Марта 1903. Четверг. Кёото, и на пути из него

Утром прибыл Василий Окамото, бывший начальником плотничьих работ при постройке собора в Токио, укреплявший иконостас там и участвовавший в поднятии колоколов. Я его просил, по пути в Оосака на выставку, остановиться в Кёото и помочь советом здесь по скреплению иконостаса и поднятию колоколов; к первому он опоздал, ко второму как раз вовремя; я ему сдал присмотр за этим делом, за что уплатил его дорожные в Кёото и дал за труд — всего двенадцать ен, а сам был свободен сегодня же оставить Кёото, так как пока здесь делать нечего. Исправле­ние изъянов иконостаса займет недели три, так как поврежденные места нужно четыре раза покрывать составом и давать ему высыхать, могли бы мы приготовить к освящению храма не ранее Вербного воскресенья, но о. Мии просил отложить оное до более удобного времени после Пасхи, так как к Вербному воскресенью, перед Страстной седмицей, неудобно священникам собраться к освящению. Снабдил я остающихся разными наставлениями и распоряжениями, вымерил пространство Церкви и алтаря, чтобы купить в Токио ковер, если найдется, или заказать — всего надо 270 ярдов и 11 ярдов дорожки с амвона до престола (вдвое); — и со скорым поездом в восемь часов шесть минут вечера уехал в Токио. Звонарь Иван (бывший здесь и поваром для меня) остался, чтобы на­учить звонарному искусству Иова Таката, старика пятидесяти лет, из дворян, человека благочестивого, который попросился в это звание и вместе звание «квайдо-мори» — хранить храм и показывать его желаю­щим видеть, рассказывая по иконам о Христианской вере.

7 / 20 марта 1903. Пятница. Токио

В десять часов утра был дома, на Суругадае. Между русскими письма­ми одно — от некоего послушника Вавилина, из Пекина, да такое безгра­мотное, что ответ пишет так: «отьветъ». Просится сей ученый муж на службу сюда. Пошлется ему отказ, Преосвященный Иннокентий, конеч­но, имел в виду для него какую-нибудь службу, когда брал его с собой из России,— пусть ее и исполняет.

Между японскими письмами одно — от старика Филарета Миками из Оосака, что ссорился с о. Иоанном Оно,— пишет, что написанное по поводу прежнего его письма ко мне в «Сейкёо-Еова» убедило его пока­яться и примириться с о. Оно и со всеми, он это и делал и ныне обрел покой душевный. Значит, писанье Иисаи Мидзусима приносит пользу.

Молодой кореец, студент Университета в Васеда, К. Р. Нал, прихо­дил, хочет креститься, завтра в Церкви Коодзимаци, у о. Савабе; вследст­вие правительственного требования, он, как и другие корейские студенты, возвращается ныне в Корею, не докончивши курса только на несколько месяцев. Пять лет он воспитывался здесь; говорит, как японец, лицо очень умное. Но слушает Христианское учение у диакона Якова Тоохей только с 16-го числа, то есть четыре дня. Я сказал ему, что крещение принимать ему еще рано, пусть едет так домой, а там поучится христи­анству у о. архимандрита Хрисанфа; и дал ему рекомендательное письмо к о. Хрисанфу и наиболее важные христианские книги на японском языке.

Вечером продолжал перевод Праздничной Минеи с Накаем.

Марта 1903. Суббота

До обеда обычный перевод,— Приходил с визитом новый секретарь Посольства Борис Константинович Арсеньев, очень симпатичный джентльмен.

От протестантства опять запрос сведений! Reverend Jandis просит сообщить ему, где по всей Японии наши Церкви, где живут наши мисси­онеры, в каких местах Японии наши Епископы. К счастью, от этого запроса легко отделался. Три года тому назад у нас при книжке протоко­лов Собора была отлично составленная Исаиею Мидзусима карта наших Церквей. Ныне попросил его прибавить народившиеся после того Цер­кви и отослал Jandis’y, написав, что миссионеров у нас всего один в Нагасаки, да и тот еще учится японскому языку, епископия тоже одна, в Токио.

