Создание законопроектом (как одна из основных его целей) правовых основ и условий для аморального и разрушительного частного бизнеса на умышленном систематическом третировании и разрушении семей

 

Следует разделять реальные содержание и направленность законопроекта и публичную риторику его разработчиков и сторонников, фактически прикрывающую, маскирующую реальные интересы, реализованные в данном законопроекте.

Анализ законопроекта «О профилактике семейно-бытового насилия в Российской Федерации» выявляет его фактическую настроенность и нацеленность на обеспечение и сопровождение частных коммерческих, идеологических и иных интересов неких «общественных объединений и иных некоммерческих организаций, осуществляющих деятельность в сфере профилактики семейно-бытового насилия» (по смыслу пункта 12 части 1 статьи 5, статьи 16, части 4 статьи 23 законопроекта), позиционируемых как один из «субъектов профилактики семейно-бытового насилия» (статья 5) или одно из «участвующих в осуществлении деятельности в сфере профилактики семейно-бытового насилия»лиц (статья 16) – в части организации и ведения таковыми своей частной аморальной, субверсивной деятельности по произвольному вторжению, вмешательству во внутренние, полностью автономные дела семей, по умышленному третированию и преследованию, порочению, разрушению семей, в абсолютном большинстве случаев – по надуманным, заведомо ложным основаниям.

Аналитическая деконструкция исследуемого законопроекта и его и декомпозиция на основные концептуальные элементы юридико-технического дизайна и вспомогательные конструкции позволяет выявить множество положений, редундантных (чрезмерно избыточных) для этого законопроекта и являющихся совершенно искусственными добавками.

Часть такого рода положений однотипна и представляет собой отсылки к различным федеральным законам: статья 8 «Полномочия органов прокуратуры Российской Федерации в сфере профилактики семейно-бытового насилия»: «Органы прокуратуры Российской Федерации осуществляют профилактику семейно-бытового насилия в соответствии с полномочиями, установленными Федеральным законом от 17 января 1992 года № 2202-I “О прокуратуре Российской Федерации”»; статья 9 «Полномочия Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации в осуществлении мер профилактики семейно-бытового насилия»: «Участие в профилактике семейно-бытового насилия Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации осуществляется в пределах его компетенции и в порядке, которые установлены Федеральным конституционным законом от 26 февраля 1997 года № 1-ФКЗ “Об Уполномоченном по правам человека в Российской Федерации”»; статья 10 «Полномочия Уполномоченного при Президенте Российской Федерации по правам ребенка в осуществлении мер профилактики семейно-бытового насилия»: «Участие в профилактике семейно-бытового насилия Уполномоченного при Президенте Российской Федерации по правам ребенка осуществляется в пределах его компетенции и в порядке, которые установлены Федеральным законом от 27 декабря 2018 года № 501-ФЗ “Об уполномоченных по правам ребенка в Российской Федерации”»; статья 11 «Полномочия органов государственной власти субъектов Российской Федерации в сфере профилактики семейно-бытового насилия»: «Органы государственной власти субъектов Российской Федерации в соответствии с настоящим Федеральным законом, Федеральным законом от 6 октября 1999 года № 184-ФЗ “Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации” и другими федеральными законами в пределах своей компетенции…».

В принципе, чрезмерная избыточность необоснованных бланкетных отсылочных норм (не указываются статьи называемых федеральных законов) считается выраженным дефектом нормативного правового акта, но в данном случае необоснованность сведения содержания статей 8–10 в полном объёме и частично статьи 11 только к бланкетным нормам не просто очевидна, но даже демонстративна.

