Улугбек – покровитель ученых

 

Свободомыслящие люди Средней Азии во времена Улугбека твёрдо верили в силу человеческого свободного разума, в силу науки. Об этом так убеждённо и выразительно сказал великий поэт Навои, творчество которого было подготовлено ростом культуры в эпоху Улугбека:

 

«Всего, чего достиг человек,

Достиг он усилием мысли.

Когда работает человеческая мысль

Нет непреодолимых препятствий».

 

Улугбек был передовым человеком своей эпохи.

В целях укрепления своего государства, развития науки он повелел организовать в своём эмирате три высших школы – одну в Бухаре, другую – в Гиждуване, третью – в Самарканде. В этих трёх городах он повелел для учёных и студентов построить большие здания медрессе.

Попытаемся же, читая рассказы современников, перенестись мысленно в XV век на Регистан Самарканда и оказаться в числе зрителей, собравшихся на открытие самаркандского медрессе Улугбека. Надеюсь, вы не забыли этот сверкающий изразцами великолепный портал медрессе и его минареты, наклонно обращённые, подобно светильникам, на четыре стороны света?

На открытие мечети прибыл сам Улугбек.

В стенах медрессе собрались учёные, студенты и гости – шейхи, вельможи, придворные.

Секкаки, талантливый придворный стихотворец, прочитал приветственные стихи, обращённые им к Улугбеку. Они кончались примерно так:

 

«Много, много раз

Небо совершит свой кругооборот,

Прежде чем оно создаст

Такого поэта, как я,

И такого учёного царя, как ты».

 

Улугбек не обратил особого внимания на льстивые строки поэта.

Все с нетерпением ожидали приказа о том, кто будет назначен главным мударисом (преподавателем) вновь открытого медрессе.

И спросили нетерпеливые шейхи Улугбека:

– Кого ты назначишь, всемилостивейший, мударисом твоего великолепного медрессе?

Толпясь перед Улугбеком, шейхи ожидали, что Улугбек назовёт имя одного из них.

– Место мудариса займёт тот, кто сведущ во всех науках, – ответил Улугбек.

Шейхи смутились. Они хорошо знали священную книгу Коран, но они вовсе не были знакомы с науками.

– Кто может быть сведущ во всех науках? – раздражённо спросили шейхи. – Кто? Кто?

В эту минуту раздался голос мавляны Мухаммеда. Он сидел поодаль на куче ещё не убранного кирпича. Одежда свисала с него лохмотьями. Мавляна спокойно и громко сказал:

– Я!

Шейхи с презрением от него отвернулись: все знали, что мавляна Мухаммед не брезговал вместе с рабочими укладывать камни при постройке медрессе.

Но Улугбек оглянулся на мавляну и спросил его строго:

– Ты, мавляна Мухаммед, считаешь себя достойным занять высокое место мудариса?

– Да, государь, – ответил спокойно мавляна. – Я сведущ во многих науках. Испытайте, правду ли я говорю.

И тогда стали учёные столицы, по приказанию Улугбека, задавать вопросы мавляне Мухаммеду.

Учёные астрономы спрашивали мавляну о планетах и звёздах и дивились точности и полноте его ответов.

Затем Нефис, которого почитали лучшим знатоком врачебного искусства, стал спрашивать мавляну о строении человеческого тела, о видах пищи – полезной и вредной, о крови и желчи. На все вопросы Нефиса мавляна ответил безошибочно, обнаружив такие знания, как будто и сам он был врач. Нефис подтвердил, что мавляна сведущ в медицинских науках.

Затем посыпались вопросы по истории мусульманской религии и по истории Китая, Монголии, Ирана и Средней Азии. На все вопросы мавляна отвечал так, что его признали сведущим и в этих науках. Поэты спросили о знаменитых поэтах. И на эти вопросы следовали блестящие ответы.

Просветлело лицо Улугбека.

«Первым мударисом моего медрессе да будет мавляна Мухаммед», – сказал Улугбек.

Шейхи, презиравшие мавляну Мухаммеда за его близость к простым людям, возмутились решением Улугбека и затаили против него злобу.

После своего назначения мавляна Мухаммед произнёс речь. По словам историка, он говорил так глубокомысленно и о таких сложных предметах, что его могли понять полностью лишь немногие. Улугбек по справедливости оценил речь мудариса о строении Вселенной, похвалил его и тем озлобил завистливых шейхов. Но ещё более раздражили шейхов и мулл такие слова Улугбека:

«Религии рассеиваются, как туман. Царства разрушаются, но труды учёных остаются на вечные времена».

Одним из учителей мирзы Улугбека был прославленный на востоке астроном Казы‑заде‑Руми. До нас не дошли рассказы о том, чему именно и как учил Улугбека этот учёный, что говорил он своему ученику о других науках. Но при мысли об Улугбеке невольно приходят на память слова Навои, обращённое им к царевичу Гариб‑мирзе: «При изучении наук, не довольствуйся одной из них. Если вкусишь ото всех наук, чем это плохо?».

