Ноября /13 декабря 1902. Суббота

Из сегодняшних писем хорошие — оо. Василия Усуи и Сергия Судзуки, описывают поездку по своим Церквам и хвалятся их добрым состояни­ем, хотя крещений почти нигде не было, только в будущем обещаются. Но особенно утешительно письмо катихизатора в Кокура, Василия На- караи: двухлетняя дочь его заболела местной весьма опасной детской болезнью и совсем помирала уже — врач прямо сказал, что нет спасения. Видя это, отец и мать (воспитанница Женской школы, Ирина) прибег­ли к горячей молитве к Богу и дали обет посвятить дитя Богу, если оно выздоровеет. Девочка, у которой уже дыхание прекращалось, ожила и быстро поправилась, к изумлению доктора. Василий пишет, что как только подрастет она, пришлет ее сюда в школу и в полное распоряже­ние Церкви (то есть воспитать и отдать, как и мать ее, за служащего Церкви, а может, и монахиней ей даст Господь быть).

Декабря 1902. Воскресенье

Перед Литургией о. Роман Циба крестил, между прочим, двух муж­чин и двух женщин из Коодзимаци, приготовленных к крещению на стороне немирных. По испытании их о. Романом они оказались доста­точно знающими вероучение. Немирных было много в Церкви, и они после приходили благодарить за допущение к крещению их друзей, а я их поздравил с этим и наказывал не ослаблять ревности к распростране­нию Христова учения. Даст Бог, разлад там в Церкви мало-помалу испра­вится, хотя нет надежды подчинить их снова оо. Савабе: больно уж бездеятельность сих отцов и заносчивость о. Алексея надоели.

В Церкви был и потом у меня долго Николай Петрович Матвеев, владивостокский литератор, которому я отыскал и подарил фотографи­ческие карточки его отца с ним — младенцем на коленях, и матери, снятые в Хакодате тридцать семь лет тому назад; показал ему после завтрака библиотеку и училища.

Под вечер был посланник Александр Петрович Извольский, пригла­сить на молебен и завтрак в пятницу, 6 декабря. Когда я упомянул о Матвееве, и что он хотел бы посмотреть Японский Парламент, Алек­сандр Петрович любезно предложил помочь ему в этом, равно как спо­собствовать видеть и другое, что ему понадобится, почему я известил Матвеева завтра побыть у посланника. Александр Петрович говорил, между прочим, что Японское Правительство и вообще японцы все более и более настраиваются на мирный и дружественный тон к России. Рану, нанесенную их гордости, по-видимому, нывшую неутолимо со взятия Порт-Артура русскими, залечил союз с Англией, и они здраво начинают смотреть на вещи; дружбы с Англией им никогда не иметь, англичане слишком презирают их.

Декабря 1902. Понедельник

Случайно в комнате переводчика Исака Кимура наткнулся на катихи­затора из Тоёхаси, Петра Кураока, о котором думал, что он хороший служащий Церкви. Зачем? Так себе! Брат тут, малопутный Евграф, с лысиной на голове, приехавший учиться русскому языку в правительст­венной школе,— так повидаться с ним. Ни в какой службе не возможна такая самопроизвольность.

Вечером Накаи отпросился от перевода — собрание по редакции «Сейкёо-Симпо». Из переплета принесли Страстную службу — увесистая книга!

Декабря 1902. Вторник

Первая рассылка содержания дальним служащим Церкви на первый и второй месяцы 1903 года, всего 3337 ен 32 сен разослано сегодня.

Был командир русского военного судна «Рюрик», вчера пришедшего в Йокохаму.

Сосчитал сегодня, сколько всего пожертвовал в Собор язычник Кава­но с 24 марта 1898 года, когда впервые им положено было в соборную кружку десять ен, по 8-е июля 1902 года, когда была его последняя жерт­ва — 300 ен; оказалось 1220 ен. Деньги эти надо будет положить в банк. На Церковь их можно тратить только тогда, когда Кавано сделается христианином. Теперь же вдруг его сын потребует их — «отец-де не в полном уме был, когда отдавал деньги», или под каким-либо другим предлогом, конечно, надо будет их возвратить. Странная какая-то жертва. Кавано говорит, что «из благодарности за спасение его жизни явлением креста», но в таком случае отчего же он не спешит под сень Креста, не принимает крещение, даже не хочет основательно узнать учение?

