Ii апостольское восприятие : вечность

 

 

Посему мы не унываем; но если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновля­ ется. Ибо кратковременное легкое страдание наше производит в без­мерном преизбытке вечную славу, когда мы смотрим не на видимое, но на невидимое: ибо видимое вре­менно, а невидимое вечно

2 Коринфянам 4:16-18.

Существует опасность, что мы начнем относиться к этим словам как к некоей библейской риторике, при­чудливому стилю речи, присущему апостолу Павлу, и согласимся с тем, что все это звучит неплохо, совер­шенно не улавливая при этом смысл сказанного. Основанием апостольского видения является подлинное восприятие того, что относится к вечности; причем не как предвкушение каких-то будущих наслаждений, но в качест­ве принятия совершаемого сейчас, еще при земной жизни. Именно это делает верующих во Христа особенными людь­ми, отличными от других. Мы до конца не представляем се­бе, насколько важен вопрос вечности. Потеря значения слова «вечность» равносильна потере всего. Это означает обречь Церковь на обыкновенное светское существование, превратить ее в механическое человеческое учреждение, наполненную изнеможением плоти вместо радости и силы. Другими словами, отсутствие в Церкви познания о вечности искажает ее предназначение и аннулирует как истинную Церковь. Вечность нужно отстаивать, потому что мир не от­носится к ней доброжелательно. Апостол Павел не только открыл для себя это вечное измерение, но и жил в нем. Озна­чает ли это, что он стал непригодным для жизни на земле? Нет, наоборот: это сделало его еще более пригодным, и это сделает более пригодными для жизни на земле и нас.

В представленном выше фрагменте Писания мы видим два упоминания слова «вечный». Вечность стала настолько реальной для Павла, что начала оказывать радикальное вли­яние на все его рассуждения и практически влиять на его жизнь. Выражение «кратковременное легкое страдание» яв­но должно принадлежать человеку, который либо развеял по ветру любые рациональные критерии оценки и здравый смысл (Павел терпел кораблекрушения, был побиваем пал­ками и камнями, его оскорбляли, гнали и поносили и т.п.), либо тому, который живет в соответствии с каким-то совер­шенно неизвестным нам стандартом. Он смотрит на жизнен­ные страдания, переносимые ради спасения души, всего лишь как на кратковременные и легкие. Церковь тоже должна прийти к такому видению, потому что оно соответствует апо­стольской реальности и истине. То, что видел Павел, должно отображаться и в Церкви.

Павел никогда не рассматривал свои страдания как что-то ненормальное. Он говорит о них как о кратковременных и легких, и он мог сделать такое утверждение только на осно­вании способности видеть «вечную славу» (в английском переводе Библии — «вечный вес славы»). Это — не просто какая-то роскошь, которую мы по своему усмотрению можем иметь или не иметь. Это — всецело апостольское требова­ние, предъявляемое к каждому, кто серьезно намерен следо­вать за Богом. Тот факт, что мы еще не пережили страданий, указывает на то, в каком духовном состоянии мы находились до сего дня: мы жили верой меньшего уровня (если это вооб­ще можно назвать верой), которая не поднимала против нас ненависти этого мира.

Я говорю о самой практической элементарной реальнос­ти, которая позволит нам оставаться апостольским народом, потому что мы, без сомнения, находимся на пути, на кото­ром мы столкнемся со страданиями. Если мы не видим веч­ности и вечного веса славы, то «легкое» страдание станет для нас великим, а «кратковременное» превратится в длительное и продолжительное. Все зависит от нашего фактического по­нимания вечности. Мы можем знать о ее существовании, но она будет какой-то далекой: чем-то, что мы получим только после физической смерти. Но, рассуждая таким образом, мы исключаем вечное измерение из нашей земной жизни, что является печальным заблуждением, и пока мы не изме­ним мышление, мы не войдем в апостольство.

 

ВЗИРАЯ НА НЕВИДИМОЕ

 

Божье обеспечение, даваемое нам для того, чтобы мы могли перенести грядущие события, заключается во взирании на веч­ное, духовное и невидимое. Вопрос видения является ключе­вым, и я знаю, что нам понадобится приложить сознательное и согласованное усилие, чтобы прийти к видению вечности. Все, существующее ныне, совместными силами противится этому видению. Этот мир всячески стремится приковать наш взгляд ко всем своим чувственным образам. Все это с шумом манит нас к себе, играя на наших чувствах, и нам постоянно приходится хранить себя чистым от этого мирского мусора. Для того чтобы преодолевать все это, не взирая на видимое и сосредотачиваясь на невидимом и вечном, необходима апостольская решитель­ность. Это будет воспитывать в нас выдающееся качество: воз­растающее безразличие ко всему мирскому. Павел не взирал на видимое. Он отводил свои глаза от всего, что было видимым и чувственным, что могло принести удовлетворение для его ду­шевной и физической жизни. Благодаря его упорству в том, что­бы не смотреть на видимое, Бог дал ему возможность увидеть то, что является невидимым и вечным.

