Дефектный понятийный аппарат законопроекта

Заключение

на проект федерального закона «О профилактике семейно-бытового насилия в Российской Федерации»

 

В настоящем заключении[1] изложены результаты исследования содержания и направленности проекта федерального закона «О профилактике семейно-бытового насилия в Российской Федерации», текст которого (без пояснительной записки) был размещён для общественного обсуждения на официальном интернет-сайте Совета Федерации с 29.11.2019[2] (далее – законопроект). Законопроект ещё не внесён в Государственную Думу.

Анализ законопроекта «О профилактике семейно-бытового насилия в Российской Федерации» даёт необходимые и достаточные основания для выводов о том, что этот законопроект, по существу, направлен не на профилактику семейно-бытового насилия, он лишь риторически прикрыт декларациями такого содержания, а в реальности направлен на достижение совершенно иных целей, и в случае его принятия будет нанесён значительный ущерб конституционным правам граждан Российской Федерации и институту семьи в целом.

В отличие от ранее представленного российскому обществу схожего по своей направленности проекта федерального закона «Об основах системы профилактики семейно-бытового насилия в Российской Федерации» (в редакции от 09.10.2019[3]), который был проанализирован нами в заключении от 07.11.2019[4], данный законопроект «О профилактике семейно-бытового насилия в Российской Федерации» лишён некоторых критических недостатков указанного более раннего законопроекта. Тем не менее, рассматриваемый законопроект «наследует» основные критические недостатки указанной более ранней вариации законопроекта (что вполне ожидаемо, так как их авторами и публично выступающими лоббистами является практически одна и та же группа лиц), обладает многочисленными существенными (нередко – критическими) правовыми дефектами[5], прогнозируемыми последствиями которых (при принятии этого законопроекта) явятся масштабные негативные правовые и социальные последствия, совершенно отличающиеся по сути от тех, которые публично заявляются разработчиками и сторонниками законопроекта.

Исследование законопроекта свидетельствует о выраженных «токсичности» и субверсивности (подрывном характере) этого законопроекта по отношению к публичному порядку Российской Федерации, традиционным российским духовно-нравственным ценностям, в том числе традиционным нравственным основам семьи и семейному укладу российского общества, всей действующей системе обеспечения правовой охраны и защиты семей и несовершеннолетних детей, о противоречии этого законопроекта конституционно-гарантированным правам российских граждан и семей (прежде всего – семей с детьми).

Ниже эти реферативно обозначенные здесь выводы развёрнуто изложены и обоснованы.

 

Противоречие публичному порядку Российской Федерации закрепляемого законопроектом перечня оснований для вторжения в семьи со стороны органов государственной власти, местного самоуправления, государственных, муниципальных и частных организаций

 

В качестве оснований для «осуществления мер профилактики семейно-бытового насилия» (причём разнообразие таких мер не охватывается даже данным законопроектом, допускающим вольные интерпретации его основных понятий сообразно полёту фантазии лиц, которые по этому законопроекту смогут произвольно вторгаться в семьи) часть 1 статьи 17 законопроекта определяет 5 позиций («обстоятельств»). Пункт 5 части 1 статьи 17, говорящий о судебном решении, принципиальных возражений не вызывает, хотя и к нему вопросы имеются. А вот прочие позиции точно требуют комментариев.

Пункт 1 части 1 статьи 17 в качестве основания вмешательства, вторжения в семью определяет «заявление лица, подвергшегося семейно-бытовому насилию, либо его законных представителей о факте семейно-бытового насилия)». Но указать в проектируемом законе одно такое заявление в качестве достаточного основания для вторжения в семью совершенно недопустимо, это является необоснованным, поскольку вполне возможны ситуации взаимно-неприязненных отношений между членами одной семьи и детерминированных этим попыток одного члена семьи опорочить другого, навредить ему (например, в условиях споров о наследстве).

