Право на жизнь, свободу и личную неприкосновенность

Всеобщая декларация прав человека (ст. 3) гарантирует право на жизнь, свободу и личную неприкосновенность. Эти три права можно назвать ключевыми для человека. Право на жизнь первично по отношению ко всем остальным правам и свободам. В праве на свободу и личную неприкосновенность оно раскрывается в первую очередь, поскольку человеку должна быть гарантирована свободная от чужой воли жизнь, без каких-либо посягательств со стороны как другого человека, так и государства и общества. Для обеспечения определенного уровня жизни человеку требуется реализация всех остальных фундаментальных прав и свобод – свободы выражения мнения, свободы вероисповедания, свободы объединений и собраний и т. д.

Реализация права – процесс воплощения субъективного права в жизнь, «реализация прав человека – это процесс их материализации, в ходе которого происходит получение каждым того блага, которое составляет содержание конкретного субъективного права»^[154]. Развитие информационных технологий очевидно влияет на человека и соответственно на реализацию его прав.

Право на жизнь – возможность человека существовать в качестве биологического организма. В таком значении право весьма глобально, но при этом его объем данное определение описывает недостаточно точно. Человеку необходимо не просто существовать, а реализовывать право на жизнь на достойном уровне как индивидуально, так и во взаимодействии с другими людьми. Механизм реализации права на жизнь неразрывно связан с возможностью реализации всего комплекса прав и свобод человека.

Право на свободу – это прежде всего возможность действовать в соответствии со своей волей, без принуждения. «Свобода личности означает, что личность имеет возможность выбора между различ-

ными вариантами действий без давления»^[155]. Интернет-технологии на этапе своего становления ассоциировались именно со свободой – от давления государства, от общественной морали. Поэтому и сейчас вновь вводимые государством механизмы воздействия на пользователей Интернета вызывают отторжение и воспринимаются как посягательство на свободу, как препятствие в реализации права на свободу.

Реализация права на свободу в сети Интернет в первую очередь состоит в «самоопределении» личности. Человек вправе определить свою степень участия в глобальной сети – степень раскрытия информации о себе, направления ее использования и способы взаимодействия с другими субъектами в сети или использование ее технических возможностей без вступления во взаимодействие.

Термин «информационное самоопределение» был введен Федеральным Конституционным Судом Германии в декабре 1983 г.^[156] Оно означает право человека определять судьбу информации о нем. Человек, выходя в глобальную сеть, получает огромное количество возможностей и по отношению к каждой вынужден принимать решения, делать выбор. Он использует информацию без раскрытия данных о себе или, наоборот, проходит регистрацию в социальной сети и оставляет свои идентификационные данные ее владельцу, а затем вступает во взаимоотношения с другими пользователями и активно рассказывает о себе либо не афиширует эту информацию. Вариантов поведения множество. Право на свободу в смысле «информационного самоопределения» реализуется тогда, когда своими действиями человек определяет, какие данные, кому и для чего передает.

Позже, в 2008 г., Федеральный Конституционный Суд Германии вынес еще одно решение, которое один из заявителей Герхарт Баум назвал «судьбоносным». По его мнению, это решение породило новое конституционное право и стало юридической и общественно-политической сенсацией. «Во второй раз, после права граждан на „информационное самоопределение“ (в рамках решения ФКС по делу о переписи населения), суд создал новое право со сложным названием „основное право на обеспечение конфиденциальности и целостности информационно-технических систем“. Это новое основное право – ответ Суда на новые информационно-технические возможности. Оно защищает всю совокупность данных и информации, которая содержится в персональных компьютерах и иных информационно-технических системах, таких как мобильные телефоны или ноутбуки. Эта информация до сих пор не была защищена ни правом на тайну телефонных переговоров, ни правом на неприкосновенность жилища, ни правом на информационное самоопределение»^[157].

