Глава 4. От детства к отрочеству

Первое деревянное здание Новоильиновской школы выстроили еще в 1917 году. Совсем радом с ним позже построили еще два небольших деревянных здания и лишь перед войной все три постройки соединили в одно здание под единой крышей. В 1937 году начальная школа преобразовывается в семилетнюю, в которой в довоенные годы работали в основном одни учителя-мужчины. Первым директором семилетки стал Бурковский Иван Абрамович, погибший позже в годы Великой Отечественной войны, а учителями Кривич Иван Гаврилович, Масколенко Афанасий Анисимович, Нибузкин Михаил Емельянович и Щеглов Георгий Ульянович. В начале 50-х годов рядом с деревянным зданием строится второе уже кирпичное здание, а в конце 50-х - третье. В это же время школа преобразуется в восьмилетнюю и её директором становится Губарев Кирилл Петрович. Почти одновременно завучем школы назначается Лихтенвальд Александр Яковлевич. Вместе с директором и завучем свой педагогический путь начинали Строй Мария Павловна, учитель географии; Таранова Валентина Антоновна, учитель начальных классов; Герман Владимир Яковлевич, учитель физкультуры, Ваплер Нина Емельяновна, Сероштан Валентина Михайловна, Таранова Валентина Антоновна, Игошева Тамара Николаевна, Сагдаков Алексей Егорович, Ваплер Валентина Анисимовна, Борок Николай Иванович и некоторые другие. Именно эти учителя не только хорошо знали Франца Корнеевича и Анастасию Семеновну, но иногда даже были в их доме, а главное, выучили всех их четырех детей. Например, Герман Владимир Яковлевич со своей супругой были хорошими друзьями старшей дочери Елены, которая некоторое время даже работала в конторе под начальством Якова Яковлевича Германа.

Среди новых соседей у родителей Кольки сразу сложились абсолютно доверительные и дружеские отношения. А способствовало этому интересное совпадение: у трех ближайших соседей было столько же детей, как и Франца Корнеевича и Анастасии Семеновне и все они были почти одногодками. В украинской семье Горбылевых, которые продали семье Николая свой старый дом и переехали в только что отстроенный кирпичный дом и живших почти в одном дворе с ними, разделенным деревянным заборов, где даже колодец был один на двоих хозяев, росли Лида – ровесница Елены, Галина – Геннадия, Тамара – Петра и Валерка – ровесник Коли. Почти через дорогу жила немецкая семья Германовых, в которой также все дети были погодками, а рядом с ними – русская семья Куликовых с таким же количеством детей. Отправляясь в школу, дети этих семей учились или в одном классе, или в параллельных, что сближало не только подростков разных национальностей и вероисповеданий, но и их родителей. Шустрый Колька любил ходить в гости к своим ровесникам. Можно сказать, что он просто вырос в этих семьях.

В немецкой семье Германовых, живших через дорогу от Колькиного дома, их старшие дети учились со старшими братом и сестрой, двое младших – Роберт в одном классе с Петей, а Сашка в параллельном классе Кольки. Любопытному мальчишке составляло особое удовольствие бывать в этом доме, ведь глава семейства Яков Яковлевич был кода-то начальником его старшей сестры и немного дружил с отцом. Старая бабушка разговаривала с ним только по-немецки, не догадываясь, что мальчишка совершенно не знает немецкого языка. Колька, догадываясь, о чем идет речь, отвечал ей по-русски и отнекивался, мол, не хочет разговаривать по-немецки.

В русской семье Куликовых, так же проживавшей через дорогу и переехавшей в село еще раньше Колькиных родителей из Сибири, Юрий являлся другом старшего брата Геннадия, Антонина училась в параллельном классе с Петей, а Васька был любимым Колькиным одноклассником. Правда, здесь еще росли двое младших, что доставляло особое удовольствие Ваське с Колькой их воспитывать. У Куликовых появился первый на улице телевизор, и соседские ребята частенько собирались у них по вечерам смотреть военные сериалы, чемпионаты по фигурному катанию или по хоккею. Более десяти ребят удобно располагались на полу и целыми вечерами громко «болели» за советских хоккеистов или знаменитых фигуристов. Старенькая бабушка с ярко выраженным не то уральским, не то сибирским говором-акцентом ворчала тогда на ребят:

- Вот оно басурманы якие, шуму - то понаделали якого. А то, смотри крышу свядуд с место-то.

- Да не ворчи ты, маманя. Не хай пацанва душу отводить. Главное, на глазах-то наших, - тихонько успокаивал её глава семейства, молчаливый одноногий инвалид дядя Василий.