Декабря 1902. Среда

Пишет о. Иоанн Оно: «О. Павел Косуги доехал до Оосака, по пути в Миязаки, и здесь у него опять открылось кровотечение горлом». Про­сит о. Оно «поместить его в госпиталь под предлогом, что во время наступающих праздников неудобно держать его в церковном доме — места нет». Ну это неправда; там комнат так много, что его можно помес­тить без всякой помехи ему, или от него кому-либо, а жена есть, чтобы и ухаживать за ним. Так и отписано о. Оно. Пишет еще о. Оно: «По сведе­ниям от Кирилла Сасаба, бывшего катихизатором в Миязаки, о. Павла Косуги, как больного чахоткой, в Миязаки не примут, никто из христи­ан не станет общения иметь с ним из боязни заразиться». Да зачем же и посылать такого слабого больного туда? Очевидно, ему больше не слу­жить, а жить на покое, пока догорит остаток жизни. Бедный о. Косуги!

Сегодня похоронена дочь расходчика Алексея Сасагава, уродец, хо­дившая скрюченной так, что верхняя часть спины была под прямым углом к нижней, двенадцатилетняя, умершая с ангельски чистою душою, все время молившаяся, когда несколько дней лежала больной, и просив­шая всех молиться за нее. Хвала Господу, что он взял ее от горестей мира сего!

Декабря 1902. Четверг

Экзаменовал в Семинарии седьмой класс, где шесть учеников, шес­той, где только четыре ученика, и Катихизаторскую школу, где во вто­ром курсе три ученика, в первом тринадцать,— всех по Догматике. Семи­наристы отвечали хорошо, Катихизаторская школа плохо, особенно первый курс — ученики совсем еще не развиты, впрочем, половина из них подают добрые надежды.

О. Феодор Мидзуно возвратился из своих Церквей в Симооса и рас­сказал о состоянии их. Лучше всех, как и всегда, у Филиппа Узава, у которого он крестил двадцать два человека; всех крещено тридцать два. Трогателен рассказ его о бедствиях, причиненных в деревнях бывшими ураганами и наводнением: на полях все смыто, дома разрушены, множе­ство живет в шалашах и Бог весть чем питается. Маленькую подписку для христиан наших, по крайней мере, мы сделаем, но что это? Выйдет самая мизерная помощь.

Декабря 1902. Пятница

На экзамене в первом классе Семинарии, где сорок один ученик (и два русских). Первые отвечали по Катихизису почти все хорошо, вто­рые по японскому языку,— читали «докухон» и переводили фразы. С но­вого года они уже могут присоединиться к своим японским товарищам в изучении японских учебников, хотя, конечно, им будет назначаться самая малая часть урока.

С половины одиннадцатого — в Посольстве на богослужении, по случаю тезоименитства нашего Императора, потом на завтраке у посланника, во время которого играла музыка с «Рюрика», а за столом были капитан и несколько офицеров.

Декабря 1902. Суббота

На экзамене по Нравственному Богословию в пятом классе Семина­рии, где девять учеников, которые отвечали очень бойко, и опять в первом классе Катихизаторской школы, где, кроме нескольких, отвечали преплохо, совсем еще мысли и языки не связаны.

О. Феодор Мидзуно принес прочитать письмо к нему Павла Ниицума из Симооса: «Немирные в Коодзимаци (как извещает Ниццума) опять поднимают бунт с целью добиться уничтожения моего решения („чтобы содержали священника, если хотят иметь оного отдельно для себя"). Ныне они уже недовольны и им — Ниццума» и прочее. Увидевши в ком­нате о. Феодора благоприятеля немирных, диакона Павла Такахаси, я внушал ему убеждать немирных оставить несообразности — мое реше­ние останется неизменным, что бы они ни предпринимали, хотя бы даже оставили Церковь; для них единственное средство получить свя­щенника с содержанием не от них — соединиться со всеми прочими христианами в Коодзимаци и с о. Савабе и подать общее прошение, чтобы поставлен был еще священник для Коодзимаци, по причине не­возможности управляться одному с таким большим приходом.

