Монументальная каменная скульптура

 

Один из наиболее интересных и захватывающих предметов языческой Ирландии – это камень из Туро. Некогда он стоял снаружи укрепления во Фриморе, на территории поселка Туро в Голуэе. Камень представляет собой гранитный булыжник, которому придали куполообразную форму и покрыли декоративным орнаментом. Несомненно, что по своей форме и общему виду камень первоначально изображал фаллос, и его очевидно культовые ассоциации подтверждают это предположение. Высота его составляет почти 4 фута, а покрывающий камень орнамент в основном асимметрический и криволинейный. Основу рисунка составляет листва и мотив диска. Общую разработку орнамента можно сравнить со столбом из Плацфельда. Датировка его проблематична, и в настоящее время существуют самые разные точки зрения на этот счет. Однако орнаментальные мотивы, как кажется, указывают примерно на III век до н. э., и, пока у нас не появятся новые данные, есть достаточные основания считать, что камень из Туро восходит к этому времени. Небольшой предмет, по форме своей напоминающий камень из Туро, обнаружен в Барнвуде, графство Глостер, и в настоящее время находится в музее в Челтэнхэме (рис. 64). Фокс включает его в категорию «магических» предметов, и это кажется вполне разумным предположением, поскольку о его функции точно сказать ничего нельзя. Он украшен трискеле, которые предполагают некие мифологические ассоциации: трискеле (рис. 65) было солярным символом и одним из стилизованных изображений символа креста в бронзовом веке. Здесь можно вспомнить и о трискеле, которые украшают умбон из Ллин‑Керриг, и о других предметах.

 

 

Рис. 64. Известковый конус высотой 9,4 см из Барнвуда, графство Глостер.

 

 

Рис. 65. Фалера [77]  из Экюри‑сюр‑Коль (Марна, Франция), украшенная мотивом трискеле.

 

Итак, и на загадочном предмете из Барнвуда изображены трискеле; его высота около 9,4 см. Техника декорации заставляет предполагать, что он был изготовлен в середине I века н. э. Это местное изделие, и, таким образом, он был сделан в одной из мастерских племени добуннов. Как мы уже видели, кельты почитали некоторые камни и считали, что они находятся под прямым влиянием определенных божеств и духов. Очевидно, что камень из Туро использовался как культовый предмет, который мог быть связан с обрядами плодородия, составлявшими неотъемлемую часть обряда инаугурации ирландских королей.

В Ирландии известны и другие камни, орнаментированные в латенском стиле; они, как и металлические изделия, подтверждают, что кельтские художники умели работать и с этим материалом. Один из таких камней, ныне сохранившийся только во фрагментах из Килликлаггина в графстве Каван, видимо, имел особое значение (рис. 66). Он найден разбитым снаружи круга камней, что очень напоминает упоминание о том, как был разбит Кромм Круах, идол, который также стоял в центре других камней и в том же самом графстве. Эта фигура украшена изящными спиралями, что очень похоже на камень из Туро. Очевидно, что данный камень также был культовым и этот регион в языческие времена имел важное религиозное значение. Как и в Таре (графство Мит), и в других местах, находки здесь восходят по меньшей мере к эпохе неолита. Как говорит о таких местностях Анри: «Они ведут нас в гораздо более отдаленное прошлое в истории поселений людей в Таре: курган здесь покрывает мегалитическую гробницу, в курган над которой было вкопано примерно 40 погребений среднего бронзового века. Эти открытия подтверждают историю Тары как доисторического некрополя и святилища, которое позднее было приспособлено кельтами к потребностям новой эпохи и превращено в королевскую резиденцию, которая все еще сохраняла свою религиозную ауру».

 

 

Рис. 66. Остатки узора, высеченного на камне в Килликлаггине, графство Каван.

 

Все наши данные говорят о том, что в Ирландии, как, несомненно, и в других областях языческого кельтского мира, древние священные места были новаторски использованы кельтами для собственных религиозных целей.

