Апреля / 9 мая 1903. Суббота. В Кёото, на освящении Храма

Так как в Кёотском Храме Престол гранитный, верхняя плита очень тяжела, при укладке ее без каменщиков обойтись нельзя (что при освя­щении составило бы большое затруднение), то положено было накануне Храмоосвящения совершить положение святых мощей в приготовлен­ное для того место в Престоле под плитой. Сегодня и сделано это. В девять часов священнослужители и много христиан собрались в Храме. Я облачился в мантию, священники в ризы. По прочтении 1-ой молитвы Храмоосвящения я окропил святой водой место положения святых мощей, помазал миром святые мощи, уложил частицу в позолоченный ящичек, этот фарфоровый, нарочно для того сделанный, ящик с крес­том наверху, и опустил в четвероугольно выдолбленное место в средине Престола под плитой. Певчие в это время пели 144-й псалом, кончивши его — 22-й псалом и повторили последний несколько раз, отдыхая в про­межутках пения, так как трое каменщиков над укладкой плиты на цементе работали целый час, в продолжение которого мы, священнослужащие, стояли в облачениях и ждали. Конечно, все это было бы весьма неудобно в самый день освящения.     \

Из Химедзи прибыл катихизатор Гавриил Ицикава и принес мне в подарок две пары железных «хибасиу от девяностодвухлетнего старца Мёочина Мунеюки, в христианстве Симеона. Мёочин — японская немалая знаменитость. Предок Симеоца-^ьіковал шлем и латы (ёрой и кабуто) для Тайко Хидеёси, и потом эта фамилия до сего времени отличалась выковкою сабель. Сабля работы Мёочина — дорогая вещь в Японии. Хибаси, присланные мне, Симеон только что выковал; на них и вычека­нено, что [это] работа девяностодвухлетнего Мёочина Мунеюки. (Среди окружавшего шума тогда не совсем понял рассказ Ицикава. «Хи- баси»-то работы Мёочина, но прислал их Симеон Ивата, старик, отец катихизатора Якова Ивата, приобретший их от Мёочина, который еще не христианин.) Палочки, при ударе одна о другую, дают мелодичный звук. Я оставил одну пару для употребления в Кёотском Храме при воз­жигании кадила; другая для того же употребления послужит в Токий­ском Соборе.

Так как пред иконами свечи сегодня еще не могут быть зажжены, то положено было начать всенощную в пять с половиною часов, чтобы, по возможности, засветло отслужить. Служил о. Симеон Мии среди Цер­кви. Певчие пели превосходно. После всенощной, кончившейся в нача­ле восьмого часа, я с облачального места рассказывал христианам исто­рию построения этой Церкви. Начал тем, что: «Сам Бог выстроил ее; Воля Его совершилась. Ежедневно мы молимся: „Да будет Воля Твоя“, и эта Воля бывает, если мы сами не отменяем ее упорством в противлении. Ехал я сюда три года тому назад с приготовленным планом молельни, приехал с мыслью построить Храм, ибо дорогою совесть меня стала упрекать: в банке лежат построечные деньги, достаточные для Храма, и никто не знает про это; Бог дал их, а я скрываю Божий дар, хочу строить не храм во славу Божию, а бедную молельню, что-то вроде шалаша, не грешно ли это?.. Спросил здесь о. Симеона: „Не построить ли нам храм, какой только можем?" О. Симеон, конечно, был в пользу этого, и о молельне не было больше ни слова, ни мысли, тогда как в Токио я о ней только и думал. Чья же Воля совершилась, если не Божия?.. Выбран был план храма из книги планов, почти случайно взятой мною из Токио, призван архитектор Мацумура, и вот существует ныне Храм, на который Бог дал деньги, который Бог внушил строить, и который Бог помог построить. Что касается внутреннего устройства Храма и такого краси­вого убранства его, то здесь еще яснее видна рука благодеющего нам Промысла Божия. В одном письме, полученном мною из Москвы (от постоянного сотрудника „Московских Ведомостей", Льва Александро­вича Тихомирова) в марте 1901 года, было упомянуто: „Не нуждаются ли ваши приходы в облачениях и утвари? Если да, то не напишете ли пись­ма на имя Василия Геннадиевича Дудышкина?" А в это время как раз я очень озабочен был мыслью об иконостасе и колоколах для Кёотского Храма: делать ли их здесь, или заказать в Россию? Первое было бы удобней, но вышло бы некрасиво, неудачно, нежелательно, для второго я не знал, к кому обратиться в России^И вот самое ясное указание. Я написал к указанному благотворителю, но попросил не облачений и утвари, а иконостаса и колоколод/и оные ныне у нас пред глазами; облачения и утварь тоже прищлй— и все такое изящное, такое благолеп­ное! Не дар ли это Божии руками угодных Ему людей? За колокола, правда, еще не заплачено, но, вероятно, найдутся благотворители, кото­рые не допустят Миссию саму уплатить стоимость их, 1700 рублей... И благотворят добрые христиане так, что имена их большею частью остаются неизвестными. Об иконостасе известно, что он от Якова Ефи­мовича Епанечникова, о металлических хоругвях — что от хоругвенос­цев Кремлевских в Москве Соборов, о парче — что от Владимира Григорье­вича Сапожникова. Но от кого это прекрасно золоченное с эмалью паникадило, эти золоченые подсвечники, другой полный прибор обла­чений и прочее, и прочее — Бог знает, а мы не извещены, потому что истинные благотворители поступают так, чтобы левая рука не знала того, что творит правая. Больше всех хлопотал о снабжении нашей Церкви Василий Геннадиевич Дудышкин, и, должно быть, в пожертво­ванном есть много лично от него, но что именно, он скрыл. Добрый это пример для здешних христиан: так-то хорошие христиане не жалеют для Бога»,—и прочее рассказано было в назидание слушающим о по­жертвованиях на Тоокийский Собор Ф. И. Самойлова и других.

Потом рассказано о святом мученике Мардарии, частица святых мо­щей которого положена сегодня в престол. Молитву сего святого муче­ника христиане всегда слышат при богослужениях на 3-м Часе.

В заключение, обращаясь к христианам Кёото, я сказал, что «так как ныне их Храму прилично иметь и диакона, то из двух здешних катихиза- торов старшего — Акилу Хирота — я намерен завтра рукоположить в диакона; с священником об этом я уже совещался, и он очень желает этого, находя Хирота достойным диаконского сана. У вас я спрашиваю, не имеет ли кто-либо что-нибудь против сего рукоположения? Если кто знает что-нибудь, воспрещающее сие, то пусть скажет мне, здесь ли, открыто, или наедине». По некотором молчании, я спросил о том в другой и третий раз. Так как не последовало никакого возражения, то я объявил, что «завтра Акила Хирота будет рукоположен во диакона для Кёотской Церкви». О другом же катихизаторе, Иоанне Исохиса, сказал, что он завтра будет посвящен в стихарь.

О. Иоанн Оно поисповедал Акилу и сказал мне, что по исповеди тоже нет никаких препятствий к рукоположению его; и он вместе с нами, священнослужащими, выслушал Канон ко причащению и молитвы на сон грядущий.