Призыв к подобному видению — это обратная сторона страданий. Видимое дает нам уверенность и твердость, но когда мы начинаем смотреть на невидимое и вечное, внутри нас начинает происходить борьба. Для того, чтобы отвести взгляд от материального, которое всегда находится вокруг нас, и научиться концентрировать свое внимание на неви­димом и вечном, требуется приложить много усилий и за­тратить много душевной энергии. Тем не менее, решение взирать на вечное лежит в основании апостольства! Видим ли мы этот мир осужденным? Видим ли мы, что он скоро прекратит свое существование? Или же мы переполнены и запуганы тем, что окружает нас?

Итак, если вы воскресли со Христом, то ищите горнего, где Христос сидит одесную Бога; о горнем помышляйте, а не о зем­ ном. Ибо вы умерли, и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге. Когда же явится Христос, жизнь ваша, тогда и вы явитесь с Ним во славе (Колоссянам 3:1-4).

Мы должны настроить в соответствии с этим понима­нием все наше мышление и отношение к жизни. Возмож­но, мы и «верим» в вечность, но при этом соглашаемся с точкой зрения этого мира о том, что вопрос вечности не имеет значения до тех пор, пока мы не умрем физически. Другими словами, вечность становится практически при­менимой только тогда, когда эта жизнь завершена. До тех пор, пока у нас будет такое отношение к вечности, мы не будем вызывать у этого мира несогласия или противодей­ствия. Мир стремится отложить рассмотрение вопроса о вечности на будущее, не находя ему применения в данный момент. Тем не менее, вечность — это не еще один термин, связанный со временем, и не просто некий бесконечный промежу­ток, который можно измерить количественно, но абсо­лютно качественное понятие. К категориям качественно­сти относятся те, которые доступны прямо сейчас, и это в полной мере справедливо и для вечности. Когда мы нач­нем рассматривать все события нашей жизни в контексте вечности, тогда мы увидим их яркость, важность, значи­мость и серьезность, которых мы не замечали ранее. Небе­са реальны, и они грядут на землю. Это — тот новый Город, Основатель и Строитель которого есть Бог, и Бог при­звал нас к апостольской задаче: принести осознание веч­ности в нашу эпоху.

 

МЫШЛЕНИЕ, НАПРАВЛЕННОЕ В ВЕЧНОСТЬ

 

Книга «Откровение» начинается со слов Иоанна о том, «чему надлежит быть вскоре». В этом апостольском писании есть определенная безотлагательность, однако прошло уже около двух тысяч лет, а это еще не сбылось. Неужели Иоанн был в обольщении или заблуждении? Абсолютно нет. Он пи­сал и говорил с позиции того склада ума, который Бог хочет видеть в каждом христианине в любом поколении. Мы долж­ны развить ощущение того, что «при дверях», ощущение того, что неизбежно и вот-вот проявится во временном измерении, а именно: явление Господа, установление Его Тысячелетнего Царства и апокалипсическое завершение века.

Мы еще не убеждали этот мир, рассказывая ему о том, что будет после физической смерти, имея ощущение безотлага­тельности. Фактически, мы и не можем начать делать это, по­тому что сами не находимся в таком измерении мышления. По­этому единственное, что мы можем сказать о вечности, — это формальная теологическая доктрина. Мы знаем, что весь мир находится во власти сатаны, который является отцом лжи. Ложь — повсюду вокруг нас и даже в самом воздухе, который мы вдыхаем, и величайшей ложью является отказ от вечности, когда ее просто отвергают. Люди в мире даже на секунду не за­думываются о вечности. Они живут так, как будто их жизнь сама по себе является всем смыслом существования, и мы по­зволяем им быть обманутыми. Если мы, как верующие, отно­симся к вечности только как к доктрине, которая становится реальной только после физической смерти, то мы сами стано­вимся соучастниками в дьявольской лжи. Церковь является истинной Церковью только тогда, когда само ее присутствие и ее характер опровергают эту ложь. Истинная Церковь де­монстрирует, что именно вопрос вечности и вечные истины, имеющие отношение к Богу, являются, по сути, главными во­просами в жизни. Церковь должна жить так, чтобы всем было видно, что она верит в эти вечные истины.

