Vi апостольский характер: Кротость

 

 

Апостольская кротость — это такая черта характера, на основании которой мы сможем распознавать тех, «которые называют себя апостолами, а они не таковы». Одной из опасностей последних дней яв­ляется появление самонадеянных «апостолов», которые подавляют всех своим авторитетом, и которые, ка­жется, обладают такой степенью духовной власти и познания, что не могут быть распознаны. Но, к счастью, существует од­на характеристика подлинности, которую нельзя подделать или имитировать, и это — истинная кротость. Кротости нельзя научиться в школе, потому что она может быть при­обретена только в хождении под Божьей рукой в единстве с Ним. Другими словами, кротость можно обрести только через близость с Богом, Который Сам кроток и смирен сердцем, — и другого пути не существует.

 

МОИСЕЙ НА ГОРЕ

 

Моисей, ставший автором Пятикнижия, мог сказать о себе: «Моисей же был человек кротчайший из всех людей на земле» (Чис­ла 12:3). На первый взгляд, это звучит несколько высокомерно, однако когда человек может так сказать о себе, зная, что в его состоянии нет его собственной заслуги, то это — проявление предельного смирения. Моисей стал кротчайшим из людей, благодаря Божьей благодати. Земной человек не может своими силами достичь истинного смирения, а затем развить его как черту характера. Смирение — это характеристика Самого Бога, и потому проявлять смирение может только тот, кто постоянно находится в присутствии Бога. Истинное смирение не превоз­носится, и именно потому Моисей мог сделать такое заявление о себе: он хвалил не себя, но Бога, потому что именно в Его при­сутствии Моисей стал кротчайшим.

Призыв общаться с Богом никогда не будет удобным. Для того, чтобы найти путь в место тайного общения с Богом, не­обходима своего рода смерть. Никто не сможет войти в Бо­жье присутствие, имея дух целесообразности. Стремление к выгоде противоречит Божьему Духу и Его мудрости. Когда Бог призвал Моисея, Он сказал, что тот должен подняться к Нему. Здесь для Моисея не было никакой возможной выго­ды (даже духовной). Скорее, это был поиск Бога ради Него Самого, без какого либо ожидания преимуществ, которые можно было бы обрести через такой поиск.

Интересно отметить состояние Моисея, когда он спус­тился с горы со скрижалями Закона. Когда он увидел, что Израиль танцует вокруг золотого тельца, он «вспыхнул» от возмущения и гнева и бросил на землю скрижали, на которых Закон был написан перстом Самого Бога. Затем он приказал, чтобы золотой телец был разбит, истерт в поро­шок и размешан с водой, которую народ Израиля должен был выпить. Он заставил их выпить их идола, и никто не подал го­лоса, жалуясь или хныча, протестуя против этого требования. Очевидно, что Моисей пришел с такой духовной властью, что никто не мог воспротивиться поставленным условиям.

Есть прямая связь между смирением и властью. Первым выражением смирения Моисея было проявление настолько большой духовной власти, что никто не мог ей воспроти­виться. И затем он спросил, кто стоит на стороне Господа, — и вперед вышли левиты. Он сказал им, чтобы они взяли свои мечи и прошли по лагерю, убивая всех, кто блудил со лживыми богами, включая друзей и родственников. Ка­кой огромной властью обладал этот человек, который был кротчайшим из всех живущих на земле! И основанием его власти была именно его кротость, и это осознавали даже самые упорные противники Моисея и потому не могли ничего ему противопоставить. С точки зрения своего него­дования и власти он был для них «Самим Богом», и его кро­тость свидетельствовала не о претенциозности или внешней изысканности, но о его единстве с Богом, благодаря которо­му в характере Моисея стал отражаться характер Божий.

Павел обладал особым умением отчитывать христиан, которое проявляло его истинное отцовство даже в большей степени, чем мы осознаем. Он не щадил верующих, если знал, что они должны услышать то, что он хотел им сказать. Он укорял их, критиковал, умолял и просил. Он не выстав­лял напоказ свои апостольские достоинства и не применял свою власть для того, чтобы угрожать. Он говорил: «Умоляю вас как отец... Умоляю вас милосердием Божьим...» Это — отличительная черта апостольского мышления и характера. Истинный апостол не применяет власти для принуждения кого-либо. То, как мы используем свою власть, показывает, какие мы есть на самом деле. Кто-то сказал: «То, как мы от­носимся к слабейшим и наименьшим, показывает какие мы есть». Когда народ начинает угнетать и преследовать слабых и беззащитных, то это показывает его истинный характер. И то же самое можно сказать и о Церкви. Мы считаемся с мнением влиятельных и могущественных, которые прино­сят впечатляющие десятины, но мало обращаем внимание на тех, кто не отличается какими-либо особенными досто­инствами и чей доход минимален.

