А. Структурно-семантический подход

Близкие по основному значению слова часто имеют однотипные вторичные значения. Типовое соотношение первичных и вторичных значений близких по значению слов может служить моделью для модификации значений иных слов, принадлежащих к той же лексико-семантической группе. Модель многозначности — это существующее в сознании носителей языка типовое соотношение семантики находящихся в отношениях мотивации первичных и вторичных значений, являющееся образцом для возникновения новых вторичных значений. Указанные модели подразделяются на метафорические и метонимические, причем степень регулярности первых выше, чем вторых. В последние годы все чаще внимание специалистов привлекают однотипные вторичные значения слов, относящихся не только к одной лексико-семантической группе, но и к любому семантическому объединению слов. В связи с этим различаются общие, специальные и частные модели многозначности, а также широкие и узкие модели.

Б. Когнитивный подход

Метафора — это не образное средство, связывающее два значения слова, а основная ментальная операция, которая объединяет две понятийные сферы и создает возможность использовать потенции структурирования сферы-источника при концептуализации новой сферы. Метафора — это проявление аналоговых возможностей человеческого мышления. Метафоры заложены уже в самой понятийной системе мышления человека, это особого рода схемы, по которым человек думает и действует. Различаются ориентационные метафоры (они опираются на пространственные оппозиции типа «верх — низ», «центр — периферия», «больше — меньше» и т. п.), онтологические метафоры (например, представление человеческой души как некого вместилища чувств, представление неодушевленных предметов как живых существ) и структурные метафоры, которые дают возможность использовать одну понятийную сферу для описания другой. Например, течение спора нередко описывается как боевые действия, жизнь человека — как путешествие. В последние годы наряду с моделями концептуальной метафоры все чаще и чаще описываются метонимические модели, которые также рассматриваются как своего рода схемы человеческого мышления.

Охватываемые моделью единицы

А. Структурно-семантический подход

Каждая модель предопределяет возможность преобразования значений семантически близких слов одной части речи, например глаголов перемещения, прилагательных вкуса, существительных с общим значением «возраст» и т. п. В последние годы внимание специалистов все чаще привлекают однотипные значения слов различных частей речи. В соответствии с первоначально приведенным определением при описании модели не учитываются фразеологизмы (поскольку это не слова), сравнительные обороты (поскольку в них нет преобразования значения слова), близкие по значению слова, принадлежащие к различным частям речи.

Б. Когнитивный подход

В соответствии с общими представлениями когнитивной лингвистики язык — это единый континуум символьных единиц, не подразделяющийся естественным образом на лексикон, морфологию и синтаксис. Поэтому при анализе концептуальной метафоры принимаются во внимание не только собственно метафоры, но и сравнительные обороты, разнообразные перифразы, метонимия и иные образные средства, учитываются не только собственно слова, но и фразеологизмы, составные наименования; в равной степени рассматриваются слова, относящиеся к различным частям речи, лексико-грамматическим разрядам и семантическим объединениям. Иначе говоря, понятийное сближение воспринимается как фактор значительно более важный, чем уровневые или структурные различия.

 

В целом сопоставление структурного и когнитивного подходов к рассмотренным проблемам позволяет сделать следующие выводы:

1) несмотря на все отмеченные различия, в теории и особенно в методике описания моделей концептуальной метафоры и моделей регулярной многозначности существуют общие элементы;

2) в некоторых случаях возможен своего рода «перевод» терминов с одного лингвистического «языка» на другой;

3) различия между рассмотренными теориями нередко связаны с фокусированием внимания: вопрос, чрезвычайно важный для представителей одной теории, нередко предстает как второстепенный в публикациях, отражающих взгляды другой лингвистической школы;

4) рассмотренные концепции способны в определенной степени обогатить друг друга; во всяком случае, всякий серьезный лингвист стремится учитывать опыт, накопленный другими школами и направлениями;

5) многие публикации специалистов по регулярной многозначности уже в той или иной степени учитывают достижения когнитивистики; к сожалению, пока трудно говорить о двустороннем взаимовлиянии американской и российской лингвистики, в том числе и по отношению к рассмотренным направлениям.