В Европе в 2018 г. начали действовать правила, запрещающие без прямого согласия пользователя собирать информацию о нем, – The EU General Data Protection Regulation (GDPR). Акты о защите персональных данных действуют довольно давно, а данный документ призван обеспечить именно право на свободу, так как позволяет человеку принимать решения в отношении даже неочевидных случаев использования информации о нем, в том числе информации о его предпочтениях и даже случайного интереса к отдельным страницам в сети.

В частности, такую информацию владельцы сайтов получают с помощью cookie – текстового файла, который сервер передает браузеру. Браузер хранит его и передает серверу в случае запроса. Сервер на основании этой информации (например, данные о прошлых входах на страницу, пароли и логины, совершавшиеся ранее действия на данном сайте (отметки о том, что понравилось, сделанные покупки) может совершать определенные действия. Такая информация важна для оценки эффективности рекламных кампаний, подсчета пользователей и оценки степени их заинтересованности товаром или информацией, а также позволяет предлагать аудитории то, что ей необходимо, т. е. максимально таргетировать рекламу. Если человек зашел на сайт интернет-магазина мебели, то впоследствии и на других сайтах он увидит сведения о том, где можно купить мебель. Причем если вход осуществляется через авторизованный аккаунт, то такие рекламные рассылки ждут человека не только при обращении к сайтам, позволяющим размещать контекстную рекламу, но и на персональной почте, та как аккаунт связывает несколько фактов воедино. Таким образом, сбор информации происходит в основном в коммерческих целях, но это не означает, что ее нельзя использовать в других целях, в том числе преступных.

В связи со сказанным особое значение приобретает право на личную неприкосновенность. Одни авторы иногда приравнивают его к праву на физическую неприкосновенность^[158], что значительно сужает объем права, предоставленного, в том числе, ст. 22 Конституции РФ. Другие авторы включают в право на личную неприкосновенность недопустимость посягательства на все стороны жизни личности – как физическую, так и психическую и нравственную^[159].

Конституционный Суд РФ в Постановлении от 23 мая 2017 г. № 14-П по делу о проверке конституционности положений ста- тей 31.7 и 31.9 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях в связи с жалобой лица без гражданства Н. Г. Мсхиладзе^[160] отметил, что право на свободу и личную неприкосновенность воплощает в себе наиболее значимое социальное благо, без которого немыслимы достоинство и ценность человеческой жизни и демократическое правовое устройство общества и государства, а его уважение и судебная защита исключают возможность произвольного вмешательства в сферу индивидуальной автономии личности.

Выявляя смысл конституционных гарантий права каждого на свободу и личную неприкосновенность, Суд пришел к выводу, что они распространяются не только на прямо указанные в ст. 22 Конституции РФ арест, заключение под стражу и содержание под стражей, но и на все другие виды лишения свободы; понятие «лишение свободы», имея по своему конституционно-правовому смыслу автономное значение, охватывает любые вводимые в отраслевом законодательстве ограничения, если они фактически влекут лишение свободы.

Европейский Суд по правам человека при толковании ст. 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод также исходит из того, что лишение физической свободы de facto может приобретать разнообразные формы, не всегда тождественные тюремному заключению в его классическом понимании. Различие между лишением свободы и ограничением свободы состоит лишь в степени или интенсивности, а не в самом характере или сути; их восприятие должно базироваться не на формальных, а на сущностных признаках, таких как принудительное пребывание в ограниченном пространстве, изоляция человека от общества и семьи, невозможность свободного передвижения и общения с неограниченным кругом лиц. Любое лишение свободы должно отвечать конвенционным критериям, защищающим человека от произвола властей, а основания его законности нельзя трактовать расширительно, поскольку они являются исключениями из фундаментальных гарантий личной свободы человека (постановления от 6 ноября 1980 г. по делу «Гуццарди (Guzzardi) против Италии», от 24 ноября 1994 г. по делу «Кеммаш (Kemmache) против Франции», от 25 мая 1998 г. по делу «Курт (Kurt) против Турции», от 16 июля 2015 г. по делу «Алексей Борисов против России», от 28 марта 2017 г. по делу «З. А. и другие против России» и др.).