Полагаем, что совершенно отсутствует необходимость в таких нормах и оправданность таких норм, поскольку в указанных федеральных законах отсутствуют правовые нормы, предназначенные или которые могут быть применены для регулирования отношений по профилактике «семейно-бытового насилия». К примеру, будет ли указание на то, что «участие в профилактике семейно-бытового насилия Уполномоченного при Президенте Российской Федерации по правам ребенка осуществляется» согласно Федеральному закону от 27.12.2018 № 501-ФЗ “Об уполномоченных по правам ребенка в Российской Федерации”», закреплено в каком-то другом федеральном законе или нет, не имеет значения, поскольку названный Федеральный закон от 27.12.2018 № 501-ФЗ и без того имеет прямое действие и самостоятельную юридическую силу, не нуждаясь в дублирующей, дополняющей или «поверх надстраиваемой» «легитимации» или подтверждении законодательной силы иным актом того же законодательного уровня.

Появление подобного рода положений в законопроекте обусловлено в существенной мере тем, что он является значительно пробельным; предусматриваемое им введение правового регулирования сформулировано крайне фрагментарно и декларативно, без установления надлежащих правовых гарантий для всех сторон отношений, вследствие чего многие вопросы вообще оставлены на произвольное усмотрение субъектов правоотношений. И под валом обоснованной критики авторы законопроекта попытались прикрыть его недостатки, включив отсылочные нормы и утверждая, что часть отношений, которые основываются на данном проектируемом законе, будут регулироваться другими законами, на которые даны отсылки. Но такая попытка «нагрузить» государственные органы и государственные институты новыми объёмами работы, не внося изменения в соответствующие федеральные законы, представляется достаточно непродуманным решением. Кроме того, указанные отсылочные нормы призваны маскировать ключевые идеологически-мотивированные положения законопроекта.

Существенно важным недостатком законопроекта является полное отсутствие в нем критериев отбора и допуска некоммерческих организаций и их персонала к «деятельности в сфере профилактики семейно-бытового насилия».

Единственный идентификатор, критерий отбора таких организаций в законопроекте – это исключительно только указание на то, что таковые «осуществляют деятельность в сфере профилактики семейно-бытового насилия» (пункт 12 части 1 статьи 5 и др. законопроекта). Каким образом это должно (может) фиксироваться и верифицироваться, законопроектом не предусматривается.

Никаких указаний или ограничений по организационно-правовым формам таких (допускаемых с широчайшими полномочиями в сферу семейных отношений) некоммерческих организаций не устанавливается. То есть формально в семью может прийти религиозная организация (как частный случай некоммерческой организации – согласно пункту 3 статьи 2 Федерального закона от 12.01.1996 № 7-ФЗ (ред. от 02.12.2019) «О некоммерческих организациях»), и совершенно не обязательно той же конфессиональной  принадлежности, что и сама эта семья, и даже религиозная группа, поскольку пункт 3 статьи 2 Федерального закона «О некоммерческих организациях» относит к числу некоммерческих организаций и религиозные объединения, то есть, в числе прочего, религиозные группы.

Исследуемый законопроект не указывает на необходимость наличия государственной регистрации в установленном порядке такой общественной организации.

Между тем, Федеральный закон от 19.05.1995 № 82-ФЗ (ред. от 02.12.2019) «Об общественных объединениях» гарантирует права создаваемых гражданами общественных объединений функционировать без государственной регистрации и приобретения прав юридического лица (последний абзац статьи 3). И такие незарегистрированные общественные объединения тоже могут заявлять, что «осуществляют деятельность в сфере профилактики семейно-бытового насилия».

Следует отметить полное отсутствие в законопроекте критериев отбора и допуска конкретных лиц – представителей, членов, сотрудников и т.п. таких некоммерческих организаций к «деятельности в сфере профилактики семейно-бытового насилия», а также требований в части наличия профильного образования и уровня квалификации, отсутствия судимости, отсутствия состояния на учёте в психоневрологическом или наркологическом диспансере. То есть даже вышедшие из тюрьмы, отбывшие наказание педофилы, убийцы, насильники и т.п. вполне допускаются законопроектом к тому, чтобы свободно поискать себя на поприще деятельности по профилактике «семейно-бытового насилия», которая будет осуществляться насильственными методами вторжения в семьи.