Пункт 2 части 1 статьи 17 в качестве основания вмешательства, вторжения в семью определяет «обращение граждан, которым стало известно о свершившемся факте семейно-бытового насилия, а также об угрозах его совершения в отношении лиц, находящихся в беспомощном или зависимом состоянии». Каким угодно «гражданам» дозволяется направить подобного содержания «обращение». Куда – не указано, надо полагать – куда и кому угодно. Равно как и не указаны требования к содержанию и форме такого обращения, надо полагать – о чём угодно, что только можно произвольно истолковать как имеющее какое-то отношение к «семейно-бытовому насилию». С учётом определений понятий «лица, подвергшиеся семейно-бытовому насилию» и «семейно-бытовое насилие» в статье 2 законопроекта, достаточно просто чтобы у некого лица (у кого угодно) просто возникли бы некие «основания полагать» или ему «стало известно».

И речь в законопроекте идёт даже не о том, что случилось или имело место ранее некое противоправное событие, а что просто «вследствие» чего-то что-то ещё только «может быть», то есть ещё с какой-то долей вероятности может случиться (но может и не случиться) или «может угрожать».

Законопроект не содержит положений о необходимости и о способах проверки поступившей информации о «семейно-бытовом насилии» уполномоченным лицом государственного органа, как и о том, в какой процессуальной форме это должно происходить, в каком порядке должны рассматриваться заявления и сообщения о фактах «семейно-бытового насилия».

Во взаимосвязи со сказанным следует воспринимать и оценивать норму пункта 1 части 2 статьи 18, устанавливающего, что «индивидуальная профилактика семейно-бытового насилия применяется с целью оказания превентивного … воздействия на лиц, поведение которых носит противоправный характер». Если поведение уже носит противоправный характер, то это – не превентивное воздействие (за редким исключением), а если такая противоправность не доказана, а только предвосхищается, предугадывается, то в данном случае право и правопонимание подменяются на откровенный абсурд.

Следовательно, пункт 2 части 1 статьи 17 создаёт широчайшие возможности для произвола в отношении российских семей.

Пункт 3 части 1 статьи 17 в качестве основания вмешательства, вторжения в семью определяет «сведения, поступившие из федеральных органов государственной власти, органов государственной власти субъектов Российской Федерации, органов местного самоуправления, организаций, от должностных и других лиц» (пункт 3 части 1 статьи 17). Что за сведения, какого рода и происхождения, какой полноты, как они должны проходить проверку и находить подтверждения, – всё это разработчики законопроекта считают несущественным и не требующим детального регулирования с закреплением правовых гарантий прав всех сторон. Пункт 4 части 1 статьи 17 в качестве основания вмешательства, вторжения в семью определяет «установление должностным лицом органа внутренних дел факта совершения семейно-бытового насилия или угрозы его совершения». Процедуры такого установления также оставлены за рамками законопроекта. Следовательно, пункты 3 и 4 части 1 статьи 17 будут способствовать совершению произвольных действий в отношении российских семей.

Не предусмотренные напрямую современным российским законодательством, но вводимые законопроектом (без детализации, что это будет такое) «организации специализированного социального обслуживания в субъектах Российской Федерации» (частные некоммерческие и коммерческие) будут, согласно проектируемому закону, наделены правом «информировать органы внутренних дел о фактах семейно-бытового насилия или об угрозе его совершения» (пункт 8 части 2 статьи 14).

Никаких обязанностей по доказыванию догадок (предположений, надуманных прогнозов) о наличии таких угроз на указанные организации законопроектом не возложено. И что особенно важно, никакой ответственности за необоснованные и/или чрезмерные действия или за сознательное злоупотребление правами «общественных надзирателей за семьями», вследствие чего наступили негативные последствия, вообще не предусматривается. Эти же организации наделяются правом произвольного вторжения в семью (произвольного – потому что не определены чётко и детально основания, условия, формы, меры, процессуальные права сторон, гарантии, компетенции, пределы, подконтрольность вторжения в семьи, и это даёт широчайшие возможности для произвола) всего-навсего «по инициативе должностных лиц… организаций, участвующих в осуществлении мер профилактики семейно-бытового насилия» (пункт 2 части 2 статьи 14).