Таким образом, право на личную неприкосновенность предполагает возможность человека быть свободным от любых посягательств на жизнь, здоровье, физическую неприкосновенность. Но данное право связано и с охраной достоинства личности (ст. 21 Конституции РФ), неприкосновенностью частной жизни, правом на личную и семейную тайну, защиту своей чести и доброго имени (ст. 23), неприкосновенностью жилища (ст. 25).

Возможность мгновенного обмена информацией, в том числе между незнакомыми людьми, находящимися в отдаленных друг от друга точках земного шара, породила принципиально новые угрозы для всех составляющих права на личную неприкосновенность. Проблемой стала, с одной стороны, доступность информации, с другой – возможность манипуляций с человеческим сознанием.

Так, начали появляться разнообразные «группы смерти». Это группы в социальных сетях (и не только в них), где распространяется и обсуждается информация о способах самоубийства или убийства других людей, что в итоге приводит к пропаганде насилия над собой либо другими лицами. Можно ли отнести действия тех, кто организует распространение подобной информации, к нарушению права на личную неприкосновенность? Безусловно – если подобная информация распространяется с использованием манипулятивных технологий и целью посягательства является чья-то жизнь, даже если жертва. В средствах массовой информации отмечается, что активность «групп смерти» заметна только в российском сегменте Интернета, но в зарубежных СМИ также появляются сообщения о том, что были совершены преступные действия под впечатлением от информации, полученной из сети.

Российский законодатель попытался нейтрализовать новую угрозу введением ответственности за склонение к совершению самоубийства или содействие совершению самоубийства (ст. 110.1 Уголовного кодекса РФ) и организацию деятельности, направленной на побуждение к совершению самоубийства (ст. 110.2 Уголовного кодекса РФ). Причем использование сети Интернет для совершения деяния является признаком квалифицированных составов. В «классический» состав – доведение до самоубийства (ст. 110 Уголовного кодекса РФ) – также были добавлены квалифицирующие признаки.

Необходимо отметить и такие посягательства на личную неприкосновенность в сети, как интернет-травля (кибербуллинг) и интернет-преследование (сталкинг). Давно известные способы неправомерного воздействия на личность предстают в новом обличье при использовании новых технологий. Если до развития сети Интернет для реализации своих намерений преступнику необходимо было совершить ряд сложных действий, то сегодня реализация объективной стороны таких нарушений с помощью информационных технологий максимально проста. В результате нарушения совершаются не только с явно преступными целями, но и с целью просто испугать жертву, поскольку субъектами подобных действий часто становятся подростки, не вполне осознающие последствия своих действий.

В США онлайн-преследование называют серьезной проблемой, исследователи отмечают, что 41 % американцев^[161] подвергались такому преследованию по политическим и религиозным мотивам, по признаку расы, национальности, пола. Действия преступников могут выражаться в оскорблениях, угрозах физической расправы, распространении порочащей информации, сексуальном домогательстве.

Во многих государствах (например, в США, Германии, Великобритании, Польше, Норвегии, Канаде, Индии, Австралии) введена уголовная ответственность за сталкинг. В России установлена

уголовная ответственность за клевету, угрозы убийством или при чинением тяжкого вреда здоровью и нарушение неприкосновенности частной жизни, а также административная ответственность за оскорбление. Но указанные составы не охватывают все возможные случаи онлайн-преследования. Если человеку в социальных сетях приходят сообщения с угрозами, оснований для уголовного преследования будет недостаточно, но для беспокойства человека – вполне. Опасным является то, что преследователь может собирать информацию о человеке из различных онлайн-источников, если жертва преследования была недостаточно внимательна и осторожна при распространении информации о себе. Сегодня в России негативные последствия для преследователя могут возникнуть только в случае наступления негативных последствий для жертвы, нарушения ее физической неприкосновенности. По сути, психическую составляющую личной неприкосновенности человека защитить нельзя. Исследователи предлагают ввести именно уголовную ответственность за преследование, в том числе онлайн^[162].

