Язык и предполагаемое время написания книги Руфь

Традиционно в иудаизме автором книги Руфь считают Самуила (b. B. Bat. 14b-15a). Однако в самой книге ничего не упоминается об авторстве. В научной среде это породило лавину теорий о том, кто же и когда мог ее написать. В книге присутствуют следы влияния арамейского языка (слова и грамматические формы). Так, для одних эта черта является бесспорным свидетельством написания книги после Вавилонского плена, другие же справедливо отмечают, что не все предполагаемые арамеизмы являются поздними по происхождению и бесспорно указывают на после-пленную эпоху[14].

Если характеризовать язык книги Руфь, то (как убедительно показывает Фредерик Буш, применивший метод диахронии в лингвистике в купе с исторической грамматикой) он представляет собой некий переходный этап в развитии древнееврейского языка. Книга написана т.н. «классическим древнееврейским» (языком Торы), но с ощутимым количеством вкраплений грамматических и лексико-синтаксических форм, характерных языку более позднего периода (т.н. «Мишнаитскому еврейскому»). Буш приходит к выводу о том, что автор мог жить либо во время этого переходного периода, либо сразу же после него. Соответственно, на временной шкале это - либо поздний до-пленный период (конец VII – начало VI в. до н.э.), либо ранний после-пленный период[15].

Мы же полагаем, что язык не всегда позволяет абсолютно точно выдвинуть дату создания книги[16], поскольку, как показывают многочисленные научные изыскания, в древности писания нередко претерпевали редакторскую обработку (порой несколько этапов редактирования). Поэтому финальный языковой облик книги Руфь вполне может быть результатом подобной редактуры. Но это вовсе не означает, что персонажи книги и события, ею описываемые, - это вымысел автора, не имеющий ничего общего с людьми из крови и плоти в реальном историческом времени и пространстве.

Среди ученых существуют разногласия также и по вопросу идеологической составляющей книги: с какой целью она была написана? Тему включения моавитянки Руфи в общество народа Израиля одни считают лакмусовой бумажкой периода Ездры-Неемии, якобы книга проповедует идеи универсализма (т.е. включения язычников в иудейскую религиозную общину) в пику партикуляризму Ездры, исключавшему язычников из числа избранного народа. Другие же, наоборот, указывают на то, что такое лояльное отношение к язычникам – черта до-пленной эпохи, особенно если принимать во внимание правление Давида в 1-2Цар. Ведь в его окружении было немало язычников (2Цар.8:18; 11:3; 15:32; 23:37), а описание царствования Давида свидетельствует о многочисленных контактах с иноплеменниками (1Цар. 22:3; 2Цар. 6:10; 10:2; 15:19; 17:27)[17].

Более того, предметом споров исследователей является и концовка книги (гл. 4): тут и смешанный обряд выкупа земли (Лев. 25:23-28) и левиратного брака (Втор. 25:5-10), который предваряет брак Вооза и Руфи [18], и родословие Давида. Некоторые полагают, что и то и другое – неоспоримое свидетельство в пользу поздней датировки появления книги, другие же возражают, что родословия в Писании могут быть весьма «гибкими» в зависимости от замысла автора той или иной книги, а также отмечают, что родословие Давида в книге Руфь (с точки зрения литературного анализа) – это своеобразная «кода» ко всему произведению, и поэтому оно не может быть всего лишь позднейшей вставкой[19]. А если это действительно так, то связь между повествованием книги Руфь и царем Давидом (как способ придания легитимности его династии на престоле Израиля) является центральной составляющей авторского замысла, но не единственной[20]. Царское достоинство и добродетели Давида объясняются при помощи представления достоинств и добродетелей его предков (Ноемини, Руфи, Вооза), а также – указания на Божью верность Народу Избранному.

В поисках жанра книги Руфь

Прежде всего, следует отметить, что книга Руфь – это проза, а если быть точнее – нарратив, повествование. Нарратив же является основой исторического блока книг В.З. Однако такая классификация недостаточна, потому что, с литературной точки зрения, по формальным признакам, текст книги весьма неоднороден. Свидетельство тому - многочисленные попытки определить жанр данной книги на протяжении всей истории критического изучения Писания. Ее именовали даже «идиллией» (кроме того, Г. Гункель называл ее «популярной сагой», «легендой»), что предполагало отсутствие какой-либо реальной связи событий, описываемых в книге, с исторической действительностью. Нередко книгу Руфь по жанру относили к «новелле»[21]. Некоторые же именовали ее «новеллой мудрости», собственно как и «Рассказ об Иосифе» в книге Бытие (Э. Ценгер). Также высказывалось мнение о том, что по жанру книга Руфь может представлять «краткий еврейский рассказ». Кто-то, наоборот, пытался примерить идеи работы В. Проппа «Морфология волшебной сказки» на эту книгу и рассматривал ее как «народное сказание» (почти сказку)[22], полное вымысла и типичных фольклорных обобщений.

Однако за последние четыре десятилетия к Писанию все чаще стали применять методы нарративной критики[23]. С ее помощью стало возможно раскрыть не только богословскую глубину, но и те литературные способы, при помощи которых эта глубина обнаруживается в священном тексте. Современные исследователи все больше склоняются к тому, что «рассказ» - это наиболее точное определение литературного жанра книги Руфь. Рассказ же строится по определенным правилам, канонам (обязательно должен быть конфликт/проблема и его разрешение)[24]! 

На наш взгляд, жанр книги Руфь можно обозначить как «короткий назидательный рассказ». Идея такого жанра литературы заключается в том, чтобы преподнести читателю урок, дать пример, показать, как именно нужно поступать! Неудивительно, что главные герои книги Руфь – сама Руфь, Ноеминь, Вооз – в иудаизме (и в христианстве) воспринимаются как образец благочестия, скромности, доброты и целомудрия (анализ традиций см. ниже). И вместе с тем, персонажи повествований такого рода  – это не вымышленные личности, а реальные люди, живущие в определенном историческом и социальном контекстах. Для рассказчика, в подобных повествованиях в равной степени важны и разработанные литературные образы, и исторические детали[25].