Выходя в этот мир, мы должны быть теми, кто находится в вечном измерении, когда все наши повседневные, обыч­ные решения принимаются на основании мышления, на­правленного в вечность. И когда мы будем так поступать, то те вещи, которые раньше были обыденными и повседневны­ми, перестанут быть таковыми. Все вокруг будет насыщено атмосферой вечности, и если вы с таким отношением стане­те перед людьми, то из ваших уст выйдет не просто пропо­ведь, но то, что касается жизни и смерти. Весь мир висит «на волоске», и это выводит на передний план вопросы времени и вечности, и те решения, которые люди принимают по этим вопросам, имеют первостепенную важность. Все во­круг насыщено осмыслением того, что существует нечто за пределами человеческого понимания. Вечность пере­носится в настоящее, и это — именно то измерение, где обитает Сам Бог. Вот почему апостол Павел мог говорить о вечном весе Божьей славы — ее можно увидеть и почув­ствовать именно в сфере вечности.

 

ХАРАКТЕРНАЯ ЧЕРТА АПОСТОЛЬСТВА

 

Отношение к вечности — это характерная черта апостольст­ва, на основании которой можно отличить истинного апостола от ложного. Ложные апостолы делают правильные утвержде­ния, но им недостает ощущения вечности в жизни и в том, что они говорят. Они — люди, ограниченные временными рам­ками, и, встречаясь с ними, вы не можете ощутить того, что находится вне времени. Они не находятся в сфере вечности и потому не могут открыть ее. Она не является частью их осмысленного существования. Я не думаю, что полное понимание вечности может быть достигнуто за один день. Это - длитель­ный процесс формирования мышления.

Павел был типичным апостолом. Он обладал отличи­тельной особенностью и центральным элементом апос­тольства — апостольским складом ума. Это подразумевает сознательное и преднамеренное решение придерживаться определенного образа мышления, когда взгляд и внимание переводится с того, что находится перед нами, на то, что является невидимым. Нам нужно сделать сферу невидимо­го и вечного сферой нашего обитания и основанием всей нашей жизни. Она должна формировать наш взгляд на все, что нас окружает. Какое влияние оказывают на нас окружающие общественные и культурные мировоз­зрения? Видим ли мы что-то большее, что простирается в вечность? Подобное видение изменяет все вокруг. Апостол Павел не был ограничен временными рамками, и потому, когда он сказал, что является гражданином небес, — это заявление не бы­ло случайным или поверхностным, но подтверждало факт. Павел действительно жил в сфере вечности, и именно там должна протекать и наша жизнь. Быть апостолом — это оз­начает быть гражданином небес, не больше и не меньше. И это — не просто бессмысленное повторение поверхност­ных слов, сказанных кем-то другим. Апостольство — это сознательное смещение с нашей чувственной и земной «орбиты» в другое измерение, наполненное Божьей сла­вой. Однажды оказавшись в этом измерении, мы должны в нем постоянно жить, двигаться и существовать, и тогда мы станем другими. Мы больше не будем жертвами греха, по­тому что просто не сможем уже быть ими. Старое мышле­ние уйдет, потому что оно было признаком того факта, что мы находились в неправильном месте.

Ибо знаем, что, когда земной наш дом, эта хижина, разру­ шится, мы имеем от Бога жилище на небесах, дом нерукотворенный, вечный. Оттого мы и воздыхаем, желая облечься в небесное наше жилище... (2 Коринфянам 5:1-2).

В самой глубине нашего сердца должно быть заключено апостольское «знание», которое заставляет нас «воздыхать» и «желать облечься в новое жилище». Осознаем ли мы себя смертными настолько, что наш дух жаждет освободиться из той «храмины», в которой он обитает, и войти в вечное место обитания, уготованное Богом? Сейчас же мы вынуж­дены находиться в своих смертных телах, и это приводит нас к воздыханиям, а не к желанию делать красивые приче­ски, использовать косметику и стремлению не отстать от моды. Наше тело — это всего лишь необходимое «приспо­собление», предназначенное для того, чтобы быть жили­щем нашего духа. До тех пор, пока мы находимся в теле, мы будем воздыхать, ожидая того момента, когда облечемся в свое вечное жилище. Именно такое отношение к жизни мы должны принять, потому что оно является предельно здра­вым. Я не дискредитирую тело, и Павел также не делал этого, просто в основании апостольства лежит то, что вы­ражается в стремлении к небесам и «воздыхании». Подоб­ные переживания могут быть только у того, кто переступил через порог земного и оказался в сфере вечного. Нам еще слишком уютно в своем теле. Мы еще слишком заботимся о нем: как оно выглядит, во что оно одето, чем мы его кор­мим, — и не осознаем, до какой степени размышления о телесном удаляют нас от истинной Божьей реальности.