Марта 1903. Воскресенье

Учительница нашей Женской школы, Христина Хасуике, приходила проситься в монастырь. Ей двадцать два года; она — дочь одного бедного здешнего христианина. Спросил у нее: «Отец об этом какого мнения?» Она ответила, что «отец предоставляет ей в этом полную волю». Я ска­зал ей, что «если в продолжение дальнейших трех лет ее намерение не изменится, то я попрошу принять ее в один из русских женских монас­тырей. Эти три года пусть будут ей искусом; она свободна, если нынеш­нее расположение ее изменится, выйти замуж, греха в этом не будет. Но желательно, чтобы она сохранила это ее святое влечение». Бог да помо­жет ей!

Марта 1903. Понедельник

Получен ответ от Преосвященного Антония (Храповицкого), Епи­скопа Волынского, на мое письмо, которым я спрашивал: «что за чело­век о. Пантелеймон, настоятель Мироносицкой пустыни близ Царево- кокшайска?» Просится он сюда, так нужно было справиться о нем у человека, близко знающего его по Казанской Академии. Преосвящен­ный Антоний хвалит его и уверяет, «что если он приедет сюда, то будет работать с усердием и постоянством». Затем продолжает, что «приедет ли? Когда он терпит незаслуженные обиды от грубого начальства, то присылает и мне иногда, и вот теперь, прошение о переходе, но потом успокаивается, и ему становится жаль своих „черемисов¹¹» и так далее. Стало быть, ждать нечего. Да и не нужно; ему тридцать семь лет, учиться японскому языку поздновато. При том же, бывший поручик артилле­рии, богословские предметы едва ли знает так, как коренной духовный, прошедший Семинарию и Академию.

Марта 1903. Вторник

Так как вчера в здешних магазинах не нашел ковра для Кёотской церкви, которого нужно 270 ярдов, то сегодня отправился в Йокохаму в иностранные магазины, и в них не нашел одного сорта такого количест­ва, поэтому в лучшем магазине Jane and Crawford заказал выписать из Англии, по выбранному рисунку, красного цвета с белыми вкраплинами; цена три ены двадцать пять сен за ярд — дорого, зато прослужит лет двадцать, тогда как дешевый изнашивается года в три-четыре, а япон­ские гоза — в два года, не более, стало быть, в конце концов дорогое оказывается дешевым. На русский взгляд такой ковер покажется излиш­нею роскошью, но в японском храме, куда входят без грязной обуви и где многие сидят, это не роскошь, а скромная необходимость.

Марта 1903. Среда

Из Методистской Американской Миссии в Аояма прислали пригла­шение на выпускной акт в Аояма Гакуин. В виде привлекательности помещено было в приглашении, что доктор Ямакава, президент Импе­раторского Университета в Токио, и доктор Hall, президент Семинарии в Нью-Йорке, произнесут речи. Акт был в удобное время — в два с поло­виною часа Р. М., поэтому я отправился. Но Ямакава сказал всего не­сколько слов, да и то по развернутой бумаге, что, мол, «этот момент (окончание курса и получение диплома) очень важный для вас, воспи­танников, и потому запомните его навсегда — полезно будет для жизни». Доктор Hall с залихватскими жестами, всплескиванием в ладоши и при- вскакиваньями, отхватил, действительно, порядочную и длинную речь, но по временам она топила ненужными подробностями, например, что все люди непохожи один на другого, об этом без нужды ораторствовал десять минут, да и заключил скачком: «Почему непохожи?» «Потому что есть Бог, и он этого хотел», ответил он сам себе. Сердцевина речи: «Бог вручил каждому из вас (воспитанников) сокровище, это сокровище — вы сами; Бог дал вам вас самих». Немножко похоже на каламбур. Прези­дент заведения, Ебира, сказал короткое и хорошее напутствие кончив­шим курс, внушал им «запастись в жизнь мужеством и самоотвержением (юуки и кенсин)». Японка пела два раза: симпатичный и хорошо обрабо­танный дискантик, но такой слабый, что на верхних нотах, где оные случались, совершенной крысой пищала, и неприятно для уха, и жаль становилось ее. Открыт был акт чтением Первого псалма по-японски и молитвой, после чего пропет был, стоя, японский национальный гимн, кончился тоже молитвой. Было множество миссионеров. Доктор Hall — нынешняя новинка в Японии; он путешествовал по Индии, Китаю, ныне в Японии, везде гремит своими речами; везде его нарасхват про­сят, и он, действительно, блестящий и неутомимый оратор. Тоже поря­дочная помощь протестантской Миссии эти путешествующие ораторы, а их каждый год несколько случается, и миссионеры умеют отлично пользоваться ими. Боже, что за богатый арсенал средств у Протестант­ской Миссии!

