Тема 2. Нравственность. Мораль. Право.

Й класс

Отличие христианской морали от языческой и ветхозаветной.

Моральная жизнь присуща всем людям - по самой их природе; можно сказать, что моральная сфера как бы "вписана" в дух человеческий. Человек всегда живет в моральном плане; даже те, кто попирает все правила морали или отвергает в своем сознании всякую мораль, не может устранить из своей души моральные оценки. По слову Ап. Павла, "дело закона написано в сердцах язычников, о чем свидетельствует их совесть" (Римл. 11:15). Всеобщность моральных движений не означает, конечно, одинаковости их у всех людей: моральные суждения людей крайне разнообразны; они могут быть низменными и высокими, злыми и добрыми, эгоистичными и великодушными. Но человек, по самой природе своей, живет в моральном плане.

В дохристианском мире мы находим два типа моральной жизни: у язычников и у ветхозаветного Израиля. Что касается язычников, то иногда их мораль достигает почти христианской высоты (особенно в индуизме, напр., в учении Будды, а также в античной Греции), но очень часто мораль язычников пронизана грубыми и жестокими началами. Очень показательна эволюция моральных идей в античной Греции – здесь мы встречаем и примитивный культ удовольствий (так назыв. гедонизм, от греческого слова hedone - удовольствие) и более высокий, хотя и расплывчатый культ радости (так наз. эвдаймония) и мораль достоинства и долга (в школе стоиков) и мораль благоразумия и соблюдения во всем меры (Аристотель). Наиболее высокой является мораль, которую развивали Сократ и Платон - они выдвигали на первый план идею добра. Не менее замечательны слова Антигоны, (в одной драме Софокла), которая ссылается на "неписанный закон" (agrafos nomos), т.е. на закон, живущий в сердце.

Но даже в самой высокой своей форме античная (да и вообще языческая) мораль лишена подлинного обоснования: основы морали в античном мире не идут дальше "законов природы" (или "законов бытия") или требований человеческого духа. Отсюда постоянная смена одних моральных учений другими в античном мире.

Совсем иной подход к вопросам морали находим мы в Ветхом Завете - ив десяти заповедях Моисея и в обличениях пророков. Здесь моральная жизнь ставит людей перед лицом Божиим; не правда человеческая, как бы ни была она возвышена, а правда Божия, признается здесь целью нашей жизни. Поэтому ветхозаветная мораль есть, по существу, мораль религиозная - она неразрывно связана с нашим отношением к Богу, с религиозной нашей жизнью. В этом высота ветхозаветной морали, - и на вершинах ее мы видим великих праведников, во главе которых сияет светлый образ Девы Марии, Божьей Матери.

Однако ветхозаветной морали были присущи некоторые черты, которые превращали ее постепенно в чистую мораль закона, регулирующего наше поведение, а не внутреннюю жизнь. Поэтому рядом с высокими примерами ветхозаветных праведников мы находим фарисеев, как представителей так наз. законничества, сводящего заповеди Божий только к соблюдению правил внешнего поведения. Это было, конечно, извращением ветхозаветной морали, но связано оно было и с религиозным национализмом (Бог - Творец мира - был в иудейском сознании Богом только Израиля) и с формализмом, т.е. сосредоточенностью внимания на внешнем поведении и соблюдении "формы," а не сущности закона - его буквы, а не духа. Пророки именно за это и обличали всегда израильский народ, а притча Господня о мытаре и фарисее с исключительной яркостью подчеркивает неправду и ограниченность того понимания заповедей Божиих, какое утвердилось в Израиле. Только с пришествием Христа окончательно были побеждены эти ошибки в понимании заповедей Божиих в Ветхом Завете.

Антирелигиозная пропаганда

Огромных размахов с первых же лет Советской власти достигла антирелигиозная пропаганда. В 1920-е годы она стала развиваться невероятными темпами. В 1922 году стала выходить газета «Безбожник», затем еще одноименный журнал, журнал «Безбожник у станка» и многие другие. В 1925 году «Общество друзей газеты „Безбожник“» было преобразовано в «Союз безбожников».

