Роль и последствия социальной мобильности

Убеждение в том, что социальная мобильность полезна и необходима, служит неотъемлемой частью культуры в любом современном демократическом обществе. Общество с закрытыми социальными группами препятствует проявлению человеческой индивидуальности и не дает талантливым людям возможности активно участвовать в общественной жизни. А общество с открытыми границами между социальными группами дает человеку шанс подняться, но оно же порождает в нем страх социального падения.

Человек не может порицать общество за свой низкий статус, но берет всю ответственность за низкое положение на себя. Нет никакой гарантии, что его статус не станет еще более низким, но даже если он останется на прежнем уровне, это не означает, что индивид выполняет свои социальные обязанности, так как в эти обязанности входит не просто поддержание данного статуса, но и повышение его. Другие люди низкого происхождения могут иметь высокий статус, а почему же не он? Статусное беспокойство во многих странах Европы и Америки традиционно в большей степени проявлял средний класс. В нашей же стране к группе, испытывающей наибольшее беспокойство, можно отнести руководителей среднего и низшего уровней в системе управления. Представители высшего статусного уровня не нуждаются в борьбе за более высокий статус и редко боятся потерять его. В то же время среди индивидов, представляющих нижние уровни, очень немногие надеются на социальный подъем и участвуют в борьбе за более высокий статус.

Напряжение при принятии новых социальных ролей. Восходящая вертикальная социальная мобильность приводит не только к получению новых благ и привилегий, но и к появлению большей ответственности и к новым ограничениям. Случается, что некоторые люди отклоняют предложенное повышение статуса только потому, что при занятии новой должности возникают добавочная напряженность и новые обязанности, которые увеличивают неудовлетворенность собой и своим положением. Нервная дрожь, стресс среди вновь назначенных на более высокие должности – далеко не исключения. Кроме того, напряжение возникает из-за достаточно трудного процесса обучения образцам новой для индивида субкультуры: новым манерам, этикету, типам взаимоотношений. Процесс приспособления к новой субкультуре бывает очень сложным.

Социальная мобильность разрывает первичные связи с коллегами на работе, с друзьями, многими родственниками, может разбивать семьи, ставить барьеры между отцами и детьми. Многие первичные группы распадаются по причине социальной мобильности. Если в дружеском кругу рабочих один из них становится мастером или старшим мастером и начинает руководить действиями своих друзей, то дружеские связи почти немедленно прекращаются. Возможна даже конфронтация. Именно по причине прекращения первичных связей потерпела крах советская практика 60-х гг. назначения мастерами производственных участков лишь из числа рабочих-лидеров.

       В целом социальная мобильность общества – противоречивый процесс. Если сложное общество позволяет индивидам относительно свободно миновать барьеры между социальными группами и слоями, то это вовсе не означает, что всякий индивид, обладающий талантами и мотивацией, может безболезненно и легко двигаться по ступеням лестницы социального восхождения. Мобильность всегда трудно переносится всеми индивидами, так как им приходится адаптироваться к новой субкультуре, налаживать новые связи и бороться со страхом потерять свой новый статус. Вместе с тем для сложного общества открытый путь наверх, большое число достигаемых статусов – единственный путь развития, ибо в противном случае возникают социальные напряжения и конфликты.       Неслучайно поэтому П.А. Сорокин подчеркивал, что там, где есть мощная вертикальная мобильность, есть жизнь и движение. Затухание мобильности порождает застой.

 

Вопрос IV. Социальная структура российского общества в ХХ веке.

В процессе исторической эволюции социальной структуры российского общества можно условно выделить три основных этапа: имперский, советский и современный.

В России на протяжении веков исторически сложился особый тип экономики – распределительно-редистрибутивный [10]. Выработался он стихийно, на основе доминирующей роли государства в российском обществе и на базе централизованного государственного управления. В дореволюционной России наблюдалось редкое сочетание государственно-редистрибутивных механизмов и частной собственности. И хотя экономическими субъектами выступали частные предприятия, но вся экономическая деятельность совершалась под довольно требовательным государственно-бюрократическим контролем и почти вся – по государственному заказу. В результате развитие экономики и всего общества в целом определялось сугубо политическими целями и государственными механизмами распределения ресурсов, кадров, финансовых средств и продукции. В отличие от чисто рыночных механизмов свободного и равного договора и купли-продажи в хозяйстве распределительного типа доминируют нормы и правила, ориентированные на вертикально-иерархические социальные отношения. Такие правила и нормы жестко фиксируют социально-имущественные статусы граждан, так или иначе привязанных к государственной службе. Частная собственность же не защищена законом. Таким образом, социальная структура дореволюционной России носила сословный, а не классовый характер.