Следует отметить, что даже и среди лиц, не имевших судимости, множество психопатов и социопатов. И если, к примеру, от учителей в школе и воспитателей в дошкольных учреждениях требуют справки о психическом здоровье, то тут совершенно кто попало допускается к детям в семьях.

Кроме того, нет никаких юридических, фактических, моральных и просто рациональных оснований для того, чтобы семья с детьми была бы понуждена выслушивать неадекватные сентенции «общественного инспектора» – бездетной женщины или бездетного мужчины, ничего не понимающих в воспитании детей.

Таким образом, речь идёт о наделении законопроектом практически неограниченного круга лиц (по сути дела – вообще кого попало) совершенно беспрецедентными по объёму и юридически очень весомыми полномочиями по произвольному вмешательству во внутренние дела семьи.

Более того, пунктом 10 части 1 статьи 5 законопроекта к числу «субъектов профилактики семейно-бытового насилия» отнесены «организации специализированного социального обслуживания в субъектах Российской Федерации: кризисные центры для лиц, подвергшихся насилию, центры социальной помощи семье и детям, центры психолого-педагогической помощи населению, центры экстренной психологической помощи и другие организации специализированного социального обслуживания».

Федеральный закон от 28.12.2013 № 442-ФЗ (ред. от 01.05.2019) «Об основах социального обслуживания граждан в Российской Федерации» не предусматривает такого вида или формы организаций, как «организации специализированного социального обслуживания». Но создание таких организаций (нового, вводимого вида организаций) предусмотрено частью 1 статьи 14 законопроекта, которая, вместе с тем, ничего внятного не сообщает о природе таких организаций и основаниях их отграничения в общем объёме предусматриваемых пунктом 4 статьи 3 и частью 2 статьи 1 Федерального закона от 28.12.2013 № 442-ФЗ организаций системы социального обслуживания – поставщиков социальных услуг.

В любом случае, все эти организации, если принять рассматриваемый законопроект, смогут существовать и функционировать в организационно-правовой форме некоммерческой организации. А употребление здесь лексической конструкции «и другие организации» делает круг организаций, наделяемых очень значительными полномочиями по произвольному вторжению в семьи, почти безграничным.

Пунктом 11 части 1 статьи 5 законопроекта к числу «субъектов профилактики семейно-бытового насилия» отнесены «медицинские организации». Пунктом 3 части 2 статьи 14, пунктом 11 части 1 статьи 16, частью 2 статьи 29, частью 5 статьи 29 и другими нормами Федерального закона от 21.11.2011 № 323-ФЗ (ред. от 29.05.2019) «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» предусмотрено, что медицинские организации могут быть и частными (коммерческими и некоммерческими). Пункт 11 статьи 2 Федерального закона от 21.11.2011 № 323-ФЗ определяет медицинскую организацию как «юридическое лицо независимо от организационно-правовой формы, осуществляющее в качестве основного (уставного) вида деятельности медицинскую деятельность…» (и далее по тексту). Следовательно, пункт 11 части 1 статьи 5 законопроекта ещё более расширяет и делает ещё более неопределённым круг организаций, наделяемых очень значительными полномочиями по произвольному вторжению в семьи.

Более того, часть 4 статьи 23 законопроекта устанавливает, что «организации специализированного социального обслуживания в субъектах Российской Федерации» (в том числе частные некоммерческие и коммерческие) «при предоставлении услуг по психологическому сопровождению нарушителей могут привлекать общественные объединения и некоммерческие организации, осуществляющие деятельность в сфере профилактики семейно-бытового насилия, благотворительные и религиозные организации, а также индивидуальных предпринимателей». То есть круг организаций, которые наделяются полномочиями по произвольному вторжению в семьи, становится максимально широким и неопределённым, да ещё и дополняется индивидуальными предпринимателями, что просто уже превращает этот законопроект в откровенный балаган.