Мир пытается заставить нас принять его ценности, и до тех пор, пока мы будем находиться в сфере временного и земного, мы будем жертвами этого мира. Если мы взираем только на то, что видимо, и не сосредотачиваемся на том, что невидимо и вечно, то мы непременно будем поглощены модой и мирски­ми увлечениями. Если мы стремимся, чтобы наша одежда бы­ла модной, впечатляющей и колоритной, то это говорит о том, что мы еще заботимся о телесном. Конечно, никто никогда не обвинит нас за это, но такой подход к жизни лишает нас позна­ния Бога, обитающего в сфере вечного. До какой степени мы устраняемся от телесного, переставая уделять ему столько вни­мания, до такой степени мы приближаемся к Господу. Это — апостольский принцип, от которого мир с яростью бешеной собаки пытается удержать нас.

 

ПРИШЕЛЬЦЫ В МИРЕ

 

Если мы живем, двигаемся и эффективно существуем в сфере вечности, то становимся чужими и странными для тех, кто находится вне этой сферы. Мы почему-то постоянно смотрим вверх и видим то, что не привлекает их внимание. Мы все больше и больше становимся «странниками» и «при­шельцами» в этом мире, ищущими города, построенного не человеческими руками. И это — вовсе не библейская поэзия. Это — Божье намерение, которое согласно Его воле должно быть нормой для всех истинных верующих. Это имеет фун­даментальное значение для христианской веры: смотреть на себя как на странника, всегда искать то, что еще не видно, но появится через наше ожидание и поиск.

Если так все это разрушится, то какими должно быть в святой жизни и благочестии вам, ожидающим и желающим пришествия дня Божия, в который воспламененные небеса раз­рушатся и разгоревшиеся стихии растают? (2 Петра 3:11-12).

День Божий (или день пришествия Господа) — это не ка­кое-то фиксированное хронологическое событие. Оно не произойдет само по себе, независимо от нашего духовного со­стояния, наоборот: именно наше состояние будет тем, что вызовет Его пришествие. Мы можем ускорить день пришес­твия Господа посредством ведения образа жизни, подобаю­щего христианам, «ожидающим и желающим пришествия дня Божия». И это — не эзотерический предмет, не имею­щий никакого отношения к реальной жизни, это — абсо­лютная реальность. Вопрос вечности — вопрос пришествия Господа и установления Его Царства.

Павел, обращаясь к греческим философам, сказал о том, что Бог назначил день, в который Он будет судить всех людей посредством Того, Кого Он воскресил из мертвых. Для Павла это было таким же естественным, как дыхание. Он не испы­тывал никакого смущения или неловкости, сходу переходя от философии к теологии, потому что для него это не было пере­ходом от светского к священному. Вопрос о дне Суда и Боге как Судье был для Павла священным, вечным, небесным и реальным. Это были не просто религиозные размышления, но сами основания всякой реальности. Павел жил в этом вечном измерении и смотрел через него на все свои земные предприятия. Вечность — это вопрос небес и ада, и мы будем в значительной степени слабо оснащены для того, чтобы эф­фективно говорить о небесах и аде, если осознание вечности не будет постоянно влиять на каждый час нашей жизни.

Если вы пристально посмотрите вокруг себя, то увидите, в каком огромном обольщении лежит весь этот мир. Я вижу, что особенно это отразилось в еврейском народе, к которому я сам принадлежу: блестящие интеллектуалы, выдающиеся карьеристы и профессионалы от атомной физики до ком­пьютерных технологий, социологи, историки, бизнесмены, финансисты, которые совершенно не помышляют о вечнос­ти. Вечность — это категория, которая не имеет для них ника­кого веса и значения, являясь каким-то «паром» и пустяком, но Павел дал понять на Марсовом холме, в чем заключается цель существования человека: «Не ощутят ли Его (Бога) и не найдут ли». В интеллектуальном отношении это звучит нелепо, упро­щенно и глупо, но, тем не менее, именно в этом и заключена вся цель нашего существования. За время нашей земной жизни мы должны установить такие взаимоотношения с Богом, кото­рые окажут воздействие на всю вечность.

