Господь изгнал некогда их Храма и которые разрушили стены Иерусалима, ибо если бы они не осквернили его своими дурными нравами, то Иерусалим никогда не был бы отдан на поругание язычникам. Некогда Господь оплакал его гибель. Однако он, разрушенный тогда Титом Веспасианом, убил пророков и забросал камнями тех, которые были посланы к нему, и не побоялся поднять руку на самого Господа. Основанный кровью Господа и укреплённый Его смертью и воскресением он из-за недостаточного почитания животворящего причастия и равнодушия к святым местам претерпел величайшую катастрофу, так что может сказать теперь вместе с Иеремией: «Мы лежим в стыде своём, и срам наш покрывает нас, потому что мы грешили пред Господом, Богом нашим, - и мы, и отцы наши, от юности нашей и до сего дня, - и не слушались голоса Господа, Бога нашего»[2070]. А теперь положим всему этому предел и обратим наше перо к разрушению святого града.

 

О ПАДЕНИИ ИЕРУСАЛИМА

 

Когда Балдуин[2071], сын короля Амори, король Иерусалимский, славный родом и добродетелями, укротив повсюду врагов христианской веры, со всей справедливостью управлял своим королевством, его поразила рука Господа, который наказывает того, кого любит[2072]; он заболел проказой и стал думать о преемнике на троне. Сына-наследника у него не было, ибо Балдуин вёл целомудренную жизнь и, упорствуя в чистоте, остался девственником. Зато у него была сестра[2073], которую он выдал замуж за некоего Вильгельма[2074], благородного и деятельного мужа, брата Конрада, маркграфа Монферрато. Она родила мальчика[2075], которому Балдуин дал своё имя. Когда ребёнку исполнилось пять лет, король, надеясь, что он будет не менее удачлив, чем его отец, велел по совету господина патриарха, а также с согласия князей и вельмож, тамплиеров и госпитальеров, при одобрении духовенства и благоговении народа помазать его на царство[2076]. Он также назначил ему в опекуны своего родственника Раймунда[2077], графа Триполи, чтобы тот правил вместо этого мальчика до его 15-летия, будет ли мальчик жив или уйдёт из жизни. Уладив таким образом это дело, король, тяжело страдая от болезни, принял блаженную кончину и отошёл к предкам[2078]. Вскоре, на девятом году жизни, за ним последовал и царственный мальчик[2079]. Его с честью похоронили в склепе его отцов в Иерусалиме, а на восьмой день после похорон его мать пришла к господину патриарху[2080] и обратилась к нему с такой речью: «Господин! Ты знаешь, что умер мой брат, а вслед за ним и мой сын, который был помазан на царство, и не осталось никого, кто мог бы по праву претендовать на трон, кроме меня, ибо я - дочь, сестра и мать королей. А теперь я прошу тебя проявить ко мне милосердие и не отказать в положенной мне по закону короне». Господин патриарх ответил ей: «Да, я знаю, что ты королевская дочь, как ты и говоришь, а также сестра короля и мать умершего царственного ребёнка. Но я не понимаю, как ты можешь претендовать на корону. Ведь ты - женщина; а тем более ныне, когда страна со всех сторон окружена злейшими и многочисленными врагами, не пристало царю носить женское имя. Ты могла бы, правда, получить трон через супруга, если признают, что его род и добродетели позволяют ему быть царём». А та и говорит ему: «У меня есть супруг благородного рода, сильный телом и славный добродетелями, который вполне достоин править со славой и почётом. Если вы желаете оказать мне справедливость и правду, то я приведу его к вам, чтобы он принял из ваших рук корону и благословение». Ибо после смерти Вильгельма она вопреки воле брата Балдуина вторично вышла замуж за некоего Видо[2081], которого теперь расположила неподалёку и по слову патриарха привела к нему. Что же далее? Тут же по воле господина патриарха и других, бывших на его стороне вельмож, Видо был помазан, в то время как ворота Иерусалима весь день были закрыты. Это произошло в то воскресенье[2082], когда поют: «Все народы, ликуйте!», и прочее. Клирики, которые старались угодить королю, назвали эти слова пророческими. И все радостные ушли, говоря: «Да здравствует король в вечности!», не зная, что ему скорее грозят проклятия Седекии, чем слова пророка. Это посвящение потому состоялось столь внезапно, что они не доверяли графу Раймунду, ибо тот, притязая на трон, по-видимому, вошёл в союзные отношения с Саладином. Этот слух, правда, казался нелепым в глазах братьев из Госпиталя святого Иоанна. Ибо по воле короля Балдуина королевство вот уже четырнадцать лет находилось в руках графа, причём со всеобщего согласия и с ведома многих благочестивых людей.