2 1.4. Методика описания
метафорической модели

Как уже было показано выше, в теории регулярной многозначности и в теории концептуальной метафоры выделяются как сопоставимые, так и совершенно особенные черты. Для более полной характеристики специфики каждого из рассмотренных направлений ниже приводятся примеры описания моделей регулярной многозначности и концептуальной метафоры.

При описании модели регулярной многозначности необходимо охарактеризовать лексико-семантические группы (или другие семантические объединения), к которым относятся соответствующие слова в первичных и вторичных значениях, а также типовой компонент семантики, служащий основой для развития вторичных значений, и (по возможности) семы первичного значения, которые актуализируются во вторичном значении.

Типовой образец регулярной многозначности представляет система значений глаголов передвижения в пространстве. Указанные значения могут иметь не только глаголы горизонтального перемещения (идти, бежать, плыть, скакать, ехать, уходить, возвращаться и др.), но и глаголы вертикального перемещения (подниматься, взлетать, падать и т. п.), а также глаголы со значением каузации горизонтального и вертикального перемещения (везти, гнать, тащить, поднимать, сбрасывать и т. п.).

В соответствии с одной из моделей эти глаголы могут обозначать во вторичных значениях социальные изменения: человек может продвигаться вперед на пути к социальному успеху, подниматься по социальной лестнице, но иногда он останавливается, отстает и даже падает с вершин власти. Приведем несколько примеров:

l Понимаете, Валя, вот ваш отец садовник, вы медсестра. А я всю жизнь карабкался, карабкался (Ю. Трифонов); Не получится здесь — буду возвращаться в старую контору, там работы всем хватит
(И. Штемлер); Деловая женщина. Никакой диалектики. Далеко пойдет (А. Иванченко); Из дремучего угла ты, Федот Васков, в коменданты выполз (Б. Васильев); Дело в том, что Якушев гонит меня из треста без согласования с Москвой (Ю. Сергеев); Ну, Никитин, прорвешь целину и в Чеховы на белом коне выедешь (Ю. Бондарев); В придворных сферах Петербурга началась передвижка персон, и кое-кто подвинулся, а кое-кто поднялся на ступеньку выше, и очень высоко подскочил Артемий Волынский (В. Пикуль).

При описании регулярной многозначности отмечается, что во вторичных значениях обычно сохраняются (хотя и в несколько ином виде) дифференциальные и ассоциативные признаки, присущие слову в первичном значении. Это в значительной мере помогает более точно отразить особенности социальных изменений.

Например, в рассмотренных выше контекстах для глаголов ползти и карабкаться очень значимы признаки «трудоемкость», «замедленность»; для глагола выехать в сочетании с контекстуальным распространителем на белом коне очень значимы признаки «торжественность», «престижность для субъекта». У глагола гнать сохраняется сема «каузативность». Показательно, что социально идти вперед, подниматься, останавливаться или падать может не только отдельный человек, но и государство, общественная организация, коммерческая фирма и другие социальные структуры.

Помимо рассмотренной, глаголы перемещения в пространстве имеют еще несколько моделей многозначности. В частности, они способны обозначать динамику интеллектуальной деятельности и эмоциональных состояний. Ср.:

l Постепенно пришла уверенность в себе, наладились отношения
(И. Штемлер); Лихачев лениво жевал перепаренное мясо, и настроение его все больше и больше падало (Г. Марков); Хорошие мысли приходили ему в голову: жаль только, что редко они там оставались надолго (А. Тонков).

В соответствии со второй моделью глаголы перемещения в пространстве способны обозначать темпоральные изменения: время может идти, бежать, ползти, тянуться и т. п. Ср.:

l Катились дни, быстро перепрыгивая через темные ямы ночей
(М. Горький); И потекли часы, складывающиеся в быстрые сутки, сутки — в еще более длинные недели (В. Астафьев); Весна по всем приметам шла скорая, дружная (Ф. Абрамов).