 

АПОСТОЛЬСКАЯ ЗАДАЧА

 

Почему мы не говорим с такой же простотой, такой же на­стойчивостью и такой же абсолютностью? Возможно, потому что мы не верим в это настолько же абсолютно, как Павел. Мы просто не заняты в той же мере вечными вещами и пото­му не способны вразумлять людей. Мы должны убеждать человечество согласиться с вечностью. При этом они будут обвинять нас в догматизме, ограниченности и нетерпимости, и этого будет достаточно, чтобы многие из нас от страха закры­ли свои уста. Нет ничего более смущающего и устрашающего современного христианина, чем быть «ограниченным» и «догматичным». Но это, тем не менее, не испугало Павла. Вечность — это неограниченное понятие, и мир должен быть потревожен людьми, которые не могут молчать об этом, людьми, стоящими выше вкусов, элегантности и хороших манер. Это — те, кто «горит» реальностью вечности и исполь­зует каждую возможность выразить Божественное.

Наша абсолютность в высшей степени оскорбительна для ре­лятивистского (придерживающегося принципа относительнос­ти) и плюралистического мира, который не хочет слышать о существовании чего-либо абсолютного и о том, что существует только две вечные альтернативы. Но ему нужно говорить об этом, и это должны делать не те, кто приносит лишь правиль­ную доктрину, а те, кто имеет пламенную веру. Действительно ли мы верим в то, что Бог назначил день, в который Он будет праведно судить мир? Нашей апостольской задачей является до­нести нежеланное, непрошеное послание этому безразличному миру, и мы можем сделать это лишь в той мере, в какой мы сами демонстрируем то, о чем говорим. Не достаточно просто выска­зывать «правильные» мысли, но мы сами должны прийти к этим лю­дям из сферы вечности.

 

СМЫСЛ ВЕЧНОСТИ

 

Апостол Павел написал Тимофею:

Подвизайся добрым подвигом веры, держись вечной жизни, к которой ты и призван... (1 Тимофею 6:12а).

Очевидно, что Павел говорит не о будущем, а о настоя­ щем. Это — нечто, данное жизнью Божьей: особый вид муд­рости, образ мышления и восприятия. Всякий верующий в Иисуса получает вечную жизнь, — и не просто в будущем, а сейчас. Это — совершенно особое состояние бытия, измере­ние, превосходящее время. И, без сомнения, за это измере­ние нужно будет бороться, если только мы собираемся войти в Божью жизнь. «Подвизайтесь за веру, однажды преданную святым», — под этим подразумевается нечто большее, чем лишь повеление придерживаться каких-то доктрин. Это — ни что иное, как приглашение войти в определенное измере­ние бытия. Из-за этого вы не станете «супердуховным» или неуместным. Вы не станете мечтательным фантазером, пото­му что вечность — это сама сущность реальности.

Вечность должна быть введена в нашу эпоху, и это может произойти только через Церковь, которая является представите­лем Бога на земле, — апостольскую Церковь, которая живет, движется и существует в вечном измерении, и которая пребыва­ет в Боге, обитающем в вечности. Наша проблема заключается в том, что мы тайно жаждем, чтобы этот мир восхищался нами. Мы хотим преуспеть в условиях этого мира — если не академически, то теологически. Мы ищем возможность проявить свою элегантность и проповедуем свои христианские убеждения та­кими методами, которые приемлемы для мира. Мы утратили апостольский взгляд, который выступает против всего мирского спектра мышления, потому что все нехристианское мышление является ложью, так как не учитывает фактора вечности. В своих раз­мышлениях мир не принимает во внимание вечные реалии, и потому все его решения и заключения искажены.

Миру должны быть противопоставлены вечные понятия. Павел сделал это, когда обращался к еллинам на Марсовом холме, нанеся удар в самое сердце мира и его лжи. Примеча­тельно то, что Павел спустился с этого холма живым, потому что, услышав его слова, люди могли просто заткнуть себе уши и устремиться на него со злобным скрежетом зубов. Жаждем ли мы проповедовать Христа, и притом распятого, Его воскресение и возвращение как Царя и Судьи? Мы не можем отделить эти реалии одну от другой. Павел решил не знать ничего, кроме Христа, и притом распятого, и это тре­бует решимости! Этому совместно противятся мир, плоть и дьявол, которые хотят умалить эту истину и поместить ее в категорию религиозного доктринального учения. Но нам за­поведано проповедовать это Евангелие всему творению:

...ибо Он назначил день, в который будет праведно судить вселенную, посредством предопределенного Им Мужа, подав удостоверение всем, воскресив Его из мертвых (Деяния 17:31).