 

СМИРЕНИЕ – ЭТО ПОСЛУШАНИЕ

 

Вопрос смирения парадоксален, потому что апостол настолько целеустремлен, категоричен и предельно уве­рен в правоте своих слов, что иногда это выглядит как вы­сокомерие. Я полагаю, что ложный апостол выдаст сам себя. Он будет иметь видимость смирения, подобное «смирению торговца», которое направлено на то, чтобы произвести впечатление и продать свой товар. Если мы хотим быть апостольской Церковью, обладающей духов­ным различением, то должны четко осознавать, что такое подлинное смирение. Истинная кротость, которой обла­дал Павел, невзирая на его бескомпромиссные упомина­ния о себе, может выглядеть как высокомерие, но, тем не менее, она действительно является истинной.

Сам Господь проявлял абсолютизм в Своих утверждени­ях, используя очень жесткие выражения. Он поступал так, что, казалось, в Его поступках есть что угодно, но только не смирение. Например, когда Он перевернул столы меновщи­ков в храме, это выглядело (по крайней мере, в тот момент) так, как будто Он отложил Свою кротость и поступил, проти­вореча Своему характеру. Мог ли Он быть кротким, проявляя силу и агрессию? Этот поступок Иисуса привел в действие те механизмы, которые, в конце концов, привели к Его смерти. Так как же мы можем согласовать этот акт насилия, совер­шенный Иисусом, с тем, что мы знаем о Божьей кротости? Когда мы думаем о кротости, мы подразумеваем мягкость, спокойствие и подчинение. Поступок Иисуса был агрес­сивным и грубым, но, тем не менее, он был проявлением Его кротости. Если рассматривать кротость как полное по­слушание Богу, особенно в поступках или словах, которые оставляют противоположное впечатление, то мы обретем намного более глубокое понимание этой характеристики. При таком подходе послушный Божий слуга вполне может быть обвинен в грубости или чрезмерном рвении. Другими словами, то, что Иисус перевернул столы меновщиков, бы­ло актом кротости, потому что Он подчинился воле Отца и поступил так, как требовалось в тот момент, хотя это проти­воречило Его собственному отношению и личным качест­вам. Иисус был смиренным Человеком, послушным воле Отца, выразив Его суд над происходящим в храме. Иисус сделал это, руководствуясь всецело Своей ревностью о Бо­жьей славе. Таким образом, истинное смирение отражается в истинном послушании.

Будут моменты, когда Бог будет призывать нас к послу­шанию, которое, на первый взгляд, будет противоречить кротости. В этом случае проявлением высокомерия будет именно отказ повиноваться, даже если этому будет оправ­дание: «Это не в моем характере. Я не поступаю подоб­ным образом, потому что хочу быть принятым и одобрен­ным людьми. Я хочу выглядеть перед ними «хорошим парнем» и потому всегда буду благоразумным, тихим и дипломатичным». Конечно же, вам поаплодируют за это, но только не на небесах. На небесах это будет воспринято как открытый бунт, потому что Бог хотел, чтобы вы были «грубым», но вы отказались, оправдываясь тем, что это противоречит вашему характеру, или приводя другие по­добные доводы. Таким образом, вы поставили свое соб­ственное мнение выше Бога и Его мнения.

Истинный апостол не будет отступать или сдерживаться, и он не может быть подкуплен или соблазнен тем, чтобы стать «таким как все». Он остерегается наград и почестей, которые люди жалуют друг другу. Он просто обязан избегать всего этого, потому что в противном случае пойдет на ком­промисс со своим призванием в Боге. Истинный апостол обладает честным характером и никогда не использует свое положение для того, чтобы добиться личной выгоды. Он ес­тественен и искренен, прост и непривлекателен во внешно­сти и поведении, в противоположность тому, что является эффектным, шикарным и эксцентричным. Он не привлека­ет к себе никакого внимания внешней пышностью, потому что его истинная сила, основанная на его взаимоотношениях с Богом и жизни в Боге, заключена в нем самом. Кротость — это характерный признак подлинного апостола, а также отличи­тельная черта Божьего характера. На основании это можно определить ложного апостола или ложного проповедника Божьего Слова. Такой человек либо ведет себя самоуверенно, всегда подчеркивая свое высокое положение, либо делает что-то, чтобы удостовериться, что вы увидели его исключительность.