На поверхности другого камня из Каслстрэнджа в графстве Роскоммон был насечен рисунок из кривых линий, что опять‑таки напоминает камень из Туро. Это гранитный валун высотой 2 фута; фактически это раннекельтская стела типа тех, что встречаются в Бретани и других местах. Эти ирландские образцы каменной скульптуры имеют близкие параллели в иконографии языческой кельтской Европы. Один из наиболее впечатляющих предметов найден в Плацфельде (Хунсрюк) и теперь находится в музее Бонна. Это работа рейнских мастеров представляет собой столб очевидно фаллической формы, конец которого направлен вниз, к земле. Он украшен сложным орнаментом. Наверху его когда‑то находилась голова или несколько голов. Предполагают, что он стоял на кургане. Вполне вероятно, что ирландские камни первоначально стояли в подобных местах, возможно отмечая могилу какого‑нибудь предка, вокруг которой исполнялись религиозные обряды. Каждая из четырех граней столба из Плацфельда несет на себе грушевидное человеческое лицо, украшенное огромными раздутыми рогами (или венком из листьев) и стилизованной листвой.

Блок песчаника из Вальденбуха (Вюртемберг), только нижняя часть которого сохранилась, орнаментирован рельефом в вальдальгесхаймском стиле. Тело пересекает весьма натуралистичная рука, похожая на руку, изображенную над поясом замечательной фигуры Януса из Хольцгерлингена, теперь в музее Штутгарта. Это двойная статуя из песчаника; суровые черты лица и огромные рога статуи оставляют впечатление какого‑то мрачного достоинства. Рука, рога и брови изображены прямыми линиями, что связывает эту скульптуру с более драматической и демонической фигурой из Тандераги близ Арма. У этой фигуры, найденной на территории, которая должна была принадлежать могущественному языческому святилищу – на Арма‑Хилл, – рудиментарные рожки, усы, большой рот; словом, впечатление какой‑то безумной дикости. Иногда говорят, что на ней рогатый шлем, но на самом деле это иллюзия, которую создает длинная прямая линия бровей, которая заканчивается по бокам головы и не продолжается дальше, как это было бы со шлемом. Таким образом, рога растут из самой головы, как и у континентальных образцов. И эта фигура также могла стоять на каком‑нибудь погребальном кургане или находиться в простом святилище, которое впоследствии подчинил и вытеснил христианский центр.

Другой каменный фрагмент в русле той же ранней традиции, из Эхтердингена, теперь также находится в музее Штутгарта и обработан подобным же образом.

В Ирландии обнаружен ряд образцов каменных фигур монументального масштаба, которые, судя по всему, напоминают скорее североевропейские вещи, нежели скульптуры Прованса и долины Роны, на которые большое влияние оказали средиземноморские образцы. Хронологически первая известная нам монументальная фигура из камня (многие такие фигуры в кельтское время должны были делаться из дерева) была обнаружена в 1962 году. Она замечательна как своей древностью, так и крупными размерами. Скульптура, очевидно вдохновленная классическими образцами, обнаружена в процессе раскопок кургана гальштатской эпохи близ Хиршландена. Она представляет собой фигуру воина, одна из рук которого, с поднятым большим пальцем, пересекает тело. Археологи предполагают, что первоначально она стояла на вершине кургана, однако они обнаружили ее во фрагментарном состоянии в непосредственном соседстве с курганом, откуда она, очевидно, была сброшена.

Должно было существовать гораздо больше подобных фигур, но те из них, которые были на виду, видимо, должны были в Средневековье систематически уничтожаться. Это заставляет нас вернуться в Ирландию. Мы уже говорили о рогатой фигуре из Тандераги; ее можно сравнить с каменной скульптурой, обнаруженной в Блэкнесс‑Касл в Уэст‑Лотиане, Шотландия. У этой фигуры, с ее грубой, суровой простотой, есть много общего с ирландскими фигурами, о которых мы говорим, и ее следует считать еще одной культовой фигурой с Британских островов, относящейся примерно к первым векам до н. э. или н. э. Еще одна фигура из Армы также вполне может быть ранней по дате. Это обнаженная лучащаяся фигура, которая, видимо, изображает какое‑то местное божество (рис. 67). Ее вполне можно сравнить с некоторыми романо‑бриттскими скульптурами из северо‑западной Англии, особенно из района Марипорта в Камберленде, и возможно, что корни ее, в конечном счете, находились именно на этой территории. В Ирландии все фигурные скульптуры и орнаментированные камни обнаружены на севере и западе.

