Песня о пенисе: секс как контактный вид спорта

 

ПРИЧУДЫ СЕКСОМОРЬЯ: ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ, ЧТО…

     Улитка умеет сбрасывать и заново отращивать пенис, как ящерица хвост.         

     Самый впечатляющий (относительно размеров тела) половой член в восемь раз длиннее тела самца. Догадываетесь, кто является счастливым обладателем столь внушительного мужского достоинства?         

     Название одного из видов ископаемых морских ракушковых рачков переводится с греческого как «потрясающий пловец с большим пенисом».         

     Самец аргонавта оплодотворяет самку прицельным метанием в нее отрывного полового члена.         

     Фехтование на пенисах – дело серьезное, это вам любой трахнутый плоский червь подтвердит.         

 

     МЕЛОДИИ И РИТМЫ СЕКСОМОРЬЯ:         

     1. «The Penis Song» – Monty Python.         

     2. «I’ve Got You Under My Skin» – Cole Porter.         

     3. «My Ding‑a‑Ling» – Chuck Berry.         

     4. «Sledgehammer» – Peter Gabriel.         

 

. ..Прибор. Уд. Хрен. Член. Шишак. Шланг. Штык… И даже разящая стрела Купидона… Каких только эвфемизмов мы не используем для обозначения пениса – а функциональное его назначение от этого не меняется ни на йоту. Столь раскидистый и цветистый словарный куст обиходных синонимов, используемых для обозначения главного из мужских причиндалов, в общем‑то, вполне соответствует колоссальному разнообразию всевозможных строений мужских копулятивных органов, которыми оснащены самцы всяческих видов морских животных: от криля до китов. Даже при самом беглом ознакомлении с модельным рядом имеющихся в Мировом океане penes (именно так образуется множественное число от слова penis по правилам латинского языка, правда, редко кто это правило соблюдает) бросается в глаза, что они варьируются от длиннющих и тонких до толстенных обрубков, от полностью обездвиженных до гибко‑ухватистых, от каменно‑твердых до нежнейше‑мягчайших. Не существует в Мировом океане такой вещи, как типичный или хотя бы «среднестатистический» пенис. И вся эта глава, собственно, посвящена воспеванию этого жизнеутверждающего факта. Мужские гениталии (как, впрочем, и женские) – вероятно, самая богатая по разнообразию строения и механизмов функционирования категория физиологических органов на планете. Объединяет их все лишь одно: всякий пенис по определению служит каналом выпуска спермы. Но, помимо этой банальной спусковой функции, пенис может быть задействован в исполнении массы других нужных и полезных обязанностей, таких как: выскребание остатков спермы предыдущего самца; приманивание самки и побуждение ее к спариванию посредством механической или биохимической стимуляции; причинение самке телесных повреждений, препятствующих последующему спариванию с другими самцами; и даже встревание в половой акт между другим самцом и самкой с целью присовокупления собственной спермы к помету.

Важнейшим предназначением пениса у морских животных может являться реализация функционала внутреннего оплодотворения или, как у кальмаров, оплодотворения, близкого к внутреннему^{132} (о мочеиспускании мы тут особо говорить не будем, поскольку функцией «брандспойта» пенис дополнен только у млекопитающих). С точки зрения самца фаллос обеспечивает возможность доставки сперматозоидов как можно ближе к яйцеклеткам и в относительно ограниченную по объему полость, что способствует резкому повышению концентрации спермы и благотворно сказывается на развитии эмбрионов, обеспечивая, в частности, защиту от хищников и создание регулируемой среды, оптимальной для роста зародышей.

Самкам внутреннее оплодотворение также выгодно – как до, так и после секса. В частности, у них появляется возможность для придирчивой отбраковки неподходящих половых партнеров и их спермы. При внешнем (экстракорпоральном) оплодотворении икры подобное невозможно, поскольку волны и/или течения беспорядочно перемешивают сперму и икру (хотя у некоторых видов сами яйцеклетки обладают избирательностью по отношению к сперматозоидам, но об этом позже).

И для самцов, и для самок секс при помощи пениса открывает расширенные возможности для постановки процесса оплодотворения под свой контроль. Но он же и всячески осложняет процесс совокупления (да и жизнь в целом).