В 1929 году этот Союз был переименован в «Союз воинствующих безбожников». Союз ставил перед собой цели стать самой массовой общественной организацией в СССР. Таковым, правда, он не стал, но такие попытки предпринимались: разрабатывались планы проведения «пятилеток безбожия», в итоге которых, как заявлялось, «Имя Бога было бы забыто на всей территории СССР». Это планировалось осуществить к 1937 году.

Террор

Антицерковное законодательство и антирелигиозная пропаганда относились к числу открыто осуществляемых мер борьбы с Церковью, но не меньшая ставка делалась на те меры, которые не так открыто демонстрировались. С первых же дней Советской власти важнейшим методом борьбы с Церковью стал антирелигиозный террор — 25 октября по старому стилю большевики захватили власть в Петрограде, а уже 31 октября, то есть не прошло и недели, в Царском Селе был расстрелян первый из священномучеников — протоиерей Иоанн Кочуров.

По некоторым данным, это преступление было совершено по личному приказу комиссара Дыбенко (улицы, названные в честь него, до сих пор у нас есть чуть ли не в каждом большом городе). Священномученик Иоанн Кочуров стал первым, но очень быстро счёт убитых священнослужителей пошел сперва на десятки, потом на сотни, а затем уже и на тысячи.

25 января 1918 года, в день взятия большевиками Киева, был убит старейший иерарх Русской Церкви, почетный председатель Поместного Собора, митрополит Киевский и Галицкий Владимир (Богоявленский). Только за первые годы советской власти, в годы Гражданской войны было убито более 20 архиереев, то есть примерно каждый пятый-шестой.

Количество убитых священников и монахов в пропорциональном отношении было меньшим, не каждый шестой, но все равно было очень большим. Существуют оценки, согласно которым, первая волна гонений на русскую Церковь, волна периода Гражданской войны с конца 1917 г. по 1922 г. унесла около 10 000 жизней священников, монахов, активных мирян.

Эти репрессии сразу же приняли массовый и очень жестокий характер. В некоторых местах, особенно тех, которые оказывались фронтовыми во время Гражданской войны, например, в отдельных уездах Пермской, Казанской губерний, священники и монахи были истреблены практически поголовно.

Ленинцы декларировали, что «главный классовый враг» пролетарской революции — это буржуазия, в действительности же, в процентном отношении представителей буржуазии в первые годы советской власти было расстреляно меньше, чем представителей духовенства. Царские офицеры, чиновники и т. д., при желании, могли пойти на службу новой власти, духовенство же должно было исчезнуть как таковое.

Расстрелы осуществлялись даже без какого-либо конкретного предъявления вины. Очень часто священников расстреливали в числе заложников. На нашей выставке можно видеть экземпляр «Еженедельника ВЧК» со списком расстрелянных (это лишь один список из множества). Список возглавляет архимандрит Августин, затем идет протоиерей, дальше идут представители генералитета, офицеры. То есть большевики в служителях Церкви видели главных врагов, и старались нанести по ним первый удар. Конечно, это не могло не вызывать ответной реакции, поскольку эти расправы начались уже с конца 1917 года.

(Из лекции доктора церковной истории, кандидата исторических наук священника Александра Мазырина «Большевики и церковь. Почему большевики боролись с христианством?», http://www.pravmir.ru/antireligioznaya-politika-sovetskoj-vlasti-i-reakciya-cerkvi-na-nee/)

VII. Постхристианские законы Европы

***

Если 25 лет назад Советский Союз был атеистическим государством, а Европа напоминала нам о религиозных ценностях, даже прилагала усилия для того, чтобы защитить эти ценности, и мы не раз и не два обращались к нашим европейским партнерам по межрелигиозному и межхристианскому диалогу для того, чтобы защитить право наших людей исповедовать свою религию, то сегодня эти два мира как бы поменялись ролями. Ныне в нашем обществе наблюдается расцвет религиозных традиций, реальная, а не декларируемая свобода вероисповедания, а в европейском обществе все чаще и чаще мы наблюдаем случаи гонений на религию, дискриминацию по религиозному признаку и намеренное стремление вывести религиозные традиции из общественного пространства.