Две фигуры, найденные на островах на озере Лох‑Эрн, также обнаруживают сходство с североевропейским материалом. Одна из них – также Янус, причем основной акцент сделан на голову с ее огромными глазами, выделенными двойной линией, прямым носом и небольшим ртом. Голова имеет грушевидную форму, руки перекрещены над поясом. Скульптура производит общее впечатление чего‑то архаического. Вторая скульптура не двойная, однако ей свойственны те же древние черты.

 

 

Рис. 67. Лучащаяся фигура из Армы, Ирландия.

 

 

Рис. 68. Каменная фигура – так называемая «Бабушка» из Сент‑Мартинса, остров Гернси.

 

К той же самой категории грубых, но энергичных скульптур североевропейского типа, возможно, относится и так называемая «Бабушка» из прихода Сент‑Мартинс на острове Гернси (рис. 68). Эта фигура, похожая больше на галльских богинь‑матерей, чем на что‑либо другое, стоит близ церковного двора, изгнанная с христианской территории. Люди все еще дарят ей приношения и считают, что в определенных обстоятельствах она может двигаться и давать ответы.

Из Прованса происходит группа ранних скульптур, гораздо более сложных и несущих на себе явные следы античного влияния. Например, двойная голова, первоначально раскрашенная (две головы наверху разделяет клюв хищной птицы), обнаружена вместе с пятью другими фигурами размером больше, чем в натуральную величину, внутри святилища в Рокепертюзе (рис. 69). Присутствие человеческих черепов в специальных ни шах для них, фриз с изображением лошадей и огромный, похожий на хищную птицу, гусь, который располагался над портиком (рис. 70), довершают картину кельтского святилища. Эти фигуры могут относиться еще к IV веку до н. э.

 

 

Рис. 69. Пара голов из Рокепертюза (департамент Буш‑дю‑Рон, Франция).

 

Другой образец кельтской скульптуры происходит из Эффинье (департамент Верхняя Марна). У этой фигуры такой вид, словно она сделана из ствола дерева, и, несомненно, ее непосредственные предшественники действительно были деревянными. Впереди изображен кабан в латенском стиле (рис. 47). Скульптура, видимо, изображает какого‑то бога, специфическим культовым атрибутом которого был кабан. Как мы уже видели, кабан, очевидно, был самым важным и самым священным из всех животных в кельтском мире.

 

 

Рис. 70. Каменный гусь из Рокепертюза (реконструкция).

 

 

Рис. 71. Каменная голова из Мшецке‑Жегровице, Богемия.

 

Каменные головы в общем и целом датировать трудно. Среди тех весьма многочисленных голов, что происходят из римских контекстов, могут быть и такие, которые фактически относятся ко времени, предшествующему римской оккупации. Весь вопрос датировки таких голов требует пересмотра. Поскольку мы уже говорили о головах в прошлой главе, рассматривая их с точки зрения культа, то здесь мы упомянем только об одной или двух, очевидно ранних. Одна из наиболее знаменитых и впечатляющих голов происходит из Мшецке‑Жегровице, Богемия (рис. 71). Она высечена из крупнозернистого песчаника и обнаружена в весьма интересном контексте, на месте, которое было одновременно кузницей и святилищем. Она относится ко II веку до н. э. или к более раннему времени. В одном углу рта есть «дырка для сигареты» – загадочная деталь, которая встречается у кельтских голов на обширных территориях Европы, в том числе и на Британских островах.

Жуткое чудовище на знаменитой скульптуре из Нова держит странные, восточного вида головы. Из Ирландии происходит трехликая голова из Корлека (графство Каван), странные, суровые черты которой типичны для ранних кельтских культовых голов. У трехголового существа нет ушей. В нижней части камня есть отверстие, в которое можно было вставить штырь, и, возможно, первоначально голова находилась наверху столба в каком‑нибудь святилище или в священной ограде. Сам Корлек, вероятно, был культовым центром первостепенной важности. Говорят, что там, где найдена трехликая голова, вместе с ней обнаружены и две головы «Янусов», однако они, судя по всему, утрачены. Но в этом месте обнаружили и другие головы; возможно, и «Янусы» еще найдутся.