Рассмотренные положения проектируемого закона (в случае его принятия) создадут правовые предпосылки для нарастающих потоков ложных доносов, клеветнических измышлений в адрес семей, случаев сведения личных счётов.

Следует отметить, что статья 4 «Основные принципы профилактики семейно-бытового насилия» законопроекта на фоне всего этого носит декоративно-декларативный характер, никак не редуцирует создаваемые законопроектом (в случае если он станет федеральным законом) возможности и механизмы осуществления произвола в отношении семей и разрушительного воздействия в отношении института семьи в России, как следствие – существенно не повлияет на возможную реализацию вышерассмотренных и других положений законопроекта.

На основе произведённого анализа регулирующего действия правовых норм законопроекта чётко выявляется действительная главная цель его разработчиков – закрепить в законопроекте как можно больше всевозможных семантически слабо определённых или вообще содержательно-размытых формулировок, чтобы создать максимально благоприятный режим для произвольного вмешательства, вторжения в семьи по надуманным основаниям.

 

Создание законопроектом (как одна из основных его целей) правовых основ и условий для разрушения целостности и автономности семьи как микросоциума со специфическим автономным экстра-правовым нормативным порядком, детерминирующим её иммунитет к внешнему произвольному вмешательству и подлежащим признанию, правовой охране и защите со стороны государства

Исследуемый законопроект создаёт правовые основы, условия, механизмы и предпосылки для разрушения традиционно понимаемого и существующего института семьи в России.

Одним из существенных недостатков законопроекта в этом смысле является явный и значительный дисбаланс в структуре вводимых правовых норм и механизмов – перекос в сторону абсолютного превалирования введения новых и усиления действующих репрессивных и контрольных функций государственных органов и создания широчайших полномочий «групп швондеров сегодня» над положениями, защищающими семьи.

Наделение законопроектом чрезмерно большого круга государственных органов практически неограниченными (даже чётко не сформулированными), явно редундантными (чрезмерно избыточными) и, по существу, бесконтрольными полномочиями по вторжению во внутренние дела семьи (наиболее жёсткие – вынесение судебного защитного предписания (последний абзац статьи 2, статья 25 и др. законопроекта), вынесение защитного предписания должностным лицом органа внутренних дел (предпоследний абзац статьи 2, статья 24 и др.)) способно принести один лишь вред (и очень значительный) российским семьям и, в целом, институту семьи в России.

При этом статья 5 закрепляет длинный перечень групп субъектов «профилактики семейно-бытового насилия», что, учитывая отсутствие детализации, даёт на выходе суммарно в целом по стране далеко за сотню тысяч конкретных органов и организаций, которые определяются законопроектом как субъекты «профилактики семейно-бытового насилия» (можно представить себе, сколько всего в России одних только органов внутренних дел, начиная с районного уровня, если на 01.01.2018 число муниципальных образований в Российской Федерации составляло в районе 20 тысяч; а в перечне указаны и многочисленные иные органы и организации). Задействование столь огромной армии конкретных субъектов для «профилактики семейно-бытового насилия» без конкретизации и разграничения, без сопряжения и согласования компетенции всех этих субъектов повергнет рассматриваемую сферу отношений в хаос, но зато гарантированно будет служить цели разрушения института семьи в России.

Конституционные гарантии охраны тайны и неприкосновенности частной личной и семейной жизни разработчиками законопроекта начисто проигнорированы. Любые документы, любая информация о семье сможет быть отныне доступна совершенно посторонним лицам.

Все эти предлагаемые законопроектом меры не находят никаких обоснований необходимости и никаких оправданий, юридических и фактических обоснований.

Сегодня существует и активно применяется институт лишения родительских прав, органы опеки и попечительства наделены необходимой совокупностью правомочий, вполне достаточных для активной и эффективной защиты прав ребёнка. Имеются необходимые уголовно-правовые механизмы превенции и пресечения побоев и иных издевательств в семье. Действуют подразделения по делам несовершеннолетних в системе МВД России. Есть судебные механизмы защиты прав детей и других членов семей. Нужно совершенствовать эти институты и инструменты.