 

СМИРЕНИЕ, НЕ СОСРЕДОТОЧЕННОЕ НА СЕБЕ

 

Освальд Чемберс написал: «Человек никогда не осознает ту черту своего характера, которая воистину красива в Божьих гла­ зах». Сосредоточенная на себе духовность заключается в том, что вы исследуете себя для того, чтобы выявить хорошие черты (даже духовного характера), однако сам этот процесс разрушает обнаруженные положительные характеристики. Истинная ду­ховность не сосредоточена на себе. Это качество было явно выра­жено в Иисусе, и хотя Он знал, Кем является, и в двенадцать лет уже дискутировал со знатоками Закона, примечательно было то, что в Своем служении Он никогда не сосредотачивался на Себе. Он никогда не стремился к тому, чтобы стать известным через то служение, к которому Он был призван. Это отсутствие внима­ния к себе просто удивительно. Оно не говорит о том, что мы не должны принимать на себя ответственность, — просто мы не должны превозноситься, осуществляя свое призвание.

Если мы говорим: «Сомневаюсь, что Бог может исполь­зовать меня хотя бы в чем-нибудь», — тогда, несмотря на то, что нам это будет казаться проявлением скромности и само­уничижения, такое заявление все равно является порочным. В его центре все еще находится собственное «я», а это отри­цательно влияет на духовную жизнь. Мы должны прийти в удивительное место полного отсутствия сосредоточенности на себе, где мы будем теми, кем являемся по Божьей благо­дати. Мы не должны даже мыслить в плоскости своего «я». Мы просто есть, и в этом состоянии мы являемся благослове­нием как для Бога, так и для людей.

 

РАЗБИТЫЙ АЛАВАСТРОВЫЙ СОСУД

 

В жизни Иисуса произошел один случай, который с чело­веческой точки зрения не заслуживал особого внимания, но, тем не менее, Бог в той или иной форме включил его описание в три Евангелия из четырех.

И когда был Он в Вифании, в доме Симона прокаженного, и воз­ лежал, — пришла женщина с алавастровым сосудом мира из нарда чистого, драгоценного и, разбив сосуд, возлила Ему на голову. Неко­ торые же вознегодовали и говорили между собою: «К чему сия тра­ та мира? Ибо можно было бы продать его более нежели за триста динариев и раздать нищим». И роптали на нее.

Но Иисус сказал: «Оставьте ее; что ее смущаете? Она до­брое дело сделала для Меня. Ибо нищих всегда имеете с собою и, когда захотите, можете им благотворить; а Меня не все­гда имеете. Она сделала, что могла: предварила помазать тело Мое к погребению. Истинно говорю вам: где ни будет проповедано Евангелие сие в целом мире, сказано будет, в па­мять ее, и о том, что она сделала».

И пошел Иуда Искариот, один из двенадцати, к первосвя­щенникам, чтобы предать Его им. Они же, услышав, обрадова­лись, и обещали дать ему сребренники. И он искал, как бы в удобное время предать Его (Марк 14:3-11).

Связь между проявлением щедрости этой женщины и отношением к Господу Иуды и первосвященников, предав­ших Иисуса ради своей выгоды, не случайна. Иисус сказал, что о поступке этой женщины будут говорить в веках. Это была хвала и признание, которые в глазах людей казались слишком чрезмерными, — даже для учеников Иисуса. Эф­фективность и полезность — это характеристики духа на­шего времени, который говорит: «Если вы вкладываете или отдаете что-то, то вы должны получить вознаграждение или компенсацию». Но щедрая отдача без каких-либо помышле­ний о возможном возврате считается расточительством. Этот дух заставил даже учеников Иисуса отпрянуть в негодо­вании и возроптать на эту женщину: «К чему такая трата? Эту дорогостоящую мазь можно было продать, и вырученные средства использовать для покупки трактатов и финансиро­вания служения, что принесло бы большую пользу». Мы должны разубедить верующих в чрезмерном очаровании служением. Мы настолько ориентированы на то, чтобы слу­жить, что вступаем в служение преждевременно, не уделив достаточно внимания закладыванию оснований для вза­имоотношений с Богом и людьми. Результатом такого чрезмерного стремления к служению стало множество людей, потерпевших «кораблекрушение» в вере.