В семье учительницы географии и биологии Марии Павловны Строй, проживавшей также через дорогу, имелась прекрасная библиотека иллюстрированной литературы. Ворчливая, излишне обидчивая, полноватая и немного странная, но прекрасно знавшая свой предмет, учительница выучила всех старших Колькиных братьев и сестру и теперь обучала и его самого. Многие побаивались Марию Павловну и за её строгость, и за её бывшего мужа, имевшего какое-то отношение к полицаям во время войны. Даже некоторые соседи избегали общения с ней. Переступить лишний раз порог дома Марии Павловны никто не решался, а вот добродушный и шустрый Колька сумел удостоиться её расположения. Он мог хоть ежедневно вечерами забегать к ней, запросто общаться с её дочкой, на несколько лет младше его, и часами листать всевозможные ярко иллюстрированные энциклопедии.

У учительницы Кочевой Александры Ефимовны, также проживавшей через дорогу от дома, внучки первого поселенца Ново-Ильиновки, одной из первых учителей начальных классов, проработавшей в школе более тридцати лет, росла дочка, учившаяся вместе с Колькой в параллельном классе. И сюда он мог запросто забежать в любое время, чтобы списать ответы трудных задачек по математике у отличницы Галки или послушать редкие пластинки.

В немецкой семье Шписовых, проживавших от Кольки через два дома, также росло четверо ребятишек – погодок. Добродушные главы семейства стали ближайшими друзьями родителей Николая, а в их старшую дочку, свою одноклассницу Марию, парнишка был влюблен многие годы. Не удивительно, что больше всего времени он проводил именно в этой семье, чтобы под любым поводом лишний раз пообщаться со своей возлюбленной. Уравновешенная и неразговорчивая Маруська не проявляла особого интереса к болтливому соседу и относилась к нему также, как и ко всем своим соседям – ровесникам или одноклассникам.

В казахских семьях Салтубаевых, в котором жила одноклассница Кольки, и Есимовых, в которых проживали одноклассница братишки Пети Галина и его одноклассник Николай, Колька впервые отведал казахскую кухню – жирный бишбармак и сухой соленый сыр «курт». Хоть и редко парнишка посещал эти семьи, но успел наглядеться на своеобразный казахский образ жизни, на особенные отношения старших и младших, на неповторимый быт казахов, одежду стариков и старинные обычаи. Ему даже однажды посчастливилось побывать на казахском празднике в семье одноклассника Николая Есимова и с наслаждением наесться бишбармака, национального казахского блюда, облизывая пальцы, как это делали все старики.

Ну и, конечно же, в украинской семье Горбылевых, живших по соседству. Дядька Митька, замкнутый и молчаливый одноногий инвалид, одно время являлся начальником сестры Елены, а мать очень дружна жила с теткой Марией, добрейшей души человеком, безобидной болтушкой, не отказывающей себе в удовольствие лишний раз промочить горло первоклассным самогоном. Колька дружил с плаксивым Васькой с самого детства. Пожалуй, он стал первым его другом, с которым можно было и наиграться вдоволь, и поделиться секретами. Да и добродушная Томка преподносила наивному мальчонке первые уроки культуры общения с девушками. После загадочной смерти дядьки Васьки тетка Мария замкнулась, стала больше выпивать и целыми днями не выходила на улицу. Настя, мать Кольки, частенько утром выгоняла на улицу корову соседки, по утрам и вечерам доила корову, за что тетка Мария, отрезвев после очередного запоя, приносила тихонько Насти всевозможные сладости в знак признания или своеобразного извинения.

Совсем рядом жили русская семья Захаренковых, в которой росли два шустрых погодка, и украинская семья Николенковых с двумя подростками. Все соседи всегда жили между собой в тесной дружбе, проводя целыми днями на роботе в колхозе или на стройках, начинавших строиться двух заводов на селе. И только вечерами, после каждодневных домашних дел, выходили, под закат солнца, на завалинки и скамеечки около хатенок или домов, чтобы узнать сельские новости или проболтать женские секреты своих подружек.

Приобщаясь к культуре разных народов, подростки впитывали в себя основы христианства и ислама, обычаи и традиции немцев и русских, украинцев и казахов. Неудивительно, что в их юных сердцах сами по себе возникали чувства толерантности, причастности и уважения к культуре всех национальностей, которые окружали их с детства. И эти чувства они пронесли по всей своей взрослой жизни.