Направленность законопроекта на втягивание в решение этих вопросов некоммерческого сектора, а также на несбалансированное (правовыми ограничениями, закреплением детально прописанных процедур и ответственности), неоправданно большое расширение полномочий чиновников – позволяет оценить общую направленность законопроекта как репрессивную, а сам законопроект – как в существенной мере коррупциогенный.

Без закрепления гарантий охраны и защиты прав и законных интересов ребёнка и его семьи от произвола чиновников этот законопроект (несколько его декларативных положений не имеют значения) превращается в инструмент бесконтрольного и безнаказанного произвольного вторжения во внутренние дела российских семей, бесконечного их третирования. Причём отсутствие необходимых гарантий и механизмов обеспечения и защиты прав и законных интересов ребёнка и его семьи в их взаимоотношениях с органами исполнительной и судебной власти существенно усугубляется созданием законопроектом правовой возможности практически бесконтрольного вторжения некоммерческих организаций в сферу семейных отношений.

С семейным насилием следует бороться, необходима профилактика, но существующих уголовно-правовых и административно-правовых инструментариев для пресечения и профилактики таких деяний вполне достаточно. И наличие таких случаев совершенно не оправдывает неправомерного (с точки зрения Конституции Российской Федерации и международного права), произвольного и злонамеренного вторжения чиновников и, уж тем более, некоммерческих организаций (и даже коммерческих организаций и индивидуальных предпринимателей) в благополучные российские семьи.

Законопроект будет способствовать разрушению института семьи в России, поскольку создаёт механизм стимулирования и содействия деятельности большого числа сомнительных (как минимум, совершенно не очевидно, что позитивных по своей деятельности) некоммерческих организаций и существенно разрастающейся, согласно замыслу разработчиков законопроекта, системы государственных органов, которые будут вынуждены для оправдания собственной необходимости продуцировать бесконечные скандалы вокруг мнимых нарушений прав детей и других членов семей, например, в случаях применения родителями умеренных и разумных (вполне в рамках закона) воспитательных мер в отношении своих детей, в иных случаях, совершенно не требующих направленного на разрушение семьи реагирования. Законопроект стимулирует массовое воспроизводство и разрастание социального слоя творящих произвол чиновников и просто неадекватных людей, которые будут видеть своё важное предназначение в том, чтобы бесконечно вмешиваться в чужие дела, в неправомерном (хотя и формально обеспеченном законом, проект которого исследуется в настоящем заключении) и систематическом вмешательстве во внутренние дела семей. Ни одна, даже самая крепкая, семья не выдержит испытаний бесконечным вторжением в её внутренние дела каких-то подобного рода совершенно посторонних личностей.

Семья – это основной воспитывающий ребёнка социум, а приоритетные права родителей на воспитание своих детей законопроектом подменяются на всего лишь обеспечение некоторого участия родителей в воспитании ребёнка. Законопроектом родители низводятся на один уровень с какими-то совершенно посторонними личностями, произвольно вторгающимися во внутренние дела семьи. Права и законные интересы семьи (как единого целого, как микросоциума), а также каждого из членов семьи (родителей, бабушек и дедушек ребёнка, его братьев и сестер, иных родственников, самого ребёнка) совершенно проигнорированы в законопроекте. Такой подход является противоправным и грубейшим образом посягает на приоритетные права родителей на воспитание своих детей, приоритетные права семей, закреплённые в Конституции Российской Федерации, в целом ряде международных актов и документов о правах человека.

В соответствии с частью 2 статьи 38 Конституции Российской Федерации, забота о детях, их воспитание – равное право и обязанность родителей. Пункт 1 статьи 63 Семейного кодекса Российской Федерации устанавливает, что родители имеют преимущественное право на воспитание своих детей перед всеми другими лицами.

Правовой иммунитет семьи к чрезмерному и произвольному вмешательству извне (со стороны органов публичной власти, государственных и частных организаций, прочих посторонних лиц) в автономные внутренние дела семьи и в предметы её исключительного или приоритетного ве́дения государство может только признавать (но не дарует его и не вправе в силу этого умалять) и обязано признавать, юридически обеспечивать, охранять и защищать.

