Вопрос 20. Материальная жизнь раннесредневековой Европы. Агрикультура.

С середины I тысячелетия на европейском континенте начался генезис феодального строя, наполненный сложной борьбой социальных сил. От военной демократии и варварских королевств — к феодальным монархиям, от раба или свободного земледельца — к классу зависимого крестьянства, от военного вождя германцев или римского нобиля — к сеньору, лорду, помещику; от язычества с его многобожием и жречеством, — к христианскому монотеизму, церкви, монастырю, духовенству — таковы были сложнейшие перемены, за считанные столетия пережитые народами Европы. В основе этой общественной революции, ознаменовавшей переход к новой, более прогрессивной формации, лежали глубокие экономические сдвиги.

Зарождение феодального общества проходило в материальных условиях, значительно уступавших великолепной вещной культуре античного мира. Надо, однако, заметить, что вещный мир, техническая база, являющиеся важнейшим признаком стадии развития человеческого общества в целом, не дают полного и точного представления об уровне общественного строя: ведь одно и то же материальное оснащение может служить обществам с достаточно разным социально-политическим устройством. В частности, в древнюю и среднюю эпохи с их ручной и медленно изменяющейся производственной основой на первое место в развитии производительных сил выходили производственный опыт и организация труда непосредственных работников.

Между тем (и это становится все более ясным для современных исследователей) [13] производственно-технологические традиции античности, прежде всего в области агрикультуры и сельского хозяйства вообще, отнюдь не были утеряны на территориях Римской империи; их особой хранительницей была Византия. А воспринятый германцами, славянами, кельтами античный положительный опыт постепенно был усвоен всей Европой, как бы «размножился». Потеряв блеск, утонченность, высоту оригинала, он приобрел европейскую всеобщность. Вместе с плугом и плодосменом на севере, западе, востоке Европы становились известными и внедрялись римское право и христианство, алфавит и книжная образованность с их вещными атрибутами. Изменяясь, они входили в среду варварских обществ с их демографическими ресурсами, запасами земельных площадей и недр, производственным опытом и культурой, общественными устоями. И если средний уровень европейского материального мира в раннее средневековье был ниже античного, он был много выше варварского, господствовавшего некогда на большей части континента; снижение уровня культуры происходило одновременно с ее расширением, социальным и территориальным «окультуриванием» всего континента.

Еще на начальном этапе средневековья основной фигурой производства на подавляющей части Европы был свободный мелкий земледелец и землевладелец, использовавший подсобный труд домашних рабов, а на территориях бывшей Римской империи — раб и колон. С IX—XII вв. главной фигурой производства на континенте стал феодально-зависимый крестьянин. Производство при феодализме было нацелено на то, чтобы обеспечить — через систему рент и налогов — потребности господствующего класса, государства и соответствующих институтов, одновременно обеспечивая существование непосредственного работника. Очевидно, что удовлетворить эти требования из ресурсов тогдашнего хозяйства можно было лишь при максимальном напряжении физических и умственных сил крестьянской семьи, ее навыков и смекалки. И хотя хозяйство крестьянина, допускающее значительное развитие и производства, и самой его личности, в конце концов было поставлено на службу вотчине, оно в течение длительного времени служило экономической базой прогрессивного развития феодальных отношений.

Средневековое хозяйство в основе своей было мелким и натуральным, его характеризовали ручной [14] инструментарий, низкая производительность труда, отсутствие сколько-нибудь значительных материальных ресурсов, простое (нерасширенное) производство. Даже крупнейшие владения феодалов представляли собою конгломерат более или менее значительных усадеб, деревень или их групп, обычно разбросанных и существовавших за счет суммированного индивидуального труда. Такому хозяйству были присуще не только слияние бытового и производственного инвентаря, но как бы сращение работника с орудиями его труда и всеобщим средством, производства — землей, и, соответственно, прямая зависимость от условий природной среды. Но отсюда же и такое важнейшее свойство непосредственного работника той эпохи, как социальная нерасчлененность его функций: ведь средневековый крестьянин, как и ремесленник, непосредственно участвуя в процессе производства, был в то же время главой домохозяйства, собственником орудий труда. Он распоряжался дворово-семейным коллективом — с учетом состава двора (численность, пол, возраст, способности насельников) и местных условий, веками выверенных. Столь же нерасчлененными были экономические параметры натурального хозяйства. В сущности, оно было универсальным, «многоотраслевым», так как включало все формы деятельности, необходимые для добывания жизненных средств. В составе этой многообразной деятельности было и ремесло: ведь уже, самый характер натурального хозяйства предполагает «соединение сельской домашней промышленности с земледелием».