Голова из Кортинэна, также в северной части Ирландии, – еще один предмет, который может иметь раннюю датировку.

Каменная голова, обнаруженная недавно в стене сада в Хэмпшире, обладает явно кельтскими чертами и в каких‑то отношениях напоминает фигуру из Тандераги: небольшие круглые выпуклые глаза; брови, намеченные одной дугообразной линией; рога (в данном случае бараньи); усы, заходящие на щеки; большой рот (хотя он и поврежден, он, очевидно, был достаточно велик), – все эти черты указывают на кельтское происхождение, и их можно сравнить с чертами фигуры из Тандераги.

Есть некоторые примеры, которые показывают, что кельты, помимо орнаментирования металлических поверхностей кельтскими узорами и высекания голов и фигур из дерева (которые, несомненно, украшали резными узорами, напоминавшими татуировку, как, видимо, и деревянные детали в кельтских домах, их одежда и предметы из кожи), изготовляли натуралистические скульптурные фигуры и головы из камня. Имеющийся у нас корпус сохранившихся образцов заставляет предполагать, что раньше существовал гораздо более широкий спектр изделий из камня, нежели предполагалось ранее. Религиозный фанатизм Средневековья, несомненно, способствовал утрате многих из них. Другие, возможно, ждут своего открытия или в церковной земле, или в частных коллекциях, где их истинная природа еще остается непонятой, а то и в подвалах музеев.

 

Бронзовые фигурки и котлы

 

Помимо уже рассмотренных нами предметов, кельты изготовляли прекрасные изделия из бронзы, некоторые из которых сделали бы честь такому современному скульптору, как Генри Мур. Порой кажется, что они родились в современном мире, а не в древнем Средиземноморье или варварской Европе.

Замечательная коллекция бронзовых изделий из Невиан‑Суйя, а также большой клад, скорее всего зарытый кельтскими жрецами, чтобы спасти сокровища от римлян, происходит из местности с явными религиозными ассоциациями, расположенной на реке Луаре, напротив великого кельтского святилища в Флери‑Флориак, и эта находка также говорит о существовании здесь значительного культового центра (рис. 72). Литая бронзовая скульптурка, изображающая танцующую женщину, великолепно передает впечатление ритма и движения (рис. 31). У бронзовой фигуры танцующего обнаженного мужчины черты лица и прическа – типично кельтские (рис. 32). Глядя на нее, мы снова ощущаем изящное, но могучее движение и жизнь. Среди других фигур – изображение человека, видимо играющего на арфе или тарелках (инструмент ныне утерян). Он носит прилегающие клетчатые штаны и клетчатый жакет, давая нам интересный образец одного из типов кельтской одежды. Его волосы также причесаны по‑кельтски (рис. 10). Здесь же был найден и великолепный кабан, длиной около 4 футов; видимо, это был боевой штандарт (рис. 46). В этой же коллекции и прекрасный бронзовый олень. Все изделия – весьма тонкой работы, и это снова доказывает, что кельты могли создавать не только фантазийные, но и более или менее натуралистические работы.

 

 

Рис. 72. Бронзовая фигурка «жонглера» из Невиан‑Суйя (департамент Луаре, Франция).

 

Кельты использовали котлы в качестве домашней посуды, однако они также изготовляли их и для религиозных целей. Три таких ритуальных сосуда найдены в Дании. Они, судя по всему, использовались как вотивные приношения тому или иному божеству. Сам факт их присутствия в Дании служит поводом для дискуссий, однако он часть более широкой проблемы кельтского влияния в Дании вообще. Есть данные, что фактически оно было значительным, но как именно оно происходило, мы не вполне себе представляем. Возможно, за это были ответственны кимвры (северное племя тевтонского происхождения; Страбон говорит о «богатстве кимвров»), но в данный момент мы не можем нарисовать себе четкую картину, хотя то, что в этом регионе работали кельтские художники, представляется вполне очевидным.

 

 

Рис. 73. Фрагмент бронзового котла из Ринкебю (Ютландия, Дания).