Эта женщина принесла с собой дорогостоящий изящный сосуд из алебастра. Примечательно то, что благовонный со­став, заключенный в этом сосуде, можно было извлечь толь­ко разбив его. У него не было откручивающейся крышки, которой его можно было бы аккуратно закрыть до следую­щего употребления. Его можно было либо разбить, чтобы извлечь содержимое, либо хранить закупоренным. Это пре­красное символическое изображение нас самих: сосудов, созданных Божьей рукой из ценного материала. Тем не менее, насколько бы мы ни выглядели впечатляюще снаружи, это не прибавит нашей значимости для умирающего мира, особенно для еврейского народа. То, что делает нас значимыми — это благоухание познания о Христе, которое мы распространяем на всяком месте. Это — запах смертоносный на смерть для погиба­ющих и запах живительный на жизнь для спасаемых.

Мы все имеем особый «аромат», и некоторые из нас имеют больше этой «субстанции», чем другие. Для некоторых этот аромат кажется изысканным, в то время как для других — обычным. Все очень сильно зависит от того, какой путь мы уже проделали с Богом, и насколько глубоко мы отождест­вились с Ним в Его страданиях, Его отвержении и всем том, что сопровождает истинную веру и истинное хождение с Бо­гом. Одно дело, когда благоухание Христа формируется в нас через наше отождествление с Ним, и совсем другое, ко­гда мы придерживаемся религии удобств, которая, по сути, является религией предательства. Если наше христианство ничего нам не стоит и является удобным, то мы уже стали едины с Иудой. Вера в крайней степени требовательна, и именно поэтому Иисус одобрил поступок женщины, сказав, что в память о ней будут говорить везде, где будет пропо­ведано Евангелие. Истинное Евангелие — это послание о не­померной щедрости и отказе от себя, в противном случае оно не будет иметь силы.

Вочман Ни как-то сказал, что принцип потери — это прин­цип силы, и что мы бессильны потому, что играем в игру под на­званием «своя рубаха ближе к телу». Мы не отдаем Богу свое время, свое терпение, свои недоразумения и слабости, и также не отдаем себя без остатка другим людям, но именно это делает Церковь истинной Церковью. В результате, мы лишаем себя по­тенциала, необходимого для формирования апостольского на­рода, когда люди могут быть посланы с проповедью Евангелия. Мы предпочитаем придерживаться религии удобств: никаких усилий, никакого унижения и никаких хлопот. Вот почему Ии­сус похвалил эту женщину: «Она доброе дело сделала для Меня». Если и есть что-то, что ненавистно Богу, так это самовольные человеческие дела. Он не принимает во внимание человеческих дел, но поступок этой женщины назвал «добрым». Она при­шла с чем-то очень ценным и дорогостоящим в комнату, полную мужчин, ощетинившихся возмущением, но не до­пустила, чтобы это ее испугало. Всякий раз, когда мы будем без остатка отдавать что-либо ради Христа, мы будем встре­чаться с надлежащим сопротивлением.

Сегодня Божьей Церкви недостает щедрости, высвобожда­ющей поток жизни Христа для неверующего мира. Мы здравы и корректны, но не распространяем «благоухание». Мы не ще­дры друг с другом, потому что боимся пойти на риск, связан­ный с подобными взаимоотношениями, но только через них может быть сформирован истинно апостольский характер. Мы удовлетворены религией удобств: простыми воскресными слу­жениями и изучением Библии среди недели, после которых мы опять возвращаемся к своим обычным делам.

В сокрушении есть что-то особенно ценное для Бога. Иисус показал это на примере Своего собственного тела, распятого на кресте, и Он ожидает того же от Церкви: сокру­шенных и кающихся людей, распространяющих благоуха­ние Христа. От нас требуется нечто большее, чем просто корректность и благие намерения. Кротость сокрушения приходит тогда, когда мы разбиваем свой «сосуд» и излива­ем его ценное содержимое без остатка. Кротость — это апо­стольская характеристика, и каждое истинное дело для Бога совершается в смирении, страдании и смерти, через кото­рые распространяется благоухание Божье.

 

КРОТОСТЬ – КЛЮЧ К ОТКРОВЕНИЮ

 

Церковь построена на основании апостолов и пророков, и отличительной чертой апостольства является распоряжение тайнами. Сама Церковь должна иметь апостольское отноше­ние к тайнам и к тому, что еще будет открыто. Ключ к апос­тольскому и пророческому видению и получению откровений о Божьих тайнах находится в послании к Ефесянам:

Мне, наименьшему из всех святых, дана благодать сия — благовествовать язычникам неисследимое богатство Христо­во (Ефесянам 3:8).

