Денъ освящения Храма в Кёото

Погода все эти дни стояла прекрасная, и сегодня день был отличный, солнечный и тихий. С раннего утра церковный двор пестрел группами собравшихся христиан. Собрались же христиане из двадцати трех окрестных, ближайших на юг и север Церквей, всего сто тридцать четыре человека; кроме того, катихизаторы восемнадцати Церквей прибыли, и три ближайшие священника сочли возможным оставить на несколько дней свою паству. Вместе с девяносто семью кеотскими христианами это составляло довольно большое для новой, среди язычества возникающей Церкви общество.

К сему нужно присоединить немалое число слушателей Учения, почти уже христиан, также собравшихся и из соседних Церквей, и из Кёото к торжеству освящения Храма.

С восьми часов совершено было одним из иереев (о. Сергием Судзу­ки) водоосвящение.

В девять часов раздался звон к богослужению Храмоосвящения и Литургии. Первый звук православного колокола торжественно прока­тился по чистому и светлому утреннему воздуху Кёото и достиг уха Японского Императора, который в эту минуту, окруженный двумястами восемьюдесятью высшими лицами империи, трогался из своего дворца, неподалеку от которого находится миссийское место, на станцию железной дороги, чтобы отъехать в Токио. Он обратил внимание, прислушался и молчаливым вниманием узаконил православный звон в его древней сто­лице, японской Москве.

По трезвону в семь колоколов изящного производства господина Финляндского в Москве, произведенному опытным звонарем из Токио, Епископ вошел в Церковь с обычною торжественною встречею, обла­чился, и начат был чин освящения храма. Все совершалось, конечно, на японском языке, в переводе, вразумительном для всех предстоящих, и совершалось вполне по чину, кроме подробного печатного текста, уясненному еще собственноручно писанными наставлениями Началь­нику Миссии, незабвенного благодетеля Миссии Высокопреосвящен­ного Исидора, покойного Митрополита Санкт-Петербургского. Храм был буквально переполнен. Он построен на пятьсот человек, но в нем было далеко за шестьсот. Кроме христиан и оглашенных христианским учением, которых было до четырехсот, здесь было много инославных, особенно протестантов, и больше всего нехристиан. Из последних наи­более почетные занимали большое место за левым клиросом, место, назначенное для них и к которому они были проводимы. Приглашены были к освящению все власти города, числом до сорока пяти лиц, начи­ная с губернатора Кёото, но, тоже начиная с губернатора, наиболее важные лица, все должны были находиться в это время при Императо­ре, почему и не могли бытьу нас; все же прочие приглашенные, в обязан­ность которых не входило находиться при Императоре во время его отъезда из Кёото, были у нас в Церкви. Не вместившиеся в Церкви нехристиане теснились у Церкви, прислушиваясь из открытых дверей и окон к тому, что поется и читается внутри. Всех собравшихся на освящение христиан и нехристиан было свыше тысячи человек. Во время чтения Часов, двое кёотских катихизаторов были посвящены, как предположе­но было: один — Иоанн Исохиса — в чтеца, другой — Акила Хирота — в чтеца и иподиакона; а на Литургии Акила Хирота был рукоположен во диакона. Молитвенное настроение христиан и священнослужащих во время освящения Храма и первой совершенной в нем, по освящении, Литургии, видимо, было самое теплое и усердное. Инославные и не­христиане все время соблюдали тишину и внимательно следили за всем совершаемым. По окончании Литургии Епископом произнесено было слово, соответствующее случаю. В нем не столько имелось в виду настав­ление христиан, которым известны истины Вероучения, сколько вра­зумление инославных и язычников, соблазняющихся внешностью и зло толкующих ее. Кончилось богослужение почти в два часа пополудни.

Отпустив о. Симеона Мии тотчас по окончании Литургии прини­мать и угощать почетных гостей, я остался на солее, пока все христиане подошли ко кресту, после чего выслушал окончательные молитвы, разо­блачился и вышел из алтаря, был приветствован протестантами, все время бывшими и при богослужении. Их было: четыре миссионера и две дамы, из коих одна — жена епископа Partridge’a, живущего в Кёото. Все они Епископальной Церкви. Один из них, Reverend Patton, подал мне письмо епископа Partridge’a, в котором тот извиняется, что не мог быть при нашем богослужении, получив приглашение для того слишком поздно, и что вместо него будут у нас несколько его священников. Жена его также извинилась за него. Я пригласил их на приготовленную для почетных гостей закуску, и мы вместе отправились в соседнюю школу, где в огромной комнате накрыты были три ряда столов на сто сорок человек и где уже угощались другие почетные гости. В то же время в миссийских домах производилось угощение христианам по японскому обычаю (бентоо), а язычникам, толпившимся на дворе у храма, кёот- ские христиане накупили и раздали до трехсот «мандзюу». Кроме того, всем посетителям розданы были книжки, специально для того приго­товленные, с изложением сущности Христианского учения.