Одной из иллюстраций этого процесса является стремление целого ряда западных политиков изгнать религиозные символы из общественного пространства. На днях в Норвегии одна из ведущих телевизионных новостей была отстранена от своих обязанностей из-за того, что во время эфира у нее на шее висела цепочка с крестиком. Демонстрация главного христианского символа, по мнению руководства телеканала, могла стать источником раздора и преступлений. Давайте вдумаемся в эту логику: крестик на шее может стать источником раздора и преступлений. Я вспоминаю советские времена, когда у нас в школе учителя срывали крестики с учеников, если замечали, что за воротничком рубашки видна цепочка. А сейчас мы наблюдаем подобные явления в Европейском Союзе, который на весь мир декларирует демократические ценности, свободу вероисповедания и гордо ставит себя в пример другим странам, регионам, цивилизациям.

В настоящее время в Европейском Союзе политик не имеет права мотивировать свои поступки религиозными соображениями. Когда мэр французского города Арканг Ж.М. Коло по религиозным соображениям отказался регистрировать однополый союз, ему выставили претензии и сейчас этому человеку грозит тюремное заключение и штраф за дискриминацию. При этом солидарность с ним выразили 20 тысяч французских градоначальников и их заместителей, входящих в организацию «Защита детства». Но к их голосу никто прислушиваться не будет, как никто не прислушивается к голосу людей, которые вышли на многотысячные демонстрации после того, как во Франции был принят закон о признании однополых союзов в качестве одной из разновидностей брака. В общей сложности более миллиона человек приняло участие в этих демонстрациях, их разгоняли дубинками и слезоточивым газом, и руководство Франции проигнорировало эти протесты, которые говорят о том, что политика французского государства так же, как и многих других европейских государств, идет в разрез с общественным мнением − мнением большинства − и является, по сути дела, насильственным навязыванием людям идеологических установок, которые нарушают традиционный жизненный уклад.

Сегодня в Европе господствует нравственный релятивизм, то есть представление о том, что каждый человек или сообщество может устанавливать для себя собственную шкалу нравственных ценностей, которая необязательно должна соотноситься с общечеловеческими ценностями. В этом контексте сегодня происходит целенаправленный демонтаж семейных ценностей, основанных на христианской традиции. Казалось бы, что может быть очевиднее семейных ценностей, ведь все религиозные традиции − например, тех, которые присутствуют в этом зале, − единодушно свидетельствуют, что брачный союз между мужчиной и женщиной имеет Богом установленную природу и что благословение Божие выражается в том, что у семейной пары должно быть столько детей, сколько благословит Бог, а не столько, сколько они сами запланируют.

На Западе сейчас господствует совершенно другая установка: браком может быть объявлен любой союз людей любого пола и в любом количестве. При этом любому такому союзу дается право усыновлять детей, то есть, по сути, передавать следующим поколениям свои идеологические установки. Это демонтаж ценностной системы, причем мы говорим не о религиозной ценностной системе или о ценностной системе какой-то конкретной религии, но о той системе ценностей, которая была универсальна для всего человечества и позволяла народам земного шара плодиться и размножаться по заповеди Господней.

Сегодня эта нравственная система, которая основана на представлении о семье как богоустановленном союзе мужчины и женщины, созданном по любви и для рождения детей, подвергается сознательному демонтажу. Происходит это под влиянием секулярной идеологии, основанной на нравственном релятивизме, и настаивает на том, что абсолютных моральных ценностей вообще не существует, что все они относительны и если тот или иной человек своим поведением не нарушает права других людей, то он может вести тот образ жизни, который пожелает, и проповедовать ценности, которые считает нужными для устроения своей жизни и жизни окружающих людей.

Эта идеология сознательно внедряется в систему образования. Недавно министр образования Франции заявил, что в школе ученики должны избавиться от всех форм детерминизма − семейного, этнического, социального или интеллектуального. Согласно инструкциям возглавляемого им министерства, с нового учебного года во французских школах слова «мальчик» и «девочка» будут заменены словами «друзья» и «дети», так как «мальчик» и «девочка» – это роли, которые на себя берут люди в юном или детском возрасте, а при желании они могут эти роли поменять.