Сам факт, что проникновение (пусть даже частичное, как у некоторых видов) полового органа самца в нутро самки оказалось наиболее выигрышной стратегией совокупления, выглядит удивительным. Ведь у самцов многих видов остроконечные, ороговевшие, а то и вовсе рогатые головки пенисов проникают в тело самки на изрядную глубину и несут с собой риски инфицирования и травматических повреждений внутренних органов партнерши. Проникновение внутрь организма чужеродных тел вообще‑то в нормальных условиях небезосновательно считается серьезной угрозой для здоровья потерпевших (вспомним о паразитах). Вдобавок далеко не у всех видов морской фауны принят подход «сунул‑вынул и бывай». У очень многих акт совокупления с проникновением самца в самку носит затяжной характер и требует достаточно длительного пребывания пары в состоянии предельной интимной близости, часто в весьма неловких позах, что делает занятую любовью парочку беззащитной перед хищниками.

Не верите – спросите у самца королевского стромбуса[28].

На залитом ярким солнечным светом мелководье Карибского моря эта приметная улита доживает порою и до тридцатилетнего возраста, выращивая к тому времени на себе впечатляющую витую раковину до 35 сантиметров длиной. Вне брачного периода самцы и самки этого вида ведут полностью независимое и обособленное существование, таская на собственном слизистом горбу добровольно взваленные на него увесистые дома‑трейлеры и попутно поедая придорожные, точнее, придонные водоросли. Но как только приходит пора спаривания, они начинают искать общества друг друга и собираются иногда весьма многочисленными группами. Да вот незадача: имея за спиной, вернее на спине, огромный и надежный персональный известковый бункер‑бомбоубежище, довольно проблематично вступить в тесный контакт с особью противоположного пола. Впрочем, это только так кажется, поскольку у самца стромбуса есть готовое решение – впечатляющей длины выдвижной пенис, так называемый жезл.

В действии этот жезл выглядит как потревоженный дождевой червь, только черный и толщиной с карандаш: извиваясь по‑всячески, этот змий выползает из‑под раковины самца и зигзагами находит путь по донному песку к сводчатой входной дверце в задней части раковины самки. А сразу за нею и расположены внутренние покои ее генитальной полости, где и происходит оплодотворение яиц.

Но это отнюдь не легкая, а очень даже рискованная прогулка^{133}: вытянувшийся почти на полкорпуса из‑под раковины самца к домику самки ползучий жезл‑червячок рискует стать легкой добычей крабов и прочих хищников, бдительно следящих за телодвижениями потенциальных жертв. Так что при ближайшем рассмотрении любая зрелая мужская особь стромбуса с большой вероятностью оказывается инвалидом с частично ампутированным пенисом, пострадавшим при исполнении репродуктивного долга. Впрочем, увечья подобного рода у этих моллюсков, как и у многих других, не носят необратимого характера. Со временем эти гигантские улиты заново отращивают пенисы не короче отхваченных хищниками.

Ну а пока стромбусы сражаются с крабами за сохранение при себе погонных дециметров отращиваемых ими шлангов, представители некоторых других видов не щадят своего мужского оружия на междоусобных дуэлях за право воспроизвестись в потомстве именно на отцовских ролях.

 

     ФЕХТОВАНИЕ НА ФАЛЛОСАХ         

……………………………………………………………………………………………

     Подобно иссушенным ветрами дорогам старого доброго Дикого Запада, свободно простираются по‑за неведомые блеклые горизонты незаезженные бескрайние донные песчаники. То там, то тут изредка взметываются смерчи неведомого происхождения, проплывают тучами спутанные клоки водорослей… Но вдруг слышится – или это только кажется? – еле уловимый сигнал «к бою!». И ты медленно, но непреклонно взбираешься на гребень песчаной ряби, который для тебя подобен горной гряде… И там, на вершине, тебя охватывает трепет.         

     Из‑за далекого, голубизной размытого горизонта начинает проступать расплывчатый поначалу контур соперника. Постепенно прорисовываясь, спускается он со своей песчаной горы, ожидая твоего подтверждения, что ты действительно видишь в нем достойного противника. Затем дистанция между вами сокращается, и вы приступаете к решительной схватке. Взметнувшись вверх, лицом к лицу, гребень к гребню, вы извлекаете из ножен свои мечи‑кладенцы… Пусть и выкованы эти клинки природой отнюдь не из стали, сражаются самцы на самом драгоценном из отпущенных им видов оружия не на жизнь, а на смерть.         