Родители детей из этих семей трудились в одном колхозе, занимая различные должности, но уровень жизни всех их был приблизительно одинаков. Поэтому никогда среди детворы не возникали даже мелкие распри на национальной почве или зависти на чужое богатство. Понимая тяжелое финансовое положение своих родителей, подростки частенько устраивались летом на временные сезонные работы, чтобы хоть как-то облегчить труд своих родителей. Порой даже десятилетние дети помогали родителям то на бахче за селом, то на фермах, ухаживая за колхозным скотом, то за речкой на питомнике рассады, то в поле на сенокосилках. А вечерами, каждый из них принимался за уборку личного домашнего подворья. Не удивительно, что любой сельский подросток 50-х - 60-х с детства приобщался к домашнему хозяйству, владел основами плотнического или столярного дела, умел мастерить, готовить, шить или вышивать. Они росли вместе, частенько бегая друг к другу в гости, иногда ссорясь, но мирясь уже через два – три часа.  Все вместе, детвора с одной улицы, вечерами устраивали игра в «казаков – разбойников» или в «войнушки». В свободное время вместе ходили на речку Тобол – любимое место отдыха детворы и подростков, которая протекала совсем рядом, в пару сотнях метров от огородов их домов. Летом здесь можно было прекрасно позагорать на песчаных берегах и накупаться вдоволь в теплой водице. Перебравшись вброд через мелководную речку, полазить по старому заброшенному казахскому кладбищу или собрать огромные букеты полевых цветов около небольших озер на другом берегу реки. В заснеженные зимы именно здесь можно было устраивать коллективные соревнования на лыжах. А весной их любимым опасным занятием всегда оставалось прыганье по огромным глыбам расколовшихся льдин в пору начала ледохода.

Взрослея, они вместе переживали первые сердечные увлечения и душевные чувства, делились своими секретами, а в школе составляли свой особый сплоченный коллектив единомышленников. Преданность дружбе старших незримо переходила следующему поколению, а затем отражалась и на младших. Колька хорошо знал старших друзей своих двух братьев и сестры и частенько интересовался их секретами или успехами, выспрашивая младших – своих ровесников. Поэтому в каждом классе из года в год учились казахские и украинские, русские и немецкие дети. С детства их объединяли неписанные законы дружбы и взаимовыручки, заботы и уважения, сохранившиеся и во взрослой жизни.

… В начале марта 1961 года на базе колхозов «Заря коммунизма», имени Т. Г. Шевченко, «Победа» и «Тобольской ремонтно-механической станции» создается совхоз «Новоильиновский». Первым директором его становится Пётр Анимович Кудинов – молодой специалист, приглашенный на эту должность из города. В 1962 году в семилетку отправилось последнее, самое младшее поколение семей Горбылевых и Давыдовых, Германовых и Куликовых, Шписовых и Квинтовых. Первой учительницей Николая стала красавица Зинаида Ивановна Кудинова, молодая жена нового председателя совхоза, красотой которой восторгались не только все школьники, но и многие взрослые. В первом классе Колька вновь встретился с полной Женькой Петренко. Вначале первоклассники над ней насмехались и старались ущипнуть её, тогда Колька единственный защищал девочку-инвалида от назойливых одноклассников. Со временем все привыкли к Жене, а Николай просидел с ней за одной партой три учебных года. Женька была слабенькой ученицей, а смышленому мальчишке учеба давалась легко, поэтому он постоянно помогал ей на уроках или давал списывать контрольные работы и диктанты, за что девчонка ежедневно его «подкармливала», угощая под партой то шоколадкой, то конфеткой, а то и свежей мягкой выпечкой.

Однажды третьеклассник Колька принес домой половину пирога, которым угостила его Женя, и вручил матери. Она взяла мягкий сдобный кусок пирога в руки, задумалась на секунду и по её щекам потекли слезы:

- Наконец, и Петренковы поняли истинную цену хлеба, - как-то задумчиво произнесла она и потрепала сына по голове. – Кто мог подумать, что судьба вот так повернется и хлеб Артема Анисимовича все-таки появится в нашем доме. Сколько надо было пережить, перетерпеть и вынести, чтобы Господь вразумил неприступного Артема Петренко таким образом выразить свою благодарность за наш с твоим папой труд на чужбине, которая теперь стала нам всем новой Родиной. Вот она истинная цена хлеба насущного…

***

 

Бобик

 

Детство. Оно всегда удивительно и неповторимо, наполненное радостями и огорчениями, первыми открытиями и запоминающимися событиями. Детская восприимчивость мира уникальна. Она всегда смотрит особенными глазами на мир и воспринимает то, что взрослые просто не замечают или не обращают на это особенного внимания…

Далекие шестидесятые запомнились многим из нашего поколения своим неповторимым миром сельского детства. Детство, как детство. У большинства сельских ребятишек оно протекало именно так – в постоянных поисках и открытиях, в восхищениях и подсматриваниях за оживленным миром взрослых, в беготне и работе по дому. Многие родители, занятые неординарными проблемами в колхозе, казалось бы, просто не замечали своих детей и среди детворы складывались новые дружеские отношения, отличающиеся от послевоенного детства.