Декабря 1902. Воскресенье

Крещен до Литургии один учитель китайского и английского язы­ков, уроженец Микейских островов, хотя чистокровный японец, сосва­тавший себе дочь покойного о. Феодора Осозава.

С о. Симеоном Мии что-то неладно: приключился какой-то нервный припадок; когда преподавал свой урок в Женской школе, вдруг впал в бессознательное состояние с судорогами, которые в продолжение дня часто возобновлялись, и при них он терял сознание. В Миссии еще не получено письма об этом прямо из Кёото, а писали сестре жены о. Си­меона, которая прислала письмо сюда для прочтения. Храни его Бог! Человек весьма нужный для Церкви.

Был протестант Миязаки, один из издателей «Фукуин-Симпо», про­тестантской газеты, расспрашивать, как началась православная пропо­ведь в Японии и прочее, словом, за материалом для статьи своей газеты. Кое-что рассказал ему, да и самому приятно было окунуться в старое.

Декабря 1902. Понедельник

На экзамене в четвертом классе Семинарии, где десять учеников, по Логике, отвечали со смыслом и очень хорошо; в третьем классе, где двенадцать учеников, по Гражданской Истории, отвечали плоховато, но потому, что еще мало развиты, а учебник русский. Всего в Семинарии ныне восемьдесят четыре ученика, между ними ленивых или неспособ­ных почти совсем нет, а сколько выйдет на службу Церкви, Бог весть; хоть бы половина вышла, и за то бы спасибо. Несомненно, что иные уйдут в солдаты, как уже про одного вчера говорили, что ему скоро придется для сего оставить школу, иные захворают и не дотянут, иные обманут и уйдут...

Декабря 1902. Вторник

На экзамене в Семинарии и Катихизаторской школе.

После обеда — вторая рассылка содержания служащим Церкви близких местностей; разослано сегодня (за первый и второй месяцы будущего года): 2780 ен 32 сен. Итого, почти всем служащим Церкви вне Токио за первый и второй месяцы 1903 года (немногим, впрочем, только за один первый месяц) разослано: 6117 ен 64 сен.

При просмотре полученных с почты журналов за живое задело в декабрьской книжке «The Missionary Review of the World» сетование на то, что штундистам в России не дается полной свободы, заканчивающееся так: «Но дело Господне никогда не запоздает (neverbehind time). „В Твоей руке сила и крепость, и никто не устоит против Тебя“ (2 Пар. 20: 6). Неослабевающая, решительная, ходатайственная молитва нужна как для устранения препятствий, так и для устроения (building up) рели­гии». Мерзавцы! Россия для них — языческая страна, в которой нет Христианской религии, и вот они только собираются насадить ее! Про­гнивший насквозь протестантизм, да еще в худших своих сектах, таких мнений о себе! И еще Господа Бога призывает! Лицемеры!

Впрочем, и Православная Россия не менее боли возбуждает в душе. В том же журнале, в статейке «Миссионерская ревность в Финляндии», говорится, что «Финляндия, до последнего времени высылавшая мисси­онеров только в Южную Африку, в эти два-три года выставила почти двести молодых людей и столько же молодых женщин, отдающих себя на миссионерское служение. Первый финляндский миссионер уже при­был в Китай» и так далее. Ну а Православная Россия много ли дает заграничных? Преосвященный Иннокентий недавно привез троих в Китай; отчего же не больше? А Япония все ждет и ждет — хоть бы одного, и нет! Как не болеть душой? Впрочем, буди Воля Господня! Вероятно, в путях Промысла наше время еще не пришло.