Бог предъявил доказательство (удостоверение) всем лю­дям, поставив перед ними Павла, который не только пропо­ведовал о воскресении и Суде, но и сам демонстрировал жизнь воскресения и предвкушение силы будущего века. Во­прос воскресения уже является вопросом вечности, потому что именно это и является грядущей жизнью. И когда чело­век стоит перед неверующими еллинами и проникновенно говорит им с силой этой жизни, Бог предъявляет этим людям доказательство истинности произносимых слов.

 

ВЕЧНОСТЬ И ЖИЗНЬ ВОСКРЕСЕНИЯ

 

Есть вход в вечное измерение через реальность жизни воскресения. Недостаточно просто одобрять доктрину о вос­кресении. Мы должны жить, двигаться и существовать в Ии­сусе Христе, иначе наши слова о неизбежном суде не будут иметь никакой ценности. Не может быть полноценной про­поведи о воскресении или вечном Суде, если не изменится вся система наших жизненных взглядов. Действительно ли мы хотим стать свидетелями повсеместного покаяния всех лю­дей? Они должны увидеть вечность, уже утвержденную в нас, и тогда они будут вынуждены принять Того, во имя Которого мы к ним приходим, или же они будут навеки осуждены.

Мы движемся навстречу заключительной предельной конфронтации с философским духом этого мира. Людям должно быть представлено нечто не ограниченное временем и вечное. Это является задачей апостольской Церкви, ухва­тившейся за вечное, которая не ожидает удобного случая в будущем, но уже сейчас осваивает вечное измерение и смотрит через него на все свои нынешние дела. Таким об­разом, вопрос воскресения в нас — это вопрос вечности для мира. Бог жаждет апостольского склада ума, потому что именно это является основанием Церкви, а не просто механизмы церковного руководства, какими бы важными они ни были сами по себе. Церковь, не пребывающая в веч­ном измерении, какой бы правильной она ни была по своей форме, не является апостольской или истинной.

Это такое положение, которое намного превосходит правильную доктрину. Нечто должно вернуться в атмосфе­ру жизни Божьего народа: чувство безотлагательности, которого мы сами не сможем достичь. Мы должны быть «по­ставщиками» ощущения неминуемости того, что грядет вскоре. Мы должны принести ощущение вечности и того, что связано с небесами и адом, но сначала мы должны са­ми ощутить вечный вес Божьей славы, которая должна стать для нас реальной уже сейчас. И мы должны быть го­товы принять отвержение, оскорбления, поношения и го­нения, которые придут к нам за то, что мы несем Слово, которое мир не хочет слышать, зная о том, что эти страда­ния являются всего лишь «кратковременными» и «легкими». Но это будет истинно только до той степени, до которой наш взор устремлен на невидимое.

 

ИСТИННАЯ БИБЛЕЙСКАЯ ВЕРА

 

У всех героев веры, перечисленных в 11-й главе послания к Евреям, был склад ума, ориентированный на вечность. Что было основанием и источником их победоносной веры? По­чему Авраам был назван «отцом веры»? Мы должны сра­жаться за истинный смысл великих библейских понятий. Последнее поколение христиан подвергло смысл слова «ве­ра» ужасному искажению, и потому я рад, что Бог дает нам авторитетное определение веры:

Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в неви­ димом. В ней свидетельствованы древние. Верою познаем, что веки устроены словом Божиим, так что из невидимого про­ изошло видимое. Верою Авель принес Богу жертву лучшую, нежели Каин; ею получил свидетельство, что он праведен, как засвидетельствовал Бог о дарах его; ею он и по смерти гово­ рит еще. Верою Енох переселен был так, что не видел смерти; и не стало его, потому что Бог переселил его. Ибо прежде переселения своего получил он свидетельство, что угодил Богу. А без веры уго­ дить Богу невозможно; ибо надобно, чтобы приходящий к Богу ве­ ровал, что Он есть, и ищущим Его воздает (Евреям 11:1-6).