Также указывается, что родители − это не мама и папа, которых Господь дал ребенку, а просто два человека, которые могут быть одного пола, и совершенно необязательно они должны называться мамой и папой – их могут именовать «родитель №1» и «родитель №2» или еще как-либо иначе. И все это будет называться семьей, будет приравнено к традиционному браку, а права этих сожительств будут законодательно закреплены в качестве брачных союзов.

Демонтаж ценностной системы, который сегодня происходит в Европейском Союзе, конечно, не может нас не беспокоить, поскольку хотя наша страна, слава Богу, не состоит членом Европейского Союза, она безусловно, является частью европейского культурного и цивилизационного пространства. И мы должны понимать, что ценностные установки, которые сегодня навязываются в Европе и которые один из выступавших здесь сегодня назвал сатанинскими, конечно, проникают и будут проникать к нам, причем любое сближение с Европой будет непременно связано с навязыванием нам данных норм и установок. Это уже происходит в тех соседних странах, которые получают приглашения к различного рода ассоциациям с Евросоюзом, − при этом им ставят условием принятие законов о легализации однополых союзов и тому подобные вещи.

Сегодня нашу страну критикуют за то, что у нас якобы отсутствует демократия. Некоторые господа из Германии даже объявили о том, что они будут бойкотировать нашу сочинскую Олимпиаду, потому что, оказывается, сексуальные меньшинства у нас дискриминируются: якобы принятый в России закон о недопустимости пропаганды гомосексуализма среди несовершеннолетних нарушает права этих меньшинств. Лучше бы данные господа заявили протест против массового истребления христиан на Ближнем Востоке − что-то не слышно голосов этих европейских политиков в защиту христиан, которых похищают, которых уничтожают, которым отрезают головы. Когда монахинь похищают так называемые сирийские оппозиционеры, вся эта публика помалкивает − им это неинтересно. А вот когда в России вводится закон, якобы дискриминирующий сексуальные меньшинства − не потому что им запрещено существовать, не потому что их реально лишают прав, а потому что им запрещается пропагандировать свои взгляды среди несовершеннолетних, − это сразу вызывает негодование и протест. Думаю, очень хорошо, что такие люди не будут присутствовать на наших спортивных мероприятиях, − пусть они живут в гетто, которое сами для себя пытаются создать. Жалко те миллионы людей, которые оказываются заложниками сатанинской и антихристовой политики.

Уверен, что людей, которые сознают гибельность и самоубийственность этой политики, сегодня в Европе очень много. И они, конечно, смотрят с надеждой на Россию. Может быть, неслучайно вчера в послании Федеральному Собранию Российской Федерации Президент говорил о консерватизме, цитируя замечательного русского религиозного философа Николая Бердяева, который говорил, что консерватизм препятствует не движению вверх и вперед, а движению назад и вниз. Сегодня наша страна, по сути дела, оказалась защитницей консервативных ценностей, здорового консерватизма в самом положительном смысле этого слова. Он абсолютно необходим на фоне нравственного беспредела, который мы наблюдаем в современном европейском обществе.

Очень хотелось бы надеяться на то, что религиозные конфессии Российской Федерации и религиозные конфессии нашего города будут и далее объединять свои усилия для защиты традиционных ценностей, на которых на протяжении веков строилась жизнь всего человечества и нашего народа.

Мы должны помнить слова, с которыми Господь обратился к израильскому народу: «Два пути предложил я тебе − благословение и проклятье, путь жизни и путь смерти, избери жизнь, чтоб жил ты и потомство твое» (см. Втор. 30. 19). Нравственные ориентиры, которые проповедуются традиционными религиями, направлены как раз на то, чтобы люди избирали жизнь, чтобы жили они и их потомство. А те ориентиры, которые сегодня предлагает нам западная секулярная цивилизация, ведут самым прямым и непосредственным образом к постепенному вымиранию европейских народов. Разве демографический кризис, который охватил страны Западной Европы, не является прямым следствием идеологии, направленной на разрушение семьи, которая в течении нескольких десятилетий внедрялась в сознание людей? Это ее прямое следствие, следовательно, эта идеология является самоубийственной не в переносном, а в прямом смысле для европейского населения.