Декабря 1902. Среда

На экзамене в Женской школе, где всех учениц восемьдесят, по Зако­ну Божию и Географии. С десяти часов была на экзамене посланница Маргарита Карловна Извольская с сыном Гришей (десять лет) и дочерью Еленой (семь лет) и их гувернанткою Надеждой Владимировной Муха- новой. Ученицы отлично отвечали по Толкованию Евангелия от Мат­фея, и младшие — по Священной Истории, а другие по Географии нари­совали — одни Францию, одни Южную Азию. Посланница смотрела и хвалила также их рукоделие, и одну вышивку золотом и шелками взяла на память. Потом мы перешли на экзамен в Семинарию, где младший класс отвечал по русскому языку, а два русские мальчика по японскому. Посланница и здесь все очень хвалила, и около двенадцати часов все они вернулись домой.

С двух часов чтение писем. Радостного нет, хотя и особенно печаль­ного тоже нет, кроме того, что проповедь почти везде идет вяло. Пе­чально еще то, что о. Симеон Мии лежит весьма больной.

Декабря 1902. Четверг

На экзамене в Женской школе по Закону Божию. С половины один­надцатого часа приехал туда на экзамен военный агент, полковник Глеб Михайлович, с тремя дочерьми: Наталиею (двенадцать лет), Александ­рою (десять лет), Анною (восемь лет) и гувернанткою их Евгенией Да­ниловной. Так как к этому времени экзамен был кончен, то в некоторых классах повторили для них испытание по Закону Божию; потом они смотрели рукоделия учениц, экзамен по гимнастике, с половины кото­рого, в одиннадцать с половиною часов, отправились мы в Семинарию, и там для них произведен был экзамен первого класса по русскому языку, а русских мальчиков — по японскому, что продолжалось ровно до две­надцати часов.

Сегодня во всех наших училищах экзамены закончены.

Декабря 1902. Пятница

Перевод расписок и прочего. В школах — составление списков.

Все учащиеся исповедались; русские мальчики — у меня.

С шести часов всенощная, петая причетниками. После нее Канон ко причащению и молитвы на сон грядущий для завтрашних причастников и причастниц.

Декабря 1902. Суббота

В семь с половиною часов звон; собравшимся причастникам прочитал о. Ф. Мидзуно утренние и причастные молитвы; в восемь часов трезвон к началу Часов. Литургию служил о. Роман Циба с диаконом П. Уцида. Приобщался сначала первый хор — в это время левый пел; потом левый приобщался, а правый пел; затем приобщались все прочие учащиеся, а хоры пели попеременно. В десять часов вышли из Церкви.

С одиннадцати часов чтение списков в Семинарии, Катихизатор- ской школе и Женском училище, причем в Семинарии только один (Александр Андо) объявлен дурного поведения, а в Женской школе инспектриса, перед чтением, говорила, «чтобы не плакали пониженные — все, мол, отлично учились (что совершенная правда), но нельзя же всех поставить на первом месте».

Из Ооисо катихизатор Павел Хосои пишет, что в большом пожаре, на днях бывшем там, шесть христианских домов сгорели, и положение погорельцев жалкое. Послал по три ены на дом.

О. Яков Такай просит послать кого-либо из тоокейских катихизато- ров в Миязаки. О. Павел Косуги, назначенный туда Собором, до сих пор не добрался туда, да и не доберется, ибо лежит с кровохарканием в Оосака и едва ли будет способен продолжать службу. Между тем, Цер­ковь в Миязаки, целые полгода не имея никого служащего у ней, крайне опустилась — до того христиане потеряли свое христианское усердие, что ныне о. Якова, обозревавшего свои Церкви, просили и не быть у них. Но из Токио решительно некого послать. Так, должно быть, она и останется до Собора.