Колька с Петькой, младшие братья небольшой и дружной семьи, росли обычными сельскими ребятишками. Шустрый и подвижный Колька не мог и минуты просидеть спокойно и находился всегда в вечном движении и поиске все новых и новых занятий. Увлеченный буквально всем, болтливый и любознательный он не мог довести ни одного начатого дела до конца, за что постоянно получал подзатыльники от брата, старшего его всего на неполных два года. Петьку же, наоборот, отличала усидчивость и уравновешенность, аккуратность и вдумчивость к любому делу. Совершенно разных по характеру мальчиков сближали невидимые братские узы, наполненные взаимным уважением и вниманием. Бывало, они и ссорились, но ссоры эти длились не более получаса. Колька всегда первым начинал приставать к старшему братишке с извинениями и очередными вопросами.

В семье не было особого достатка. Чтобы как-то сэкономить на обновках, родители старались подбирать для сильно походившим друг на друга братьев одежду одного размера. Некоторые старушки–соседки даже считали их близнецами. Но вот одежду свою Петька носил всегда аккуратно, а Колькины штанишки вечно были в заплатках и каких-то швах. Отец, работавший сельским электриком, с утра до ночи находился на работе, и мать, иногда устраивающаяся на различные временные работы в колхозе или чаще занимавшаяся домашним хозяйством, просто не успевали уследить за всеми похождениями своих сыновей. Да и особого внимания со стороны родителей за проказами младшего не наблюдалось, так как они почти полностью доверяли старшему, как более серьезному и ответственному парнишке.

Детство братьев ничем не отличалось от жизни своих ровесников. Единственное, что двое ребят чаще других соседских сорванцов–погодок всегда находились вместе. Долгими зимними вечерами мальчики затеивали всевозможные бесхитростные настольные игры, а днем выстраивали снежные домики прямо во дворе сельской усадьбы.

Так бы и продолжалось детство без приключений и сюрпризов, если бы однажды в доме не произошел удивительный случай. Зимним вечером отец принес с работы маленького щенка и, опустившись, как всегда на небольшой сундучок при входе в дом, вынул его из рабочей котомки. Живой шарик сразу заскулил, заерзал и пополз к ногам мужчины. Мать всплеснула руками и молча присела рядом с мужем на табуретку.

Но вот ребята, пораженные увиденным живым чудом, тут же бросились к щенку, разлеглись около него на полу и уставились на живой клубочек непосредственными детскими глазенками. Буквально через минуту они, мешая и отталкивая друг друга, уже спешили напоить щенка молочком или водичкой, подкормить кусочком хлеба и половинкой мягкой печеньки.

- Папа, папа, а где ты его взял? Откуда он появился? – быстро заговорил Петька.

- Да вот, мужики предложили, а я и не смог отказаться, - с улыбкой ответил уставший после работы отец.

- Папочка, а как мы его назовем? Надо же имя щеночку придумать особенное. Правда ведь, Петька? Папа, ну как мы его назовем? – защебетал, перебивая, как всегда, старшего брата, Колька.

- Как назовем? Да Бобик он обыкновенный, вот и все. Какое имя ему еще дать? Сами придумывайте.

- Ура, Бобик наш! Бобик, ура! – закричал восторженно Колька.

- Бобик? – задумчиво произнес Петька. – А что, пусть останется Бобиком.

Молча следившая за всем этим мать, сложив руки на груди и улыбаясь, наконец, произнесла добродушно, но убедительно:

- Ну, хватит вам, ребята. Смотрите, совсем испугали кутенка. Давайте его спать уложим, поздно уже. Да и вам спать пора ложиться.

Братишки тут же нашли картонный ящик из-под электрического счетчика, которых в доме из-за работы отца было много, обустроили из тряпок подстилку и уложили щенка в новую колыбельку.

Какой там сон! Мальчишки всю ночь проёрзали на кровати, в которой они спали вдвоем, и с раннего утра сразу бросились к щеночку. Тот спокойно спал на своей подстилке в коробке, свернувшись в клубочек.