По сути дела, законопроектом создаётся (стимулируется создание) множество, можно сказать, «групп швондеров сегодня» (от известного литературного персонажа Швондера), для которых создаются и обеспечиваются вольготные условия для реализации ими полнейшего произвола в отношении российских семей.

Законопроект не предусматривает никаких гарантий предотвращения становления указанных некоммерческих организаций легальным прикрытием для групп педофилов, асоциальных религиозных сект или организованных преступных групп, осуществляющих торговлю детьми.

Признавая, что существуют вполне конструктивно, нравственно и добросовестно действующие в рассматриваемой сфере некоммерческие организации, занимающиеся конкретной помощью семьям, следует отметить, что законопроект никак не закрепляет отбор именно таких. Возможно даже, что при последующей доработке законопроекта предложат закрепить в нём такие критерии отбора, но и в этом случае наделять некоммерческие организации рассматриваемыми квази-государственными полномочиями по произвольному вторжению в семьи нет никаких юридических и фактических оснований.

Во многих положениях законопроекта использованы лексические конструкции «в пределах своей компетенции» («в пределах его компетенции») (пункт 3 части 1 статьи 5, первый абзац статьи 7, статьи 9–13, пункты 5 и 6 части 2 статьи 14, статья 19), но при этом нигде содержание такой компетенции применительно к новым функциям по профилактике «семейно-бытового насилия» в действующих федеральных законах, а также пределы возможного осуществления полномочий в данной сфере указанными органами и организациями в законопроекте не закреплены. И это тоже привносит элемент правовой неопределённости.

Вместе с тем, вышеуказанные некоммерческие организации законопроектом наделяются следующими правомочиями в отношении семей:

– участие в выявлении причин и условий совершения семейно-бытового насилия и их устранении (пункт 1 статьи 16);

– оказание правовой, социальной, психологической и иной помощи лицам, подвергшимся семейно-бытовому насилию (пункт 2 статьи 16);

– содействие примирению лиц, подвергшихся семейно-бытовому насилию, с «нарушителем» (пункт 2 статьи 16);

– проведение информационных кампаний, направленных на профилактику семейно-бытового насилия и просвещение населения в сфере семейно-бытовых отношений (пункт 3 статьи 16);

– участие в индивидуальной профилактической работе с «нарушителями» посредством применения форм профилактического воздействия (пункт 4 статьи 16), предусмотренных пунктами 1, 5–7 части 3 статьи 18 рассматриваемого проекта Федерального закона, а именно – осуществление правового просвещения и правового информирования (пункт 1 части 3 статьи 18); оказание помощи в социальной адаптации лиц, подвергшихся семейно-бытовому насилию (пункт 5 части 3 статьи 18); осуществление социальной реабилитации лиц, подвергшихся семейно-бытовому насилию (пункт 6 части 3 статьи 18); осуществление специализированных психологических программ (пункт 7 части 3 статьи 18);

помимо того, для медицинских организаций (частных некоммерческих и коммерческих):

– оказание медицинской помощи лицам, подвергшимся семейно-бытовому насилию, и «нарушителям» (часть 1 статьи 15);

– извещение органов внутренних дел о фактах обращения лиц, в отношении которых есть основания полагать, что вред их здоровью причинен непосредственно семейно-бытовым насилием (часть 2 статьи 15);

помимо того, для размытого круга «организаций специализированного социального обслуживания в субъектах Российской Федерации» (частных некоммерческих и коммерческих):

– «осуществление своей деятельности» (пункт 1 части 2 статьи 14);

– «незамедлительное принятие решения об оказании социальных услуг в целях защиты от семейно-бытового насилия» (часть 3 статьи 14);