Две мысли сегодня занимают меня. Во-первых, послать в будущем году одного из кончивших курс, и конечно, Петра Уцияма, если он удержится первым, в Академию. Изменники, продавшие за сребреники свою честь, отбили у меня охоту посылать — опасением, что и другие, воспитанные в Академиях, сделают то же. Но быть может, и не сделают — половина из воспитанных не изменяют же, а служат. Во-вторых, осно­вать в Москве Японское подворье. Мысль эта подана в письме ко мне Л. А. Тихомировым. До сих пор я не думал о ней, но сегодня, готовясь писать Тихомирову, раздумался и нахожу, что мысль очень дельная. Выпросить бы место и построить Церковь и жилье для священнослужи­телей; оными бы могли быть иеромонах и послушник, выпрошенные в Троицко-Сергиевской Лавре, да священник — японец; последний изучал бы устав богослужения и все благочестивые христианские обычаи; на­учившись сему, вернулся бы в Японию, а на его место отсюда отправился бы другой для того же, и так далее. Кроме того, подворье было бы родным домом для японских студентов, обучающихся в Академиях; а для русских оно было бы местом, где они могли бы знакомиться хоть не­сколько с японским христианством не по слуху, а на деле. Это была бы своего рода артерия, через которую вливалась в Японскую Церковь живая струя материнского христианства.— Если эти мысли от Бога, то, Боже, укрепи и осуществи их!

Декабря 1902. Воскресенье

За Литургией было причастников более шестидесяти.

После службы у меня была и завтракала бонна из дома иокохамского консула В. Я. Сиверса, воспитанница Рождественского приюта, что на Песках, в Петербурге, рассказывавшая про моего доброго знакомого и отчасти сотрудника Миссии о. Василия Маслова, протоиерея при Рож­дественской Церкви, ныне уже покойного,— Потом до вечера дети из наших школ, приходившие в гости.

Декабря 1902. Понедельник

Целый день месячные расплаты. В промежутках писание писем в Москву, благодарственных за иконостас, уже идущий сюда.

Был из Посольства студент Траутшольд, только что вернувшийся из Нагасаки, где он на время заменял бывшего в отлучке консула, князя Гагарина; привозил план Церкви, имеющей строиться в Нагасаки; князь прислал этот план с ним посмотреть посланнику и мне. Вид Церкви красив, но ввиду землетрясений такой план неудобен: ремонты частые и большие потребуются, а где средства на них, и кто будет заниматься ими? Впрочем, наше мнение — пустой звук. Да и Церковь-то еще в про­екте; двенадцать тысяч на постройку ее князь имеет — это, по-моему, далеко не достаточно.

Декабря 1902. Вторник

Остальные расплаты и писанье писем в Москву по поводу иконостаса и колоколов для кёотского храма. Обещаны были пожертвованием, а по письму сотрудника о. Н. В. Благоразумова оказывается, что придется заплатить, кажется, полностию за это и другое.

18 /31 декабря 1902. Среда

О. Павел Морита из Маебаси пишет: нельзя ли ему в Такасаки отслу­жить праздничную Рождественскую службу шестого числа, то есть нака­нуне Праздника, так как восьмого числа у японцев уже будничный день — все на работе, дети в школах, стало быть, если служить Праздничную службу седьмого числа, почти никого не будет в Церкви, и петь некому будет? Я ответил, что «примера на такое нововведение я не знаю и потому позволить ему не могу, а пусть из Такасаки христиане прибудут на Праздничную службу в Маебаси в самый праздник Рождества Христо­ва, седьмого числа; всего полчаса езды по железной дороге; если кто это расстояние найдет далеким и дело трудным, то заявит только про себя, что он плохой христианин». Пишет еще о. Морита, что «неудобен здесь Юлианский календарь, следовало бы праздновать по Григорианскому»; я ответил, что «догматического препятствия к сему нет, но нам прият­ней праздновать единовременно со всею Вселенскою Церковью, чтобы наше праздничное славославие сливалось в один голос с славославием всех христиан по всему миру; не будет нравственным преступлением для

755 певца, если его голос упредит других в хоре, или отстанет от хора, но хороша ли такая дисгармония? Не запротестует ли сам о. Морита про­тив нее?» — и так далее. Письмо я написал по-русски, ибо он понимает.

Из Кёото извещают, что о. Семену Мии лучше — быть может, будет в состоянии служить в Новый год.

Всенощную сегодня пели причетники. В Церкви были только уча­щиеся. Не воспитался еще в христианах дух молитвы. Каков поп, таков и приход.