 

Один из упомянутых нами котлов был обнаружен в Ринкебю, на острове Фюн. Он изготовлен из бронзы и датируется примерно I веком до н. э.; видимо, это приблизительная общая дата изготовления подобных котлов. Он украшен человеческим лицом со стилизованными волосами, большими внимательными глазами, которые первоначально должны были быть чем‑нибудь инкрустированы, и небольшим, четко очерченным ртом (рис. 73). Шея украшена массивным торквесом с тяжелыми концами. По бокам от головы мы видим две протомы в виде быков. Когда‑то к верхней части внутренней стороны котла были присоединены внутренние пластины. Единственная, которая дошла до нас, украшена двумя стоящими лицом друг к другу животными: это кабан и нечто вроде льва. Диаметр котла около 70 сантиметров. Вполне очевидно, что он имеет много общего с двумя чанами, импортированными в Англию с континента, которые также датируются I веком до н. э. Это так называемая «чаша Мальборо» и чан из Эйлсфорда – деревянные изделия, изготовленные из планок, скрепленные заклепками и стянутые орнаментированными обручами и металлическими накладками.

Ту же датировку имеет и другой сосуд, большой ритуальный котел, прекраснейший из всех, до сих пор известных, который является важнейшим документом для истории доримских культов. Он был обнаружен в 1891 году в Дании, в месте под названием Гундеструп в Ютландии, и поэтому его называют обычно «котлом из Гундеструпа». Этот серебряный сосуд был намеренно разобран и положен на землю как вотивное приношение. Как внутренняя, так и внешняя сторона котла украшены декоративными пластинами, на которых снаружи изображены бюсты божеств, а внутри – культовые сцены. Изнутри на дне котла также изображена культовая сцена. Оно, так же как и бюсты божеств, первоначально было покрыто очень тонкой золотой фольгой. Глаза фигур инкрустированы красным и голубым стеклом. Таким образом, каждая пластинка представляет собой какую‑то культовую сцену или изображает какого‑то определенного бога или богиню вместе с его или ее служителями, культовыми животными и птицами и символами или же какой‑то разворачивающейся на заднем плане культовой сценой. Влияние восточного кельтского мира здесь вполне очевидно, и высказывались предположения, что котел был изготовлен где‑то вблизи Братиславы. Техника обработки серебра, очевидно, восточного происхождения, в то время как сцены и культовые фигуры находят свои близкие параллели как в кельтской иконографии, так и в островных литературах. Высказывались предположения, что сцена на дне котла, которая изображает убиение гигантского быка, основана на культе Митры, но этот вопрос остается спорным. В ирландском эпосе «Похищение быка из Куальнге» гигантский сверхъестественный бык является одним из главных героев, и, хотя охоты на быка, как таковой, здесь не происходит, есть причины полагать, что у некоторых кельтов, по крайней мере на континенте, существовала какая‑то легенда о преследовании и убийстве гигантского божественного быка. Однако пока у нас нет более определенных данных на этот счет, это всего лишь предположение. Первоначально у быка должны были быть рога из какого‑то другого материала; сейчас они отсутствуют.

Другой важный котел, который мы уже упоминали в связи с пластическим стилем кельтского искусства, был найден в Бро близ Хорсенса в Ютландии. Он более древний, чем другие котлы, о которых мы говорили, и может относиться к концу III или к началу II века до н. э. Этот бронзовый котел разбили на куски и положили в яму в земле; опять‑таки речь идет о вотивном приношении какому‑то божеству. Как и котел из Гундеструпа, он, видимо, был изготовлен где‑то на востоке кельтского мира, возможно в Богемии или Моравии. Как эти великие кельтские котлы попали в Данию, мы не знаем, как не имеем точного представления об общей натуре и масштабах кельтского влияния в этой стране.

 

Кельтские монеты

 

Другим средством выражения художественного и мифологического сознания языческого кельтского мира были кельтские монеты. Эти монеты – захватывающий предмет для исследования. Они рассказывают о политической и экономической жизни, помогают проследить передвижения отдельных племен; изображенные на них мотивы дают нам больше знаний о кельтской мифологии.

У кельтов Трансильвании известны ранние монеты из серебра. Как указывает Пауэлл, некоторые изображения, отчеканенные в серебре, «судя по всему, представляют собой иллюстрации к кельтской мифологии, сохранившейся в Ирландии». Таким образом, эти монеты – потенциальное хранилище мифологической традиции; для кельтских художников они были стимулирующим и увлекательным поводом показать свое умение. Искусство чеканки монет зародилось в то время, когда кельтское искусство (если не говорить о Британских островах) практически «перегорело», то есть с конца III века до н. э. вплоть до римского завоевания.