В период раннего, догородского средневековья (Примечание: Раннее средневековье в Европе было догородским периодом, поскольку городского строя как особой структуры в масштабах всего континента тогда не существовало. Хотя на территории бывшей Римской империи — в Италии, Испании, Византии, Галлии — сохранялись остатки античных городов, но их функции были прежде всего политико-административные и стратегические.), ремесло существовало преимущественно в качестве занятия феодально-зависимого крестьянства, как часть универсального натурального хозяйства. Это было домашнее ремесло: обрабатывающее мелкое ручное производство, соединенное с сельским хозяйством и воспроизводящееся из его ресурсов.

Сельскохозяйственные ремесла. Раннее средневековье в Европе — время победоносного шествия земледелия, [15] аграрного строя. В VIII—IX вв. земледелие господствовало уже на большей части континента. Главное место в полеводстве занимали зерновые культуры: пшеница, рожь (в V—X вв. пришла в Западную и Северную Европу от славян), ячмень, овес. Судя по «Капитулярию о виллах» Карла Великого (Германия, рубеж VIII и IX вв.) европейцы знали также около 120 различных огородных и садовых растений. Но даже в относительно богатых земледельческих районах и в сравнительно благополучные годы повседневный пищевой рацион людей был скуден. Обычно питались овощами (особенно бобовые, капуста, репа, лук), вареным зерном (в том числе овсом и полбой). Печеный хлеб, приготовление которого требовало размола зерна в муку и наличия подовых печей, ели редко. Праздничным блюдом было мясо домашних животных, тогда преимущественно мелких, беспородных. Более всего разводили свиней, коз и овец. Крупный рогатый скот служил в основном тяглом, лошади в хозяйстве почти не использовались. Держали также птицу: кур, уток, гусей, голубей. Значительное место в питании людей занимали дичь, дикие фрукты и коренья.

Большинство продуктов сельского хозяйства подвергалось специальной дальнейшей обработке. Поэтому для европейской деревни были обычными такие примыкающие к сельскому хозяйству обрабатывающие производства, как медо- и пивоварение, виноделие, хлебопечение, заготовка впрок мясных, молочных изделий, обработка шкур домашних животных, а также приготовление олифы, клея, красителей, протрав и т. п.

Большим спросом у населения пользовались кислые напитки, они все больше входили в быт по мере того как расширялось употребление соленой пищи, а затем и острых приправ — хрена, горчицы, перца, гвоздики. Более всего ценились виноградные вина из Аквитании, Гаскони, Бургундии, Шампани, Южной Испании, Тосканы, Кампаньи, районов Рейна и Мозеля, некоторых областей Балкан. С V в., в связи с потеплением европейского климата, виноградники стали распространяться гораздо выше границ, известных виноделию античного мира. В IX—X вв. виноградарство дошло до Одера и особенно расширилось. Всячески поощрялись новые насаждения виноградной лозы, специализация на монокультуре винограда. Севернее Рейна, где эта теплолюбивая культура не успевала вызреть, делали вино из недозрелых ягод. Кроме того, почти по всей Европе изготовлялись [16] более дешевые ягодные и фруктовые вина. В Центральной и Северной Европе, где вино было дорогим, заготовляли много ячменного и хлебного пива. Употреблялись напитки из меда, который заменял Европе сахар. Обычно мед (как и воск) добывался из гнезд диких пчел или бортей — колод, поставленных в лесу для тех же диких пчел. Раннее средневековье застало у европейских народов планомерное бортничество. Практика перенесения бортей с роем на участок стала началом культурного пчеловодства. «Правда» салических франков уже включает статью о краже ульев из-под замка или из-под крыши. В Северной Европе пасеки появились позднее, примерно с XIV в.

