Сепарационное тревожное расстройство (тревога разлуки)

Тревога разлуки считается патологическим расстройством, когда она слишком сильна и длительна или когда она возникает в подростковом возрасте.

Для диагностики расстройства оно должно начаться в возрасте до шести лет, длиться не менее месяца и соответствовать трем или более из следующих признаков.

Диагностические критерии тревоги разлуки

1. Стойкие нереалистические опасения, что с близким главным человеком произойдет несчастье или какое-либо негативное событие (например, похищение, невозвращение или смерть) и приведет к разлучению. Так мать может бояться, что ребенка похитят, поместят в больницу, потеряют или убьют.

2. Стойкий неадекватный страх быть одному дома без объекта привязанности.

3. Периодические чрезмерные тягостные переживания (например, истерики, социальная самоизоляция) в связи с разлучением с объектом привязанности.

4. Трудности расставания по вечерам:

– нежелание или отказ идти спать, если рядом нет объекта привязанности;

– частые вставания по ночам с целью убедиться в наличии этого лица или спать с ним;

– стойкое нежелание или отказ спать вне дома.

5. Периодические кошмарные сновидения на темы расставания, разлуки.

6. Повторное появление соматических симптомов, таких как тошнота, рвота, боль в животе, головная боль, в ситуациях, связанных с расставанием с объектом привязанности, например, при необходимости покинуть дом, чтобы пойти в школу или на работу.

7. Чрезвычайное и повторяющееся субъективное страдание в ожидании расставания, во время и непосредственно после него (страх, плач, вспышки гнева, отказ выходить из дома, интенсивная потребность говорить с родителями, апатия, уход в себя).

8. Симптомы не преходящие, то есть сохраняются в течение длительного периода времени (например, по меньшей мере, несколько месяцев).

9. Симптомы не соответствуют в большей мере другому психическому и поведенческому расстройству (например, агорафобии).

10. Симптомы достаточно выражены, чтобы вызвать значительный дистресс из-за постоянного наличия симптомов тревоги или привести к значительным нарушениям в личной, семейной, социальной, учебной и других важных сферах функционирования.

На смертном одре с облегчением видишь, что почти все твои страхи были совершенно напрасны.

Кшиштоф Конколевский

 

Взрослые страхи

Ляля – высокая худая женщина 30 лет, простоволосая и ненакрашенная. На ней черные брюки и белая блуза. На шее массивная серебряная цепь, которую она перебирает, как четки. На руках крупные браслеты, серебряные с чернью. Ляля говорит высоким зажатым голосом. У нее с детства фобии, которые обострились 5 лет назад после переезда в Москву.

Ляля постоянно в напряжении, боится чего-то не успеть. Так держал ее в вечном страхе отец, высокий красавец, кормилец и домашний диктатор. Отец Ляли живет в Сингапуре. Ему 60 лет, он постоянно в командировках по всему свету. У него нет никаких интересов, кроме работы. В семье не было мальчиков – продолжателей фамилии, и отец водил дочку стричься под мальчика, что якобы ей очень шло.

Ляля мечтает родить. Ее муж много и старательно работает. Рост мужа 173 см, как и Ляли. Поэтому она носит обувь без каблука. Он любит ее больше, чем она его, и ее охлаждение к мужу нарастает (плачет). В ее сне они были на курорте. Он оставил ее в номере отеля с ленивым экспатом, вернулся и слышит, как экспат настраивает Лялю против него – мол, он ей не пара, надо его бросить. Входит муж и видит их сидящими в банных полотенцах. Муж выговаривает экспату: что тот себе позволяет? Экспат встает – оказывается, он шкаф 2,5 м роста, но испугался мужа и сдулся.

Я думаю, высокий экспат – отцовская фигура. Мне кажется, муж Ляли не уверен в своей мужской привлекательности и силе. Что ж, мужественным мужчина становится рядом с женственной женщиной. Я предлагаю ей с мужем поработать с моими книгами «Наша любовь» и «Наш брак».

Ляля улетела с мужем отдыхать. Вернулась через пару месяцев ухоженная, похорошевшая, сияющая. Книги очень помогли. С мужем все стало хорошо, романтично. Ляля перестала сравнивать мужа с отцом. А главное – она забеременела!