– направление в орган государственной власти субъекта Российской Федерации, уполномоченный в сфере социального обслуживания, «сообщения о факте семейно-бытового насилия и необходимости оказания такому лицу конкретных видов социальных услуг» (часть 3 статьи 14);

– предоставление срочных социальных услуг лицам, подвергшимся семейно-бытовому насилию, на основании заявления, поданного ими лично или через законного представителя, либо по инициативе должностных лиц органов и организаций, участвующих в осуществлении мер профилактики семейно-бытового насилия (пункт 2 части 2 статьи 14);

– предоставление социальных услуг получателям социальных услуг в соответствии с индивидуальными программами и условиями договоров, заключённых с получателями социальных услуг или их законными представителями (пункт 3 части 2 статьи 14);

– осуществление социальной реабилитации лиц, подвергшихся семейно-бытовому насилию, оказание им необходимых социально-бытовых, социально-психологических, социально-медицинских, социально-правовых, социально-экономических и социально-педагогических услуг в соответствии с индивидуальной программой социального обслуживания (пункт 4 части 2 статьи 14);

– оказание содействия в предоставлении правовой, медицинской, социальной, психологической помощи, не относящейся к социальным услугам, лицам, подвергшимся семейно-бытовому насилию (пункт 5 части 2 статьи 14);

– участие в индивидуальной профилактической работе с нарушителями (пункт 6 части 2 статьи 14);

– осуществление учёта данных об оказании помощи лицам, подвергшимся семейно-бытовому насилию (пункт 7 части 2 статьи 14);

– информирование органов внутренних дел о фактах семейно-бытового насилия или об угрозе его совершения (пункт 8 части 2 статьи 14);

– предоставление сведений о факте обращения лица, подвергшегося семейно-бытовому насилию, и оказанных ему социальных услугах по запросу органов внутренних дел, органов дознания и следствия, органов прокуратуры, суда в связи с проведением расследования, осуществлением прокурорского надзора или судебным разбирательством (пункт 9 части 2 статьи 14);

Но и эти все полномочия сформулированы весьма невнятно, давая колоссальные возможности формального обоснования и оправдания для любого произвола во вмешательстве, вторжении этих некоммерческих организаций во внутренние дела семей.

Видно, что разработчики законопроекта второпях стремились включить в него всего по максимуму, и это сослужило им плохую службу, обусловив появление совершенно несуразных лексических конструкций, типа «социально-экономических услуг». Социально-экономическими могут быть развитие, политика, сфера, процесс, проект, но понятие «социально-экономических услуг» в федеральных законах не употребляется, хотя и наличествует в нескольких ГОСТах (ГОСТ Р 53063-2014 и др.). Размыта лексическая конструкция «социальная помощь, не относящаяся к социальным услугам». Но такая размытость содержания опять же, судя по всему, в интересах разработчиков законопроекта.

И это далеко не полный перечень полномочий, которыми законопроект наделяет «группы швондеров сегодня».

Добавляет возможностей для произвола таких организаций в отношении семей многократное закрепление требований «незамедлительности» (часть 3 статьи 14, часть 2 статьи 17, часть 1 статьи 24), «срочности» (пункт 3 статьи 12, пункт 2 части 2 статьи 14), «экстренности» (применительно – к центрам помощи, пункт 10 части 1 статьи 5).

Согласно положениям проектируемого закона, никто ничего не будет расследовать, проверять, оценивать, а просто срочно (и по сути дела – произвольно) будут «назначаться» (признаваться) виновные лица («нарушители»), и в отношении этих «назначенных» «нарушителей» и столь же произвольно назначенных «пострадавших от нарушителей» (согласно статье 2 законопроекта – «лиц, подвергшимся семейно-бытовому насилию») так же срочно будут осуществляться какие-то «мероприятия» и «услуги». Понятно, что в этих искусственно ускоренных процессах будет не до презумпции невиновности и гарантий соблюдения прав лиц, обвинённых в нарушениях, не до выяснения действительных обстоятельств дел или выяснения того, кто в каких «услугах» нуждается или нет. Всё это создает «скоростной конвейер профилактики», который, в действительности, ни на какую профилактику не направлен, но будет гарантированно разрушать семьи, станет совершенно «токсичным» для российского института семьи. Именно на это и рассчитан исследуемый законопроект.