Что касается кибербуллинга, то его жертвами зачастую становятся подростки. Психологи отмечают, что в современном мире социализация детей во многом переместилась в Интернет^[163] В. А. Плешаков ввел термин «киберсоциализация», описав ее как процесс качественного изменения структуры самосознания и мотивационно-потребностной сферы индивидуума, происходящий в результате использования человеком современных информационно-коммуникационных технологий в контексте усвоения и воспроизводства им культуры^[164].Технологии помогают получать большой объем информации и делать некоторые человеческие взаимоотношения виртуальными, но виртуальная и реальная личности могут кардинально отличаться.

Среди особенностей кибербуллинга, которые отличают его от травли в реальности, психологи выделяют анонимность, непрерывность, бесчисленность невидимых свидетелей, отсутствие обратной связи и феномен растормаживания^[165]. В ЮНИСЕФ подчеркивают, что кибербуллинг может причинить жертве серьезный ущерб, так как он быстро достигает широкой аудитории и может длиться в течение всей жизни жертвы. Буллинг и кибербуллинг подпитывают друг друга и формируют замкнутую среду поведения, которая разрушает жизни^[166].

Психологи выделяют также киберхарассмент как домогательства в сети и троллинг – размещение нелицеприятной информации, оскорблений в социальных сетях и других ресурсах^[167]. Отдельная форма харассмента – преследования в многопользовательских онлайн-играх. Игроков, преследующих других игроков и убивающих их персонажей, называют гриферами.

Описанные опасности интернет-коммуникаций демонстрируют, что деятельность человека в Интернете может выходить за рамки допустимого, но грань, отделяющую действия просто неприятные от преступных, установить сложно. Право не может оставаться безу- частным и, если такие явления вызывают у людей беспокойство, то право должно выработать механизмы защиты личной неприкосновенности человека.

Один из соучредителей компании «Регистратор доменных имен Рег.ру» Ф. Гросс описал большое количество ситуаций, когда люди становились жертвами интернет-преступников^[168]. Один из его выводов весьма важен для определения направления правового регулирования реализации прав человека в сети: «…Все, что человек пишет у себя на сайтах, в блогах, в соцсетях, попадает в архив Яндекса или Google и остается там навсегда. Интернет превратился в наше общедоступное резюме. Это наш вечный обвинительный приговор. Все, что мы говорим и делаем, оказывается сочтено, взвешено и измерено»^[169].

Таким образом, специфика реализации права на личную неприкосновенность в сети Интернет обусловлена тем, что технические особенности функционирования глобальной сети позволяют сохранять информацию о человеке как угодно долго и собирать ее до вольно простыми методами и в короткие сроки. Рано или поздно появляется желающий использовать эту информацию «во зло»: конкурент по бизнесу, политический оппонент, побежденный в онлайн-игре, завистливый сосед и т. д. Требуются ли специальные правовые подходы к регулированию реализации права на личную неприкосновенность в этой сфере?

Об Интернете часто говорят как о саморегулируемой среде, не терпящей вмешательства государства, в связи с чем усилия законодателя по правовому регулированию сетевых отношений часто называют цензурой. Саморегулирование осуществляется через пользовательские соглашения, правила которых пользователь при регистрации соглашается выполнять. В большинстве случаев социальные сети, онлайн-игры и иные ресурсы сети, с помощью которых пользователи могут обмениваться информацией, устанавливают возможности блокировки пользователя в случае нарушения им правил и декларируют недопустимость нарушения прав третьих лиц (в частности, оскорблений, преследования и т. д.). Подвергаясь негативному воздействию на конкретном ресурсе, пользователь в первую очередь перестает им пользоваться, что невыгодно владельцу ресурса. Следовательно, он должен предпринимать меры в отношении нарушителя. Однако обойти такую блокировку весьма просто, создав новый аккаунт. Кроме того, пользователь должен иметь возможность защитить свои права в случае, если владелец ресурса этого не сделает. В связи с этим в России уже были высказаны предложения по изменению законодательства, а именно Кодекса об административных правонарушениях, в части введения ответственности за кибербуллинг^[170].