И еще один год кончился. Много ли еще их впереди? Во всяком случае, не вдруг с обрыва: много еще переводить надо; коли мы с Накаем уберем­ся, не сделавши, скоро ли еще кто наладится продолжить? Нет, жить надо пока.

19 декабря 1902 /1 января 1903. Четверг.

Японский Новый год

С восьми часов Литургия; служили три иерея, пели оба хора. Христи­ан из города было очень мало. На молебен и я выходил.— Поздравление служащих, певчих, других учащихся, детей. С двух часов — в городе у князя Стефана Доде, которого нашел очень радостным, так как здоров, насколько возможно ему, и имеет гостем старшего брата — ихтиолога, приехавшего на время из Хоккайдо; угощал по японскому новогоднему обычаю; попросил передать небольшие подарки детям Ванновского. В Английской Миссии никого не застал, Bishop Awdry еще не вернулся из Англии; у Кондера оставил карточку; у Банковских посидел.

Оба катихизатора из Кёото просят «прислать священника для празд­ничных богослужений, так как врач находит невозможным для о. Мии служить — не успеет оправиться».— Написано в Оосака, чтобы о. Иоанн Оно, или о. Сергей Судзуки отправился туда послужить, пока отправится о. Мии.

Мирным душевным настроением, при здоровье телесном начался год. Сохрани Господи и этот мир, и это здоровье, чтобы беспрепятст­венно продолжить перевод богослужения и творить прочее по Церкви, и помоги во всем этом Твоею всесильною Благодатию!

20 декабря 1902 / 2 января 1903. Пятница

Утром Павел Огава, ученик Катихизаторской школы, прибывший в школу летом из Сибецу, на Эзо, где жил долгое время, приходил очень радый с письмом, извещающим, что о. Роман Фукуи крестил в Сибецу девять человек; просил послать туда икону для молитвенного дома. Будет послана, равно и книги для назидания христиан.

Между письмами, посланными сегодня в Россию, одно — к Преосвя­щенному Сергию (Страгородскому), ректору Санкт-Петербургской Ду­ховной Академии, с вопросом, не направляет ли взоры в Японию тот студент, которого он недавно постриг в монахи и в речи говорил о его миссионерских аспирациях? Дал бы Бог!

21 декабря 1902 / 3 января 1903. Суббота

Вчера Bishop Шершевский прислал мне со своими китайцем и япон­цем только что отпечатанную Китайскую Библию нового своего перево­да. Поэтому сегодня я был у него поблагодарить и сделать новогодний визит. Застал зарытым в книги, одушевленным и говорливым, но, как всегда, малопонятным, и половины не можешь уяснить того, что силит­ся сказать. Насчитал он пять разных переводов Священного Писания на китайский язык; его — пятый, и без сомнения — лучший, потому что ум его, не как язык, нисколько не тронут болезнию, светел и ясен; к этому отличное знание своего природного еврейского языка, а также грече­ского и латинского. Видно, что в Китае ценят его переводы: напечатал ныне в Йокохаме свой Ветхий и Новый Завет в десяти тысячах экземп­ляров и все отправил в Китай — здесь и в продаже нет.

За всенощной сегодня было человек двадцать протестантских мисси­онеров и миссионерок, из которых один оставил у входа чемоданчик с платьем и Священным Писанием внутри, хватился при выходе — и нет, украл какой-то язычник. Следовало поручить придвернику, тогда этого не случилось бы.

22 декабря 1902 / 4 января 1903. Воскресенье

Утром, когда читал Правило ко причащению, подали застрахован­ный пакет. Кончивши Правило, распечатал и прочитал: письмо игумена Пантелеймона, настоятеля Мироносицкой Пустыни в городе Царево- Кокшайске, Казанской губернии, в мире инженерного офицера Павла Степановича Рожковского, слушавшего миссионерские курсы в Казан­ской Духовной Академии в 1895-1897 году. Просится сюда миссионе­ром, но с целью основать здесь скит. Желает еще привезти с собою одного простеца, своего постриженника, и учителя церковной школы, знающего церковный устав. К письму приложено форменное прошение и копия с формуляра о. Пантелеймона. В письме он упоминает, что его хорошо знает Преосвященный Сергий (Страгородский), нынешний ректор Санкт-Петербургской Духовной Академии, и может помочь его назначению сюда.