Возвращаясь из Аояма, заехал в Коодзимаци к о. Павлу Савабе. За­стал его в добром здоровье, мог бы он еще отлично служить делу Божию, если бы окончательно не опустился и не обленился. Пригласил его на освящение храма в Кёото; постараюсь свезти его туда, быть может, оживится немного. Сына, о. Алексея, не застал — отправился в Церковь Хацивоодзи. В Церкви все чистенько и в порядке.

Марта 1903. Четверг

Князь Гагарин, консул в Нагасаки, пишет, с препровождением письма к нему о. Вениамина, что священник, сопровождавший эшелон, шедший на «Саратове» во Владивосток, в своей священнической одежде ходил там в непотребный дом; просит о. Вениамин его, консула, принять меры для пресечения таких безобразий, консул же, не зная, что предпринять для сего, препровождает дело ко мне. Я написал о сем протопресвитеру, А. А. Желобковскому, прося его, уже вторично, сделать лучший выбор священников, отправляемых в эти края. Из письма князя сделал выписку, а письмо о. Вениамина приложил в подлиннике.

Марта 1903. Пятница

Послал в Москву письма — о. Благоразумову, господам Тихомирову, Епанечникову, Дудышкину о том, в каком виде пришли (исправляется иконостас), когда будет освящение храма и прочее, и прочее.

Марта 1903. Суббота

После полудня был на выставке в пользу нашего сиротского приюта. София Китагава, начальница приюта, отлично устроила выставку: заин­тересовала нескольких дам японского высшего круга, собрала множест­во вещей, картин, запросила музыкантов дать концерт тут же, в зале. Собирает деньги на постройку здания для приюта. Что это именно хрис­тианский приют, не совсем видно, иначе, вероятно, не столь многие заинтересовались бы. Но предмет вообще симпатичный; кстати же, теперь мода на благотворительность и в языческих кругах в Токио. Помогай Бог.