В международных стандартах в области прав человека и в Конституции Российской Федерации провозглашено право на неприкосновенность частной жизни. Применительно к Интернету часто используют термины «право на конфиденциальность», «право на приватность» или «право на анонимность». Возникает вопрос: новые ли это права?

Для начала обратимся к понятию «частная жизнь». Согласно правовой позиции Конституционного Суда РФ, выраженной в Определении от 9 июня 2005 г. № 248-О об отказе в принятии крассмотрению жалобы граждан Захаркина Валерия Алексеевича и Захаркиной Ирины Николаевны на нарушение их конституционных прав пунктом «б» части третьей статьи 125 и частью третьей статьи 127 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации, право на неприкосновенность частной жизни означает предоставленную человеку и гарантированную государством возможность контролировать информацию о самом себе, препятствовать разглашению сведений личного, интимного характера. В понятие «частная жизнь» включается та область деятельности отдельного лица, которая касается только его и не подлежит контролю общества и государства, если не носит противоправного характера.

В декабре 2013 г. Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию 68/167 «Право на неприкосновенность личной жизни в цифровой век»^[171], в которой было отмечено, что быстрые темпы технологического развития позволяют людям во всех регионах мира пользоваться новыми информационными и коммуникационными технологиями и в то же время повышают способность правительств, компаний и физических лиц отслеживать, перехватывать и собирать информацию. Это может нарушать или ущемлять права человека, особенно право на неприкосновенность личной жизни.

С одной стороны, данная резолюция подтвердила, что никто не должен подвергаться произвольному или незаконному вмешательству в его или ее личную и семейную жизнь, посягательствам на неприкосновенность жилища или тайну корреспонденции, и гарантировала право на защиту закона от такого вмешательства или таких посягательств. С другой стороны, была признана необходимость глобального и открытого характера Интернета и стремительного развития информационно-коммуникационных технологий. Генеральная Ассамблея призвала все государства защищать и в онлайновой среде те права, которые человек имеет в оффлайновой среде.

Российский законодатель устанавливает различные способы защиты данного права в зависимости от степени воздействия на него нарушителя.

В Конституции РФ еще в 1993 г. были провозглашены охрана достоинства личности, личной неприкосновенности и неприкосновенности частной жизни.

В Уголовном кодексе в 1996 г. был закреплен состав «Наруше ние неприкосновенности частной жизни» (ст. 137). Первоначально он включал признак корыстности целей или иной личной заинтересованности нарушителя, а также необходимость наступления последствий – вреда правам и законным интересам граждан. В 2003 г. состав изменился – для уголовной ответственности достаточно стало сбора, распространения информации о честной жизни без согласия человека.

Гражданско-правовая ответственность была введена гораздо позже и встречена как медиа, так и юридическим сообществом весьма холодно. Основные претензии предъявлялись к «неопределенности» нормы ст. 152.2 Гражданского кодекса РФ, которая привела примеры того, что составляет частную жизнь, но оставила перечень открытым. Российскому обществу было тяжело принять то, что человек вправе распоряжаться информацией о себе и определять, что делать доступным, а что нет. В европейских государствах правила о защите частной жизни являются более устоявшимися.