Большое место в хозяйстве крестьян европейского Юга занимало изготовление оливкового масла, а также сыроварение и молочное маслоделие. К X—XI вв. последнее стало хозяйственным достижением также Северной и Центральной Европы. Но дорогое коровье масло употреблялось лишь состоятельными людьми, в большем ходу были животные жиры и растительные масла.

Вопрос 21. Население и средства коммуникации в раннесредневековой Европе.

Падение Римской империи в 476 г. традиционно считается концом Античности и началом Средневековья. Средние века характеризуются заложением основ национальных государств — предшественников современных европейских стран и значительным возрастанием роли христианской церкви. С общественно-экономической точки зрения это время считается эпохой зарождения феодальных отношений. Все эти факторы в значительной степени отразились и на развитии социальной коммуникации.
Основными действующими лицами на исторической арене в эпоху раннего Средневековья стали так называемые варварские королевства готов, вандалов, свевов, франков и противостоявшая им в идеологическом, политическом и культурном отношении Византийская империя — преемница империи Римской (даже ее официальное название вплоть до самого падения было «ромайкон басилейо», т. е. Царство римлян). Последняя унаследовала от Рима и систему методов политической коммуникации.
В Западной Европе взаимоотношения власти и общества складывались иначе, чем в Риме и Византии. Прежде всего, там не было такой жесткой централизации, и власть королей (рексов) и назначаемых ими чиновников (графов, маркграфов и пр.) постоянно находилась в конфронтации с властью фактически независимых местных правителей — герцогов (дуксов). Только с помощью переговоров, а чаще — военной силы королям удавалось утвердить свое верховенство над региональными правителями и заставить признать свой вассалитет.
В рамках системы вассалитета вышестоящий (сеньор) являлся для нижестоящих (вассалов) защитником от враждебных соседей и гарантом внутреннего порядка: «младший» признавал «старшего» своим сюзереном при условии, что последний будет защищать его от набегов соседей и поддерживать порядок среди собственных подданных. Так, крестьяне признавали власть мелких землевладельцев, те — более крупных, а последние — королей. Традиционная для позднего Рима и Византии вера в божественную природу императоров в Западной Европе к 1Х-Х вв. уступила место более «приземленным критериям»: способности претендента на трон защитить страну, его личному богатству, а следовательно, возможности нанимать армию и строить укрепления. Именно так в 888 г. королем стал Эд, граф Парижский (Eudes, Odo), а не кто-то из потомков Карла Великого (Charlemagne) — законных, но совершенно неспособных правителей. Вместе с тем сакральные символы власти присутствовали и в Западной Европе. Например, когда Пепин, отец Карла Великого, в 751 г. сверг законных правителей Меровингов (так называемых длинноволосых королей), то последнему из них прилюдно остригли его длинные волосы, которые в народе считались символом власти рода Меровея: потеряв их, бывший король терял и право на власть. А когда Гуго Капет (Hugues Capet), в свою очередь, отрешил от власти Каролингов (987), то он обосновывал свое право не только силой, но и тем, что королями были его дед и брат деда — упомянутый король Эд, и к тому же по материнской линии они были родственниками свергнутой династии. Нередко монархи возводили свою родословную к древним богам и героям, чтобы удревнить время правления своего рода и тем самым повысить легитимность собственной власти в глазах подданных и соседних государей. Так, короли скандинавских государств считались потомками бога Одина (современная английская королева Елизавета II также выводит от него свою родословную), а раннесредневековые британские монархи — римского рода Брутов.
Западноевропейские государи VI—VIII вв. сознательно отказывались от римского наследия, но затем началось некоторое возвращение к римской традиции, и в 800 г. Карл Великий был провозглашен римским императором Карлом Августом (Carolus Augustus), чем сам он, по свидетельству летописцев, был весьма недоволен. Но его недовольство, несомненно, было напускным: церемония коронации была задумана самим Карлом как масштабная публичная акция. Ярким примером деятельности Карла Великого по формированию имиджа является такой эпизод: на рубеже VIII-IX вв. он поддерживал дипломатические отношения с багдадским хали­фом Харуном ар-Рашидом, от которого получил в подарок белого слона. Слон стал символом могущества Карла и произвел на население такое впечатление, что даже историки Каролингов писали: «в том году, когда умер слон, скончался и король Италии, Пинин [1]. Как видим, историки отвели первое место смерти невиданного животного, и лишь второе — кончине сына императора!