С выставки отправился, по полученному приглашению, вместе с нашим начальником Семинарии Иваном Акимовичем Сенума в Мейдви Гакуин (Сирокане, Сиба), американское пресвитерианское заведение, на выпускной акт. Здесь, для заманчивости, были объявлены речи ви­конта Ватанабе, недавно путешествовавшего по Америке и Европе, и того же доктора НаП’а, который говорил речь в Аояма Гакуин в среду. Президент этого заведения — Rev. Ибука. Порядок тот же, что я видел в среду. Молитва, музыка и пение, на этот раз американки, певшей хоро­шо; в течение акта пел еще один миссионер прекрасным тенором, и играли вместе с японкой две маленькие американки — все на скрипке, и очень мило; к сожалению, фортепьяно было до того расстроено, что ухо драло, и игра на нем в четыре руки — было и это — была не музыкой, а испытанием терпения слушателей. Доктор Hall на этот раз говорил еще лучше, чем в Аояма, с более умеренными жестами и более сжато. Объяс­нял выпускным текст из Послания к Тимофею (1 Тим 4: 12): «Никто да не пренебрегает юностию твоей» и так далее. Говорил между прочим: «Вы юны, вам недостает знания перспективы; а что такое перспектива? Ближние предметы кажутся большими, дальние малыми, тогда как ближние явить могут только деревья и камни, а дальние — горы; не будь­те обмануты». И рельефно выяснил шесть предметов, в которых они должны быть образцами другим: «В слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте», причем мне не понравилось, что он «любовь» опреде­лил только как «мнение» (opinion) — не дурно думать и говорить о людях; «веру» — как «убеждение» (conviction); «дух» — как стойкость и влиятельность; «чистоту» — как «справедливость», или «правдивость» (righteounshess); словом, объяснение было слишком поверхностное и такое, какое язычник мог бы делать, говоря к язычникам,— о Христе скользь упомянул только в самом конце, что он был образцом правдиво­сти. Но я подумал, что вероятно, его предупредили, чтобы он не очень напирал на христианство: заведение здесь не специально богословское, а общеобразовательное, и кончившие курс, должно быть, еще язычни­ки, хотя, конечно, близкие к христианству, как воспитанные под влия­нием миссионеров. Вообще же, впечатление от посещения подобных актов получается тяжелое: в миссионерских заведениях ожидается, что все веет христианством, а тут христианство видится придавленным, как будто не смеющим выглянуть на свет Божий, и выглядывающим только где-нибудь из уголка. Виконт Ватанабе мямлил — точно корова сухое сено — едва переволокется от одной мысли к другой; гвоздь его речи: «Знание — кирпичи, для связи их нужно хорошее поведение, иначе доб­рое знание жизни не построится». Спасибо и за это. Президент Ибука раздал первым по остающимся классам похвальные листы и книги, кон­чившим — дипломы и напутствовал их небольшою речью. Доктор Hall спросил меня, когда у нас завтра служба, и выразил желание приехать к ней.

Марта 1903. Воскресенье

В половине девятого утра приехал Доктор Hall, president of the Union Theological Seminary, New York. До звона к Литургии расспрашивал о нашем миссийском деле здесь, попросил нашу книжку протоколов и карту наших Церквей здесь, что, конечно, я ему дал. Сказал, между прочим, как замечательный факт, что у него первый сын, теперь пятна­дцатилетний, родился 1-го января, и он назвал его Василием, и уже только после узнал, что в этот день празднуется Василию Великому; когда же я сказал ему, что сегодня у нас будет Литургия Святого Василия Великого, то он обрадовался и сказал, что всю ее пробудет у нас в Церкви. Я предупредил его, что «она будет длиться два часа».— «Ничего, я свобо­ден на этот раз», ответил он. Но слова своего не сдержал; видал я его только, обратившись благословлять после облачения, при следующем моем обращении к народу его уже не было. Должно быть, имел говорить где-нибудь проповедь при протестантском богослужении, но стеснялся сказать это; вообще, вчерашней своей заповеди о purity-righteoushess, с таким апломбом данной юным японцам, ничем не соблюл. При всем том, доктор Hall весьма умный и очаровательный джентльмен.

За Литургией сегодня было человек пятьдесят причастников, что, однако, мало для Великого поста и для Тоокейской Церкви.

В Кинки-кан и сегодня продолжается выставка нашего сиротского приюта; вчера она была с полудня до пяти часов. Посетителей было пятьсот человек. Из иностранцев только я да какая-то дама. Сегодня утром я послал в наше Посольство несколько билетов, но, кажется, оттуда никто не был на выставке.

Марта 1903. Понедельник

Принесли из переплета Пентикостария двести экземпляров и Пас­хальной службы пятьдесят экземпляров для скорейшей рассылки по Церквам. К Пасхе, конечно, во все Церкви поспеет. Счет из типогра­фии за шестьсот экземпляров Пентикостария и сто Пасхальной службы 696 ен, да вот от переплетчика за принесенное 190 ен. А всего, с пере­писчиками, Пентикостарий обойдется более тысячи ен. Что делать!