За Литургией я помолился Господу, чтобы Он сотворил Свою Волю об о. Пантелеймоне.

23 декабря 1902 / 5 января 1903. Понедельник

Написал о. Пантелеймону, что здесь прежде всего нужен миссионер- благочинный для беспрерывного путешествия по Церквам и ободрения и руководства проповедников и священников. А пока [?], изучится япон­ский язык в достаточной мере для благочиннического служения, о. Пан­телеймон, если приедет сюда, должен преподавать в Семинарии бого­словские предметы. Способен ли он к той и другой службе? Пусть наперед обдумает и решит. Во всяком случае, может приехать только один он, потому что для старца и учителя здесь пока нет дела. Со време­нем же потребуется здесь и скит, и монастырь. Тогда, быть может, и они понадобятся. Пусть о. Пантелеймон подробнее известит о них: какого образования, каких лет и прочее. О себе также пусть более подробно напишет и пришлет свою фотографическую карточку, как я ему посы­лаю свою (которую и приложил при письме).

Написал также запросы об о. Пантелеймоне, каков он, способен ли к миссионерскому служению здесь, во-первых, в Житомир — Преосвя­щенному Антонию (Храповицкому), Епископу Волынскому, в ректорст- вование которого о. Пантелеймон учился в Казанской Академии, во-вторых, Преосвященному Сергию, ректору Санкт-Петербургской Духовной Ака­демии, который, по словам о. Пантелеймона, хорошо знает его.

Справлял в эти дни и другую корреспонденцию в Россию, по письмам, накопившимся, когда некогда было отвечать, но, конечно, не важным.

24 декабря 1902 / 6 января 1903. Вторник

Вчера была всенощная, петая обоими хорами. Сегодня с десяти часов Царские Часы, вечерня и Литургия Василия Великого. Кончилась служба в половине второго часа. Христиан из города было весьма мало.

Внутренняя корреспонденция, с рассылкою денег кое-куда.

Вечером Малое повечерие и утреня. Христиан из города не очень много, впрочем, слава Богу и за то. Служба торжественная и с добрым молитвенным настроением духа.

25 декабря 1902 / 7 января 1903. Среда.

Праздник Рождества Христова

Молящиеся в Соборе за Литургией сначала — только учащиеся, в по­ловине службы — половина Собора, в конце — полон Собор. Если бы в каждое воскресенье столько — это показывало бы, что тоокейские хрис­тиане богомольны, но и теперь все же знак, что тоокейские христиане не совсем забывают Бога. И за то благодарение Богу! Сам, Господи, воспитай и возгрей в них дух вящего благочестия! Служение было

благонастроенное, с молитвенными порывами. Недаром Господь учре­дил общественное богослужение: с множеством молиться лучше, чем одному.

На проповедь сегодня Арсений Ивасава, кандидат, опоздал, так что нужно было начать пение «Дева днесь», и только в половине сего вышел он. Первый пример такой неаккуратности проповедника.

За службой было несколько иностранцев, между коими два патера, простоявшие до конца, но фанатично не кланявшиеся на мои осенения, тогда как протестанты почти всегда делают вид поклона.

За Литургией еще было много христиан из Коодзимаци — немирных с оо. Савабе. После службы они поздравили меня (на что вчера просили позволения), причем попросили о. Феодора Мидзуно прослужитьХрис- тославление, а певчие их очень недурно пропели все, за что получили от меня пять ен на кваси. Христианам угощения никакого не было — я только поблагодарил их и взаимно поздравил.

Но прежде их поздравили меня здешние певчие и школы, причем о. Роман Циба был в епитрахиле с крестом.

Прежде и после того множество еще других поздравлений. Для свя- щенно-церковнослужителей был чай с кваси, в коем участвовали настав­ники, церковные старосты и другие.