Стоит отметить, что гражданско-правовая ответственность за нарушение неприкосновенности частной жизни появилась именно тогда, когда нарушений в сети Интернет со стороны как частных лиц, так и СМИ было уже очень много. Новая норма установила, что необходимо согласие на использование сведений о частной жизни во всех случаях кроме тех, когда действия совершаются в государственных, общественных или иных публичных интересах, а также если информация о частной жизни гражданина ранее стала общедоступной либо была раскрыта им самим или по его воле.

Свобода выражения мнения

Человек мыслит, и его желание распространять мысли, идеи естественно. Свободу мысли и свободу ее выражения также необходимо относить к личным правам. Данные свободы всегда занимали важные позиции в перечне прав человека и им уделено достаточно внимания в международно-правовом регулировании.

Всеобщая декларация прав человека, Конвенция о защите прав человека и основных свобод закрепляют право на свободу выражения убеждений, которое раскрывается в этих документах через свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами независимо от государственных границ и органов.

Международно-правовое регулирование анализируемой свободы заложило основы для формирования государствами принципиально иного правового регулирования. Однако появление Интернета во второй половине XX в. привнесло много нового, в результате чего в конце 1990-х гг. и начале XXI в. во многих странах законодательство начало активно меняться. Развитие информационных технологий дало возможность распространять информацию действительно невзирая на государственные границы – через сеть Интернет. Соответственно этот способ распространения информации сегодня наиболее востребован, но и ущерб нередко наносит наибольший… Сформировались такие понятия, как «информационный суверенитет государства», «кибербезопасность». Государства устанавливают все больше ограничений для свободы выражения мнений, руководствуясь соображениями безопасности. Среди угроз, от которых считают необходимым защищать, называют именно Интернет и те возможности, которые он предоставляет.

При этом свобода выражения мнения необходима для функционирования демократии и участия общественности в принятии решений. Значимость данной свободы видна и в том, что в практике Европейского Суда по правам человека дела о нарушении ст. 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод занимают одно из ведущих мест наряду с делами о посягательствах на право на личную неприкосновенность.

Европейский Суд по правам человека в своих решениях расширяет содержание свободы слова, включая в него информацию, которая «шокирует и внушает беспокойство»^[172]. ЕСПЧ показал, что защите подлежит не только само право распространять идеи, информацию, но и способ, которым это осуществляется^[173].

На проблемы получения и распространения информации с помощью сети Интернет вынуждена была обратить внимание и ООН, так как в правотворчестве многих государств наметилась тенденция к ограничению доступа к сети в целях безопасности. Еще в конце XX в. были учреждены специальные должности с целью обе-

спечения свободы выражения мнений. Должность Специального докладчика ООН о свободе слова и мнений была введена решением Комиссии ООН по правам человека в 1993 г.^[174] Специальный докладчик собирает у органов государственной власти и организаций информацию по вопросам нарушения права на свободу выражения мнений, представляет на рассмотрение общий годовой доклад и ежегодные доклады, которые являются результатом поездок в разные страны, и дает рекомендации по соблюдению и исполнению этих прав.

Аналогичные должности введены и в некоторых других международных организациях – Африканском союзе, Организации американских государств, ОБСЕ^[175]. Они функционируют, в том числе, объединяя усилия. 1 июня 2011 г. ими была принята Совместная декларация о свободе выражения мнений в Интернете^[176], в которой были признаны огромные возможности Интернета в содействии осуществлению других прав и активизации общественности, а также в упрощении доступа к товарам и услугам и закреплено, что осуществление права на свободу выражения мнений обязывает государства содействовать обеспечению всеобщего доступа к Интернету. Доступ к Интернету также необходим в целях обеспечения соблюдения других прав, таких как право на образование, здравоохранение и труд, свободу собрания и ассоциации, а также права на свободное участие в выборах.

Российская Федерация в ст. 29 Конституции провозгласила свободу мысли и слова, и в качестве одного из аспектов реализации данных свобод – свободу массовой информации. Каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом.