Я хочу показать, что та награда, о которой Бог говорит здесь, по существу, ожидает нас не в этой жизни, а в гряду­щей. Истинная вера не ожидает награду в этой жизни. Биб­лейские герои древности заслужили одобрение за свою веру, но они не получили обещанного. Например:

Верою Авраам повиновался призванию идти в страну, которую имел получить (в английском переводе Библии здесь также добав­ лено слово «после») в наследие, и пошел, не зная, куда идет (стих 8).

Ключевым для библейского определения веры в данном сти­хе является выражение «получить после». Другими словами, в библейской вере есть нечто очень особенное. Она не ожидает, что награда, ответ, завершение или осуществление придут сей­ час, но ожидает их потом. Это полностью противоречит направленности этого мира, который ищет награду сейчас. Это — конфликт двух мудростей, первая из которых основана на не­медленном, безотлагательном вознаграждении, а вторая — на том, что будет после. Все, что является естественным, человече­ским, душевным, плотским и чувственным, ожидает получить награду сейчас и стремится к этому. Короче говоря, истинная ве­ра призывает нас к такому внутреннему состоянию, которое противоречит всему, что является «естественным».

Вот почему мы нуждаемся в том, чтобы быть отлученны­ми от естественного вознаграждения, и переориентировать свою жизнь на то, что имеет отношение к «миру иному», а не к земной жизни. Мы должны стать гражданами небес. Все эти категории противоречат привычному для человека есте­ственному образу жизни. Вот почему люди предпочитают ос­новывать свою жизнь скорее на рассудке, чем на вере. Вера заключена в невидимом, а человек хочет видеть, чтобы полу­чить награду, и получить ее сейчас.

Авраам, великий отец веры, был призван не только вый­ ти, но и войти. Между этими двумя словами существует тесная связь. Израиль был выведен из Египта для того, что­бы войти в Обетованную Землю. Авраам должен был идти в место, которое он должен был после получить в наследие. В Ветхом и Новом Заветах слова «наследие» и «наследник» по­вторяются многократно. Наследие подразумевает что-то, что приходит после, обычно после смерти.

Верою обитал он на земле обетованной, как на чужой, и жил в шатрах с Исааком и Иаковом, сонаследниками того же обе­ тования (стих 9).

Это — основание веры Авраама, и не только его, но и всех, кто был с ним. У Исаака, Иакова и остальных святых Ветхого Завета было такое же основание веры, что и у Ав­раама. У них была непоколебимая уверенность в том, что они — наследники обетования. Все основывалось на том, что сказал Бог. В стихе 13 сказано: «Все они умерли в вере, не получив обетований», — и это не типографская ошибка, но отображение глубинного смысла слова «вера». Обетования не были исполнены при земной жизни этих людей, но я не ду­маю, что кто-либо из них был горько разочарован. Они знали что-то лучшее, чем ожидание вознаграждения в этой жизни, и при этом были уверены, что обязательно получат награду, обе­щанное им наследие. Поэтому они ходили верой и смотрели на земную жизнь как пилигримы и пришельцы, у которых есть на­дежда и наследие, как бы далеки они ни были.

Авраам был призван выйти из Ура Халдейского, но даже придя в Обетованную Землю, или, говоря иначе, оказавшись в правильном месте, он считал себя на этой земле странни­ком и пришельцем. Он не чувствовал себя комфортно, пото­му что еще не настало время для того, чтобы по-настоящему унаследовать обетование. И это время наступает только пос­ле земной жизни: в воскресение мертвых, которое навечно введет нас в осуществление обещанного. Это означает, что полная награда за библейскую веру покоится на уверенности воскресения. Авраам ожидал вечное наследие, и именно поэтому апостол Павел сказал, что тот, кто не верит в воскре­сение мертвых, — несчастнейший из всех людей. Та «вера», которая пропагандируется сегодня, почти всегда находится в рамках настоящего: «Вы будете исцелены, вы получите мужа или жену, новую квартиру, работу, "Кадиллак", — и прямо сейчас». При этом все ударение ставится на слове «сейчас». В соответствии с таким подходом, если вознаграждение не приходит сейчас, то это говорит о том, что у вас слабая вера! Но великие отцы веры стремились к наследию, которое они должны были получить после. Даже несмотря на то, что фи­зически они находились в Земле Обетованной, для них это еще не было исполнением обетования.