У взрослых выделяют ряд ипохондрических фобий (навязчивых страхов) – таких как кардиофобия, инсультофобия, канцерофобия, сифилофобия, спидофобия, страх сумасшествия, смерти, а также лучевой болезни, из-за которого раковые больные отказываются от радиотерапии. Помогают быстро успокоиться после пережитого страха настойка валерианы или пустырника, несколько капель валосердина или валокордина. Уменьшает тревожность витамин B (в составе мультивита и нейромультивита, лучше курсом). Больным с фобическими тревожными расстройствами помогают транквилизатор буспирон и антидепрессант амитриптилин. Регулярный прием транквилизаторов не рекомендуется из-за угрозы привыкания и опасения ухудшения состояния перед их отменой. Помещение в безопасную больничную обстановку и спасительная близость медперсонала лишь временно снижают уровень тревоги и создают иллюзию выздоровления.

Во время панических атак возникают беспричинные приступы страха, напоминающие детские страхи темноты, замкнутого пространства, покинутости. Панические атаки часто сочетаются с агорафобией («агора» по-гречески «людное место», «фобия» – «навязчивый страх»). Человек боится уходить без сопровождающего далеко от дома – «вдруг опять приступ».

И действительно, при возникновении приступа страха у больного замирает, «останавливается» сердце, его бросает то в жар, то в холод, он весь дрожит, ноги у него подкашиваются, и ему кажется, что он вот-вот умрет. Пусковым моментом для такого приступа может служить, например, длительная остановка поезда в туннеле метро.

На преодоление постоянной тревоги человеку приходится тратить много сил. Мало того что надо искать «причину», приходится еще предпринимать какие-то защитные действия – излишние, перестраховочные. А тревога опять тут как тут. Изнуряющая гонка по кругу, как у белки в колесе. Рано или поздно организм не выдерживает перенапряжения.

Различные опасения подавляют естественные желания. Но запретный плод еще слаще. Невротику не просто хочется, а очень хочется. И чем больше хочется, тем со страху больше колется. Все равно что одновременно до упора давить на газ и на тормоз. Нервы дымятся, вегетатика перегорает.

В принципе, страх – это нормальное состояние человека. Во многих случаях, когда мы испытываем страх, он оправдан, потому что за ним стоят наши природные механизмы или личный опыт. Дети любят слушать страшные сказки, да еще по многу раз одну и ту же. Их успокаивает, что страх не здесь, а там, да еще и герой есть, с которым можно отождествлять себя. Невротики для этого же смотрят на ночь ужастики.

Страх может нас защитить: предупредить об опасности, мобилизовать. Иногда как раз беспечное бесстрашие было бы ненормальной реакцией на явную угрозу жизни. Если у вас появилось беспокойство – остановитесь и посмотрите, что вы делаете не так. Боитесь потерять человека – улучшайте отношения.

Учтите лишь, что возместить ущерб своей жертве можно только прочувствовав боль, которую причинили человеку, а это невозможно сделать сердцем, «замороженным», «анестезированным» после ранней психотравмы, погруженной в забвение. И тогда вместо покаяния и компенсации человек удовлетворяется демонстративными или навязчивыми «угрызениями совести», которые выполняют роль символической отмены совершенного проступка. Процесс переживания вины останавливается на инфантильном страхе наказания.

Невротические защиты от тревоги, вины и стыда переполняют психику, забирают много энергии, искажают восприятие, затрудняют общение. Но благодаря этим защитам невротик сохраняет способность функционировать хотя бы в практической сфере. Бояться все же лучше, чем тосковать, сходить с ума или умирать от психосоматической болезни.

 

 

Агорафобия

В Кризисный стационар поступила женщина 32 лет, буду называть ее Диана. Она боялась одна далеко отходить от дома, испытывала страх замкнутого пространства, не могла пользоваться общественным транспортом, особенно метро, где возникали панические атаки. Из-за страха темноты спала со светом. Ее мать после рождения дочери развелась с мужем-алкоголиком, переехала в Москву, работала в КГБ. Диана осталась в Грузии у отца, который не отдавал ее матери. В шесть лет, когда девочка играла во дворе, во двор на большой скорости въехала черная «Волга», из нее выскочили несколько мужчин, втащили ее в машину и увезли. Диана звала на помощь, отбивалась от женщины, которая зажимала ей рот так, что она задыхалась (это оказалась ее мать). С тех пор часто видела описанную сцену в пугающих сновидениях.

