Разложение и кризис крепостничества, их проявление.

Дальнейшее расширение барщинной формы эксплуатации крестьянства в дореформенной России вполне совмещалось

с возникновением кризисных явлении в крепостном хозяйстве, что нашло свое выражение в неуклонном падении

производительности барщинного труда. По мере превращения крестьянского хозяйства из натурального в

мелкотоварное крестьянин, борясь за наиболее благоприятные условия своего хозяйствования, все сильнее тяготился

господской работой и откровенно саботировал ее. Помещики постоянно жаловались на "лень" и "нерадение” мужика.

Конечно, при трудолюбии русского крестьянина "лень" и "нерадение" он проявлял не к своей, а к господской,

подневольной работе. Наиболее дальновидные помещики видели отрицательные стороны подневольного труда, более

высокую производительность труда наемного. Но осознание этого еще отнюдь не означало их желания, да и

возможности, заменить крепостной труд наемным. На данном этапе, когда рынок рабочей силы был еще узок и наем

требовал от помещика значительных затрат, все еще было выгоднее использовать даровой крепостной труд, чем

заменить его дорогостоящим наемным.

Помещики изыскивают средства интенсификации барщины: вводят систему "брат на брата" (когда в семье одна

половина работников всецело занята на барщине, а другая полностью освобождена от нее), "урочную" систему (т. е.

определенные нормы дневной выработки на барщине - "урок"), иногда практикуют частичную оплату барщинных

работ или переводят крестьян на "месячину", когда крестьянам, лишенным земельных наделов и обязанным все

рабочее время находиться на барщине, выдается плата натурой в виде месячного

продовольственного пайка, а также одежда, обувь, необходимая утварь, при этом помещичье поле

обрабатывается господским инвентарем. Однако все эти меры интенсификации барщины не могли возместить

возраставшие потери от падения производительности барщинного труда.

Серьезные трудности в предреформенные десятилетия переживали и оброчные помещичьи имения.

Распространение с конца XVIII в. в нечерноземных губерниях крестьянских неземледельческих промыслов, которые

вначале, еще при недостаточном их развитии, оплачивались сравнительно сносно, явилось определяющим фактором

перевода крестьян на оброк и стремительного роста его размеров. Возросли тогда и доходы оброчных помещичьих

имений. Это было время возведения роскошных помещичьих усадеб. Однако дальнейшее развитие этих промыслов,

породившее конкурентную борьбу между ремесленниками, а также рост фабричной промышленности, подорвавшей

многие традиционные крестьянские промыслы, привели к сокращению заработков крестьян, что отразилось на их

платежеспособности, а следовательно, и доходности помещичьих имений. Дальнейший нажим помещиков на крестьян

еще более подрывал платежные возможности оброчной деревни. С 20-х годов XIX в. повсеместно растут недоимки по

уплате крестьянами оброка, превышающие в два-три и более раз годовые оброчные оклады.

Некоторые помещики стремятся повысить доходность своих имений, применяя новые методы ведения сельского

хозяйства: вводят многопольный севооборот, приглашают из-за границы специалистов-фермеров, выписывают

дорогостоящие сельскохозяйственные машины, удобрения, новые сорта семян, улучшенные породы скота и пр. Но это

было по плечу только богатым помещикам. Бум "рационализаторства" приходится на 20 - 30-е годы XIX в., когда

проявился кризис крепостного хозяйства и "рационализация" его была одной из попыток преодолеть этот кризис.

Однако рационализаторские опыты терпели неудачу и еще более разоряли помещиков-'новаторов". Даже

прославившееся своими достижениями калужское имение помещика Полторацкого Авчурино, куда другие помещики

ездили знакомиться с новыми методами ведения хозяйства, не окупало себя и могло существовать как опытное только

потому, что у его владельца были другие имения, работавшие на Авчурино. Но и это "показательное" хозяйство, по

словам одного из современников, "исчезло как блестящий феномен в сельскохозяйственном мире, оставив по себе

грустные развалины напрасно затраченных трудов и капитала". Попытка помещиков ввести новую агротехнику при

сохранении старых, феодальных основ была

бесперспективной. Для крестьян это выливалось в усиление феодальной эксплуатации, что обостряло социальные

отношения в деревне.

Показателем кризисного состояния помещичьего хозяйства в предреформенные десятилетия явился и рост

задолженности помещичьих имений. Еще в конце XVIII в. помещики стали влезать в долги, закладывая свои

"крепостные души" в кредитных учреждениях. К началу XIX в. в залоге находилось не более 5% крепостных крестьян,

к 30-м годам - уже 42%, а к 1859 г. - 65%. Основная масса помещиков тратила полученные ссуды непроизводительно.

К моменту отмены крепостного права долги помещиков государственным кредитным учреждениям составили свыше

425 млн. руб. Они в два раза превысили годовой доход в государственном бюджете.

Кризис помещичьего хозяйства во второй четверти XIX в. в России выражался в том, что дальнейшее его развитие на

крепостной основе становилось уже невозможным. Кризис феодализма в России не следует рассматривать как

проявление упадка и регресса. Регрессировало и приходило в упадок помещичье хозяйство, базировавшееся на

крепостном труде. В целом же и в экономике, и в социальных отношениях несомненны были важные прогрессивные

сдвиги, но они происходили на базе не крепостного, а мелкотоварного и капиталистического производства. Чем

сильнее разлагалась феодально-крепостническая система хозяйства, тем больше условий создавалось для развития

новых производственных отношений. В этом смысле разложение и кризис феодализма следует признать явлением не

только закономерным, но и прогрессивным.