Свободу слова и право на информацию в научной литературе^[177] относят к личным правам, при этом уточняя, что данная категория прав объединена признаками неотчуждаемости и принадлежности каждому от рождения^[178].

В результате реализации права человек достигает определенного результата, который и является тем самым «благом», его можно определить как цель правореализационного процесса. Например, целью реализации права на распространение информации выступает распространение любых сведений и сообщений в любом виде. Вместе с тем для человека ценна не просто возможность распространять информацию, а распространять ее таким образом, чтобы обеспечить возможность доступа к ней соответствующей целевой аудитории. Таким образом, содержанием права на распространение информации является обеспечение доведения информации до субъектов, которых определяет обладатель права. В таком случае становится значимой еще одна характеристика реализации права – способ распространения информации, потому что для достижения цели важно, как именно осуществляется распространение информации, насколько оно эффективно, как оперативно информация добирается до аудитории и насколько способна конкурировать в борьбе за внимание аудитории с информацией от других распространителей.

Когда-то в мире появилась возможность распространять информацию печатным способом, а затем с помощью звука и видео, что безусловно усилило эффект от реализации права на распространение информации и открыло много новых возможностей. В советский период у государства, по сути, была монополия на распространение информации и в 1990 г. принятие Закона СССР «О печати и других средствах массовой информации» позволило распространять информацию многим субъектам. Появление независимых от государства печатных изданий и других средств массовой информации сопровождалось серьезной борьбой и судебными процессами, при этом один из авторов указанного закона М. А. Федотов отметил, что 12 июня 1990 г., когда были приняты Декларация о государственном суверенитете Российской Федерации и Закон о печати, «совершился двойной прыжок к свободе и демократии»^[179].

Российские пользователи присоединились к интернет-сообществу гораздо позже, чем жители США и европейских государств, но Россия прошла через те же этапы освоения глобальной сети, что и другие страны. Сначала радость от возможностей, «коммунизм», желание создать принципиально новый, свободный мир. Затем постепенное отторжение тех, кто осознал возможности не только распространения и получения информации, но и манипуляции ей, ее сбора для продажи. Правовое регулирование Интернета всегда отстает, потому что технологии развиваются быстро, а правовая наука осознает перемены медленно. В России только в начале 1990-х гг. появилось законодательство, гарантирующее право на распространение информации и устанавливающее ограничения для него. С увеличением количества возможностей, предлагаемых технологиями, возрастает и беспокойство государства за безопасность и его самого, и его граждан.

Реализацию и защиту свободы выражения мнения чаще всего связывают с деятельностью средств массовой информации, журналистов. Подчеркивается необходимость гарантирования журналистам возможности доносить до человека всю возможную информацию, конечно, при условии ее достоверности. Цифровая эпоха превратила в журналиста каждого. Одной из существенных особенностей реализации свободы слова в Интернете является максимально широкий субъектный состав – каждый человек, имеющий доступ в Интернет, может создавать информацию и распространять ее. Конечно, гарантировать ее достоверность уже нельзя, но право человека не зависит от условия достоверности распространяемой информации, если она не порочит кого-либо.

Массовая информация характеризуется тем, что предназначена для неопределенного круга лиц. Массовость обеспечивается не большими тиражами, а подбором сведений. Для того чтобы быть интересным большому кругу людей, организатор распространения массовой информации вынужден искать, создавать самое важное и интересное. Таким образом реализуется право на получение информации, потому что спрос рождает предложение. По тому, какая информация наиболее востребована обществом, можно судить о состоянии дел в государстве и о многом другом.