……………………………………………………………………………………………

 

Вот пришла бы киношникам‑макаронникам в голову мысль вместо штампованных вестернов с замыленными ковбоями снять экшен с плоскими червями в главных ролях… Совсем другое кино получилось бы!

В волшебном морском царстве мужское достоинство, полученное плоским червем в дар от природы‑матери, – единственное и незаменимое оружие. Двое соперников просто сходятся в честном поединке и схлестываются своими могучими мужскими клинками в беспощадном поединке за главенство, и каждый так и норовит насадить другого на свой кукан.

Только в отличие от человеческих дуэлей, где проигравший обычно расплачивается жизнью, плоские черви ставят своей задачей не убить соперника, а, напротив, высечь из него искру жизни.

Самые сноровистые в природе фехтовальщики эти плоские, как блин, черви: в честном поединке один на один они оспаривают право… осеменить противника^{134}. Дело в том, что эти сражающиеся на пенисах беспозвоночные – синхронные гермафродиты. Обитают они на мелководье в тропических широтах, в частности на барьерных рифах Океании. На протяжении большей части жизни они медлительно и изящно скользят над самым дном за счет волнообразных движений внешних кромок тела. Но учуяв открывшуюся возможность спариться, плоские черви преображаются и раскрываются во всей красе.

Демонстрируя впечатляющую спортивную форму, эти почти что двумерные создания проворно вздымаются королевскими кобрами. Балансируя на хвостовых частях тела, они резко отрывают передки от песка, встают на дыбы и обнажают свои прозрачно‑белые двуглавые пенисы, которые в научных кругах метко окрестили стилетами. Раскачиваясь взад‑вперед, каждый из бойцов высматривает уязвимое место на теле противника, прежде чем ринуться в атаку. Будучи беспозвоночными, они извиваются и изгибаются под немыслимыми углами и кажутся такими же текучими, как окружающая среда, так что подвижность их ограничена лишь предельной длиной тела. Многие выпады цели не достигают: соперники ловко парируют удары друг друга или не менее ловко уворачиваются от них. Никто не хочет быть пронзенным, и ленточки их тел плоятся рябью, струятся, напряженно изгибаются, свиваются в пружину и распрямляются в стремительном ударе, скручиваются и извиваются, расправляются и ускользают на новую позицию… И выносливость этих червей не менее поразительна, чем их же изворотливость: схватка может продолжаться вплоть до часа, а по ее завершении на теле обоих бойцов часто остаются колотые раны. Весьма жестокая стратегия спаривания, если учесть, что у представителей этого вида имеется всё необходимое для куда более щадящего самооплодотворения. Так почему они вместо этого устраивают гладиаторские бои?

Выясняется, для начинающих плоских червей осеменить самого себя – задача не из легких^{135}. Яйца и сперма у многих видов хранятся в разных полостях тела, что делает самооплодотворение сложнейшим гимнастическим упражнением. Недавнее исследование прозрачных плоских червей вида Macrostomum hystrix показало, что для доставки собственных сперматозоидов к собственным яйцам им приходится демонстрировать невероятную изворотливость – вплоть до прокалывания собственной головы. Оставшись в полном одиночестве, эти черви оказываются всё‑таки способными на столь акробатический акт самооплодотворения. Расположенным ближе к хвосту стилетом они как‑то исхитряются, сложившись пополам, проклюнуть себе темя. А из головы сперматозоиды, предположительно, протискиваются по внутренним каналам к яичникам и там довершают процедуру оплодотворения.

На счастье червей, этот рискованный трюк они держат про запас на совсем уж черный день. При наличии же возможности для спаривания эти полупрозрачные существа благополучно протыкают друг друга ближе к хвосту – и надобность в самопальном пирсинге головы отпадает. Получается, что впечатляющий акробатический аттракцион со складыванием пополам отнюдь не предпочтительный способ осеменения. В целом, имея такую возможность, большинство червей‑гермафродитов, включая вышеописанного сверхгибкого гимнаста, предпочитают себя не осеменять. Самооплодотворение, похоже, припасено в их репертуаре действительно на самый крайний случай, когда фаллос‑стилет просто некуда больше воткнуть, а от семени распирает – и уж во всяком случае, столь пронзительно острым их пенис сделался в процессе эволюции не ради возможности воткнуть его себе же в голову… Впрочем, к этому вопросу мы вернемся чуть позже и рассмотрим его с теоретической точки зрения. Пока же отметим, что старое доброе смешение генов – это именно то, ради чего природа и придумала оплодотворение через спаривание и размножение половым путем. И этот способ остается предпочтительным и для самых что ни на есть плоских и примитивных червей, поскольку помогает разнообразить генофонд популяции и избегать негативных последствий инбридинга (не говоря уже о такой его крайней форме, как самооплодотворение). Синхронный гермафродитизм в этом плане – хорошее подспорье, поскольку избавляет от необходимости искать партнера противоположного пола: любой подойдет. Паре герма‑фродитов остается только определиться, кто из них сегодня исполняет роль самца, а кто – самки.