В соответствии со следующей моделью многозначности глаголы, характеризующие среду перемещения и его способ (идти, плыть, лететь, скользить, литься, сыпаться, течь, ползти и т. п.), обозначают перемещение в иной среде или иным способом. Ср.:

l Змея отвела прочь голову и, струясь острозубчатой выпестринкой спины, потекла в сторону (В. Иванов); Самолетик, вздрагивая, бежит по земле и вдруг останавливается (С. Георгиевская).

Нетрудно заметить, что во всех рассмотренных метафорических словоупотреблениях глаголов важную роль играет акцентирование таких периферийных сем, как «скорость», «трудоемкость», «приятность», «непрерывность» и др.

В первые десятилетия существования теории регулярной многозначности рассматривались однотипные вторичные значения слов только одной части речи и только одной лексико-семантической группы. Позднее было высказано мнение о целесообразности изучения однотипных вторичных значений близких по семантике слов, относящихся к различным частям речи (межчастеречные модели). В это же время было снято требование о принадлежности соответствующих модели слов к одной лексико-семантической группе, после чего стала возможна дифференциация общих моделей (соответствующие слова принадлежат к одному лексико-грамматическому разряду), специальных моделей (соответствующие слова принадлежат к одной лексико-семантической группе) и частных моделей (соответствующие слова объединяются однотипными периферийными семами).

Примерами общих моделей могут служить абстрактизация — развитие у слов конкретной семантики абстрактных значений — или персонификация — развитие у слов предметной семантики способности обозначать действия живых существ. Реализацию частной модели можно наблюдать при анализе однотипных вторичных значений, связанных с обозначением интенсивной работы с полной отдачей сил, у глаголов столь различной семантики, как вертеться, вкалывать, гнуться, крутиться, ломить, пахать, потеть, пыхтеть. Примером реализации специальной модели могут служить рассмотренные выше типовые вторичные значения глаголов перемещения. В конкретных текстах нередко наблюдаются факты взаимодействия различных типов моделей многозначности [Cм.: Чудинов, 1986; 1988; Многозначность в лексике современного русского языка, 1999 и др.].

В русле теоретических положений когнитивной лингвистики рассмотренная выше модель регулярной многозначности глаголов перемещения в пространстве окажется лишь частным случаем реализации обширной метафорической модели, в соответствии с которой наименования из понятийной сферы «перемещение в пространстве» способны обозначать социальные изменения. Как уже говорилось выше, при когнитивном анализе метафорических моделей элиминируются все ограничения, определяющие особенности традиционного структурного подхода, в том числе не только требования о принадлежности рассматриваемых элементов к одной лексико-семантической группе или хотя бы к одной части речи, но и ограничения, связанные с уровнями языка: в рамках единой системы рассматриваются собственно лексические единицы, фразеологизмы и их компоненты, а также другие воспроизводимые единицы (пословицы, поговорки, афоризмы и т. п.). К анализу привлекаются не только собственно метафоры, но и другие тропы: метафорический эпитет, сравнение, ирония, гипербола, литота и т. п. Приведем несколько примеров подобной метафоры из современных российских политических текстов:

l Без порядка и дисциплины невозможно двигатьсявпередпопути реформ (Э. Россель); Не последнюю роль в желании губернатора уйти в отпуск, вероятно, сыграла и необходимость остановиться, оглянуться, переоценитьизменившуюсяобстановку и наметитьориентирыдляновогоброска (В. Смелов); Все это лишний раз доказывает, что караван ушел, а Голубицкий образца 1999 года осталсяна обочине большой политики (Д. Левитан).