Такой правовой иммунитет семьи юридически признан и детерминирован, в числе прочего, следующими положениями международных актов и документов о правах человека или вытекает из таковых:

– общепризнанное значение семьи как основной ячейки общества и естественной среды для роста и благополучия всех членов семьи, особенно – детей (преамбула Международной Конвенции о правах ребёнка от 20.11.1989);

– общепризнанное значение условий семьи для полного и гармоничного ращения ребёнка и развития его личности (пункт 21 Венской декларации и Программы действий от 25.06.1993);

– неотъемлемое и фундаментальное праворебёнка на сохранение своих семейных связей, являющихся онтологической частью его индивидуальности (пункт 1 статьи 8 Международной Конвенции о правах ребёнка от 20.11.1989);

– онтологическая неразрывность прав ребёнка и прав его семьи (пункт 2 статьи 3 Международной Конвенции о правах ребёнка от 20.11.1989, пункт 1 статьи 24 Международного пакта о гражданских и политических правах от 16.12.1966);

– презюмирование долженствования обеспечить ребёнку такую защиту и заботу, которые необходимы для его благополучия (пункт 2 статьи 3 Международной Конвенции о правах ребёнка от 20.11.1989);

– неотъемлемая и не подлежащая умалению свобода родителей (в соответствующих случаях – законных опекунов) обеспечивать нравственное воспитание своих детей в соответствии со своими собственными убеждениями (пункт 3 статьи 13 Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах от 16.12.1966, пункт 4 статьи 18 Международного пакта о гражданских и политических правах от 16.12.1966);

– право каждого не подвергаться произвольному или незаконному вмешательству в его личную и семейную жизнь, произвольным или незаконным посягательствам на неприкосновенность его жилища или тайну его корреспонденции или незаконным посягательствам на его честь и репутацию, на правовую защиту от такого вмешательства или таких посягательств (статья 17 Международного пакта о гражданских и политических правах от 16.12.1966);

– презюмирование взаимосвязанности и обусловленности благополучия ребёнка благополучием семьи (статьи 1 и 2 Декларации о социальных и правовых принципах, касающихся защиты и благополучия детей, особенно при передаче детей на воспитание и их усыновлении на национальном и международном уровнях, принятой резолюцией № 41/85 Генеральной Ассамблеи от 03.12.1986);

– презюмирование приоритетности заботы о ребёнке как лежащей прежде всего на его собственных родителях (статья 3 Декларации о социальных и правовых принципах, касающихся защиты и благополучия детей…), за исключением только тех случаев, когда родители не проявляют заботы о своём ребёнке или таковая является ненадлежащей (статьи 4 и 5 Декларации о социальных и правовых принципах, касающихся защиты и благополучия детей…).

На этот правовой иммунитет семьи противоправно посягает исследуемый законопроект.

Все предусматриваемые законопроектом формы осуществления или проявления семейно-бытового насилия дефектно сформулированы, по смыслу положений законопроекта – совершенно надуманные, окказионально хаотично скомпилированные. Следовательно, применение вышеуказанных правовых норм в случае принятия законопроекта не только не даст значительных социально положительных результатов в части заявленной профилактики семейно-бытового насилия, но, напротив, явится юридически дозволенным широчайшим полем возможностей для массовых нарушений конституционных прав граждан, злоупотреблений и издевательств в отношении российских граждан и семей.

Данный законопроект целевым образом направлен (доминантное интегральное предназначение) на создание правовых условий и инструментов для ничем не оправданного, массированного группового агрессивного разрушительного вторжения (в том числе и прежде всего – со стороны «групп швондеров сегодня») во внутренние полностью автономные дела семей, для осуществления грубейшего произвола в отношении семей (прежде всего – семей с детьми), создания интенсивной атмосферы страха семей и их членов перед клеветой, оговорами, заведомо ложными доносами со стороны третьих лиц (или даже отдельных членов семьи), массового третирования российских семей, для стимулирования такого произвола и беззакония.