Впрочем, перед представителями некоторых видов и эта дилемма не стоит, поскольку у них практикуется взаимное оплодотворение посредством одновременной передачи спермы к яйцам в обоих направлениях. Морские зайцы[29] – похожие на картофелины с глазками беспанцирные брюхоногие моллюски – способны и вовсе выстраиваться в длиннющие цепи^{136} и заниматься сексом «паровозиком», вставляя расположенные спереди пенисы в находящиеся в задней части тела впереди идущих особей влагалища. У некоторых средиземноморских видов плоских червей распространено совокупление «валетом»: каждая из составивших пару особей вводит свой пенис в женскую полость партнера, и таким образом они образуют своеобразную петлю положительной обратной половой связи. При таком взаимном оплодотворении мужские и женские гениталии обеих особей играют присущую им от природы роль, но при этом сразу оба спаривающихся животных исполняют функции и самца, и самки одновременно.

Но всё‑таки непревзойденными мастерами жанра остаются виды вроде плоских червей – фехтовальщиков на пенисах: влагалище как таковое у них отсутствует и сперма отгружается абы куда в полость тела. Ученые теперь ломают головы, строя гипотезы о логике подобной эволюции: то ли такое осеменение посредством прокола позволяет обойти некие защитные механизмы или барьеры, сформировавшиеся в женской части организма партнера (например, какие‑то пробки, оставленные предыдущими самцами), то ли это средство обойти избирательность самих женских гениталий, которым может быть свойственно отторгать «неприглянувшуюся» сперму? Подробнее об этом – в следующей главе. Сейчас же ограничимся констатацией факта, что, презрев преграды, особи этих видов просто вонзают в тело обоеполых партнеров свои стилеты и заносят в него свой семенной материал, а затем расслабляются, не сомневаясь: там это добро не пропадет – и их сперматозоиды отыщут дорогу к скоплению заждавшихся оплодотворения яиц^{137}.

Голожаберные моллюски всё оттуда же, из Океании, прикалываются еще круче. В 2013 году исследователям удалось пронаблюдать за спариванием представителей одного из их видов рода Siphopteron ^{138}. Так эти слизняки‑гермафродиты и вовсе, выхватив из ножен свои раздвоенные, как змеиное жало, могучие фаллосы, используют их сразу по двойному назначению: и для осеменения друг друга, и для обоюдного выноса мозга (или того, что там у них его заменяет). Один конец раздвоенного пениса переносит заряд спермы; другой – с более точечно заостренным стилетом – особую секрецию простаты. Последняя как раз и доставляется точно в лобную долю партнера. Почему именно туда? У нас ответа нет. Располагая пенисами, соизмеримыми с размерами тела, эти слизняки могли бы целиться куда угодно, но при всех наблюдениях бьют друг друга членом точно в лоб, промежду глаз.

У всех вышеописанных приемов, практикуемых синхронными гермафродитами (от обоюдного оплодотворения до травматичного осеменения через проколы), есть важнейшая общая характеристика: из формулы репродуктивных отношений вычеркивается наиболее энергозатратный компонент – сугубо женские особи. У прочих видов, вне зависимости от специфики процессов спаривания и/или оплодотворения, заканчивается всё тем, что именно на самок ложится бремя вынашивания яиц и выхаживания молодняка. Самцы же, напротив, отделываются минимальными затратами энергии и времени (редкие исключения, когда отцы вынашивают и/или охраняют оплодотворенные яйца, лишь подчеркивают непреложность этого правила у подавляющего большинства остальных видов). Для гермафродитов же любой акт спаривания – это возможность оплодотворить и/или быть оплодотворенным. С энергетической точки зрения значительно выгоднее выступать только в роли самца‑производителя^{139}. Однако добиться такого преимущественного положения бывает непросто.