Во втором часу меня позвали на елку в «сейненквай», устроенную в большой классной на втором этаже. Небольшая живая елка довольно порядочно украшена и с горящими свечами. О. Петр Кано отслужил Христославление, пропетое семинаристами, после чего я, пожелав им веселиться, ушел, так как постоянно ко мне внизу являлись поздравители. В восьмом часу прибыл посланник Александр Петрович Извольский. В разговоре с ним я упомянул о нашей елке и предложил взглянуть на нее. В это время у молодежи шло представление. По-видимому, оно было в середине — но они для посланника, меня и драгомана Вильма, который еще случился при этом, начали его снова. Оказалось, мисте­рия, сочиненная одним из старших семинаристов, Василием Нобори, который и объяснил, что будет: «Вот это (указал он нам на часть комна­ты, оставшейся для сцен) Средиземное море (при чем вся молодая пуб­лика захохотала). Выйдут три человека, которые олицетворят три госу­дарства: Египет, Греция и Рим в эпоху Рождества Христова» и так далее. Действительно, вышли: Кирилл Мори с повязкой на голове, исчерчен­ной якобы египетскими иероглифами, и с пальмовой веткой в руке, Платон Цукиока, задрапированный в какой-то случайный флаг из дрян­ного белого холста с большими знаками «Токио» и подобным, с венком желтых иммортелей на голове, и с флейтой в руке, Николай Есида с огромным бамбуком в одной руке, означавшим копье, и с чем-то другим в другой руке, означавшим неисследованное еще оружие с жестяным ведром на голове, изображавшим шлем и в какой-то невозможной сол­датской шинели. Первый изображал Египет, второй — Грецию, третий — Рим, а за ними незаметно вошла скромно укутанная фигура, изображав­шая Святую Деву Марию, со своим охранителем Иосифом, которого изображал бородатый Павел Огава, ученик Катихизаторской школы, у кого-то занявший для сего случая подрясник. Небольшая кукла, изобра­жавшая новорожденного Спасителя, положена была на приготовлен­ном в углу, у елки, возвышении, у которого уселась скромная фигура (которую я и не знаю, кто играл из учеников), и Иосифом позади. Еги­пет начал свою речь, полную разочарования и отчаяния; за ним — Гре­ция декламировала, что цель жизни — наслаждение жизнью (причем, так как Греция нетвердо знала свою роль, автор без суфлерской будки служил суфлером); в заключение Рим провозгласил, что цель жизни — завоевание всех народов и всего света. Нужно признаться, что речи были очень умные и дельные, выражающие характер и мировоззрение трех народов довольно резко и ясно. Когда кончили, в другой комнате началось стройное пение «Слава в вышних Богу» и вышли пастыри, одетые в рубашки, один с овечьей кожей на спине, и поклонились Рож­деству Спасителя, причем говорили о явлении ангелов. За ними — звезда и поклонение волхвов, одетых в теепы и какие-то бурнусы; ящик с подар­ками принял от них Иосиф и поставил у ног Девы. Тут три фигуры, изображавшие три государства, пали. Дева с куклой и Иосифом скромно удалилась, а вошли орды, изображавшие готов, вандалов и прочих, и пошли по Средиземному морю, причем между ними три сраженные фигуры встали и удалились в те двери, куда ушли готы и гунны. Автор при сем вышел и доложил нам: «Это, мол, не совсем удачно сыграно, но должно означать, что Египет, Греция и Рим воскресли и пошли вслед Христа». После чего мы встали и тоже ушли, но прежде того посланник аплодировал исполнителям и похвалил все. И в самом деле, вышло не­дурно. Меня сначала покоробило от представления Божией Матери и Спасителя. Но, в сущности, неблагоговейного ни на волос ничего не было. Напротив, при исполнении пение было просто трогательное, и оно сопровождало все действия пастырей и волхвов; пели в другой комнате, и с таким старанием, точно в Церкви. Мне кажется, и на буду­щее время можно сквозь пальцы смотреть на это развлечение. Мисте­рии позволялись и в России.

С шести часов была всенощная. Служил о. Феодор Мидзуно. Пели оба хора. Из города хоть бы один молящийся!