В России первые подходы к правовому регулированию оборота информации стали разрабатываться в 1990-х гг. Концепция формирования и развития единого информационного пространства России и соответствующих государственных информационных ресурсов (одобрена решением Президента РФ от 23 ноября 1995 г. № Пр-1694)^[180] закрепила курс государства на формирование единого информационного пространства. Первые документы^[181] в информационной сфере касались в первую очередь необходимости информационного обеспечения органов государственной власти и необходимости опубликования сведений об их деятельности. Нормотворчество касалось больше способов распространения информации, чем ее содержательных аспектов. С повышением доступности информационных технологий в обществе укоренялся стереотип о полной свободе действий – вседозволенности.

В 1991 г. появился Закон РФ «О средствах массовой информации» (далее – Закон о СМИ). Для того чтобы выделить сферу специального правового регулирования, он ввел категорию «массовая информация». Под ней предлагается понимать информацию, предназначенную для неограниченного круга лиц. Свободу массовой информации Закон определяет как отсутствие ограничений в отношении:

а) поиска, получения, производства и распространения массовой

информации;

б) учреждения средств массовой информации, владения, пользо-

вания и распоряжения ими;

в) изготовления, приобретения, хранения и эксплуатации технических устройств и оборудования, сырья и материалов, предназначенных для производства и распространения продукции СМИ.

Таким образом, Закон свел распространение массовой информации к деятельности по выпуску средств массовой информации. Это ключевой момент, который стал препятствием на пути развития правового регулирования.

Сегодня в России правовое регулирование в сфере свободы массовой информации осуществляется большим количеством разрозненных актов. В силу того что Закон о СМИ был разработан и принят более 20 лет назад и в него было внесено множество изменений, он содержит массу противоречий, затрудняющих его применение. В результате практика, в том числе судебная, стала неотъемлемой частью регулирования данной сферы. Применяя нормы закона, субъекты полагаются скорее на нее, чем на непосредственный смысл нормы.

На момент принятия Закона о СМИ в России не было местного самоуправления, в связи с чем в начальной редакции Закон не упоминал органы местного самоуправления. Со временем практика показала, что такое упоминание необходимо, и законодатель вносил изменения в нормы, но только в те, которые интересовали его в конкретный момент. В результате мы имеем следующую картину.

В ст. 3, где содержится определение цензуры, об органах местного самоуправления не говорится, хотя на данный момент они в Законе упоминаются. Таким образом, органы местного самоуправления не отнесены к субъектам, чьи требования к редакции СМИ будут расценены как цензура, запрещенная Конституцией.

Статья 7 Закона о СМИ, определяющая субъектов, которые вправе учреждать СМИ, долгое время не называла в их числе органы местного самоуправления но за ними такое право все же признавалось. В 2003 г. Федеральным законом «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» к полномочиям органов местного самоуправления по решению вопросов местного значения было отнесено учреждение печатного средства массовой информации для опубликования муниципальных правовых актов, обсуждения проектов муниципальных правовых актов по вопросам местного значения, доведения до сведения жителей муниципального образования официальной информации о социально-экономическом и культурном развитии муниципального образования, о развитии его общественной инфраструктуры и иной официальной информации (п. 7 ч. 1 ст. 17). По этой причине возникла неопределенность.

Только в 2008 г. в ст. 7 Закона о СМИ были внесены соответствующие изменения. Органы местного самоуправления могут учреждать только одно печатное СМИ и только в рамках, предоставленных Федеральным законом «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации». В частности, об этом говорило Управление ФАС по Уральскому федеральному округу, по мнению которого, органу местного самоуправления не предоставлено право учреждать несколько печатных средств массовой информации (постановление ФАС от 12 мая 2008 г. № Ф092845/08-С6 по делу № А34-3026/2007).

В зависимости от целей распространителя информации – предоставить доступ к ней конкретным лицам или неопределенному кругу лиц, различаются и способы реализации права на распространение информации. Конкретным лицам информация может пересылаться с помощью почтовой связи. Согласно преамбуле Федерального закона от 17 июля 1999 г. № 176-ФЗ «О почтовой связи» он направлен на обеспечение конституционных прав каждого свободно получать, передавать и распространять информацию. Законодатель т