У тех видов гермафродитов, которые практикуют по‑настоящему обоюдное оплодотворение, таких как некоторые морские окуни, особи изначально согласны на исполнение обеих ролей, но лишь при условии, что никто из партнеров не жульничает. Так что у них в ходу тактика «услуга за услугу» сродни взаимному почесыванию спин: сначала один из партнеров выметывает немного икры, а другой выпускает на нее немного молок, а затем они меняются ролями. И это может повторяться неоднократно, так что оба попеременно и в противофазе участвуют в нересте в роли самки и самца, тщательно перемешивая свои взаимно дополняющиеся гаметы. При таких схемах оплодотворения каждый из партнеров добровольно принимает на себя часть бремени материнства в обмен на возможность оплодотворить и чужие яйцеклетки на правах отца.

В других подходах изначально заложено куда больше коварства. У тех же австралийских плоских червей, которые протыкают себе головы стилетами, как подозревают ученые, в секрете мужских желез, помимо спермы как таковой, содержится еще и некое вещество, отбивающее у осемененного партнера всякую охоту отторгать полученную инъекцию сперматозоидов. Хитрые биохимические коктейли, отметим, в составе эякулятов не редкость. Даже у банальных домашних мух самцы с их помощью временно парализуют оплодотворяемых самок. В случае плоских червей вердикт относительно того, что именно помимо сперматозоидов содержит впрыскиваемый ими себе в голову эякулят и какое действие это вещество оказывает, до сих пор не вынесен, но вполне вероятно, что это некий гормон, резко повышающий вероятность успешного оплодотворения^{140}.

Подобные стратегии самообслуживания распространены достаточно широко. Даже виды плоских червей со значительно более «дружелюбной» системой спаривания ведут себя далеко не столь цивилизованно, как это может показаться на первый взгляд. Возьмем, к примеру, тех же средиземноморских плоских червей, спаривающихся «валетом». Каждый из партнеров вроде бы радушно принимает в себя семя другого. Но едва пара расцепляется и расплывается, обе гуттаперчевые особи складываются пополам и пытаются отсосать из себя и выплюнуть^{141} только что отложенную в них сперму. К их чести, делать это они стараются хотя бы тайком от недавнего партнера.

Однако мощности их встроенному пылесосу для вычистки спермы недостает, в частности, из‑за того, что головка сперматозоида оснащена шипами, которые, вероятно, и развились на ней в процессе эволюции специально для того, чтобы противостоять подобным оральным посягательствам^{142}. У тех видов, самцы которых протыкают тела самок своими стилетами где попало, сперматозоиды, напротив, максимально гладкие и незамысловатые по форме, чтобы им проще было проскользнуть к икре.

В общем и целом фехтовальщики на пенисах демонстрируют самый эгоистичный подход к репродукции из всех описанных видов, поскольку каждая особь настырно претендует на исполнение роли самца и отчаянно сражается за то, чтобы пронзить оппонента своим стилетом как можно прицельнее. Дело в том, что у некоторых видов уколы в разные части тела далеко не равнозначны: нужно отложить сперму именно туда, откуда она гарантированно доберется до яиц. Таким образом, нанеся расчетливый удар в нужную точку, плоский червь достигает своей цели – оплодотворяет яйца другого, а сам получает возможность выйти из боя неосемененным и тем самым избавить себя от хлопотного бремени заботы об оплодотворенных яйцах.

Редкие виды могут похвастаться такой гибкостью и ловкостью в обращении со своими пенисами, как черви‑фехтовальщики. Тем более что на ранних этапах эволюции фаллосы были куда более жесткими и, можно даже сказать, закостенелыми.

 

     ИСКОПАЕМЫЕ И РЕЛИКТОВЫЕ ПРИЧИНДАЛЫ         

У древних морских животных пенисы были жесткими, и такими же они остались у типичных современных реликтовых видов. Даже не просто жесткими, а по‑настоящему твердыми. Самцы доисторических панцирных рыб отряда антиархов орудовали парой чисто костяных крюков, выдвигаемых из‑под пластин панциря. Этими «щипцами» самец обхватывал самку с боков за генитальные пластины очень грубой фактуры (один палеонтолог даже сравнил их с «терками для сыра»^{143}), а самка, как на текстильную липучку, прилепляла к себе этот парный копулятивный орган партнера. Так, обхватив друг друга ручками, древние рыбы и совокуплялись в позе пары, танцующей кадриль. Это сделанное в конце 2013 года открытие отодвинуло датировку появления у позвоночных внутреннего оплодотворения в невероятную глубину веков – как минимум до рубежа в 385 миллионов лет до н. э. Но еще на 40 миллионов лет древнее первые дошедшие до нас ископаемые пенисы, чей возраст 425 миллионов лет. Такова датировка доисторической окаменелости, однозначно идентифицированной в качестве мужского полового органа, – и эта находка воистину производит впечатление. Впрочем, так и положено действовать на воображение истории обнаружения древнейшего пениса.

