Понимание христианской морали в различных исповеданиях.

Основы христианской морали заложены в Евангелии и в апостольских посланиях, а также в церковном предании. Раннее христианство и жило всем тем, чему учила его Церковь, проводило в жизнь все указания Господа и Его учеников, и эта правда и красота самой жизни в раннем христианстве определила его моральную и историческую победу в мире. Но со времени блаж. Августина (конец IV и начало V века), в связи с развитием у него учения о первородном грехе, развилось на Западе такое понимание природы человека, которое резко отделило христианский Запад от христианского Востока. Для блаж. Августина первородный грех так извратил человеческую природу, что в ней не осталось ни свободы воли, ни стремления к добру. Человек во всем и всегда грешен (non posse non рессаrе - не может не грешить). Это учение не было целиком принято католической церковью, но оно очень глубоко повлияло на Лютера и Кальвина, которые пришли к выводу, что с грехопадением образ Божий в человеке утерян. Кальвин сверх того, в своем отрицании свободной воли в человеке, очень односторонне развил учение о "предопределении" человека. С точки зрения кальвинизма вся активность человека не имеет сама по себе никакой ценности перед Богом, не содействует нашему спасению, Эту односторонность отвергла католическая церковь, но недоверие к человеческой природе в ней осталось. Католицизм признает в человеке свободу воли, но учит о немощности (infirmitas человеческого существа и видит источник этой немощности в теле человека.

Православие же всегда было отлично в этих вопросах и от протестантизма и от католичества. Признавая все значение первородного греха, Православие отвергает учение о потере человеком образа Божия, отвергает учение а всецелой греховности человека, тем более о предопределенности его судьбы. Православие верит в человека, в его свободу, ценит усилия наши на пути к правде Христовой. Вопреки католическому учению, Православие не видит в теле источник нашей слабости. "Естество" человека во всем его составе подвержено искушениям и легко поддается греху, - но задача человека заключается в просветлении и преображении его "естества." Уже в V веке (у св. Афанасия Великого и св. Макария Великого) конечной v целью "христианизации" нашего "естества" считалось "обожение" (Theosis). Путь же к обожению Православие понимало и понимает, как непрестанный духовный труд, очищение сердца и "стяжание Св. Духа" (слова преп. Серафима) т.е. искание благодатной помощи свыше. Наше "естество," наша природа, в которой жив и действенен образ Божий (хотя живет в нем и начало греховности, в силу первородного греха), преображается и просветляется через духовный труд и стояние перед Богом. Оттого в Православии моральная жизнь, по мере ее возрастания, несет с собой внутренний мир и радость.

Моральные черты в нашем "естестве"

Человеку, как было указано, по его природе свойственна моральная жизнь. Первыми проводниками морального начала в человеке являются наши чувства - и больше всего стыд, жалость, чувство долга, благоговения, любовь. Это все врожденные нам чувства, и если они ослабевают у людей и у них начинают господствовать дурные чувства (жадность, эгоизм, жестокость и т.д.), то это уже само по себе свидетельствует о расстройстве во внутреннем мире человека. Действительно стыд (когда мы стыдимся наших поступков, даже мыслей и желаний), осуждает все дурное в нас. Жалость побуждает нашу душу сострадать несчастьям и страданиям людей и требует от нас того, чтобы мы помогли им. Чувство долга побуждает нас исполнить то, к чему зовет наша совесть, оттого чувство долга очень динамично. Во имя долга мы способны преодолевать усталость, равнодушие, лень; во имя долга нередко совершаются героические дела. В чувстве благоговения, которое всегда обращено к тому, что выше нас, в душе зарождается способность поклоняться всему, что возвышенно и благородно; в этом чувстве часто зреет вдохновение добра, свобода от мелочности и эгоцентризма. Наконец чувство любви есть самое высокое естественное моральное чувство. Сначала оно бывает узким, т.е. мы любим только близких и симпатичных людей, а потом, соединяясь с жалостью, оно может распространяться на всех людей и симпатичных нам и несимпатичных, и близких и далеких.