В рассмотренных примерах для обозначения социальных изменений используются не только глаголы перемещения в пространстве, но и связанные с данной понятийной областью слова иных частей речи. Метафорический образ становится развернутым: в одних случаях необходимо идти вперед, а в других — остановиться и оглянуться; можно двигаться по общему пути, можно искать свою тропинку, но можно и, отстав от каравана, остаться на обочине. Движение осложняют ухабы и рытвины на дороге, часто на пути оказываются барьеры; к тому же иногда трудно выбрать верную дорогу, особенно на распутье; нелегко бывает повернуть в нужную сторону. Ср.:

l Сейчас сельское хозяйство нараспутье — то ли в фермерский путьотправиться, то ли в привычный совхозно-колхозный (П. Зелютин); Ухабы судебной реформы тормозят экономическое развитие (С. Добрынина); Понятно, что едемне по асфальтовойдороге, а поухабистомупроселку. И все-таки с улыбкой ехать легче (В. Филиппов); Зададимся вопросом: в состоянии ли Россия выдержатькрутойповорот (П. Зелютин).

В следующих контекстах метафорический образ становится еще более многоаспектным, поскольку используются все новые и новые элементы структурирования исходной понятийной сферы: оказывается, что в плавание могут и не отпустить, для социального перемещения используются разнообразные транспортные средства, в составе экипажа выделяются профессиональные роли, движение осложняют политические бури, течения и рифы:

l Прежде чем отпустить эти республики в «свободноеплавание», нужно было обо всем договориться с ними и зафиксировать это на бумаге (Ф. Шелов-Ковердяев); Развернувшисьпоперектечения, область дрейфуетна камни. А рулевой все пытается убедить гребцов, что течение вот-вот повернетсуднов обратномнаправлении (Г. Явлинский); Сейчас мы сидим непростов худой лодке — мытонем. Подумайте сначала о береге, на которыйвывыйдете, а потом будете расставлять приоритеты: кому сидеть по правую, а кому — по левую сторону (В. Зорькин); Корабль вот-вот налетитна рифы. А уж поскольку виновники предстоящего с фатальной неизбежностью кораблекрушения названы поименно, капитан — известен, то впереди — ожидаемый с нескрываемым злорадством отчет о причинахаварии с неизбежными оргвыводами (А. Алейников).

Использование этого варианта модели позволяет представить историческую судьбу страны (региона, политического движения, организации и т. п.) как движение корабля, то есть хорошо известной всем и детально структурированной понятийной сферы. Поэтому при дальнейшем развертывании метафорического образа встают вопросы о том, насколько продуман маршрут, правильно ли намечен конечный пункт, хватит ли топлива и продовольствия, насколько квалифицированна и дисциплинированна команда, почему часто меняются штурманы и не пора ли заменить капитана.

Как показывают рассмотренные примеры (их круг легко может быть расширен), метафорическая модель характеризуется открытостью, способностью ко все более детальному, не имеющему каких-либо границ развертыванию с использованием все новых и новых компонентов. Вместе с тем можно определить типовые направления развертывания данной модели. К ним следует отнести тип, скорость и среду перемещения, его пространственные ориентиры, факторы, способствующие и препятствующие ему, используемые транспортные средства и др. Многие из названных направлений допускают своего рода «разветвления»: например, при появлении транспортного средства оказывается возможным развертывание по следующим направлениям: экипаж и отношения внутри его, составляющие транспортное средство элементы и т. п. Структурировав подобный материал, можно выделить несколько типовых направлений расширения рассматриваемой модели:

1) способ и среда передвижения (по поверхности земли, по воздуху, по воде; ходьба, бег и т. п.; с использованием или без использования транспортных средств и др.);

2) маршрут передвижения (начальный, промежуточный и конечный пункты, ориентиры, остановки и др.);

3) цель, причины и характер передвижения (добровольное или вынужденное, ожидаемые результаты, наличие плана и карты и др.);

4) факторы, способствующие и препятствующие успешному передвижению (погода, наличие дорог и мостов, наличие удобной одежды, перемещаемый груз и др.);

5) используемые транспортные средства (их конструкция, степень надежности, запасы топлива и др.);

6) попутчики (или команда транспортного средства), распределение функций, психологическая совместимость и др.;

7) анализ результатов путешествия.