Вчера Президент сказал о том, что впервые за последнюю четверть века в нашей стране переломилась демографическая тенденция, что рождений зафиксировано больше, чем смертей. Я думаю, что это очень радостная новость. Во многом новая ситуация, в которой мы сейчас оказались, является следствием государственной политики по защите семьи и пропаганде семейных ценностей, но это также и следствие консолидированной позиции традиционных религий Российской Федерации.

Я хотел бы всем нам пожелать, чтобы мы жили в процветающем государстве, в процветающем городе, чтобы население их увеличивалось и нравственные ценности всегда занимали важное место в жизни нашего общества.

(Митрополит Иларион (Алфеев) «Христианство в современной Европе: новая реальность», http://www.pravmir.ru/antireligioznaya-politika-sovetskoj-vlasti-i-reakciya-cerkvi-na-nee/)

Й класс

Тема 2. Нравственность. Мораль. Право.

I. Свобода и ответственность

А) Античность

***

Как часто в современном мире мы слышим слово свобода: политики борются за свободу слова, взрослые люди сетуют на отсутствие свободы выбора, даже маленькие дети говорят об ограничении их свободы родителями. Так что же такое свобода?

В словаре Даля она трактуется так: «Свобода - своя воля, простор, возможность действовать по-своему; отсутствие стесненья, неволи, рабства, подчинения чужой воле»[1] Этот термин существует тысячи лет и в течение времени претерпевал ряд изменений в зависимости от развития общества. Свобода появляется там, где индивидуальное сознание не отождествляется с коллективным.

Философы Древней Греции определяли понятие свободы в рамках полисной системы. Быть свободным значит служить своей земле. Индивидуальные особенности человека и его цели были подчинены благополучию коллектива и его развитию. Поэтому свободным считался человек, действия которого были направлены на достижение всеобщего блага. Сторонником данной теории являлся Платон. Аристотель в своих учениях выходит за рамки превалирующего представления о свободе и вместо полисного мышления появляется мышление индивидуальное. По его мнению, высшим проявление свободы является достижение счастья путем возможности руководствоваться собственными желаниями и действовать согласно собственной воле. Под «добровольным» Аристотель понимал то, что находится в зависимости от воли и разума индивида и подчиняется им.

С распадом греческого полиса понятие свобода все больше приобретает индивидуальный характер. Так, Хрисипп говорит о свободе как о возможности индивида противостоять судьбе, как тому, над чем он не имеет власти, с помощью разума и воли. Эпиктет писал о свободе как о желании собственных стремлений, но в тоже время говорил о необходимости следовать божьей воле, благодаря чему человек приобретает свободу по отношению к Богу и уподобляется ему.

Таким образом, несмотря на наличие личностных черт, античные философы все же считали человека зависимым от случая и судьбы . Личность и её свобода по-прежнему находились под властью природы и её законов.

(Кавтарадзе О., Трошкина Д., Фахрудинова Э.Р. «Трансформация смыслов свободы: от античности до современности»)

***

Понимание ответственности зачастую зависело от понимания самой свободы. Таким образом, свобода являлась одним из условий ответственности, а ответственность – одно из проявлений свободы, в частности как автономия: человек вправе принимать решения и совершать действия согласно своим мнениям и предпочтениям, но он должен отвечать за их последствия и не может перекладывать вину за негативные результаты своих решений и действий на других. С середины V в. до н. э. в Греции начинают формироваться воззрения, распространение которых произвело в скором времени ко! ренное изменение в образе мыслей значитель! ной части гражданского населения и в самом направлении научных разысканий. Главной причиной всех этих перемен стало общее развитие греческой народной жизни. Демокрит, еще в V веке до нашей эры, утверждал: «Дела государственные надо считать много более важными, чем все прочие; каждый должен стараться, чтобы государство было благоустроено, не добиваясь больших почестей, чем ему приличествует, и не захватывая большей власти, чем это полезно для общего дела. Ибо государство, идущее по верному пути, – величайшая опора. Бедность в Демократическом государстве надо предпочесть тому, что называется счастливой жизнью в монархии, настолько же, насколько свобода лучше рабства» [10;360–361].