Марта 1903. Вторник

От Преосвященного Сергия, ректора Санкт-Петербургской Акаде­мии, служившего здесь, получен отзыв об о. Пантелеймоне, настоятеле Мироносицкой пустыни, на вопрос мой о нем: «Человек он, конечно, честный и благонамеренный, но вот насчет науки ушел не особенно далеко. Если о. Вениамин не поминал за Литургией усопших, „потому что не было особой печати для заупокойной просфоры", то и сей может оказаться несколько в том же положении... У него, несомненно, есть вера и миссионерская жилка. Для окрестных инородцев он, говорят, многое делает и многих привлекает к Церкви. Но вот что он будет делать с рационалистами-японцами? Сравнительно с ними он, пожалуй, покажется ограниченным. Относительно долговечности его в Японии я также особенной уверенности не имею». Значит, о. Пантелеймон сюда не годен. Господь с ним! Пусть служит в России! Да кстати, он и не повторяет своей просьбы — не отвечает на мое письмо ему.

О. архимандрит Никон, издатель «Троицких Листков», в сегодня же полученном письме от 16 февраля, между прочим, пишет: «Вчера „Мос­ковские Ведомости" напомнили о вас, напечатав ваше слово на бывшем Соборе Японской Церкви (статья Ивана Акимовича Сенума, описавше­го Собор). Трогательный рассказ ваш о том, как японец-язычник принес вам восемьсот ен на дело Миссии, думаю, не меня одного тронул до глубины души... И захотелось не отставать от этого доброго язычника, творящего милостыню, во имя пока неведомого ему Бога, и я пишу вам эти строки для того, чтобы спросить вас, что мог бы я послать вам рублей на триста?»... Спаси его Господи! Много сокровищ ума и сердца

его рассыпается по России; благодеющая рука его достигает и далекой Японии, и это уже не в первый раз.

19 марта /1 апреля 1903. Среда

Василий Ямада, начальник «Сейнен-квай’я», вернулся со своей поезд­ки на юг, достиг до Какогава, в Циукоку; говорил кое-где проповеди, показывал волшебный фонарь с религиозными картинками. В Оосака виделся с русским, приехавшим из Владивостока приготовить путь и удобства более сотни воспитанников, имеющим в июне посетить Ооса­ка, Кёото и прочие места, предположенные для того. Миссия может послужить разве, предложив половине из сего числа остановиться в церковном доме в Оосака; в Кёото и этого не может сделать — негде поместить. Могли бы мы еще предложить одного из наставников Семи­нарии — кандидата — в руководители и переводчики, да в то же время у нас будут еще классы в Семинарии. Итак, мы почти ничего не можем сделать для русских юных туристов из Владивостока. Кстати, они в Токио и не собираются быть, главная их цель — видеть выставку в Оосака.

Василий Окамото, плотник, вернулся и говорил, что в Кёото колокола подняты и укреплены на колокольне, иконостас почти совсем исправ­лен. В Оосака он видел о. Павла Косуги, лежащего в госпитале неподалеку от места выставки, с которой Василий и зашел к нему, как я прежде наказывал ему. Совсем умирает о. Косуги: одного легкого нет нисколько, другого остается малая часть. Очень жаль!

20 марта / 2 апреля 1903. Четверг

Посланник Александр Петрович Извольский и жена его, Маргарита Карловна, приезжали с прощальным визитом, на днях уезжают в Россию. При них пришел Reverend King, сетовавший, что их Епископальная Церковь отклонилась от Никейского постановления касательно времени празднования Пасхи.

21 марта / 3 апреля 1903. Пятница

Японский гражданский праздник. Школы отдыхали, мы с Накаем до обеда не переводили. Перевод Праздничной Минеи вчера достиг до вечерни на праздник Богоявления.