Реальными и вполне закономерными последствиями таких (предлагаемых законопроектом) изменений законодательства Российской Федерации станут:

– интенсивное разрушение института семьи в России под прикрытием риторики профилактики и пресечения семейно-бытового насилия;

– возбуждение и всплеск насилия и вражды, массовые случаи криминальных посягательств на семьи и ответно спровоцированного самоуправства и применения насилия со стороны членов семей, подвергнувшихся третированию, в отношении «групп швондеров сегодня»;

– заваливание судебных инстанций массой дел (возникающих из несущественных или даже надуманных обстоятельств, а также ложных доносов, клеветнических оговоров семей) по разбирательствам вследствие произвольного вмешательства в семьи;

– создание условий для развития нового вида криминальной деятельности («криминального бизнеса») по заказной организации различного рода провокаций в отношении членов семей с использованием механизмов проектируемого закона, дающего широкие возможности для таких деяний.

Выводы

Проект федерального закона «О профилактике семейно-бытового насилия в Российской Федерации», текст которого был размещён на официальном интернет-сайте Совета Федерации, расходится по своим действительным целям с декларируемыми его авторами целями по обеспечению профилактики (предотвращения) насилия в семьях. Публично заявленные цели законопроекта не совпадают с прогнозируемыми реальными результатами его реализации в случае принятия данного проекта федерального закона, поскольку практически все его положения, в действительности, не будут способствовать решению задач профилактики семейно-бытового насилия.

В действительности, отсутствуют надлежащие фактические и юридические основания (релевантные с точки зрения публичных интересов российского общества и государства), детерминирующие необходимость принятия этого законопроекта.

Законопроект характеризуется множеством критических недостатков, в том числе концептуального и юридического характера, противоречит Конституции Российской Федерации (статьям 7, 17–19, 21–25, 29, 35, 38, 40, 41, 46, 49, 51, 52, 53, 55), международным актам о правах человека, Семейному кодексу Российской Федерации, по своим прогнозируемым результатам реализации значительно расходится с целями и задачами государственной семейной политики Российской Федерации.

Принятие данного законопроекта вступит в существенное противоречие с фундаментальными, международно- и конституционно-гарантированными правами семей (прежде всего – семей с детьми), детей и их родителей (законных представителей), с публичными интересами и публичным порядком Российской Федерации. Законопроект в случае его принятия будет способствовать массовым нарушениям конституционных прав и законных интересов граждан, семей, прав ребёнка, разрушению института семьи в России, по многим направлениям будет прямо способствовать обострению социальных проблем и создаст реальную угрозу социальной стабильности.

Всё это определяет правовую и социальную неприемлемость данного законопроекта. Законопроект «О профилактике семейно-бытового насилия в Российской Федерации» является совершенно «токсичным» и субверсивным в отношении публичного порядка Российской Федерации, российского цивилизационно-культурного пространства.

 

24.12.2019

 

Понкин Игорь Владиславович, доктор юридических наук, профессор, член Экспертного совета при Уполномоченном по правам человека в Российской Федерации, член Экспертного совета при Комитете Государственной Думы по развитию гражданского общества, вопросам общественных и религиозных объединений

 

 

[1] Автор заключение выражает признательность Белову Леониду Павловичу, эксперту (г. Санкт-Петербург), за участие в настоящем исследовании названного законопроекта.

[2] Проект федерального закона «О профилактике семейно-бытового насилия в Российской Федерации» // <http://council.gov.ru/services/discussions/themes/110611/>. Текст сверен 22.12.2019.

[3] Проект Федерального закона «Об основах системы профилактики домашнего насилия в Российской Федерации». Текст, идентичный тому, что рассылался по органам государственной власти, доступен: <https://pastebin.com/BQY4uTy1>.

[4] Понкин И.В. Заключение от 07.11.2019 на проект федерального закона «Об основах системы профилактики домашнего насилия в Российской Федерации» в редакции на 09.10.2019 // <http://moral-law.ru/index.php?p=post&id=197>.