Если мы чувствуем себя комфортно в этом мире, то это го­ворит о том, что у нас еще нет истинной веры. То, что мы цитируем определенные библейские стихи и ожидаем их ма­териального подтверждения, еще не говорит о том, что мы верим. Мы принимаем веру Авраама тогда, когда так же, как и он, начинаем смотреть на себя как на пришельцев и чужестранцев не только в этом мире, но даже в Земле Обетованной. Мы должны стремиться к пришествию Госпо­да, жаждать Его появления, прихода Тысячелетнего Царства и грядущей вечности, обещанной Им. Вот почему вечность должна прийти в наше сознание сейчас. Примечательный парадокс заключается в том, что когда вы поглощены мысля­ми о будущем и вечном, то вы начинаете быть уверены в не­значительности настоящего. Фактически, мир говорит так: «Если вы думаете о небесах (о вечности), то вы не годитесь для жизни на земле». Это утверждение ложно, потому что противоречит истине, которая гласит: «Если вы не думаете о небесах и о вечном, то вы не годитесь для жизни на зем­ле». Любая ценность, которая превозносится миром как правильная и истинная, является, несомненно, ложной. То, что нужно этому миру — это не «побольше земного», а боль­ ше небесного. В нашу жизнь должна прийти вечность, в среду нечестия — святость, в повседневность — духовность, и это — задача тех людей, которые уже находятся в атмосфе­ре небес, и для которых небеса являются основанием всей их жизни. Только такая вера является истинной.

Обетование — это то, что сказано Богом. Оно всецело осно­вано на Его славе, истинности Его Слова и Его способности исполнить обещанное, невзирая на любые противоречащие обстоятельства. Можете ли вы умереть с твердой верой в то, что получите обещанное, хотя и не увидели это в своей зем­ной жизни? Можете ли вы верить в обетование с такой убеж­денностью, которая оказывает влияние не только на то, как вы живете, но и на то, как вы умираете? Другими словами, такая вера не делает нас разочарованными, печальными и уг­рюмыми. Напротив, она дает нам намного более реалистич­ное понимание цели земной жизни и той награды, которая ожидает нас в вечности. Та сила, которую дает нам Бог для преодоления искушений этого мира, заключается в уверенности в том, что грядет город, Художни­к и Строитель которого есть Бог.

Я слышал, как люди говорят: «Если бы у Павла была вера, он бы не переносил всех своих страданий... Он страдал пото­му, что у него было «недостаточно» веры... Он просто не знал, что Иисус уже «все сделал» на кресте, и потому во всех своих страданиях Павел виноват сам... У него не было веры, чтобы познать привилегии Божьего Царства, и потому он стра­дал...» Подобные утверждения показывают, насколько иска­жено наше понимание библейской веры. Напротив, все наводит на мысль о том, что мы не должны ожидать испол­нение обещанного сейчас. Но можем ли мы жить таким об­разом? Могут ли у нас быть библейские школы и колледжи, в которых учили бы о том, что мы должны жить, ожидая награду и исполнение обещанного не сейчас, а в будущем? Настолько ли мы уверены в том, что грядет воскресение мертвых? Сможем ли мы умереть не разочарованными, если не получим обе­щанное при земной жизни, потому что твердо уверены в гря­дущей награде? Но небеса достойны того, чтобы ожидать их, и осознание этого должно влиять не только на то, как мы умираем, но и на то, как мы живем. Мы узнаем о том, что мы в истинной вере, по тому, как мы живем сейчас.

 

 

БОЖЬИ ОБЕТОВАНИЯ

 

Все сии умерли в вере, не получив обетований, а только издали видели оные, и радовались, и говорили о себе, что они странники и пришельцы на земле

Евреям 11:13.

Обетования основаны на определенных утверждениях, высказанных Богом патриархам веры. К примеру, Давиду было обещано, что на его престоле воссядет его Потомок, Который будет править домом Израиля вовеки. Мы долж­ны проникнуться тем образом мышления евреев, живших в древние времена, который отобразился в поведении учеников Иисуса после Его воскресения. После того, как Иисус на протяжении сорока дней учил о том, что отно­сится к Божьему Царству, ученики спросили Его: «Не в сие ли время, Господи, восстановляешъ Ты царство Израилю?» (Деяния 1:66). Мы потеряли ощущение вечности в такой же степени, в какой мы потеряли (или же вообще никогда не имели) осознание теократической реальности Божьего Царства. Это Царство всегда было и будет представитель­ством Божьего правления на земле, потому что «от Сиона выйдет закон, и слово Господне — из Иерусалима». Воз­можно, это обетование не имеет большого значения для нас как «современных» верующих, но оно имело огром­ный смысл для многих поколений евреев, которые жили в ожидании исполнения обещанного Богом.