Ведь именно античная философия, признавая противоположность свободного человека и раба, была озабочена тем, чтобы придать свободе реальный статус, делая из рабства одних условие действительной свободы других… Греческое понимание ответственности и свободы кроется прежде всего в политическом контексте. Именно политическая свобода являлась универсальным ключом для разрешения проблем в обществе. Античный мир едва ли знал индивидуальную свободу как осознанный политический идеал… В то же время античность показала, что свобода, будучи реальной, остается лишь привилегией некоторых и не может определить человеческую сущность в ее всеобщности. Между тем именно античность продемонстрировала ограниченное, но конкретное и реальное сознание свободы... Моя свобода прекращается там, где начинается свобода другого, и закон должен определить границу между свободами.

Первым, кто попытался объяснить природу свободы и ответственности, добра и зла под влиянием новой социальной обстановки в обществе, стал Сократ… Он выдвинул понятие «благоразумие», под которым понимал «умение отличать добро от зла». Согласно Сократу «благоразумие» должно совпадать с тем нравственным сознанием и с тем его критерием (ответственностью) добра и зла, который делает нас хорошими и морально ответственными. Сократ полагал, что во всех случаях, когда перед ищущим и деятельным человеком возникают альтернативы, выбор производится на основе собственной ответственности. «Те, кто ошибаются в выборе между благом и злом, не достаточно осознавали ответственность и совершали ошибочные действия»... Главной добродетелью в становлении ответственности и свободы в гражданском обществе у Сократа была нравственность. Единодушно признается, что именно Сократ стоял у истоков нравственной философской мысли Запада.  В.М. Артемов отмечает: «В понимании Сократа, человек становится нравственным только в результате сознательного, т. е. свободного, стремления к улучшению не только своей жизни, но и жизни других».

В русле идей Сократа работал и его ученик Платон, который сделал своего учителя главным героем бессмертных диалогов. Выступая как государственник-утопист, Платон уходит в сторону от реальности и делает упор на абсолютное благо, а это отделяет его от человеческого и социального. Рассматривая ответственность и свободу в идеальном обществе, Платон разрабатывает сугубо тоталитарную концепцию, к которой переход из одного сословия в другой практически не возможен. А это основательно урезает свободу человека и его нравственные возможности. По мнению Платона, Сократ проявил «излишнюю свободу», когда выступил против внутреннего рабства Афинской демократии. И в 3-м томе его сочинений мы можем найти этому подтверждение: «чрезмерная свобода… для государства оборачивается… чрезвычайным рабством». Вся человеческая история подтвердила правоту этой мысли Платона. Касательно понимания ответственности, Платон связывает ее с соблюдением законов. Он даже настойчиво рекомендует изучать право. Вся политическая философия Платона строится на взаимосвязи государства и закона, из которого вытекает ответственность…

Несомненно, великим философом античности можно считать Аристотеля. Именно в его произведениях мы встречаем термин «ответственность», он определяет его как «эвдони» – «счастье» – как то, что присуще только человеку. Счастье состоит в деятельности души по осуществлению своей добродетели, причём, чем выше в ценностном отношении добродетель, тем полнее достигаемая при этом степень счастья и тем самым выше ответственность… Ответственность предполагает информированность человека об условиях действий и требований, которые к нему предъявляются: некто N ответствен за действие или событие X, если X совершено намеренно и со знанием возможных последствий. Аристотель выходит на более глубинный уровень изучения свободы, опираясь на нравственный компонент этого системного явления. Это говорит о том, что разработка нравственно-этических проблем стала прорывом в плане решения проблем свободы. Аристотель идет дальше своего учителя, ставя человека выше всех в иерархии мира вещей. Таким образом, он доказывает, что человек более способен к свободе от физической материальности, чем все остальные.