Так у двух ребятишек появилось новое серьезное занятие – ухаживать за маленьким Бобиком. Песик действительно был беспородный, темной окраски и походил толи на мопса, толи на бульдога.

Время летит быстро. Прошло всего несколько месяцев, как щенок начал бегать не только по дому, но и стал стремиться выбежать в коридор, из которого одна дверь выходила на улицу, а другая – в сарайчик, находившийся под одной крышей с домом. Ребята перенесли коробку с Бобиком в сарай и устроили ему там свой отдельный угол. Щенку вначале новое место не понравилось: с одной стороны какие-то птицы гоготали постоянно над ним, с другой стороны огромное рогатое существо постоянно на него мычало.

Петька с Колькой в любую свободную минутку старались уделить Бобику побольше времени и постоянно разговаривали с ним:

- Да что ты боишься! Это вот наша корова Жданка, она у нас совсем спокойная. А это гуси наши. Они тоже никогда тебя не тронут, - серьезно объяснял щенку Петька, как будто собачонок мог что-то понять.

Но со временем Бобик действительно привык и к курам, и к гусям, и к корове Жданке. Теперь он смело лазил по всем закуточкам небольшого сарайчика и чувствовал себя хозяином.

Пролетела длинная снежная казахстанская зима и, наконец, засеяло долгожданное весеннее солнце. Братья призадумались над новым жильем Бобика.

- Будка ему нужна настоящая, - серьезно заявил Петя.

- Ага, будка… А кто её сделает? – смущенно возразил Николай.

- А вот Гена приедет на каникулы, вот он и смастерит.

Геннадий, старший брат Николая и Петра, учился в училище и приезжал домой только на каникулы. Он тоже рос тихим и спокойным парнишкой с золотыми руками, поэтому родители и определили его с шестнадцати лет в сельское училище, чтобы подросток получил стоящую мужскую профессию. Приезжая трижды в год на каникулы, он успевал встретить и с бывшими одноклассниками, и вдоволь наиграться со своими двумя младшими братишками.

Так оно и произошло – весной приехал Гена и смастерил Бобику маленькую будочку, которую трое братьев бережно пристроили к небольшому угольному складу в глубине двора. Теперь Бобик имел собственный домик! Как забавно было смотреть на него, когда он важно вылезал из будки, усаживался возле входа и, гордо подняв голову, осматривал двор.

Ребята души в нем не чаяли. Он занимал теперь в их жизни свое особое место. Без Бобика они просто не мыслили свое детское существование. Да и пес отвечал им взаимностью. Сажать на цепь добродушного, невысокого роста пса просто не имело никакого смысла. Он никого не трогал, не покидал пределы двора, знал по запаху всех соседей и никогда не подавал голос, когда они заходили во двор. Но зато тут же начинал рычать и лаять, когда к калитке забора подходил кто-то незнакомый. Способность собачонки улавливать запахи посторонних людей через высокий забор, приближающихся ко двору, удивляла Николая и Петра, а для их родителей это было просто находкой – во двор никто из посторонних войти незамеченным просто не мог.

Так и росли мальчишки с Бобиком, как говориться, бок о бок. Что они с ним только не делали! То запрягали зимой в санки и пытались на нем покататься по снегу, то усаживали Бобика самого в санки и катали его часами вокруг двора, то устраивали из замерших вырезанных снежных кирпичей домик и усаживали в него собачонку. Бобик никогда не огрызался и всегда безропотно подчинялся мальчишкам в любой новой затее. То он важно восседал на санях, то гордо выглядывал из небольшого снежного домика, то пытался сдвинуть с места тяжелые санки с поклажей. К Бобику привыкли не только дети, но и взрослые. Их он поражал свои умом и сообразительностью:

- И откуда в этой собачьей головенке столько ума-то накопилось? – говорила, покачивая головой, добродушная соседка тетка Маруся. – Ну, вылитый мужик! И схитрить горазд, и на работу падок, да и лишний разок поесть не откажется.

Братья незаметно становились постарше, вместе с ними рос и Бобик, который теперь стал их верным другом и без которого мальчишки не проводили ни одного дня. В зимнюю стужу его забирали в сарай, а все остальное время он так и проводил в своей будочке. Летом он добросовестно присматривал за двором. Да, да, присматривал! Это кажется удивительным, но факт остается фактом – Бобик мог присматривать и за домашней птицей, и за теленком по весне, и сторожил двор от всех посторонних, будь то человек или животное. Шустрый Бобик в дневное время сотни раз оббегал двор, как будто показывая излишней активностью своим хозяевам, что он верно несет службу по охране домашнего подворья. Чудно было смотреть, как он вдруг срывался с места и летел стрелой в конец двора, где начинался огород с картошкой. Верный знак – что-то там неладное. И действительно, соседский петух заглянул к курам «в гости» и слишком громко «раскомандовался». Бобик тут же вмешивался и выгонял чужого петуха со двора.