Как и в большинстве сказок с фаллическим подтекстом, и в этом случае не обошлось без колоссального извержения. Взорвался древний вулкан где‑то на территории современной Великобритании и исторг в небо массу пепла. И стал этот пепел оседать на прибрежном мелководье, которое в ту эпоху находилось чуть восточнее границы между современными Англией и Уэльсом. Не будучи в курсе надводного катаклизма, тысячи обитателей моря внезапно оказались окутаны густыми клубами мельчайшей пыли, которая тут же стала их облеплять и стремительно схватываться вокруг тел твердой коркой. Так и попали они в капсулы‑западни, на стенках которых в мельчайших деталях – до усика и трещинки – запечатлелись их слепки. А в результате долежали до наших времен эти «капсулы времени» с посланиями‑слепками образцов морской фауны давно канувших в Лету.

Капсулы хранились в нераспечатанном виде, пока палеонтологи не были уверены в своей способности расшифровать письма‑вложения, ведь любая попытка неосторожно нарушить их целостность была чревата уничтожением хрупких данных об анатомическом строении тел представителей древних видов. Теперь, однако, существуют технологии, адекватные задаче расшифровать содержимое: ученые получили возможность послойно – с шагом в 20 микрон (в несколько раз тоньше волоса) – стачивать срез окаменелости, делать снимки каждого среза – и по их совокупности восстанавливать при помощи специальных компьютерных программ полную трехмерную модель анатомического строения особи, находившейся внутри образца. В результате столь кропотливой реконструкции удалось воссоздать все детали древних организмов – усики‑антенны, отростки, используемые для кормления, сегменты тела, фасеточные глаза и – что нас в данном случае, собственно, и интересует – ярко выраженный фаллос у одного воистину выдающегося именно благодаря этому вида.

Достаточно ли внушительным был этот орган? Более чем, раз открывшие этот вид палеонтолог Дэвид Сайветер из Лестерского университета и его коллеги из Оксфорда, Лондона и Йеля не придумали для этого ископаемого вида лучшего таксономического названия, чем Colymbosathon ecplecticos, что в вольном переводе с греческого означает «потрясающий пловец с большим пенисом»^{144}.

И десять с лишним лет спустя после своей невероятной находки Сайветер всё никак не может поверить в то, что именно ему теперь по праву принадлежат лавры первооткрывателя древнейшего на планете пениса. Даже для столь тертого палеонтолога обнаружение ископаемого мужского полового органа (как и любого другого фрагмента или даже отпечатка мягких тканей доисторического животного) – невероятная редкость и несказанная удача. Ну не сохраняются они обычно так долго и в такой целостности. А вот в этих окаменелостях слепки сохранились идеально, и ученые изучают их самым доскональным образом – до мельчайшего членика, реснички, жаберной мембраны… И вдруг, добравшись до половой системы, обнаруживают огромный пенис.

Изучением древнейших ракушковых рачков – остракод – Сайветер занимался десятилетиями, прежде чем сделал в 2003 году свое потрясающее открытие. Тысячи видов этого отряда ракообразных сохранились до наших дней, причем обитать остракоды могут как на океаническом глубоководье, так и в ближайшей к вашему дому стоячей луже. Внешне они похожи на креветку внутри боба фасоли. Только двустворчатая раковина‑боб у них очень нежная, часто прозрачная, а вырастает взрослая особь, в зависимости от вида, до размера от макового семечка до шарика для пинг‑понга. Наружу из створок выдвинуты две тонкие, как волосок, антенны: одна плавательная, вторая осязательная. Будучи весьма преуспевающим и многочисленным классом ракообразных в современности, остракоды одновременно являются и самыми вездесущими представителями членистоногих в осадочных породах: вся палеонтологическая летопись повсеместно буквально усыпана вкраплениями их характерных двустворчатых домиков. Однако до удивительного открытия Сайветера ученые и надеяться не могли на получение слепков мягких тканей из древних отложений, а тут вдруг разом – полное строение тела и целый пенис в придачу. Вот так по результатам исследования единственной окаменелости и было получено неопровержимое доказательство, что был и у членистоногих свой Адам‑прародитель.

