Екатерина II с семейством в Царскосельском саду.

Много времени и внимания государыня уделяла воспитанию собственных внуков, поскольку была лишена возможности воспитывать своего сына Павла (его воспитанием занималась императрица Елизавета Петровна). Екатерина II часто прогуливалась с Александром и Константином по саду Царского Села.

Зимние, темные вечера, которые у нас еще так длинны в половине января, не останавливали великолепного поезда; напротив, придавали ему новый блеск: по обеим сторонам дороги зажигались тогда большие костры дров на довольно близком расстоянии один от другого. Эти яркие огни, озаряя мрак зимних вечеров, проливали веселье на все окрестности дороги, по которой быстро неслись экипажи государыни одним длинным, бесконечным рядом. Не буду говорить вам о том восторге, с которым жители этих окрестностей спешили видеть свою царицу, с каким усердием другие приезжали для этого из дальних округов, с каким нетерпением ждали они несколько дней на одном месте для того только, чтобы на минуту увидеть ее. Все это вам известно по чувствам собственного сердца: даже и те из вас, кто родились и живут в Петербурге, наверное, не один раз с нетерпеливым усердием бежали к тому месту, где могли надеяться увидеть государя. Что же можно думать о тех, кто лишен этого счастья и кто живет далеко от мест, оживленных его присутствием. Как велико должно быть их восхищение при надежде видеть его! Это испытали в 1787 году все губернии, мимо которых проезжала незабвенная государыня. Но каким быстрым казался для них этот поезд!

Жители Смоленска были первые осчастливлены ее продолжительным присутствием: здесь был запланирован отдых после шестидневной езды, и государыня пробыла в этом городе три дня. Но ей было угодно только называть это отдыхом, чтобы исполнить желание народа и доставить ему возможность полюбоваться своей Матушкой; на самом деле такие дни могли утомить больше самого путешествия: на протяжении этих трех дней государыня беспрестанно была занята то аудиенциями^[444], то представлениями, кроме того, давала бал для Смоленского дворянства. На этом балу присутствовало триста дам, которые удивили Петербургских приезжих и даже иностранных посланников отличным вкусом и блеском своих нарядов. В Киеве всех ожидало удивление другого рода: к приезду государыни туда съехались не одни Русские дворяне, но и многие знаменитые иностранцы. Кроме того, собрались представители всех разноплеменных подданных Екатерины. Чрезвычайно разнообразно было многочисленное общество, встретившее императрицу. Тут были казаки и с Дона, и с Урала, и недавно вступившие в число подданных России — Запорожцы, и кочующие Киргизы, и дикие Калмыки, своим диким внешним видом пугавшие иностранцев, никогда их не видавших. Смотря на них, боязливые называли их потомками Гуннов и припоминали давно минувшую славу их страшного царя Аттиллы^[445]. После этого племени, уже давно не страшного, а только безобразного, красовались ловкие, недавно покорившиеся России Черкесы^[446]; за ними шли также ее подданные — Крымские Татары. Поодаль от них на более почетном месте, стоял со свитой Грузинский царевич, недавно присягнувший на подданство Екатерине.

И посреди этого разнообразного общества вообразите тех, кого можно было справедливо назвать виновниками этого самого разнообразия, вообразите генералов, победителей большей части народов, тут собравшихся. И фельдмаршал Румянцев, и князь Потемкин, и храбрый Суворов — все были в Киеве. Первый в качестве Киевского генерал-губернатора встретил государыню на границе губернии, ему вверенной; второй готовился встретить ее в Екатеринославской губернии. Так как эта губерния вместе с Крымом была целью путешествия императрицы, князю Таврическому предстояло больше дел, чем всем другим начальникам губерний, мимо которых проезжала государыня. К тому же ему так хотелось показать своей царице-благодетельнице, с каким усердием заботился он о благосостоянии края, ему вверенного, и какие быстрые успехи были следствием его стараний. Полностью занятый этой мыслью, он нередко отказывал себе в удовольствии присутствовать на праздниках, которыми добрая государыня веселила жителей Киева во время своего почти трехмесячного пребывания там, и отправлялся в места, вверенные его начальству, смотреть за подготовкой к приему государыни. И зато как прекрасно были вознаграждены его старания и заботы! Нигде путешествие не казалось так приятно для императрицы и всех спутников ее, как в губерниях, порученных князю Потемкину. Он умел соединить в них все, что могло доставить удовольствие не только глазам, но и душе, и уму.

Смоленск времен Екатерины.

Смоленск — один из древнейших городов России. Долгое время он находился под властью Польши, но с 1654 г. окончательно вошел в состав России.

При учреждении Смоленской губернии императрица Екатерина II вернула городу древний герб. На гравюре XVII века изображен высокий берег Днепра, вдоль которого идет крепостная стена, построенная в конце XVI века. На холме — Успенский кафедральный собор, заложенный в 1101 г. при Владимире Мономахе и перестроенный в 1772 г. Здесь хранится одна из главных святынь христиан — икона Богоматерь Смоленская.

Что могло быть приятнее для государыни, пламенно желавшей счастья и славы своему народу, как не вид цветущих селений в местах, за несколько лет перед тем совершенно необитаемых? И этот цветущий вид представал перед ее глазами довольно часто на берегах величественного Днепра, когда она проезжала мимо них, оставив Киев. Надо сказать вам, милые дети, что императрица могла в полной мере наслаждаться прекрасной картиной нового заселения: ее путешествие из Киева было уже не по суше, а по водам Днепра в больших, специально для этого построенных 46 судах. Их экипаж состоял из 416 человек. Семь великолепных галер, убранных с царской пышностью, ехали впереди всего флота: на первой находилась императрица, на шести остальных — ее свита. У каждой галеры была собственная музыка. Неописуемо прелестна была картина этого путешествия в то время, когда теплая, майская погода, которой могут похвалиться наши южные губернии, притягивала знаменитых путешественников не только на палубу судов, но некоторых даже на легкие челноки^[447] и лодки, быстро мелькавшие по обеим сторонам эскадры^[448] под звуки тихой, приятной музыки, всегда так хорошо сочетающейся с журчанием волн, с их переливающимся плеском. В такие часы иностранные спутники императрицы воображали себя в мире очарований, называли великолепный флот и все, что принадлежало ему, созданиями волшебства. И они были правы: это плавание по Днепру и этот Днепр с его зелеными островами, с шумными, как будто облитыми пеной порогами, с берегами, уже не пустынными, а с толпами любопытных, съехавшимися со всех концов империи, чтобы видеть величественное шествие государыни, все это вместе не было похоже на обыкновенный мир, а скорее на что-то волшебное, непостижимое.