Но интереснее всего было наблюдать за его дружбой с хозяйским гусем. На подворье всегда водилось от шести до десяти гусей. Три года подряд гусиную стаю возглавлял удивительно умный гусак. По весне он важно ходил возле маленьких гусят и никого к ним не подпускал. Колю с Петей он тоже не подпускал к гусятам. А им, согласно ежедневным домашним занятиям, вменялась в обязанность не только подкармливать малышей рубленной травкой, но и следить, чтобы стая не ушла со двора или гусята не влезли в большую лужу. Вот Бобик и выполнял сложную работу охраны гусиной стаи, чтобы она, оставшись без присмотра, не вышла со двора. Бобик боялся подойти к гусю, когда он находился с гусятами, и робко лаял, быстро перебегая дорогу гусиной стае на своих коротеньких кривых ножках. Гусь в эти минуты, защищая гусыню с гусятами, грозно шипел, вытягивал шею, а то и бросался на Бобика, но стая тут же возвращалась во двор. Зато в других ситуациях, например, когда гусята засыпали в полуденный зной в тени, гусь тут же отправлялся к будке своего друга и прятался в ней от солнца. Рано утром, когда хозяйка выпускала гусиную стаю во двор, гусь первым делом отправлялся к будке Бобика и громким голосом будил своего дружка. Без умиления на эту картину собачей и гусиной дружбы просто не возможно было смотреть. Даже соседи частенько заглядывались удивительной дружбы собачонки с домашней птицей.

Ребята быстро взрослели. Со временем чаще с Бобиком играл только Колька. Петя стал часами просиживать за чтением книг, а Колька начал заниматься спортом, и больше времени теперь проводил с друзьями то на тренировках в старенькой деревянной школе, то на соревнованиях, а то на занятиях кружков. Но в свободное время не забывал вовремя покормить любимого Бобика и хоть пять минут поиграть с ним.

Незаметно пролетело еще несколько лет и Бобик, по собачьим меркам, состарился. Тринадцатилетний Колька все меньше уделял времени своему любимцу, а больше пропадал у соседей – ровесников. Повзрослевший Петр почти полностью перестал обращать внимание на все чаще прячущегося в будке пса. Старенького Бобика иногда даже стала забывать хозяйка дома. Из некогда шустрого и подвижного песика он превратился в медлительную и флегматичную собаку, проводившую большую часть суток в своей конуре.

Бобик по-своему воспринимал и понимал изменения в поведении своих любимых хозяев. Он не ревновал ребят, а просто скучал, и при редких встречах как будто пытался своими умными огромными глазами расспросить мальчишек об их новых увлечениях и занятиях. В эти минуты пес радостно вилял хвостом, укладывал на колени лапки, присевшему рядышком с ним Петру или Николаю, и пытался лизнуть их в щеку. В тот момент ребятам становилось жалко Бобика и немного грустно, что он стареет. В эти короткие мгновения нежного общения подростки сожалели, что мало уделяют внимание любимому песику. Да и Бобику все чаще становилось и грустно, и скучно. Его молодые хозяева все реже и реже подходили к нему, нежно теребили его коротенькую шерстку, почесывали за ушками и заботливо меняли подстилки. Теперь он часами лежал неподвижно около будки и глядел грустными глазами на двери дома или калитку забора, ожидая появления людей.

Однажды осенью Бобик заболел. Петя первый обратил на это внимание и перевел его в сарай. Отец пригласил в дом фельдшера. Тот осмотрел Бобика и о чем-то тихонько переговорил с отцом братьев. Петя с Колей и так все поняли. После ухода фельдшера в доме воцарилась тишина. Какая-то невиданная грусть и печаль нависла над всеми членами семьи. Удивительно – обычная беспородистая собачонка стала незаметно полноправным членом семьи, и теперь её предстоящий уход расценивался всеми, как надвигающееся страшное горе.