Для христианина все эти естественные движения души есть живой источник добра и естественный повод к тому, чтобы исполнить завет Божий о служении людям, как братьям. Без живых чувств наша моральная жизнь питалась бы только одним умом, была бы лишена живительной теплоты, исходящей от чувств. Но нельзя полагаться на одни чувства, нельзя руководствоваться только ими, тем более, что чувства могут толкать нас и на дела бесспорно дурные. Поток наших чувств, даже моральных и светлых, должен освещаться идеей добра, - в свете этой идеи мы должны проверять наши чувства. Но тут сразу выступает большая трудность при определении того, что есть добро (в данной жизненной ситуации). Это предполагает участие нашего ума в составлении наших моральных суждений - и тут нас ждет много искушений в самом определении того, в чем заключается добро. Надо бояться отвлеченности в наших моральных суждениях, чисто рационального подхода к уяснению того, в чем трудно разобраться в данной жизненной обстановке, - и в этих блужданиях нашего ума надо руководствоваться не отвлеченной идеей добра, а следовать правде Христовой; нам должно, по слову Ап. Павла, иметь "ум Христов," т.е. понимать все в свете Христовом (1 Кор. 2:16). Конкретное содержание правды Христовой в отношении к различным темам жизни (личной, социальной, исторической) в краткой форме мы рассмотрим во второй части этой главы, посвященной христианской морали.

Возвращаясь к нашему "естеству," мы должны еще коснуться всей сферы нашей активности. Тут прежде надо обратить внимание на различные наши влечения, которые определяют наши планы, наши действия, всю нашу активность. Эти влечения подсказываются потребностями нашего тела (голод и жажда, потребность действования и отдыха, позже вопросы пола), нашей души (жажда проявить себя, вопрос "карьеры," искание успеха и связанные с этим честолюбие и искание славы, сребролюбие и т.д.), и, наконец, потребностями духа (искание дружбы, интерес к знанию, к творчеству и т.п.). С самых ранних лет выступают у нас эти влечения, становясь иногда в своем одностороннем сосредоточении настоящей страстью. В сердце нашем, этом средоточии наших влечений, всегда есть и доброе и злое, о чем говорит Спаситель: "добрый человек из доброго сокровища (сердца) выносит доброе, а злой человек из злого сокровища выносит злое" (Матф. 12:35). Это значит: в сердце нашем есть и доброе и злое "сокровище," но добрый человек обращается к тому, что есть в его сердце доброго, и отбрасывает то, что есть злого. Сердце наше естm "седалище" сознаваемых и несознаваемых желаний и страстей, "комплексов," оттесненных и подавленных душевных движений - ив нем всегда есть и "злое сокровище," грех. Поэтому очищение сердца и становится основной задачей духовной жизни.

Но кто же или что же руководит нами в том, хотим ли мы быть добрыми и злыми, идти путем добра или зла? Это есть функция нашей свободы, субъектом которой и является наше "я" (в его глубине). Дар свободы сообщает нашему "я," нашему духу эту способность выбирать между добром и злом, - и мы только в той мере ответственны за наши поступки, в какой мы свободны. Часто говорят о "моральной свободе" (когда мы свободны от влияния низших движений и страстей и идем за голосом разума), но в этом выражении есть двусмысленность, которую нужно устранить. В "моральной свободе" мы, конечно, свободны, если мы (т.е. наше "я") принимаем решение идти за голосом разума, - но самый выбор между разумным и неразумным не есть дело разума: разум сам по себе не есть источник свободы. Свобода может подчинять нас разуму, но может и уклоняться от него. Носителем свободы является наше "я" и только оно. Но ни в чем, однако, не проявляется с такой ясностью ограниченность нашего существа, как именно в том, что мы истинно свободны, лишь если мы с Богом, если Его благодать с нами. Сами по себе, без помощи Бога, мы слепы, хаотичны и бессильны: свобода требует благодатной помощи свыше. Моральная жизнь невозможна без свободы, но она невозможна и без благодати. Именно в актах свободы мы стоим перед выбором: быть нам с Богом и просить Его благодатной помощи или быть без Бога? Свобода и есть основная сила нашего духа, направляющая нашу жизнь.

Мы рассмотрели "естественные" формы и проводники морального начала в нашу душу. Но для христианина его моральная жизнь связана со Христом: с Его правдой. Эту Христову правду и надлежит нам теперь вкратце уяснить.