Другими словами, любое истинное видение дается людям, подобным Павлу, которые смотрят на себя как на «наимень­ших из святых». Павел не был учтивым или обходительным и не произносил проповедей, достойных спикеров Торговой палаты, — если он сказал о себе подобным образом, то это значит, что он действительно так думал. Он был апостолом, которому было вверено настолько великое видение, что Бог дал ему «жало в плоть», чтобы он не превозносился чрезвычайностью полученных откровений. Поэтому мы не должны пренебрегать апостольским характером: глу­боким смирением, подлинной кротостью и стремлением быть подобным Христу.

Мы знаем, что одним из обманов последних дней явля­ются ложные апостолы и ложные пророки. Сейчас стало особенно популярно видеть во всех пророков или даже апо­столов. Они достаточно умны, потому что получили образование, и знают как давать советы и наставле­ния на уровне самого Павла, и знают как применять свои знания и решать церковные вопросы и т.д. Однако являют­ся ли эти люди тем «основанием», на котором строится Церковь? Если важна сама личность апостола, то от него требуется нечто большее, чем просто познания в церковном администрировании или в поиске общин. Ключевым аспек­том является его жизнь, его характер и его познание Бога. Он должен обращаться к людям после того, как побывал в Божьем присутствии. Выражение «наименьший из всех святых» говорит не о самоуничижении Павла, но о его ре­альном и чистосердечном осознании того, как он  должен смотреть на себя перед Богом.

Примечательно, что чем больше мы возрастаем в позна­нии Бога, тем меньше мы становимся в собственных глазах. Больше познавая Бога, мы начинаем не превозноситься, но видеть, насколько ничтожными и недостойными мы явля­емся в действительности. Истинной кротости или смире­нию невозможно научиться в школе или приобрести их собственными силами, потому что эти характеристики раз­виваются только Богом на основании наших взаимоотношений с Ним. Откровение о Боге и о Его глубинах дает человеку осознание того, каким является он сам. Откровение о том, какие есть мы, всецело связано с откровением о том, Какой есть Бог. Эти два откровения всегда идут рядом.

Сказал я: «Горе мне! Погиб я! Ибо я человек с нечистыми ус­ тами, и живу среди народа также с нечистыми устами, — и глаза мои видели Царя, Господа Саваофа» (Исайя 6:5).

И это сказал великий пророк Исайя! Основанием Церкви является откровение о том, Какой на самом деле есть Бог. Именно это является основанием, а не то, что мы представляем о Боге. Чаще всего наши представления отоб­ражают то, Каким бы мы хотели видеть Бога, особенно ког­да мы решаем прославлять одну из Божьих характеристик, игнорируя другую. Ключевым познанием является позна­ние Бога Таким, Какой Он есть, и в основании Церкви на­ходятся именно те люди, которые общаются с Богом, имея такое познание. У Павла было такое познание, потому что он смотрел на себя, как на «наименьшего из всех святых».

 

ДВА СВИДЕТЕЛЯ

 

И дам двум свидетелям Моим, и они будут пророчество­вать тысячу двести шестьдесят дней, будучи облечены во вретище. Это суть две маслины и два светильника, стоя­щие пред Богом земли.

И если кто захочет их обидеть, то огонь выйдет из уст их и пожрет врагов их; если кто захочет их обидеть, тому надлежит быть убиту.

Они имеют власть затворить небо, чтобы не шел дождь на землю во дни пророчествования их, и имеют власть над вода­ми, превращать их в кровь, и поражать землю всякою язвою, когда только захотят (Откровение 11:3-6).

Эти люди будут одеты во вретище, облачены в смирение и Божью кротость. Кротости, как мы уже отметили, невоз­можно научиться. Любое смирение, достигнутое через осоз­нанную человеческую решительность, является, безусловно, ложным. Смирение Божье — это предварительное условие для помазания Божьим елеем, что делает человека способ­ным по своему усмотрению «затворять небо». Бог может до­верить подобные выдающиеся возможности только тем, кто находится с Ним в истинном единстве, признаком которого является кротость и смирение. Вретище — это не просто внешняя характеристика (хотя я уверен, что эти два свидетеля действительно будут одеты во вретище), но, скорее, прояв­ление внутреннего состояния, на которое нельзя повлиять, и которое не может быть заученной методикой, выражающейся в повышении голоса, показной скромности или самоуничи­жении. То, насколько наше внутреннее состояние соответ­ствует этому образцу, зависит от степени единения с Богом, когда мы разделяем Его страдания.