Как было показано выше, формулировки оснований, условий и мер вмешательства некоммерческих организаций в дела семьи настолько размыты и неконкретны, а полномочия указанных организаций не конкретизированы механизмами их реализации и не уравновешены действенными гарантиями охраны и защиты прав семей. И вследствие этого, принятие законопроекта неминуемо повлечёт массовые нарушения прав конституционных граждан, семей и прав детей.

Законодательное обременение родителей какими бы то ни было обязанностями перед какими-либо частными некоммерческими организациями (тем более – коммерческими организациями и индивидуальными предпринимателями) является совершенно противоправным. Нет и быть не может никаких юридических и фактических оснований для того, что дозволять каким-то абсолютно посторонним людям произвольно вторгаться в дела семьи.

Сама эта идея в основе своей в высшей степени порочна, а её реализация повлечёт грубейшее противоправное разрушение внешних границ семьи, внешних границ пространства частной личной и семейной жизни.

Родителям нет и быть не может никакого дела до того, что какие-то некоммерческие (тем более – коммерческие) организации «уполномочил» осуществлять «профилактику» какой-то чиновник. Передача государством функций и полномочий по защите прав ребёнка, по контролю и сопровождению проблемных семей (или мнимо проблемных семей) некоммерческим негосударственным организациям является очень серьёзным, фундаментальным недостатком, пороком данного законопроекта.

Важно подчеркнуть, что несмотря на отсутствие в законопроекте статей о финансовом обеспечении «групп швондеров сегодня», все навязываемые таковыми «услуги», «деятельность», «программы» вовсе не будут бесплатными.

И всё это помимо того, что ещё более значительными полномочиями законопроектом наделяются в отношении семей разнообразные государственные и муниципальные органы, что тоже ничем не оправдано.

Разработчики законопроекта создают вовсе не дополнительный к государственному контроль над семьёй в интересах семьи, не общественный контроль над семьёй, который и без того уже есть и реализуется через государственные органы, которым народ и делегировал соответствующие полномочия, а вводят противоправный (с конституционной точки зрения) контроль со стороны определённой совокупности некоммерческих организаций, которые намерены осуществлять своеобразный бизнес (получая деньги от государства) на вмешательстве в дела семей.

Чтобы оправдать своё существование и потребление бюджетных средств или во исполнение каких-то собственных частных, не имеющих реально никакого отношения к правам ребёнка и правам других членов семей, мотивов и интенций (к примеру, перверсивных, либо же связанных с замыслом и стремлением свести личные счёты и проч.) некоммерческие организации будут заинтересованы показывать «результаты» своей работы, для этого станут массово вторгаться в российские семьи и, не исключаем, – фальсифицировать дела, чтобы доказать свою нужность и оправданность существования. Согласно законодательству, семья хотя и обладает определённым «суверенитетом» от общества и государства, но она не полностью независима и не изолирована, однако произвольно вторгаться в семью (без наличия строго указанных в законе оснований и причин) российским законодательством и международно-правовыми гарантиями прав ребёнка не дозволено никому. Полагаем, именно этим и определяется стремление разработчиков законопроекта закрепить правовые основы для такого (всё равно неправомерного – с точки зрения норм Конституции Российской Федерации и норм международного права) вторжения в российские семьи.

В этом и состоит одна из основных причин появления на свет данного законопроекта. Законопроект создаёт (как одна из основных его целей) правовые основы, условия и предпосылки для крайне аморального субверсивного (подрывного, разрушительного) частного бизнеса на умышленном систематическом третировании и разрушении семей.