Жадность к разнообразным знаниям, к разнообразной деятельности – отличительная черта многих людей эпохи Улугбека и Навои.

В беседах с учёными астрономами, медиками, историками и поэтами Улугбек, правитель Самарканда, неустанно пополнял свои познания. «Учёным станет лишь тот, кто расспрашивает о вещах, ему неведомых. А тот, кто стыдится расспрашивать, тот сам себе враг», – говорил Навои.

Любимейшей наукой Улугбека была астрономия. Но, будучи сыном своего века, он не был чужд и другим наукам, а также и поэзии.

С именем Улугбека связан большой исторический труд «История четырёх улусов».

В нём излагалась история четырёх государств, образовавшихся после распада империи Чингисхана: Китая с Монголией, Золотой Орды, Ирана и Средней Азии. Рукопись эта до нас не дошла.

Принимал ли участие в написании «Истории четырёх улусов» сам Улугбек или она была написана от его имени, как полагает писатель XV века Хондемир, мы не знаем. Но одно несомненно: Улугбек считал составление такой истории делом совершенно необходимым.

Улугбек охотно и много беседовал на литературные темы. Часами мог он спорить о красотах поэзии Низами со своим братом Байсункаром и даже вёл оживлённую переписку на литературные темы.

Ни государственные дела, ни занятия науками и поэзией не мешали Улугбеку предаваться всяческим удовольствиям, которыми увлекались в те времена имущие феодалы и наиболее богатые из самаркандских купцов.

Улугбек был страстным охотником, старательно вёл списки убитой им дичи и не раз выезжал в зимнее время в низовья Зеравшана на охоту.

Благочестивые шейхи негодовали на Улугбека за то, что он почти не бывал в мечети на молитве, а проводил свой досуг в загородных садах, где лилось вино, читались стихи, танцовщицы услаждали пирующих своими плясками, откуда доносился (как говорили шейхи) вместе со звуками песен и музыки «запах греха».

«Твой отец, престарелый Шахрух, – говорили шейхи Улугбеку, – каждую пятницу посещает мечети. А ты, Улугбек, помнишь ли, когда ты был на молитве в мечети? А если ты и посещаешь мечеть, то ты делаешь это ради забавы, ради тщеславия. Ты и в мечети желаешь быть государем, а не почтительным мусульманином», – укоряли его шейхи.

Шейхи говорили о том, что Шахрух постоянно призывает ко двору чтецов Корана, и возмущались тем, что Улугбек предпочитает чтению Корана чтение светских «греховных» стихов.

Шейхи Бухары и Самарканда страстно завидовали шейхам Герата, где духовенство чтили по приказу Шахруха.

В свободомыслии Улугбека так много общего с тем, что мы находим в творениях Навои, что Улугбек мог бы сказать словами поэта:

«Годами я слушал рассказы шейха – они не усладили сердца, не взволновали души»… «Польза от стрельбы в течение одного часа равна пользе молитвы в течение пятидесяти лет!»

Таков был этот «учёный царь» Улугбек.

О том, что сделал он как учёный, рассказано будет в следующей главе.

 

УЛУГБЕК – ВЕЛИКИЙ УЧЕНЫЙ

 

«Когда рассыпает небо цветенье летящих звёзд, Всегда человек пылает душой…»

А. Навои

 

«Перед его глазами небо стало близким и опустилось вниз».

А. Навои об Улугбеке

 

Величайшим научным подвигом Улугбека было сооружение в Самарканде астрономической обсерватории.

Есть все основания предполагать, что решение Улугбека соорудить в Самарканде величайшую в тогдашнем мире обсерваторию не было простой прихотью царя, желавшего щегольнуть учёностью. Прежде всего следует вспомнить, что среди учёных трудов, приписываемых Улугбеку, имеется его сочинение по истории астрономии. Это сочинение именовалось так: «Знаменитые астрономы, китайские, сирийско‑греческие, арабские, персидские, хорезмийские, в изложении Улугбека». Такая работа могла появиться лишь под покровительством Улугбека и при его непосредственном участии.

В этом сочинении давался обзор развития астрономической науки в странах востока, в том числе и на территории Средней Азии (в частности, в Хорезме).

Немало великих учёных были уроженцами нынешних среднеазиатских республик. Глубоко прав проф. С. П. Толстов, который говорит в своей книге «Культура древнего Узбекистана», что «основы арабской, а затем и европейской математической и астрономической науки разработаны учёными древнего Узбекистана и других областей Средней Азии».

Девятьсот лет назад в Хорезме жил великий учёный математик и астроном Аль‑Бируни.