Одним из источников вдохновения для кельтских монет послужили золотые статеры Александра III; они играли гораздо большую роль в восточных частях кельтского мира. Другим, менее влиятельным источником были золотые статеры Филиппа II Македонского. Они, судя по всему, достигли Запада по Дунаю и, в конечном счете, прибыли в Британию благодаря белгскому влиянию. Еще один источник вдохновения для кельтских изготовителей монет, на сей раз для работы по серебру, пришел из Массилии и от западных греков. Однако, как указывает Дерек Аллен, принятие определенного типа монет должно было всегда в той или иной мере зависеть от индивидуального предпочтения, которое то или иное племя оказывало тому или другому мотиву; судя по всему, играли свою роль и предпочтение того или другого мифологического мотива.

Кельтские художники брали основной античный репертуар и преобразовывали его так же, как они преобразовали античные и другие мотивы в самом начале существования латенского стиля. Формальный натурализм античных монет дегенерировал – или возвысился, все зависит от точки зрения – в типично кельтскую фантастику. Здесь мы видим отрубленные головы, ноги лошадей, бегущие отдельно от тел, колеса колесниц, крутящиеся сами по себе, целый ряд культовых зверей и птиц, символы солнца, магические знаки и всевозможные мифологические чудеса. Позднее, уже под влиянием римских монет, на монетах стали появляться надписи. В основном это были сокращенные названия племен или имена отдельных вождей либо титулы. Таким образом, их распределение проливает значительный свет на перемены, происходившие в кельтском обществе, и на политику того времени. В Ирландии, как и в Шотландии и некоторых других северных частях Британии, местных монет не существовало.

В монетах более позднего периода наблюдается переход к натурализму, что особенно очевидно в монетах из белгских областей Британии; этот натурализм сложился под влиянием восточных кельтских ремесленников, которые предпочитали именно такой стиль.

Таким образом, в Европе в целом валютой служило на западе золото, а на востоке – серебро. Деньги служили в основном для внешней торговли, и монеты должны были существовать у тех племен, которые регулярно торговали с народами вне кельтского мира. Натуральный обмен (бартер), судя по всему, был формой обмена внутри племени. В Ирландии единицей стоимости была корова; несомненно, что‑то похожее играло роль валюты и в Галлии. Например, стоимость рабыни равнялась стоимости трех коров. Но иностранцы вряд ли захотели бы перевозить громоздкие вещи по всей Европе в обмен на свои товары и, наверное, требовали платы в более удобной форме – в монетах. Белгские племена привезли искусство чеканки монет в Британию в конце II века до н. э., и в больших племенных столицах, таких как Силчестер и Колчестер, появились свои монетные дворы. Валюта в форме стандартных слитков была популярна на западе Англии. В Британии монеты и их распределение также многое говорят о политической и экономической ситуации. На монетах с надписями, которые датируются последними пятьюдесятью годами перед римским завоеванием, зафиксированы названия племен и имена вождей южной Британии; это бесценный документ, позволяющий нам понять расстановку политических сил на Британских островах в то время. Ранние монеты юга Британии очень разнообразны и говорят об изобретательности художников; монеты более северных племен менее изящны и менее оригинальны. Однако, может быть, наиболее интересны для нас монеты Арморики. В них много интересного для мифологов: видя эти фантастические человеческие головы с татуированными, судя по всему, лицами, в волосы которых вплетены священные символы, с их дикими, искаженными чертами, мы, кажется, более, чем в каком‑либо другом виде изобразительного искусства кельтского мира, близко подходим к описаниям «исказившегося» полубожественного героя ирландских легенд.