Чем детальнее структурирована понятийная сфера-источник, чем больше номинативные возможности понятийной сферы-донора, тем больше потенциал метафорической модели. Используемая в теории регулярной многозначности методика описания моделей не является чем-то раз и навсегда данным, она постоянно совершенствуется и во многом зависит от задач исследования, его материала и теоретических взглядов исследователя. Это же можно сказать о методике описания метафорических моделей в когнитивной лингвистике. Представляется, что при анализе современной политической речи для описания метафорической модели необходимо охарактеризовать следующие ее признаки:

1) исходную понятийную область (в других терминах — ментальную сферу-источник, сферу-донор, источник метафорической экспансии), то есть в терминах теории регулярной многозначности семантическую сферу, к которой относятся охватываемые моделью слова в первичном значении;

2) новую понятийную область (в других терминах — ментальную сферу-мишень, денотативную зону, реципиентную сферу, направление метафорической экспансии), то есть в терминах теории регулярной многозначности семантическую сферу, к которой относятся охватываемые моделью слова в переносном значении;

3) типовые для данной модели сценарии, которые отражают наиболее характерные для исходной понятийной сферы последовательности ситуаций: например, сценарий «войны» предполагает ее подготовку, объявление, ведение боевых действий с использованием разнообразного оружия, возможность ранения (с последующим лечением) и смерти участников боев, победу или поражение и т. п.;

4) относящиеся к данной модели фреймы, каждый из которых понимается как фрагмент наивной языковой картины мира и которые структурируют соответствующую понятийную область (концептуальную сферу); такими фреймами, в частности, являются названные выше составляющие сценариев «войны» и «путешествия. По определению В. З. Демьянкова, фрейм — «это единица знаний, организованная вокруг некоторого понятия, но, в отличие от ассоциаций, содержащая данные о существенном, типичном и возможном для этого понятия… Фрейм организует наше понимание мира в целом… Фрейм — структура данных для представления стереотипной ситуации» [ Кубрякова и др., 1996, с. 188];

5) c оставляющие каждый фрейм типовые слоты, то есть элементы ситуации, которые включают какую-то часть фрейма, какой-то аспект его конкретизации. Например, фрейм «Вооружение» включает такие слоты, как «огнестрельное и холодное оружие», «боевая техника», «боеприпасы» и т. п. При характеристике составляющих слота мы используем термин «концепт»; для обозначения концептов чаще всего используются слова естественного языка. Как отмечает Е. С. Кубрякова, концепт отражает представления «о тех смыслах, которыми оперирует человек в процессах мышления и которые отражают содержание опыта и знания, содержание результатов всей человеческой деятельности и процессов познания мира в виде неких квантов знания» [Там же, с. 90]. Концепт в отличие от лексической единицы (слова) — это единица сознания, ментального лексикона. По словам Е. В. Ра­хилиной, «главным свойством концептов нередко считается их неизолированность, связанность с другими такими же — это определяет то, что всякий концепт погружен в домены, которые образуют структуру… Домены образуют тот фон, из которого выделяется концепт» [2000, с. 3]. Совокупность всех существующих в национальном сознании концептов образует концептуальную систему, концептосферу;

6) компонент, который связывает первичные и вторичные значения охватываемых данной моделью единиц, то есть выяснить, что дает основания для метафорического использования соответствующих концептов, почему понятийная структура сферы источника оказывается подходящей для обозначения элементов совсем другой сферы.

При дальнейшей характеристике метафорической модели обычно можно определить ее продуктивность (способность к развертыванию и типовые направления развертывания) и частотность, выявить прагматический потенциал, то есть типовые особенности воздействия на адресата, а также «тяготение» модели к определенным сферам общения, речевым жанрам, социальным ситуациям и т. п.