Одним из радикальных течений философской мысли был эпикуреизм. Материалистические воззрения основателя этого учения Эпикура, на наш взгляд, особо интересны. Благодаря открытию Эпикуром случайности, он приходит к выводу, что «свобода отдельных индивидов зависит от степени свободы самого общества». А это говорит о том, что Эпикур понимал, что в формальном свободном обществе очень низкая степень реальной свободы. Эпикур совершил своеобразный духовн-нравственный прорыв в осознании изменений в греческом обществе, когда люди все более и более отдалялись друг от друга. Свобода, по Эпикуру, – это сама природа; поступки человека; отсутствие страданий. Ведь именно он утверждал, что счастье без свободы невозможно. Его атараксия (невозмутимость) есть не что иное, как предтеча свободомыслия. Природу ответственности Эпикур объясняет как «свободу от телесных страданий и душевных тревог». Именно посредством освобождения от страданий и тревог достигается цель счастливой жизни – «здоровье тела и безмятежность души». В основу ответственности Эпикур ставит «справедливость, которая есть договор о полезном, – с целью не вредить друг другу и не терпеть вреда»... Мы видим, что Эпикур связывает свободу с внутренним выбором и усилиями самого человека, а это идет в разрез с концепцией Аристотеля, который свободу в целом отождествлял с демократией. Исходя из этого, можно утверждать, что договорная концепция Эпикура, в которой присутствуют равенство, свобода и независимость членов общества, есть не что иное, как первая концепция философского либерализма.

Менее последовательными в утверждении самостоятельности человека, наличия ответственности, свободы в обществе были стоики. Одним из немногих среди стоиков, кто последовательно выступал в защиту Эпикура, был Сенека, отстаивавший идею духовной свободы и равенства всех людей, включая и рабов. Эпиктет, который тоже размышлял об истинной свободе, пришел к выводу, что свободен тот человек, «который живет так, как он хочет». При этом фаталистические воззрения стоиков, их смиренность и невозможность изменения судьбы ограничивали понимание ответственности и свободы, сводя эти понятия к минимуму. Античный стоик Клеанф считал, что «ответственность принадлежит к человеческим задаткам, то есть присутствует в человеке с рождения». Развитие человека, «достигшее совершенства, есть добродетель, а жизнь, согласная с природой есть добродетельная жизнь». Отсюда следует «задача разума – создать систему практических принципов, с помощью которых в каждом отдельном случае можно было бы определить степень ответственности».

Оценивая воззрения античных авторов на понимание ответственности и свободы в гражданском обществе, мы приходим к выводу, что они понимали ответственность как голос совести и были убеждены в том, что ответственность неразрывно связана со свободой, добром, долгом и законом. Но одновременно с этим их воззрения носили преимущественно внешний, даже наивный характер.

(Завьялова Г.И. «Становление категорий ответственности и свободы в античной философии», https://cyberleninka.ru/article/n/stanovlenie-kategoriy-otvetstvennosti-i-svobody-v-antichnoy-filosofii)

Б)  Христианство

Без свободной воли человек невозможен. Бог сотворил его свободным. Но в то же время ответственным. Ответственность человека за землю и ее обитателей проявилась еще до грехопадения:

И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими [и над зверями,] и над птицами небесными, [и над всяким скотом, и над всею землею,] и над всяким животным, пресмыкающимся по земле (Бытие, 1:28).

***

И сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника, соответственного ему. Господь Бог образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных, и привел к человеку, чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей. И нарек человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым; но для человека не нашлось помощника, подобного ему» (Бытие, 2:18-20).

***

В сюжете с наречением имен животных усматривают Божественную заповедь о познании мира, данную человеку. Нам представляется такое понимание библейского текста неверным. Когда Бог дает человеку некую заповедь, то это делается в повелительном наклонении: «плодитесь и размножайтесь» (Быт.1:28), «не ешь» (Быт.2:17) и т.д. В строке «Господь Бог… всех животных полевых и всех птиц небесных… привел к человеку, чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей» (Быт.2:19) обращает на себя внимание как бы пассивность Творца по отношению к процессу наречения имен. Не сказано, например, «назови их, и чтобы, как наречешь всякую душу живую, так и будет имя ей» или, например, «нареки имена животным». Будь таким текст Св. Писания, мы могли бы утверждать, что Бог поручает человеку назвать животных и птиц. В библейском же тексте всё участие Бога в наречении животных завершается тем, что Он приводит животных к человеку. А далее из активного участника событий Господь Бог становится зрителем, свидетелем процесса, предоставляя инициативу человеку. Причем не просто предоставляет инициативу, а ждет готовый результат, подразумевая, что у человека уже есть все необходимые способности для наречения имен. Текст Писания дает основание утверждать, что наречение имен должно было состояться не в силу делегирования Богом человеку неких полномочий непосредственно перед наречением, а в силу уже заложенных в человека Богом при творении способностей. Вспомним, что все способности получены человеком при творении как элементы образа Божия. Следовательно, Бог как бы желает увидеть, как человек распорядится определенными способностями, полученными при творении.

