Третий раунд: Мизес, Хайек и Майер против социализма, Кейнса и неоклассиков

 

В третьем туре методологической полемики участвовало третье поколение экономистов австрийской школы во главе с Мизесом. Инициатором этой полемики стал Мизес, когда выдвинул тезис о теоретической невозможности социализма (Дискуссия V). По мнению Мизеса, теорема о теоретической невозможности социализма непосредственно следовала из субъективистской и динамической концепции австрийской школы. Если источником всех потребностей, оценок и знаний является творческая способность людей к предпринимательству, то любая система, которая, подобно социализму, основана на использовании насилия против свободной человеческой деятельности, представляет собой препятствие для создания и передачи необходимой для обеспечения общественной координации информации. Мизес прекрасно отдавал себе отчет в том, что экономисты‑неоклассики неспособны понять теорему невозможности социализма, потому что не согласны с субъективистским и динамическим подходом австрийцев. Он писал: «Иллюзия, что в обществе, основанном на общественной собственности на средства производства, возможен рациональный порядок экономического управления, обязана своим происхождением теории ценности классической школы и неспособности многих современных экономистов последовательно продумать до конечных выводов фундаментальные теоремы субъективистской теории… Воистину именно ошибки этих школ позволили расцвести социалистическим идеям»⁴⁵.

В качестве примера можно привести основателя чикагской школы Фрэнка Найта, который говорил, что «социализм – это политическая проблема, и ее следует обсуждать в терминах социальной и политической психологии, а экономическая теория мало что может о нем сказать»⁴⁶. Даже в наши дни экономисты‑неоклассики по‑прежнему не понимают глубоких теоретических причин, по которым социализм невозможен, и в лучшем случае пытаются объяснить крах социализма a posteriori, либо ссылаясь на «ошибочную» интерпретацию поступавших из стран реального социализма статистических данных некритически относившимися к ним «специалистами», либо говорят о неудовлетворительной оценке роли «стимулов» в экономической жизни⁴⁷. К счастью, экономисты из бывших социалистических стран смогли оценить факты более трезво, чем их западные коллеги из неоклассической школы, и поняли, что Оскару Ланге и другим социалистам‑неоклассикам «нечем было ответить на вызов австрийской школы»⁴⁸. Нам внушает определенные надежды то, что недавно столь выдающийся неоклассик, как Джозеф Стиглиц, наконец, признал, что «ответственность за то катастрофическое положение, в котором оказались страны Восточной Европы, отчасти несут стандартные неоклассические модели. Можно привести убедительные аргументы в пользу того, что половина человечества была обречена на чудовищные страдания по вине некоторых экономических идей»⁴⁹.

Полемика с макроэкономистами, прежде всего – с Кейнсом и кембриджскими теоретиками (полемика VI), которую с австрийской стороны вел в основном Хайек, тоже возникла естественным образом, в силу фундаментального различия между анализом, основанным исключительно на макроэкономических агрегатах, и выработанным австрийской школой динамическим подходом к рынку. Подробное описание этой полемики не укладывается в логику нашей статьи⁵⁰, однако в табл. 2.2 можно ознакомиться с главными различиями в подходах к макроэкономике австрийской и неоклассической школ (под неоклассической школой мы имеем в виду монетаристов, кейнсианцев и их последователей)⁵¹.

В результате теоретических дискуссий, происходивших между двумя мировыми войнами, австрийцы наконец убедились, что их победа над немецкой исторической школой в первом раунде спора о методах была пирровой и чисто внешней, как в свое время – «победа» теоретиков денежной школы, увенчавшаяся в 1844 г. принятием закона Пиля. Как отметил Кирцнер, одним из важнейших побочных продуктов полемики о невозможности социализма стало то, что она заставила австрийцев усовершенствовать свою методологию, осознать фундаментальные выводы из нее и увидеть, насколько велика методологическая пропасть, отделяющая их от неоклассиков⁵².

Так, потихоньку, экономисты австрийской школы начали вторую методологическую полемику, на этот раз против неоклассиков. Они уточнили свои методологические позиции; это отразилось в работах Мизеса, Майера и Хайека, опубликованных в 1930–1950‑е годы (Дискуссия VII). В различных работах, посвященных методологии, Мизес сформулировал методологические аргументы против позитивизма и использования в экономической науке математических методов; его позиция отражена в первой части «Человеческой деятельности». Ганс Майер в большой статье, которая остается без ответа до сих пор, разгромил использование математического и функционального анализа в неоклассической теории цен. Статья Майера лишь недавно переведена на английский язык благодаря усилиям Израиля Кирцнера; она называется «Когнитивная ценность функциональных теорий цены: критическое и позитивное исследование проблемы цены» («The Cognitive Value of Functional Theories of Price: Critical and Positive Investigations Concerning the Price Problem»)⁵³. В опубликованной в 1952 г. книге Хайека «Контрреволюция науки» содержалась методологическая критика эмпиризма (у истоков которого стоял Сен‑Симон) и узкого утилитаризма неоклассического анализа затраты – выгоды⁵⁴. К сожалению, на следующий год была опубликована ставшая очень популярной работа Милтона Фридмена «Очерки позитивной экономической теории» («Essays in Positive Economics»)⁵⁵, в которой активно пропагандировалось использование в нашей науке позитивистской методологии.

 

Таблица 2.2