Символика, характерная для раннего Средневековья, повлияла и на формы коммуникации. Например, для оглашения властного решения или передачи дипломатического послания должностному лицу часто вовсе не требовалось письменного подтверждения: он мог передать символическую ветвь мира, горсть земли или даже пустой пергамент, полученный от своего повелителя. Самого факта наличия такого «документа» или печати без всякого текста было достаточно для средневековой аудитории. Символика находила широкое применение и в военной сфере. Викинги, в течение нескольких столетий наводившие ужас на берега Европы, много внимания уделяли созданию своего устрашающего имиджа: знамена с изображением ворона, драконьи головы — украшение носов их ладей, рогатые шлемы. В результате государства, подвергавшиеся их нашествию, были настолько напуганы одним только именем и видом «норманнов», что часто не осмеливались оказывать им сопротивление.
Властные отношения в Западной Европе имели явно двусторонний характер, как на горизонтальном, так и на вертикальном уровне. Монархи, в значительной степени, зависевшие от своих вассалов, использовали информацию из регионов для определения направлений своей политики. Так, автор эпохи Каролингов Гинкмар (Hincmar) сообщает: «Другое, к чему стремился король, это расспрашивать о том, что достойного донесения или нового обсуждения приносил с собою каждый из той части королевства, откуда прибывал, потому что им (участникам собрания) не только позволялось, но и строго внушалось (поруча­лось), чтобы каждый старательнейше разузнавал (обо всем) пока не вернется снова (на собрание), как в пределах, так и за пределами королевства, разведывал не только через своих, но и чужих, как через друзей, так и через врагов, не будучи очень придирчивым к лицу, через которого разведывается. (Король расспрашивал), нет ли волнений среди народа в какой-либо части области или (отдаленном) углу королевства, какова причина волнений, не ропщет ли народ, и не раздаются ли какие-нибудь ненадлежащие толки, о чем необходимо было бы поговорить на общем совете, и о прочем, тому подобном; о внешних же (делах) — не хочет ли какой-либо покоренный народ восстать, или восставший — покориться, не замышляет ли еще (народ) пограничный каких-либо козней против королевства, не проявляется ли что-либо в этом роде. И во всем том, что грозило какою-либо опасностью, особенно выявлялось, в связи с чем возникало то или другое» [2]. Как видим, европейские монархи не брезговали и сбором слухов, понимая, что обладание максимально полной информацией является залогом могущества. Вместе с тем они, как и древнеримские правители, старались пресечь чрезмерное распространение слухов, оговоров и доносов, принимая соответствующие законы. Например, Салическая правда (законодательство древних франков, У-У1 вв.) гласила: «Если кто обвинит перед королем безвинного человека в отсутствие последнего, присуждается к уплате 2500 денариев, что составляет 63 солида» [3].
Со своей стороны, короли требовали от вассалов осуществления полного контроля над их собственными подчиненными, и в результате любая общественно значимая информация, исходившая от короля, распространялась среди всех его подданных, включая крестьян. Однако из этого не следует делать вывод, что даже низшие слои средневекового европейского общества вовлекались в систему управления. Напротив, основная масса населения раннесредневековой Европы, в отличие от римских граждан, была исключена из политической жизни. Уже в раннем Средневековье начала складываться сословная система, принцип которой наиболее четко сформулировал английский король Альфред Великий (Alfred the Great): духовенство должно печься о душах, рыцарство — защищать страну, а «пахари» — трудиться и обеспечивать всем необходимым два первых сословия. Существовали суровые законы о наказании за восстания: даже знать, которая при попытке захвата власти пыталась опереться на народ, в случае поражения наказывалась строже, чем если бы она использовала в мятеже только собственные войска