Диана окончила Институт культуры, вышла замуж за военного переводчика, родила дочь. Узнав о неверности мужа, настаивала на разводе. Муж отказывал ей в этом, угрожал лишить материнских прав и жилплощади, убеждал в наличии у нее шизофрении. Диана сама сомневалась в своем психическом здоровье, так как стала несобранной, заметила, что начала быстро уставать, запустила домашнее хозяйство. Из-за периодически возникающего страха перед движущимся транспортом и толпой ходила на работу и с работы в сопровождении соседки. Нарастала тревога, Диана не могла спать из-за кошмарных сновидений, появились ощущения онемения кожи правой половины головы, лица, правой руки, опасалась инсульта. Возникло навязчивое желание самоубийства как избавления от душевных страданий. Опасалась, что потеряет контроль над собой и реализует это желание. Прятала от себя острые предметы, не выходила на балкон. Стала выпивать, хотя боялась спиться, как отец. После очередной ссоры с мужем приняла 20 таблеток седуксена. Муж вызвал «скорую помощь».

При поступлении в Кризисный стационар жаловалась на внутреннее напряжение, тревогу, подавленность, раздражительность, плохой сон и аппетит. Диану по-прежнему беспокоило онемение в правой половине головы, лица, в правой руке, она опасалась инсульта. Часто плакала, боялась утраты контроля над своим поведением, сумасшествия, импульсивной попытки самоубийства. После беседы со мной мать согласилась выйти на пенсию и помогать дочери воспитывать ребенка. Диана решила развестись с мужем и переехать к матери. Муж в беседе со мной осознал неблагоприятное влияние затягивания супружеского конфликта на свою карьеру и дал согласие на развод и выплату алиментов, а также позволил теще перевезти к себе внучку и вещи дочери.

Диана включилась в кризисную группу, где благодаря своей активности и общительности вскоре заняла одну из лидирующих ролей. Она приобрела много друзей в стационаре и при выписке сказала, что он стал для нее родным домом. После лечения Диана переехала к матери; практически исчезли фобические расстройства, самостоятельно ездила на работу в автобусе. Однако перед оформлением развода вновь усилился страх передвижения на транспорте, из-за чего не могла ездить на работу. После повторного курса лечения добилась развода, вышла замуж за жителя Подмосковья, тяжело переживала отдаленность от друзей, отсутствие телефонной связи. Тревожилась за дочь-подростка, требовала от нее раннего возвращения домой, отчета об отношениях с мальчиками. На улицу выходила только в сопровождении, брала с собой набор лекарств. В течение двух лет проходила амбулаторную психотерапию. Стала свободно перемещаться на транспорте, окончила курсы английского языка, работает в сфере туризма.

Агорафобия, которая развилась у Дианы наряду с другими навязчивыми страхами, – это прежде всего выраженный и стойкий страх перед большим скоплением людей, общественными местами, особенно в метро и самолете («агора» в переводе с греческого – городская площадь). Пациенты избегают таких мест, неохотно удаляются от дома без сопровождающего. Расстройство часто начинается с панической атаки в общественном месте.

Появляются головокружение, тошнота, страх потери сознания или контроля над функцией мочевого пузыря или прямой кишки. Возникают сильное сердцебиение, боль в груди, предобморочное состояние, страх рвоты. Человек боится повторения приступа, который затем реализуется в ситуациях, когда он не может незамедлительно вернуться в безопасное место или получить немедленную помощь в случае развития приступа. У пациентов формируется фобическое поведение с избеганием ситуаций, которые провоцируют приступ. Публичные места эти люди посещают только в определенное время суток или при наличии лекарств. Некоторые пациенты становятся полностью привязаны к дому, что отражается на их возможности работать, обращаться за медицинской помощью, устанавливать и поддерживать близкие отношения. Хронизация расстройства может привести к утрате трудоспособности. Нередко присоединяются психосоматические нарушения, депрессивная симптоматика с суицидальными тенденциями, злоупотребление успокаивающими средствами и алкоголем.