Из Оота был добрый христианин, врач Косака, просить «отдельного катихизатора для Оота — двукратное в месяц посещение Павлом Сайто из Мито не удовлетворяет Церкви, много новых слушателей». Где же взять такого? Пусть посоветуется со священником и катихизатором на­счет того, чтобы Павлу Сайто иметь постоянное пребывание в Оота и отсюда посещать Мито, где меньше христиан и новых слушателей из язычников.

22 марта / 4 апреля 1903. Суббота

Был о. Павел Савабе, ныне мирно настроенный и в благочестивом духе, но пессимист, как всегда, разговор с ним тоску смертельную наво­дит; «нет ни одного порядочного человека между служащгши Церкви», по нем, «все лентяи и наемники»... «Так отчего же вы сами, о. Павел, ничего не делаете для Церкви, тогда как еще очень могли бы, несмотря на свои семьдесят лет?» — хотелось сказать ему, но мелькнуло в уме, что сколько уже было говорено ему это без всякой пользы! Убеждал только «внушать его сыну, Алексею, не лениться», но и на это получается от него всегда один ответ: «характер, мол, у сына его такой». «Какой характер! Учился же прилежно, когда был в Семинарии,— просто избаловался». Но поди, толкуй с ним!

23 марта / 5 апреля 1903. Воскресенье

До Литургии было крещение шести человек; за Литургией было более восьмидесяти причастников, кроме детей; приобщался, между другими, Стефан Доде, князь, из скромности всегда последний подходящий.

Иконописица Ирина Петровна Ямасита отправлена в Кёото попра­вить повреждение на иконах и списать лучшие из них для образца при писании икон в другие Церкви. Оттуда телеграммой уведомили, что исправление иконостаса кончено.

Был лейтенант Сергей Влад. Шереметев, направляющийся в Россию, племянник графа Сергея Дмитриевича Шереметева и Александра Дмит­риевича Шереметева, жертвовавших на построение здешнего Собора (Александр Дмитриевич — двадцать тысяч рублей). Показал ему архие­рейское облачение, пожертвованное Катериной Павловной, женой Сергея Дмитриевича, бархатное с золотым шитьем, хранящиеся здесь бережно, показал также великолепные пожертвования Юрия Степано­вича Нечаева-Мальцева и прочее в ризнице. Обещал он выхлопотать у Сергея Дмитриевича, председателя комитета по иконописи, образцы икон, для писания здесь с них в японские Церкви.

24 марта / 6 апреля 1903. Понедельник

В Посольстве освящена часовня, через водоосвящение и прочтение одной из молитв на освящение храма. Посланник нашел неудобным иметь Церковь в одной из комнат дома, потому пристроена к дому снаружи эта часовня, где и будут совершаться богослужения для Посольства.

Следовало бы освятить здание как храм, но, знать, не угодно сие о. на­стоятелю, для которого закон не писан,— попросил меня посланник отслужить водоосвящение, что я и сделал, вместе с о. Сергием Глебо­вым, настоятелем.

25 марта / 7 апреля 1903. Вторник.

Праздник Благовещения

Между сегодняшними гостями была госпожа Семенова из Владиво­стока, привезшая письмо от тамошнего чиновника Николая Федоровича Сильмана, со вложением пятидесяти рублей на Миссию. Он и в про­шлом году, будучи здесь во время Пасхи, жертвовал. Спасибо, добрые люди не оставляют Миссию.

26 марта / 8 апреля 1903. Среда

Двадцать три года неопустительно посылал «Сейкёо-Симпо» княгине Марии Александровне Мещерской, в благодарность за пожертвование ее семейства на постройку Собора и за сочувствие делу Миссии. Сегодня вернулась последняя пачка номеров обратно, не нашли княгиню в Моск­ве. Стало быть, надо прекратить посылку. Думал, наш журнал идет куда- нибудь в библиотеку, а он просто бросался.