Больше всех переживал Николай. Его мучила неведомая вина - будто из-за него Бобик заболел. Впечатлительное и ранимое подростковое сердечко мучилось от нахлынувших чувств к состарившемуся другу. Теперь он сожалел, что мало уделял внимание собачонке в последние годы, а в этом году почти совсем перестал с ним играть. Вечерами он приходил к Бобику, и они молча прощались друг с другом. У Бобика уже не было сил положить свои лапки на колени любимого хозяина, он с трудом поднимал голову и смотрел большими грустными глазами на заплаканное лицо подростка…

Отец с матерью и Петя не признались Николаю, когда это произошло. Однажды вечером, как обычно, Колька тихонько шмыгнул в сарай и обнаружил пустую тряпочную подстилку, на которой одиноко лежал ошейник Бобика. Колька медленно опустился на колени, бережно взял в руки ошейник и тихо заплакал. Слезы текли по щекам, а он прижимал к груди ошейник любимого песика и, захлебываясь слезами, бормотал:

- Бобик, любимый мой Бобик… Прости меня за все. Прошу тебя, прости…

***

 

Первое лето юности

 

После ночи выпускного бала Николай отсыпался до полудня. Вернее, проснулся он давно, но открывать глаза и подниматься совсем не хотелось. Лучи солнца через окно саманного дома не попадали в комнату и поэтому в полумраке парнишке хотелось немного понежиться и вспомнить все, что произошло этой незабываемой ночью.

Он перебирал в памяти самые яркие события: босоногих одноклассниц, которые к утру поснимали туфельки и выплясывали без обуви, слезы Надюши, которая поссорилась с Витькой и через полчаса помирилась, загадочные взгляды Марии, которая так и не определилась, кто должен её утром провожать – Саня или он; наставления «классной» на ступеньках старой школы и первые лучи восхода... Все теперь осталось там – за порогом детства. Впереди – юность.

День пролетел незаметно. На следующее утро Николай зашел по пути за своим бывшим одноклассником и самым близким другом Василием, и они отправились в школу забирать документы. Юноши отдавали себе отчет, что беззаботное детство закончилось и наступила юность, поэтому и шли по улице немного важно и не спеша.

Коридоры старенькой деревянной школы теперь ребятам уже не казались такими просторными, как еще это было неделю назад. В кабинете Кирилла Петровича, их любимого директора школы, царила тишина. Он вышел на три минуты в соседнее здание, и ребята тихо присели у двери на стулья.

- О, первые ласточки! – весело встретил ребят Кирилл Петрович, переступая порог своего кабинета. – Молодцы. Да и кто сомневался бы, что вы первые придете. Знаю, вам уже уезжать надо.

- Вы уж нас извините, Кирилл Петрович, что так рано потревожили.

- Да что вы, не стоит беспокоиться. Мне наоборот приятно вас видеть.

Он открыл сейф и достал две папки с документами. Затем присел в свое кресло и задумался, перелистывая дела своих бывших учеников.

- Да… Бывшие – секретарь и его заместитель, - наконец произнес он.

Николай в десятом классе был секретарем школьной комсомольской организации, а его друг Василий помогал вести документацию.

- Да какой из меня заместитель, - замялся Василий, - это я просто Кольке помогал.

- Кольке? – удивился директор, - Нет, батенька, теперь уже Николай и Василий. Вы, мои дорогие, теперь взрослые и самостоятельные. Забудьте про Колек и Васек… Вот видите, я вам вручаю документы, а не вашим родителям, признавая за вами право самостоятельности. Знаю, ты, Николай, как и Петр твой, решил поступать в пединститут, а ты, Василий, в техникум.

Кирилл Петрович опять задумался.

- Все-таки, какой замечательный у вас класс. Думаю, что долго еще подобных выпусков у нас не будет. По крайней мере, при мне.

- Да что Вы, Кирилл Петрович, мы еще с вами вместе поработаем, когда я закончу институт, - выпалил Николай.

- Ой, дорогой мой, дожить бы… Уверен, что из тебя выйдет прекрасный учитель.

Пожилой директор выдал ребятам документы, попросил их расписаться в книге приказов и пожелал ребятам удачного поступления.

Николай и Василий вышли из кабинета, бросили прощальный взгляд на старенькие стены родной школы и медленно спустились по деревянным ступенькам. Для двух ребят и всех выпускников 1972 года Новоильиновской средней школы начиналась новая жизнь.

Уже через пару дней все одноклассники разъехались из села. Николай давно решил поступать в Кустанайский педагогический институт, где уже закончил первый курс исторического факультета его старший братишка. Жаль, конечно, что Петра не будет в институте во время вступительных экзаменов – его в числе лучших студентов направили на первую педпрактику в «Артек».

- Да, жаль, что Пети не будет, - приговаривали мать и старшая сестра Николая, собирая ему вещи в маленький чемодан. – Ты там веди себя прилично, не опозорь Петра.