(протоиерей Андрей Кудрявцев «Наречение имен», http://www.bogoslov.ru/text/print/4836881.html)

 

Грехопадение и его последствия

Помните, вкусив плода, люди спрятались от Бога. Сам Бог ходит по раю: «Адам, где ты?». Эти образы очень красивые, замечательные, они выражают суть! «Адам, где ты?» – спрятался от Бога, как мы прячемся от Бога, от совести своей, когда нарушаем то, о чём совесть прямо говорит, прямо заявляет протест.

Человек даже и не предполагал, знать не знал, и не мог знать, кем он является, без помощи Божией. Человеческая природа находилась в непосредственном, теснейшем общении с Богом. Не внешнем общении, а духовном, пронизан человек этим духом духовным. Человек, оказывается, уже был по природе, в какой-то степени уже богочеловечен, таков природа его, тогда природа его могла быть нормальной, не имеющей смерти, не имеющей никаких недолжных отклонений, пребывая вот в этом духовном единении с Богом. Это было естественное состояние человека.

Это древо, это вкушение плода открыло человеку, во-первых, что такое зло. Зло – это есть пребывание вне Бога, без Бога. Бог есть бытие. И вдруг человек выпал из сферы этого бытия. Конечно, выпал не полностью, но утратил духовную причастность Богу.

Человек в результате грехопадения выпал из атмосферы духовного влияния Бога. В какой степени выпал? Святые отцы говорят, что речь идёт не о том, что он полностью потерял свободу своей воли – нет. Он не потерял свободы. Образ Божий в человеке остался, но искажённым оказался его ум, его воля, его чувства, его тело. Все эти параметры оказались искажёнными, повреждёнными. И это повреждение мы видим постоянно, на каждом шагу: как же это можно бегать за чудесами, и забыть о том, что в душе нашей творится.

Древо познания добра и зла явилось не спичками отца, а средством, благодаря которому только человек, познав зло, узнав что это такое, то есть познав, кем он является, отойдя от Бога, поняв это, увидя это, осознав это, добровольно, свободно, обратится к Богу. Не познав горького, не оценишь сладкого. Свободен был человек, Бог предупредил его: смотри, смертию умрёшь. И никакого насилия, никакого нарушения свободы воли: смотри, человек. Свободно он избрал этот путь. Также свободно, без малейшего насилия со стороны Бога он был призван, поняв всю беду своего состояния, обратиться к Нему.

Смысл всей земной жизни человека от первого до последнего состоит не в чём ином, как в познании зла и добра. Через познание зла познание добра, под добром разумея необходимость единения с Богом, с источником всякого блага.

Мы, обладая свободой и разумом, оказывается, мы не можем, не обжегшись на молоке, не дуть на воду. Вы знаете, кто мы? Есть некоторые по своей природе, они умирают детьми. Они, видимо, способны будут воспользоваться опытом других людей и принять то благо Царствия Божия, которое обещано каждому человеку, без вреда для себя.

Личный грех совершается сознательно

Слово грех одно, а значений у него несколько. Вот какие значения нужно иметь в виду. Первое, о чём нужно сказать – это о личном грехе. Личный грех целиком и полностью обусловлен свободой человека, от него зависит совершить или не совершить. Но и здесь не всё так просто. Если я привык пьянствовать, и, хотя знаю, что это грех, но уже не могу не пить. Как я здесь: свободно совершаю, или нет?

Оказывается, ситуация вот какого рода. Есть стадия греха, на которой я свободен. Пока ещё меня нисколько не влечёт к вину. Но я знаю, я вижу, что происходит с людьми, если они начинают злоупотреблять. И вот здесь я могу совершенно свободно позволять себе или не позволять пить больше или меньше. Я свободен. Но если я всё-таки свободно отдамся этому влечению пить всё больше и больше, я становлюсь рабом. И тогда уже я не свободен. Это то, что именуется уже страстью. Почему страстью именуется? Не только потому, что меня непреодолимо влечёт к нему, но и потому, что мне это при<