[5] Концептуальная и методологическая основа понимания, выявления, оценки и интерпретации дефектов и дисфункций нормативного правового регулирования изложена в: Понкин И.В. Девиантология государственного управления: Учебник. – М.: ИНФРА-М, 2019. – 301 с.

[6] Постановление Европейского суда по правам человека от 26.03.1982 по делу «Адольф против Австрии» [Case of Adolf v. Austria / Judgment of the European Court of Human Rights, 26 March 1982 (Application № 8269/78)] // <http://hudoc.echr.coe.int/sites/eng/pages/search.aspx?i=001-57417>.

[7] Постановление Европейского суда по правам человека (Четвёртой секции) от 06.04.2004 по делу «Стил и Моррис против Соединенного Королевства» [Case of Helen Steel and David Morris against the United Kingdom / Judgment of the European Court of Human Rights, 06.04.2004 (Application № 68416/01)] // <http://hudoc.echr.coe.int/sites/eng/pages/search.aspx?i=001-23839>.

[8] См.: Кузнецов М.Н., Якушев П.А. Заключение по проекту федерального закона «Об основах системы профилактики домашнего насилия в Российской Федерации» // <http://ruskline.ru/analitika/2019/11/11/zakonoproekt_budet_provocirovat_lishnyuyu_napryazhennost>. – 11.11.2019.

Заключение

на проект федерального закона «О профилактике семейно-бытового насилия в Российской Федерации»

 

В настоящем заключении[1] изложены результаты исследования содержания и направленности проекта федерального закона «О профилактике семейно-бытового насилия в Российской Федерации», текст которого (без пояснительной записки) был размещён для общественного обсуждения на официальном интернет-сайте Совета Федерации с 29.11.2019[2] (далее – законопроект). Законопроект ещё не внесён в Государственную Думу.

Анализ законопроекта «О профилактике семейно-бытового насилия в Российской Федерации» даёт необходимые и достаточные основания для выводов о том, что этот законопроект, по существу, направлен не на профилактику семейно-бытового насилия, он лишь риторически прикрыт декларациями такого содержания, а в реальности направлен на достижение совершенно иных целей, и в случае его принятия будет нанесён значительный ущерб конституционным правам граждан Российской Федерации и институту семьи в целом.

В отличие от ранее представленного российскому обществу схожего по своей направленности проекта федерального закона «Об основах системы профилактики семейно-бытового насилия в Российской Федерации» (в редакции от 09.10.2019[3]), который был проанализирован нами в заключении от 07.11.2019[4], данный законопроект «О профилактике семейно-бытового насилия в Российской Федерации» лишён некоторых критических недостатков указанного более раннего законопроекта. Тем не менее, рассматриваемый законопроект «наследует» основные критические недостатки указанной более ранней вариации законопроекта (что вполне ожидаемо, так как их авторами и публично выступающими лоббистами является практически одна и та же группа лиц), обладает многочисленными существенными (нередко – критическими) правовыми дефектами[5], прогнозируемыми последствиями которых (при принятии этого законопроекта) явятся масштабные негативные правовые и социальные последствия, совершенно отличающиеся по сути от тех, которые публично заявляются разработчиками и сторонниками законопроекта.

Исследование законопроекта свидетельствует о выраженных «токсичности» и субверсивности (подрывном характере) этого законопроекта по отношению к публичному порядку Российской Федерации, традиционным российским духовно-нравственным ценностям, в том числе традиционным нравственным основам семьи и семейному укладу российского общества, всей действующей системе обеспечения правовой охраны и защиты семей и несовершеннолетних детей, о противоречии этого законопроекта конституционно-гарантированным правам российских граждан и семей (прежде всего – семей с детьми).

Ниже эти реферативно обозначенные здесь выводы развёрнуто изложены и обоснованы.

 

Дефектный понятийный аппарат законопроекта

 

Исследуемый законопроект характеризуется высокой степенью дефектности определений (дефиниций) основных использованных в нём понятий, и это грубо нарушает требования законодательной и, в целом, юридической техники, прежде всего – требование обеспечения максимально-возможной определённости и ясности правового содержания и пределов действия правовых норм.