 

Кельтские зеркала

 

Великолепные бронзовые зеркала, которые изготовлялись в Британии с конца I века до н. э., также несли на себе некоторые из наиболее изящных и сложных образцов кельтского искусства (рис. 74). Зеркала были символами статуса, они говорили о социальном богатстве и силе, и они достигли своего расцвета примерно около 30 года до н. э. Толчком к их возникновению, в конечном счете, послужили греческие и этрусские зеркала; позднее они появились и в Риме. Однако кельтские зеркала, как и все другие аспекты кельтского искусства, уникальны и совершенно индивидуальны. Сандерс пишет об искусстве ремесленников: «Твердая рука и владение инструментами – всему этому они научились еще много веков назад, в мастерских ювелиров бронзового века». Подвижное лекало использовалось для достижения эффекта «корзины», который мастера – изготовители зеркал очень любили.

 

 

Рис. 74. Задняя сторона бронзового зеркала из Десборо, Нортгемптоншир.

 

Некоторые из наиболее прекрасных образцов, как, например, зеркала из Десборо и из Бирдлипа (рис. 61), показывают такое точное мастерство ремесленника, что, как и в миниатюрах более поздних кельтских рукописей, его почти невозможно понять. Зеркала обнаруживают в основном на юге Британии, и все они бронзовые. Зеркало из Мэйера, одно из самых прелестных в этом ряду, было, как считается, найдено в реке Темзе. Орнамент зеркала основан на мотиве круга; три круга связаны вместе и сочетаются с античным мотивом лиры‑пальметки. Иногда только на отдельных частях зеркал имеются «плетеные» насечки, иногда же они используются для создания всего фона. Ручки таких зеркал также произведения искусства. Они тоже в основном сделаны из бронзы; встречается целый ряд элегантных форм. У более ранних зеркал ручки более простые; позднее художники поняли, что это изделие дает им множество возможностей показать свои навыки, и зеркала стали более сложными и разнообразными. Великолепный образец кельтского зеркала, обнаруженный в Колчестере (графство Эссекс), найден вместе с кремированным погребением, в котором также находилась поздняя белгская керамика.

Распределение бриттских зеркал, как указывает Фокс, было своеобразным. Он приписывает их концентрацию в портах юго‑восточной и юго‑западной Британии и близ них тому, что в этих районах, наиболее открытых для римского влияния, скорее всего, проживали самые прогрессивные и модные дамы того времени. Поскольку зеркала с декорированными пластинами в Галлии неизвестны, они не могут считаться импортными. Тонкое искусство этих орнаментированных бронзовых зеркал, так же как и искусство чеканки монет, представляет собой один из двух аспектов искусства белгов в Британии примерно с 100 года до н. э. до эпохи Клавдиева завоевания Британии в 43 году н. э. Пришедшие в Британию племена белгов, более прогрессивные, новаторские и развитые, строили оппидумы (города), кремировали своих умерших и имели более высокие стандарты технологии. Помимо всего прочего, именно они завезли на юг Британии колесный плуг, который, естественно, оказал революционизирующий эффект на сельское хозяйство в этом регионе.

 

Железо, керамика и эмаль

 

Хотя наш обзор кельтского искусства и его достижений по необходимости должен быть очень кратким, он окажется неполным без упоминания о подставках для дров и о керамике, которые были отличительными чертами кремированных погребений.

В таких погребениях имелось все необходимое для пира знатного человека и его спутника; это означает, что все эти вещи были предназначены для двух человек, а не для одного. Среди принадлежностей для погребального пира и веселья на том свете были и железные подставки для дров. Эта типично кельтская по форме вещь представляет собой простую подставку, использовавшуюся для того, чтобы поддерживать поленья в очаге. Другой предмет аналогичного назначения – квадратная рамка, в которой стояли винные сосуды (рис. 75). Высказывались предположения, что, поскольку для одного очага использовалась только одна подставка, наличие двух подставок в таких белгских погребениях указывает на два очага – один для вождя, а другой для его спутника на пиру. Кельтская традиция поединков между двумя воинами уже забыта: здесь князь развлекается в компании своего друга и, как, несомненно, указывает погребение в Уэлвин‑Гарден, среди погребальных принадлежностей были и настольные игры, которые должны были помочь провести время, пока умерший не доберется до Иного Мира и не вкусит великий пир богов. Концы подставки для дров выполнены в виде бычьих голов; некоторые из них необыкновенно элегантны. Остатки шашек для настольных игр, а также музыкальных инструментов показывают, что эти загробные развлечения следовали вполне земным образцам и должны были радовать духа точно так же, как радовали человека при жизни.