Если использовать метафорический образ, то сценарий модели можно сопоставить с последовательностью кадров на кинопленке, фрейм — с отдельным кадром, а слот — с его частью. Если быть более точным, то сценарий модели следовало бы сравнивать не с каким-то конкретным фильмом, а с типовым содержанием фильмов определенного жанра (детектив, «мыльная опера» и т. п.). Соответственно фрейм — это как бы типичный кадр из соответствующих фильмов (например, полиция преследует преступников), а слот — типовой компонент такого кадра.

Прагматический потенциал модели (сценария, фрейма, слота) — это типовое эмоциональное воздействие, которое способно оказать соответствующее высказывание на адресата.

В целом материалы данного раздела свидетельствуют о наличии определенных точек соприкосновения между рассматриваемыми научными концепциями, и это дает основание для использования при исследовании современной российской политической метафоры всего лучшего, что создано отечественной теорией регулярной многозначности и родившейся в Соединенных Штатах теорией концептуальной метафоры.

1.5. Функции метафоры в современном
отечественном политическом дискурсе

Для более полного понимания специфики метафорического моделирования в сфере современной российской политики необходимо рассмотреть функции политической метафоры, попытаться определить, почему отечественные политики и журналисты так часто используют образную номинацию, почему предпочтение отдается определенным сферам-источникам, в какой мере метафора способна участвовать в развитии социального самосознания. Рассматривая функции метафорического моделирования, специалисты по регулярной многозначности отмечают, что при его помощи человек «как бы отмечает пункты наиболее напряженной активности человеческой мысли по выработке адекватного миропонимания», эти модели своего рода «русло, по которому привычно движется бессознательная творческая активность всенародного сознания, и дискуссионное поле, творческая лаборатория по созиданию образа мира у человека» [ Постовалова, 1994, с. 208]. Использование новых слов по уже существующим моделям часто создает в тексте оптимальное соотношение стандарта (использование модели), экспрессии (различные виды оживления метафоры), привлекает внимание адресата к способу выражения мысли, которая воспринимается как более яркая и значимая.

В соответствии с представлениями современной когнитивной семантики метафорическое моделирование — это отражающее национальное, социальное и личностное самосознание средство постижения, рубрикации, представления и оценки какого-то фрагмента действительности при помощи сценариев, фреймов и слотов, относящихся к совершенно иной понятийной области. Соответственно в качестве основной выделяется когнитивная функция метафоры, то есть функция обработки и переработки информации. Следует уточнить, что когнитивная функция — это основная, но не единственная функция метафорической модели. В качестве материала для анализа рассмотрим следующие фразы, включающие метафоры:

l 1а) Обросшая жирком КПРФ на столь резкие шаги не готова
(Н. Еремеев) — 1б) Имеющая немалую собственность (большой опыт?) КПРФ не готова к решительным действиям.

l 2а) Бабицкого пожевали и выплюнули, сбивчиво путаясь в собственном вранье (И. Яковенко) — 2б) Бабицкого использовали в нужный момент и быстро отказались от него.

l 3а) Печатный пряник в виде государственных субсидий для прикормленных СМИ оборачивается кнутом (С. Новопрудный) —
3б) Приманка в виде государственных субсидий для получающих деньги от государства СМИ может быть источником неприятностей.

Как известно, методика сопоставления метафорических и неметафорических обозначений, попытки установить степень их эквивалентности (синонимичности) часто вызывают вполне обоснованные возражения. Однако представляется, что такая методика все-таки возможна, хотя бы в качестве рабочего инструмента для изучения функций политической метафоры. Для структурной семантики различия между метафорическими и неметафорическими номинациями заключаются преимущественно в следующем: слова с прямой и образной номинацией совпадают по набору основных семантических признаков, но метафора обладает мощным коннотативным ореолом: семы эмотивности, яркая внутренняя форма, образность — все это дает разнообразные дополнительные приращения смысла и влияет на восприятие текста адресатом.