Все вышеозначенное продолжалось до трех часов. А в три Церковь опять наполнилась церковнослужащими и христианами, собравшимися для чтения присланных из разных Церквей и от разных лиц приветст­венных писем и телеграмм, что также началось и окончилось пением молитв. Некоторые адресы были очень пространны, иные весьма крас­норечивы; во всех благодарное слово обращалось после Бога к благо- деющей Материнской Церкви, любовью и щедротами которой построен и изукрашен Храм.

Праздничное настроение всех вновь перешло в молитву, когда в шесть часов началась всенощная. Провинциальные христиане особенно старались не пропустить ни одного момента совершавшихся богослужений. Им в первый раз приходилось молиться в таком благолепном храме, при таком торжественном богослужении и прекрасном пении, и потому они все время были в самом высоком молитвенном настроении и в восхище­нии. «Истинно мы не знали, в теле ли мы, или вне тела, на земле ли, или уже перенесены в Царство Небесное»,— признавались многие из них после богослужений. Истинно благочестивое настроение всегда рвется перейти в благочестивое дело. Здесь было то же. Собравшиеся христиа­не, видя ликование кёотских, что у них есть такой прекрасный храм, давали себе обет всеми мерами отныне стараться поскорее и у себя построить такой же. И это не праздно. После всенощной у меня был разговор, между прочим, с христианином из Тоёхаси, Петром Танака, приемным сыном благочестивых стариков Симеона и Нины. Он, види­мо, горит желанием поскорее осуществить давно уже возникшее у хрис­тиан Тоёхаси намерение построить Храм. Правда, Церковь эта состоит из людей зажиточных, между которыми Танака считается одним из первых богачей в городе, и им нетрудно осуществить это (место под храм у них уже и куплено за 3 тысячи ен); но и возбужденная ревность других, при помощи Божией, принесет со временем такие же плоды; а пока — этот возжженный и ярко пламенеющий в душе огонь сколько осветит и очистит темных уголков в душе и сколько вообще сотворит нравственного блага!

В промежутках между богослужениями Храм постоянно был напол­нен как христианами, старавшимися поближе рассмотреть иконы и весь такой прекрасной работы иконостас, так и любопытствовавшими языч­никами. Последним давал объяснение и знакомил их с вероучением, указывая на иконы, назначенный для того благочестивый пожилой христианин города Кёото, пожелавший служить Богу именно этим: всег­да состоять при открытом Храме и любопытствующих посетителей из язычников знакомить с Христианским вероучением, иллюстрируя свои слова указанием на святые иконы, в полном составе которых на иконо­стасе выражены самые важные догматы Православной Христианской Веры. Нужно еще заметить, что иконы сами по себе привлекают всех своим высоким художественным исполнением, а христиан, кроме того, своим истинно церковным характером. Некоторые из них, как храмо­вая праздничная икона Благовещения Пресвятой Богородицы, главные иконостасные — Спасителя и Божьей Матери, иконы Святителей Нико­лая и Иннокентия — так прекрасны, что взор не хочет оторваться от них; и тут-то оказывается, особенно для христиан, как важна хорошая иконопись для храма, в котором все предназначается к тому, чтобы очищать и освящать душу, умилять ее и возбуждать к молитве. При взгляде на этого Ангела в иконе Благовещения так и просится на уста благодарение Богу, что у каждого из нас есть Ангел-Хранитель; но, пере­нося взор на святой лик Пречистой Девы, чувствуешь стыд, что несохра- нением своей души в чистоте отгоняем от себя этого прекрасного стра­жа, так любовно пекущегося о нашем спасении; от взгляда на кроткий лик Богоматери с Богомладенцем и на учащего Спасителя льются в душу умиление и радость, что Бог так преискренне близок к нам, но и печаль при мысли, что мы ограждаем себя от Него стеною грехов; строгий и вместе милующий вид Святителя Николая Мирликийского, важный и вместе ободряющий лик Святителя Иннокентия Иркутского — все-все и привлекают к себе красотою иконописи, и возбуждают соответствующие чувства и мысли, освежающие и очищающие душу у смотрящих на них.