Благодаря этому открытию мы знаем теперь, что сохранившиеся до наших дней остракоды ведут свою долгую родословную от древнейших ракообразных, обладавших впечатляющим мужским достоинством, отлитым в камне и запечатленным в веках. Обсуждая их современные виды, Сайветер, кстати, отмечает, что у некоторых из самцов копулятивный аппарат занимает до трети длины тела.

То есть представьте – это как если бы у мужчины ростом 180 см между ног болтался член длиною 60 см. Точнее, двучлен, потому что у остракод пенис – парный орган. Сайветер объясняет, что такой копулятивный орган – гемипенис, если по‑научному – развился в процессе эволюции, судя по всему, из пары конечностей, отсюда и расположение двух концов по бокам тела. Как следствие, среди самцов остракод встречаются левши и правши по половому признаку. И сперму через эту пару модифицированных конечностей самец выкачивает не простую, а гигантскую: каждый из двух производимых в процессе совокупления сперматозоидов сопоставим с размером тела самой особи, а у одного из сохранившихся до наших дней вида остракод сперматозоид и вовсе на порядок длиннее тела самца. Так что прибавьте к картинке с парнем ростом 180 см и двумя пенисами длиной по 60 см каждый еще и пару сперматозоидов – каждый длиною с трамвайный вагон.

Но как, интересно, особь длиною в пару миллиметров ухитряется производить сперматозоиды куда крупнее слоновьих? Ученые теряются в догадках. Чтобы справиться с двумя такими вьюнами, рачку приходится каким‑то образом сворачивать их внутри себя в плотные бухты, как какие‑нибудь причальные канаты, а затем, пристроившись к столь же миниатюрной самке, стравливать их из себя в нее – по одному через каждый пенис. Для выполнения второй задачи у самца развилось специальное приспособление, похожее на велосипедный насос; у самки, в свою очередь, имеются два влагалища‑приемника этих макаронин, где они снова укладываются в бухты наподобие порционной вермишели.

На мой вопрос, задействуют ли самцы свои пенисы поочередно, Сайветер ответил: «Нет, сменный график работы не предусмотрен».

Иными словами, секс у остракод подобен выстрелу из двустволки дуплетом: оба пениса синхронно выпускают монструозные сперматозоиды в парные генитальные отверстия самки. Что примечательно, никаких специфических требований в части причаливания природа на пару не накладывает. Самец может пристроиться к самке по‑разному – и брюшко к брюшку, и со спины, и сзади. Так что можно даже составить весьма креативную «Камасутру» этих ракообразных. Главное требование: самка должна всего лишь раскрыть створки раковины и принять в себя начинку от самца.

Легко сказать «всего лишь раскрыть». Створки раковины остракод смыкаются настолько плотно, что рачки выдерживают воздействие желудочного сока хищных рыб и выходят «на волю» с их испражнениями целыми и невредимыми. Так что если самка не в настроении, изнасиловать ее у самца никак не получится. Поэтому самцам остракод приходится добиваться от самок согласия; отсюда, вероятно, и выдающиеся представления, которые они устраивают в период ухаживания.

Каждую ночь сразу же с наступлением темноты верхние слои Карибского моря наполняются голубоватыми переливчатыми вспышками, которые мерцают, струятся и угасают на фоне черных вод. Источник этого морского звездопада – тысячи самцов остракод, изливающих жидкий свет из особых желез, расположенных у них в головах. При этом в морской воде происходит двухкомпонентная реакция, как при застывании эпоксидного клея: при смешивании с морской водой секреция остракод начинает ярко светиться голубым: это самцы приманивают самок. В процессе эволюционного развития древний и сложный механизм биолюминесценции у каждого вида трансформировался по‑своему, и в результате по характеру чередования вспышек можно определить вид особей, которые их излучают^{145}, – такая вот световая азбука Морзе у этих рачков. Покинув свои придонные убежища, самцы в означенное время всплывают до определенного уровня глубины и расцвечивают водный столб фейерверками, превращающими темные воды в подобие «Звездной ночи» Ван Гога^{146}.