В когнитивистике значение высказывания определяется прежде всего способом «ментального конструирования» говорящим той или иной ситуации, а эти способы в метафорических и неметафорических высказываниях принципиально различны. Сила метафоры, ее «голубая кровь» (А. Н. Баранов) в эффекте балансирования между сказанным и несказанным, между определенностью и неопределенностью, в известной условности и вместе с тем в прагматической значимости метафорической концептуализации мира. Метафора, как партком в коммунистической России, все решает и ни за что не отвечает. При сопоставлении фраз, помеченных выше индексами «а» и «б», можно предположить, что политическая метафора имеет, помимо уже названной когнитивной, следующие функции.

Номинативная: метафора нужна для фиксации знания, особенно в случаях, когда у реалии нет общепринятого или хотя бы устраивающего автора краткого наименования. В подобных случаях метафора используется для создания наименования реалии и вместе с тем для осознания существенных свойств этой реалии. Примером может служить обозначение метафорой «пожевали и выплюнули» арест журналиста, предъявление обвинения и последующий его «обмен» у бандитов на пленных военнослужащих.

Коммуникативная (передачи информации): метафора позволяет представлять новую информацию в краткой и доступной для адресата форме. Например, метафорическое обозначение партии «Медведь» воспринимается значительно легче, чем официальное ее наименование «Межрегиональное движение “Единство”» или возможная аббревиатура МДЕ.

Прагматическая (воздействия на адресата): метафора является мощным средством формирования у адресата необходимого говорящему эмоционального состояния и мировосприятия. Например, ассоциируя название партии с образом медведя, люди переносят на партию традиционное для России позитивное восприятие «хозяина тайги», «генерала Топтыгина», сильного и добродушного героя народных и литературных сказок и даже символа Олимпиады-80.

Изобразительная: метафора помогает сделать сообщение более образным, ярким, наглядным, эстетически значимым. Как известно, для публицистических текстов метафорическое словоупотребление традиционно считается абсолютно закономерным, на страницах газет и журналов оно представляет собой одно из характерных средств «текстовой экспрессии», с течением времени преобразующейся в стандарт, штамп [ Костомаров, 1998; Крючкова, 1991 и др.]. Особенно распространены метафорические номинации в публицистике постсоветского периода [ Булыгина, 1999, с. 6; Кокорина, 1996, с. 171 и др.].

Инструментальная: метафора помогает субъекту мыслить, формировать собственные представления о мире. Например, Б. Н. Ельцин был законно избранным президентом, и отношения с таким президентом принято строить на конституционной основе. Но введение базисной метафоры «оккупационный режим» все изменяет в отношениях непримиримой оппозиции к администрации президента
Б. Н. Ельцина. Если это «оккупационный режим», то он создан незаконно, помимо воли граждан страны, а поэтому каждый «патриот» должен бороться «с оккупантами» всеми возможными методами.

Гипотетическая: метафора позволяет представить что-то еще не до конца осознанное, создать некоторое предположение о сущности метафорически характеризуемого объекта. Вполне возможно, что, начиная использовать метафору «перестройка», М. С. Горбачев еще не до конца представлял сущность и результаты своих реформ. Скорее всего, личностное гипотетическое осознание значения этого слова существовало в то время у многих «прорабов» и противников «перестройки».

Моделирующая (схематизирующая): метафора позволяет создать некую модель мира, уяснить взаимосвязи между его элементами. Например, метафора общеевропейский дом помогла выразить те взаимосвязи, которые должны были, по мнению М. С. Горбачева, развиваться между европейскими странами: предусмотрительные жильцы поддерживают хорошие отношения со всеми соседями, помогают друг другу, совместно эксплуатируют и ремонтируют дом, защищают его от посторонних и т. п. Эта метафора должна была заменить прежний концептуальный образ железного занавеса (в метафоре «дома» — «глухого забора»), разделяющего мир на друзей и врагов, на своих и чужих, то есть переструктурировать фрагмент политической картины мира, предложить ее новую модель.