Именно так мы обретаем и поддерживаем состояние сми­рения, которое является совершенно необходимым условием для побеждающей, подлинно духовной жизни. Это — ключе­вой фактор, потому что мы находимся в месте повышенной опасности. Говоря «мы», я в особенности имею в виду тех из нас, кто осознает себя как часть остатка Божьего народа. Тем не менее, даже само понимание того, что мы являемся остатком, может стать поводом для гордости и уверенности в своей исключительности. Иисус знал, что Он — Божий Сын, и что Он был послан Отцом, но, тем не менее, Он про­жил Свою жизнь, демонстрируя самоотверженность и отказ привлекать внимание к Своему служению. Павел тоже по­ступал так, и потому он мог сказать: «Подражайте мне, как я подражаю Христу. Последуйте мне во всем, потому что, ес­ли вы этого не сделаете, то, скорее всего, отпадете от веры». И это не было проявлением высокомерия. Это — показатель абсолютного единства с Богом, о котором мы также должны ревновать, потому что в противном случае мы окажемся уловленными не своими недостатками, но своими достоин­ствами. В этом смысле наши достоинства могут привести нас к краху даже быстрее, чем наши недостатки.

Евангелие — это всегда призыв к смирению. В людях глу­боко укоренилось фарисейство, которое хочет достигнуть Божьих привилегий на основании заслуг и дел. В то же время, Бог действует по-другому, избирая немудрое, немощное и уничиженное, что, фактически, совершенно противоположно тому, что избирают люди. Частично наша проблема заключа­ется в том, что мы не понимаем, насколько сильно Бог питает отвращение к тому нечистому, что есть в человеке. Он просто не мог до­верить Себя человеку, потому что знал, что есть в нем.

 

 

БЕЗУКОРИЗНЕННОЕ ПОСТОЯНСТВО

 

Потому что наше благовествова ние у вас было не в слове только, но и в силе и во Святом Духе, и со многим удостоверением, как вы сами знаете, каковы были мы для вас между вами (1 Фессалоникийцам 1:5).

В одном этом стихе содержится смысл, который должен проникнуть в глубины нашего сознания. Наша современная жизнь часто делится на изолированные друг от друга отсеки: светское и священное, религиозное и повседневное, — но Павел не знал такого разграничения, потому что он всегда был одним цельным человеком истины, Он не изменялся как хамелеон в зависимости от окружения. Апостол — это человек, в котором заключена истина, Слово, ставшее пло­тью. Именно поэтому Павел мог постоянно ставить себя в пример. Он не сказал: «Подражайте моим принципам», — но: «Подражайте мне»! Бог сказал, что основанием Церкви являют­ся не принципы апостолов и пророков, но то, кем эти люди яв­ляются, каковы Они в своей сущности во Христе. Мы должны быть одной истинной духовной сущностью изо дня в день. Па­вел был настойчивым «во время и не во время», он всегда был готов, всегда был в нужном состоянии перед иудеями и перед греками. Бог хочет, чтобы именно такой была вся Церковь.

Это очень отличается от лютеранских горестных стена­ний (если вы позволите мне выразиться подобным образом) и извинений типа: «Я — всего лишь человек... Бог знает, что я — всего лишь человек... всего лишь грешник, спасенный по благодати». Возможно, теперь вы понимаете, почему между лютеранами и анабаптистами в Европе произошел кровавый конфликт в шестнадцатом и семнадцатом веках. Ве­рующие из анабаптистского движения не могли терпимо от­носиться к извинениям такого рода, выражавшим неверие. Я не знаю, в какой мере вы знакомы с историей Церкви, но ана­баптисты были христианами-мучениками. Причем, они под­вергались яростным гонениям не столько со стороны мира, сколько со стороны официальной Церкви (как католичес­кой, так и протестантской). Их жестоко уничтожали за то, что они верили в необходимость показывать благодать и свидетельство новой жизни, полученной от Духа Божьего. Это была Церковь искупленных Кровью Христа, рожденных свыше Божьим Духом, имеющих абсолютную убежденность христианской веры. Все это полностью противоречило церковно-государственной системе того времени, в которой каждый посвящался в христианство через крещение в младенческом возрасте. Большинство таких людей вообще не знали спа­сения Божьего, хотя номинально называли себя христиана­ми. Они противились истинной вере и истинной Церкви, требуя физической кровавой расправы над ней, потому что не могли терпимо относиться к ее присутствию, которое бы­ло слишком убедительным. Эти драгоценные святые (ана­баптисты) излучали Божье сияние и жили жертвенно. Они настаивали на необходимости увидеть доказательство наличия новой жизни в верующем и всегда ожидали прихода Цар­ства Божьего. Они столкнулись с гонениями и страдания­ми за праведность, что стало логическим и неизбежным следствием истинной веры. Можете ли вы себе предста­вить, какое у них произошло столкновение с той религи­озно-государственной системой, оправдывающей себя словами: «Мы — всего лишь люди»? Нам нужно вновь об­рести тот взгляд, который был у анабаптистов, и познать сущность требования о проявлении христианского характера, без которого наши проповеди не имеют ника­кой ценности. Павел говорит:

«Потому что наше благовествование у вас было не в слове только, но и в силе и во Святом Духе, и со многим удостовере­ нием, как вы сами знаете, каковы были мы для вас между ва­ ми» (1 Фессалоникийцам 1:5).

Вы можете увидеть здесь закономерность: благовество­вание осуществлялось в силе и со многими удостоверени­ями в той степени, в которой апостолы подтверждали свой характер и образ жизни, находясь среди этих людей. Власть и сила, демонстрируемые Павлом, были пропор­циональны его характеру и тому «каковым он был», — и он говорит об этом людям, пришедшим ко спасению че­рез его собственное свидетельство.

Ложные апостолы есть везде, и вы можете определить их, потому что они дают вам понять, что они — апостолы. У них есть талант и средства, они могут цитировать Писание и из­речения Павла,  и все это может производить сильное впе­чатление. Они ведут себя подобным образом, но Павел не поступал так. Он мог сказать фессалоникийцам: «Вы сами знаете, каковы были мы для вас между вами». Другими слова­ми, они всегда знали Павла одним и тем же, неизменным, и его характер был всецело связан с тем словом, которое он приносил в силе. В служении Павла не было никакой профессиональной загадочности, когда он где-то в уединен­ном месте был не таким как на людях.

В жизни апостола существует только два руководящих мотива: «для славы Божьей» и «для вас», но никогда «для ме­ня». Павел не искал своего или чего-то для себя. Эти два взгляда являются абсолютно необходимым требованием для апостола, а значит — и для апостольской Церкви. Строение должно соответствовать фундаменту. В своем прощальном обращении к старейшинам ефесской церкви Павел сказал:

«Вы знаете, как я с первого дня, в который пришел в Асию, все время был с вами, работая Господу со всяким смиренномуд­рием и многими слезами, среди искушений, приключавшихся мне по злоумышлениям Иудеев» (Деяния 20:186-19).

Независимо от внешних обстоятельств, у Павла было драгоценное апостольское постоянство характера. Здесь нет места для человеческого настроения или жалоб. Это — не­что, намного превышающее человеческие благие намерения и волю. Такое постоянство характера можно объяснить лишь одним образом, причем собственными словами Пав­ла: «Ибо для меня жизнь — Христос». Мы иногда считаем, что это — просто изысканное выражение, некая апостольская экстравагантность, но Павел говорил об этом буквально. Это единственное объяснение постоянства его апостольского ха­рактера, и что-либо иное является призывом к катастрофе. Мы не можем стремиться стать апостольским народом на основании человеческой решимости, каждый день кусая гу­бы, чтобы стать теми, кем мы должны быть. Поступая так, мы потерпим жалкое поражение. Мы должны открыть тай­ну, известную Павлу, — и она доступна нам сейчас в той же мере, что и для него тогда, но мы не верим Слову и не хотим принимать его значение.

Есть только одно объяснение феномену Павла: это — само продолжение распятого и воскресшего Христа, нашедшее для Себя обитание в другом теле, полностью покорившемся Его жизни. Павел не жил для самого себя и потому мог сказать: «Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос». Знаете, почему мы прошли мимо этого ошеломляющего тре­бования? Потому что мы жили ниже апостольского уровня. Мы не чувствовали, что были обязаны иметь такой характер, и потому нас вполне удовлетворяло быть «хорошими людь­ми», или же нашим стандартом была «христианская респек­табельность», когда мы всегда любезны и вежливы. Но я хочу спросить: «Наше благовествование осуществляется в силе Святого Духа и со многими удостоверениями?» Павел гово­рит, обращаясь к фессалоникийцам:

«Ибо сами они сказывают о нас, какой вход имели мы к вам, и как вы обратились к Богу от идолов, чтобы служить Богу живому и истинному и ожидать с небес Сына Его, Которого Он воскресил из мертвых, Иисуса, избавляющего нас от гряду­щего гнева» (1 Фессалоникийцам 1:9-10).