 

 

Рис. 75. Подставка для амфор, в которой согреваются пять сосудов (Уэлвин, Хертфордшир).

 

 

Рис. 76. Бриттская керамика: 1, 2 – Парк‑Броу, Сассекс; 3, 4, 5 – Олл‑Каннингс‑Кросс, Уилтшир; 6, 7 – Кэдберн, Сассекс; 8 – Трандл, Сассекс; 9, 10 – Хенгистбюри‑Хед, Хэмпшир; 11 – Когдин, Дорсет; 12 – Ротерли, Уилтшир; 13–17 – Суорлинг, Кент; 18–21 – так называемая керамика нью‑форест, Хэмпшир.

 

 

Рис. 77. Кольца для упряжи, украшенные эмалью: 1 – из Бэпчайлда, Кент; 2 – из Стюартри (графство Керкубришир); 3 – из Уэстхолла, Суффолк.

 

Белгская керамика – еще одно творение позднего кельтского искусства, достаточно хорошо представленное в этих белгских погребениях. Существовало два типа керамики, изготовленной на гончарном круге. Один из них – это так называемая tazza, или чаша на ножках (рис. 76), имеющая металлические прототипы; второй – это элегантная урна на пьедестале, в которую часто клали кремированные останки умершего. Излюбленными цветами белгских сосудов были черный и серый. Существовали и другие типы керамики; все они говорят об искусстве и утонченности белгских ремесленников.

Еще один аспект индивидуальности белгского искусства – умелое использование эмали. Многие объекты украшали эмалью, в том числе кольца для сбруи, уздечки и другие части упряжи. В доримское время в эмали, как правило, использовали какой‑то один цвет, а именно красный. На этой стадии добавление пятен голубого или желтого цвета никогда не приводило к удовлетворительным результатам. Искусство эмали процветало в восточных графствах Британии, в независимых белгских областях. Иногда с эмалью сочеталось голубое стекло; этот материал кельты использовали для украшения еще с гальштатских времен. В ранних белгских контекстах эмаль применяли в виде небольших бусинок, предположительно вместо коралловых бусинок, которые раньше использовали в подобных случаях. На этой стадии работа была в основном довольно простой. Позднее, в I веке до н. э., эмаль стали использовать для украшения более обширных поверхностей; при этом использовалась техника шанлеве (рис. 77)[78]; ее находят только в Британии, и она, судя по всему, зародилась среди белгских племен, занимавших область между Кентом и Суффолком в период непосредственно перед римским завоеванием.

В белгском искусстве часто встречаются декорированные личные вещи, например броши, пряжки, тяжелые браслеты, ножны. В северной Британии искусство эмали продолжало существовать до тех пор, пока римляне окончательно не поглотили местную культуру (рис. 78). Такие предметы, как замечательная яркая брошь из Эсики (рис. 79) на Адриановом валу в Нортумберленде и необыкновенные браслеты из Касл‑Нью в Абердиншире, которые датируются около 100 года до н. э., знаменуют собой конец независимого кельтского искусства в Британии и предвещают приход романо‑бриттского искусства. Но это уже совсем другая история.

 

 

Заключение

 

По всему кельтскому миру приход римлян уничтожил общественную структуру, от которой зависели кельтские художники, и, таким образом, разрушил саму возможность создавать это искусство. Кельтские художники нуждались в покровительстве богатых аристократов, которые давали им средства к жизни и дарили вдохновение. У варварского князя была соответствующая, варварская пышность и стремление показать себя. У него должно было быть не только чисто функциональное, но и парадное оружие, доспехи (если только он не презирал подобную дополнительную защиту). Его колесница и кони должны были быть соответствующим образом украшены как декоративными, так и магическими изображениями. Его собственная одежда и одежда его супруги – богато вышиты и украшены веселыми и таинственными узорами, дерево в его доме – покрыто резьбой в соответствии с его социальным статусом, техникой и личным умением его ремесленников.

 

 

Рис. 78. Фибуладракон из Карлайла (Камберленд), эмалированная двумя оттенками синего.

 

 

Рис. 79. Позолоченная бронзовая фибула из Эсики (ныне Грейт‑Честерс, Нортумберленд).