Если приманка срабатывает, на устроенное самцами световое шоу сплываются самки со всей округи и выбирают подходящих самцов, видимо, по переливам оставляемых ими в воде дорожек‑следов. Но перерывами между вспышками могут воспользоваться затаившиеся во мраке вод самцы‑перехватчики, и тогда самка достается не тому, чьим светом поначалу прельстилась. Но вне зависимости от того, кому достанется самка, – самолично выбранному фавориту или пронырливому вору, – результат будет один: оплодотворение впечатляющей парой пенисов.

У большинства видов остракод самки затем откладывают оплодотворенные яйца на дне или иной подходящей поверхности, у меньшинства – вынашивают их, а у отдельных избранных видов даже вылупившиеся мальки какое‑то время продолжают развиваться внутри специальной выводковой сумки матери, пока как следует не оформятся, чтобы иметь возможность постоять за себя. И хотя пролонгированный внутриутробный материнский уход является большой редкостью, сегодня мы можем с уверенностью датировать появление первых видов животных, практикующих его 450 миллионов лет. Таков возраст открытого Сайветером с коллегами вида остракод, которому они дали название Luprisca incuba ^{147}, что переводится как «древняя мать‑наседка». Эту окаменелость они нашли на севере штата Нью‑Йорк, и в ней четко видна самка древней остракоды с яйцами и вылупившимися личинками внутри. Вот вам и доисторическая Ева членистоногих в пару к Адаму.

 

     ГУТТАПЕРЧЕВЫЕ ПАЛКИ         

С какого‑то момента эволюция пенисов свернула с пути усовершенствования жестких конструкций и пошла по пути выработки всё более разнообразных и гибких форм. Для этого потребовались колоссальные адаптации. Ведь без серьезных инженерных усилий^{148} трудно выработать что‑либо достаточно твердое, чтобы оно проникало вглубь плоти самки, и в то же время достаточно эластичное и износостойкое, чтобы выдерживать многократные семяизвержения. Чем гибче член и чем дальше он по своему строению от классического костяного, тем больше поз для совокупления он позволяет принимать и тем проще прятать это фамильное сокровище от недругов (к числу которых безоговорочно относятся и встречные водные потоки), когда пенис не при деле. То есть оптимальным решением для обитателей морских глубин было бы полное втягивание пениса в себя, чтобы он не нарушал гидродинамической обтекаемости тела в воде.

Однако далеко не всем рыбам такая опция доступна. Многие вынуждены влачить свою половую оснастку «за бортом», да еще и под острыми углами, что иногда реально мешает им стремительно ускользать, например, от хищников. В частности, гуппи и родственные им гамбузии являют один из примеров рыбок, которым свойственно внутреннее оплодотворение, осуществляемое через длинный шип анального плавника самца, так называемый гоноподий. С точки зрения самки гамбузии, чем длиннее гоноподий, тем привлекательнее самец^{149}, а вот с точки зрения самца всё не столь однозначно: чем более впечатляющим мужским арсеналом он оснащен, тем труднее ему ускользать от голодных хищников, поскольку этот выдающийся гоноподий тормозит разгон.

Морские млекопитающие, напротив, благополучно адаптировались к требованиям гидродинамики и выработали у себя втяжные фаллосы, которые не только помогают им быстрее плавать, но и включены в контур терморегуляции всего организма – и это попросту необходимо видам, проводящим уйму времени то в ледяной воде, а то и вовсе на прибрежном льду. Действительно, разве кому‑то из самок нужны эскимо на палочке вместо горячих пенисов? Вот потому у самцов ластоногих предусмотрена еще и возможность втягивать пенисы внутрь себя для разогрева – в дополнение к трем главным стратегиям мягкого проникновения или внедрения в самку, давно выработанным сухопутными млекопитающими.

Люди и прочие приматы, равно как и кони, и броненосцы, и даже примкнувшие в этом отношении к млекопитающим некоторые виды черепах, весьма элегантно решают вопрос посредством эрекции надувного пениса («надувной», если что, это общепринятый в науке термин). Подобного рода мужские члены действуют по принципу нагнетания гидравлического давления за счет притока крови в губчатую ткань, в результате чего разбухают и отвердевают. Здесь‑то и начинается самое забавное: вопреки интуитивной логике, чтобы вздыбиться в полную мощь, пенису нужно прежде сдуться до миниму