Анализ таких понятия и их определений показывает, что причиной их дефектности является прямой сознательный замысел их авторов в навязывании именно таких, юридически недостаточно определённых по содержанию и границам применения, основных используемых в законопроекте понятий.

Законодательное закрепление одних только таких дефиниций, предлагаемых статьёй 2 законопроекта, уже повлекло бы разрушительное воздействие на институт семьи в Российской Федерации.

 

1.1. Определение понятия «семейно-бытовое насилие» (статья 2 законопроекта)

 

Ключевым и системообразующим понятием законопроекта является понятие «семейно-бытовое насилие», под которым в законопроекте понимается: «семейно-бытовое насилие – умышленное деяние, причиняющее или содержащее угрозу причинения физического и (или) психического страдания и (или) имущественного вреда, не содержащее признаки административного правонарушения или уголовного преступления» (статья 2).

Употребление лексической конструкции «содержащее угрозу причинения… вреда» (при крайне неопределённом содержании понятия «вред» в законопроекте) превращает понятие «семейно-бытовое насилие» в «резиновое», дающее возможность при реализации закона (в случае его принятия) произвольно наполнять его очень широкими значениями, чёткие границы которых практически отсутствуют.

Формулировка «имущественный вред» в законопроекте не конкретизирована. Какой именно вред (какого рода) и какому имуществу – телевизору, автомобилю или воздушному шарику, пачке одноразовых салфеток? Если речь идёт о правовых основаниях принятия действий, которые могут оказать разрушительное воздействие на семьи, то подобные отношения должны быть достаточно детально, чётко и ясно прописаны в положениях законопроекта, но этого нет.

Формулировка дефиниции понятия «семейно-бытовое насилие» в статье 2 законопроекта исключает из квалифицирующего состава (совокупности признаков) названного понятия, отражающего деяния, обозначаемые как «семейно-бытовое насилие», из объёма этого понятияадминистративно-наказуемые правонарушения и уголовно-наказуемые деяния (преступления).

Поскольку охватываемые данным определением деяния не относятся к частным (гражданско-правовым) деликтам (исключая из их объёма всё подпадающее под Уголовный кодекс Российской Федерации и Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях), к дисциплинарным проступкам и к процессуальным нарушениям, любым нарушениям иных известных видов, отражённым в нормах законов, то, следовательно, законопроектом вводится новый с точки зрения криминологии вид правонарушения.

Существенно важным является то, что формулировка определения понятия «семейно-бытовое насилие» исключает из объёма этого понятия административные правонарушения и уголовные преступления, то есть все разнообразные деяния, подпадающие под соответствующие статьи Уголовного кодекса Российской Федерации (побои (статьи 116 и 116.1), истязание (статья 117), умышленное причинение лёгкого вреда здоровью (статья 115), угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью (статья 119), оставление в опасности (статья 125), хулиганство (статья 213) и мн. др.) и соответствующие статьи Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях (побои (статья 6.1.1), мелкое хулиганство (статья 20.1), унижение человеческого достоинства (статья 20.3.1), оскорбление (статья 5.61) и др.).

Таким образом, во-первых, закреплённое в статье 2 определение его ключевого понятия полностью аннулирует и обессмысливает все и любые заявления о заинтересованности и стремлении его авторов добиться принятием этого проекта федерального закона создания правовой базы для профилактики, то есть предотвращения, совершения членами семей в отношении друг друга именно убийств, побоев, истязаний, издевательств, оскорблений и т.п. (именно такая аргументация чаще всего используется авторами и сторонниками законопроекта – приводятся случаи гибели женщин от рук их мужей, истязания их мужьями). Это свидетельствует о том, что вся подобная аргументация с примерами уголовно-наказуемых деяний используется лишь для риторического прикрытия истинных целей разработчиков, лоббистов и реальных выгодополучателей законопроекта. Во-вторых, такая дефиниция низводит объём понятия «семейно-бытовое насилие» (учитывая семантическую привязку его к лексеме «насилие») до весьма содержательно узких, противоречивых и нереалистичных признаков, поскольку все основ