Эвфемистическая: метафора помогает передать информацию, которую автор по тем или иным причинам не считает целесообразным обозначить при помощи непосредственных номинаций. Возможно, примером подобного использования метафоры может служить опубликованное газетой «Известия» (20.04.00) интервью, в котором Ю. Лужков отказался прямо говорить о своей оппозиционности «партии власти», но, рассказывая о своей пасеке, упомянул о том, что «если пчелы не будут защищать свой мед от всяких там медведей, то они погибнут».

Популяризаторская: метафора позволяет в доступной для слабо подготовленного адресата форме передать сложную идею. Подтверждением значимости популяризаторской функции политической метафоры может служить следующее сделанное профессиональными психологами наблюдение над особенностями выступлений бывшего председателя правительства России С. Кириенко:

l Убедительность выступлениям придают несколько простейших приемов. Например, прием объяснения сложных вещей на пальцах. Скажем, трудности принятия бюджета он сравнивал с ситуацией в бедной студенческой семье. Семья решает, что купить — холодильник или сапоги. И то и другое нужно, но денег все же не хватает… (В. Цепляев, А. Колесниченко. Человек, который всегда готов // АиФ. 2000. № 42.).

Заканчивая обзор, следует отметить, что рассмотренные функции метафоры лишь относительно автономны, они тесно переплетаются между собой, а некоторые из них можно рассматривать как специфический вариант когнитивной функции.

1.6. Человек, социум, природа и вещи:
понятийные сферы-источники
метафорической экспансии

Многообразие метафорических моделей, отражающих современную российскую действительность, требует их многомерной классификации. Этой проблеме в настоящей монографии будет посвящен специальный параграф. На данном же этапе исследования метафорические модели дифференцируются только на основе послуживших источниками концептуальной метафорической экспансии понятийных сфер (в других терминах — донорских зон, доменов, сигнификативных дескрипторов, исходных семантических полей, типов первичных значений).

Создаваемая человеком картина политического мира изначально антропоцентрична: этот мир строится разумом человека, который концептуализирует политические реалии, опираясь на свои представления о соотношении индивида и мира. Метафора реализует представления о человеке как о центре мира.

В настоящем исследовании представлены четыре основных разряда моделей русской политической метафоры. В каждом из этих разрядов рассматривается несколько наиболее типичных моделей. Эти модели, разумеется, не охватывают всего реального спектра источников метафорической экспансии, но дают относительно полное представление о специфике данного разряда. При выборе моделей для исследования учитывались такие факторы, как степень структурированности исходной понятийной сферы, частотность соответствующих модели метафор, функции модели в политическом языке конца ХХ века, продуктивность модели и возможность ее отнесения к числу доминантных для рассматриваемого периода развития языка и общества.

Учитывалась также целесообразность представления моделей с различными свойствами. Дискуссионному вопросу о классификации метафорических моделей будет отведено место в специальном параграфе настоящей монографии. Содержание основных разрядов русской политической метафоры последнего десятилетия ХХ века может быть обобщено следующим образом.

Антропоморфная метафора. При исследовании этого разряда анализируются концепты, относящиеся к исходным понятийным сферам «Анатомия и физиология», «Болезнь», «Секс», «Семья». В данном случае человек моделирует политическую реальность исключительно по своему подобию.

Метафора природы. Источниками метафорической экспансии в данном случае служат понятийные сферы «Животный мир», «Мир растений», то есть политические реалии осознаются в концептах мира окружающей человека живой природы.

Социальная метафора. Исследуются концепты, относящиеся к понятийным сферам «Преступность», «Война», «Театр (зрелищные искусства)», «Игра и спорт».

Артефактная метафора. Исследуются понятийные сферы «Дом (здание)» и «Механизм». В данном случае политические реалии представляются как предметы, созданные трудом человека.

Названные разряды метафор можно схематично представить следующим образом: «Человек и природа», «Человек и общество», «Человек и результаты его труда», «Человек как центр мироздания».