Сегодня мы видим безобидный евангелизм, совершае­мый крикливыми евангелистами, призывающими принять «решение для Христа», но о ком из них мы можем сказать, что их провозглашение отвращает язычников от идолов к служению истинному и живому Богу?

Однако силы в благовествовании Павла и в сопровождавших его удостоверениях было достаточно для того, чтобы обратить язычников от их идолов к служению Богу живому. Сколько из нас имеют это в качестве критерия оценки своего евангелизационного труда? Наши стандарты ужасно понизились! Мы до­вольны, если люди хотя бы «примут» Христа и начнут посещать христианские служения без предъявления каких-либо великих требований. Мы пришли к этакому «статистическому» христианству. Как много людей «приняло» Христа, но так и ос­таются язычниками, не обратившимися от своих идолов? Но у благовестия Павла были другие результаты: оно обращало лю­дей от идолов к служению Богу живому, а не просто к посеще­нию церковных служений. Все наши стандарты и критерии должны быть вновь подняты до апостольского уровня, потому что только это является Божьей волей. И я хочу повторить свою точку зрения: истинного обращения язычников ни­когда не произойдет, и наше благовестие не будет «со мно­гими удостоверениями» и силой до тех пор, пока мы не придем в место апостольского бескорыстия, полной само­отдачи осуществлению Божьих целей, отсутствия боязни за свою безопасность и свободы от беспокойства о своем физическом и материальном состоянии. Живем ли мы в изобилии, или же в скудости — это не должно иметь для нас значения. Павел говорит в книге «Деяния»:

«И вот, ныне я, по влечению Духа, иду в Иерусалим, не зная, что там встретится со мною; только Дух Святый по всем городам свидетельствует, говоря, что узы и скорби ждут меня. Но я ни на что не взираю и не дорожу своею жизнью...» (Деяния 20:22-24а).

Вы видите этот Божественный характер, который проявляет­ся в человеке, бывшем ранее гонителем и убийцей? По­надобится не менее, чем вся вечность, чтобы показать благость Его благодати к нам не только в этом веке, но и в грядущих ве­ках. Павел не рассматривал свою жизнь как что-то ценное для себя, и у нас никогда не будет силы и власти обращать людей от их идолов до тех пор, пока мы дорожим своими жизнями. Павел был невосприимчив ко всем жизненным стихиям, и мы должны достичь такого же апостольского состояния.

В первом послании к Коринфянам (7:29-32а) Павел ут­верждает:

«Я вам сказываю, братия: время уже коротко, так что имею­ щие жен должны быть, как не имеющие; и плачущие, как не пла­ чущие; и радующиеся, как не радующиеся; и покупающие, как не приобретающие; и пользующиеся миром сим, как не пользующиеся; ибо проходит образ мира сего. А я хочу, чтобы вы были без забот.. .»

В чем цель этого апостольского увещевания? Чтобы вы могли непрестанно служить Господу без развлечения, ибо время уже коротко! Павел сказал это почти две тысячи лет назад, но сколько из нас верят этому сейчас? Христиане в то время были в постоянном ожидании апокалипсического за­вершения, и мы нуждаемся в восстановлении всей апос­тольской атмосферы, в которой не последним элементом является чувство безотлагательности и ожидания апокалип­сического конца. Мы не можем относиться к этому как к ка­кому-то очередному шоу, выражая к нему показную любовь. У нас должно быть подлинное ожидание, настолько силь­ное, чтобы сама атмосфера вокруг нас была «наэлектризова­на». Даже наши дети должны без сомнения верить в то, что ожидаемое нами абсолютно реально и неизбежно грядет, и мы не просто так посещаем служения.

Но с детьми такое произойдет только в том случае, если они увидят своих родителей дома такими же, какими они их видели в церкви. Я говорю не только об атмосфере на наших собраниях, но и той атмосфере, которая насквозь пронизы­вает всю нашу совместную жизнь в апостольской общине в непрестанном ожидании того, что скоро грядет. По этой причине мы и должны быть равнодушными ко всяким кри­кам моды и быстро проходящим увлечениям нашего поколе­ния, «ибо проходит образ мира сего». Достигли ли вы такого состояния, когда на вас не влияют вещи этого мира? Да, вы можете пользоваться ими, но вы не привязаны к ним, и они не руководят вами. Мы не должны чувствовать себя так, как буд­то наступил «конец света», если вдруг лишимся их.