Этот учёный первой половины XI века был твердо убеждён в том, что в природе всё совершается сообразно естественным законам. «Все действия принадлежат материи, – говорил Бируни, – материя сама связывает и изменяет форму вещей. Следовательно, эта материя есть творец». Созерцая явления природы, Бируни убедился, что в природе всё находится в непрерывном изменении: «Бытие находится в изменении и развитии – в этом и заключается сила природы», – утверждал смелый мыслитель.

Будучи крупным знатоком астрономии своего времени, Бируни резко критиковал тех лжеучёных, которые пытались те или иные явления природы на нашей планете объяснять влиянием и деятельностью отдалённых звёзд. «Арабы приписывают все метеорологические изменения влиянию восхода или захода звёзд вследствие своего невежества в физических вопросах», – писал Бируни в своём сочинении «Хронология древних народов».

Вообще Аль‑Бируни весьма скептически относился к учению астрологов. Какие‑либо изменения и события на Земле уже по одному тому не могут зависеть от сочетания звёзд, что звёзды, как писал Бируни, «постоянно восходят и заходят в одном и том же порядке».

Роль Бируни в истории различных наук на Востоке – астрономии и математики, географии и геологии, истории, биологии, филологии, а также и философии, настолько велика, что историки считают, что с деятельностью хорезмийца Бируни начинается новая эпоха в истории науки на Востоке. Научное наследие Бируни, уроженца и учёного Средней Азии, является убедительнейшим свидетельством высокого развития культуры в орошаемых оазисах Маверранахра и Хорезма.

Независимость от религии и глубокая научность мышления Аль‑Бируни особенно ярко проявились в области его взглядов на строение Вселенной. Бируни одним из первых усомнился в правильности геоцентрической системы Птолемея и высказал мысль о равноправности другой, гелиоцентрической, системы. Он утверждал, что наблюдения астрономов позволяют нам с одинаковой убедительностью говорить как о вращении Солнца вокруг Земли (что всеми считалось в эпоху Бируни непререкаемой истиной!), так и о вращении Земли вокруг Солнца. Лишь через пятьсот лет после Бируни, в XVI веке появилось гениальное творение Коперника, утвердившее гелиоцентрическую систему мира. Замечательными научными трудами Бируни пользовались учёные ещё долго после его смерти. Они были хорошо известны Улугбеку. В своих научных работах Улугбек цитирует сочинения Аль‑Бируни.

За двести лет до Аль‑Бируни в Хорезме трудился другой крупнейший учёный – Мухаммед, сын Мусы, известный в истории науки под именем Аль‑Хорезми (т. е. «из Хорезма», «хорезмиец»). Аль‑Хорезми – один из творцов алгебры.

Каламу (перу) великого хорезмского учёного принадлежит труд, названный им «Китаб ал‑мухтасар фи хысаб ал‑джабр ва‑л мукабала». т. е. «Краткий трактат по расчёту восстановления и противоположения». Этот труд положил начало новой науке, алгебре, и дал этой науке наименование алгебра (от слова ал‑джабр). Этот трактат хорезмского учёного стал известен европейцам в переводе на латинский язык.

Историки называют Аль‑Хорезми величайшим математиком своего времени, и если принять во внимание обстоятельства, одним из величайших математиков всех времён. Он был также и астрономом, прославившимся своими астрономическими таблицами. Аль‑Хорезми сконструировал угломерный прибор – астролябию.

Аль‑Хорезми проявил себя также и выдающимся географом, переработав классический труд Птолемея. Оригинальна самая форма этого труда («Книга картин Земли»). Свою географию Аль‑Хорезми построил в виде таблиц. Данные таблиц Аль‑Хорезми позднее широко использовались европейцами (начиная с XII века).

Если мы прибавим к именам Аль‑Бируни и Аль‑Хорезми имена Абуль‑Аббаса‑Ахмеда из Ферганы (IX в.) и другого ферганского астронома, тюрка по происхождению, Аль‑Тюрки и его сына – астронома Абуль‑Хасана, то станет ясно, что Улугбек имел в Средней Азии ряд предшественников.

Из других предшественников Улугбека необходимо назвать Насср‑эд‑Дина Туси, работавшего в Азербайджане, в Мераге, где по приказанию монгольского хана Хулагу была выстроена обсерватория. В этой мерагской обсерватории в XIII веке Насср‑эд‑Дином Туси были составлены звёздные таблицы, известные под названием Зидж‑Ильхани.

Несомненно, что таблицы Насср‑эд‑Дина послужили в какой‑то степени образцом для таблиц Улугбека, но, как мы знаем, Улугбек отнёсся к этим таблицам критически и собственными наблюдениями их проверил. Обсерватория в Мераге (Азербайджан) просуществовала до половины XIV века; при ней имелась большая библиотека. До наших дней сохранились руины её стен. Эта обсерватория, построенная по планам Насср‑эд‑Дина Туси, превосходила все прежние (в странах Ближнего Востока), но значительно уступала по своим размерам, оборудованию и размаху научной работы обсерватории Улугбека.