Николай и сам понимал, что без братишки сдавать вступительные экзамены будет сложно – без родителей и брата он чувствовал себя некомфортно. «А что бояться? – наконец, успокоил сам себя парнишка, - и Геннадий в училище сам поступал, и Петя, а я чем хуже?». Еще его успокаивало то, что вместе с ним будут поступать его бывшие одноклассники – Мария, в которую он влюбился ещё в первом классе, и Федор, самый выдающийся спортсмен школы. С Марией Николай жил по соседству и давно её искренне любил. Она же просто привыкла к мальчишке-соседу, который почти ежедневно прибегал к ней, чтобы поиграть с её младшими братишками, или списать домашнее задание. В выпускном классе Марии стал нравится Сашка - совершенно неприметливый и несимпатичный парнишка. Это раздражало Николая и теперь он надеялся, что в институте Маша забудет Сашку и все-таки обратит внимание на него.

Жить в Кустанае на время вступительных экзаменов пришлось в семье знакомых. Супружеская пара с сыном давно дружили с родителями Николая, и ему иногда доводилось бывать в этой семье. До пединститута всего два квартала, можно и пешком прогуляться. Вступительные экзамены почему-то Николай не боялся – в школе он лучше всех сдал экзамен по истории и его выпускное сочинение зачитывали перед классом. А здесь та же история и сочинение – чего бояться?

В здании педагогического института собралось множество абитуриентов. Это, в основном, были выпускники сельских школ из самых отдаленных от областного центра сел и аулов. Николаю показалось, что большинство среди них казахов. А что удивляться – в те годы национальным кадрам уделялось особое внимание, и он слышал от старшего брата, что при зачислении приоритет останется именно за казахами. Только теперь, в переполненном абитуриентами коридоре института, Николаю стало немного страшно - он почувствовал в себе неуверенность, поняв, наконец, что такое «конкурс» и «проходной балл».

Неделя вступительных экзаменов пролетела совершенно незаметно. Перед дверями аудитории, в которой ему предстояло сдавать экзамен по истории, собралось около ста человек. Все что-то бормотали, перечитывали шпаргалки, постоянно обращались к нему с какими-то вопросами. «Ничего себе! – удивлялся парнишка, - И они мечтают поступить, не зная такой элементарщины? Да, но примут-то всего двадцать человек». Теперь ему реально стало страшно, когда очередь перед дверьми аудитории стала уменьшаться.

- А, знакомая фамилия, - произнес строгий преподаватель, когда Николай протянул ему документы. – Не твой ли брат у нас учится?

- Да, это мой старший брат, но он сейчас в «Артеке».

- Знаю, знаю… Ну, бери билет.

Николай дрожащей рукой потянул билет, прочитал его и обомлел.

- А можно без подготовки отвечать? Я готов.

Оказывается, в билете два первых вопроса были такими же, что и на выпускном экзамене в школе, а третий вопрос для абитуриента, который закончил школу почти «на отлично», был вообще легким.

- Удивительно, молодой человек, - удивленно поднял голову преподаватель и еще двое экзаменаторов. – Похвально. На балл выше за храбрость. Отвечайте.

Парнишка не помнил, что и как он говорил. Ему казалось, что он протараторил ответы на одном дыхании, не сделав ни единого вздоха.

- Молодчина, парень! – вместе с ним выдохнул преподаватель. – Вот такие ответы нам и нужны. «Отлично», ступайте и ни пуха ни пера Вам.

Николай вылетел из аудитории и, никого не замечая ни в коридорах здания, ни на улицах города, быстрым шагом поспешил домой. «Все! Ура! Я поступил!», – проносилось в голове. Он даже представить не мог, что его ожидало через три дня…

В списке абитуриентов, зачисленных на первый курс исторического факультета, фамилии Николая не оказалось. Сказать, что это был шок – ничего не сказать! Это был удар! Это был крах всего, о чем еще вчера мечтал наивный мальчишка. «Как это? Почему? Не прошел по конкурсу, а «пятерки» и «четверки» разве мало? Почему это произошло именно со мной?», - опускаясь на стул и не сдерживая слез, шептал удивленный и подавленный парнишка.

- Извини, ты не подскажешь, как позвонить? – вдруг услышал он голос, и поднял глаза. Перед ним стояла радостная молоденькая казашка в косынке.

- Я еще не видела телефона, а надо родителям позвонить и сообщить, что я поступила.

«Боже! И она поступила? Вот теперь понятно, что означает «национальные кадры»», - промелькнуло в голове Николая.

- Давай, я позвоню. Какой номер набрать?