B. Более высокий уровень защиты гарантированного права.

Судья Ковлер проявляет очевидную бдительность, когда речь идет о правах, защищающих физическую целостность (статья 3 Конвенции) и право человека на свободу (статья 5 § 1).

Так, в деле Enea c. Italie [G. C.], 17.09.2009, встал вопрос о совместимости со статьей 3 продолжающегося заключения человека с ухудшающимся состоянием здоровья. Большая палата сочла, что "национальные власти соблюли свои обязательства по защите физической целостности заявителя, внимательно следя за состоянием его здоровья" (§ 62) и что продолжавшееся содержание в заключении не достигло достаточного уровня тяжести, чтобы подпадать под действие статьи 3. Судья Ковлер в своем частично Особом мнении подчеркивает, что определение того, подпадает ли обращение с заключенным под действие статьи 3, и критерия достижения минимального порога тяжести является вопросом субъективной оценки, и полагает, что длительное пребывание заявителя в полной изоляции в медицинском отделении тюрьмы и ограничение его переписки превысили этот порог.

В деле Saadi v. the UK [G. C.], 29.01.2008 (заключение под стражу иракского курда, ходатайствовавшего по прибытии в Великобританию о предоставлении политического убежища. - А.К.), Особое мнение указало на то, что Суд в очень спорной манере провел "полный знак равенства между всеми категориями иностранцев и всеми их ситуациями - будь то нелегальные иммигранты, кандидаты на высылку или лица, совершившие правонарушение, - включив их без всяких нюансов в систему общего контроля иммиграции как выражения безграничного суверенитета государств".

Интерес судьи Ковлера к вопросам законности заключения под стражу в процессе высылки (статья 5 § 1f) проявляется в его частично Особом мнении в деле Slivenko v. Latvia [G. C.], 09.10.2003, в котором он полагает, что соблюдение процессуальных гарантий заключения под стражу в преддверии высылки является "тем более императивным требованием, когда речь идет о женщинах, одна из которых несовершеннолетняя". Считая, что данное содержание под стражей не отвечало критериям законности, судья Ковлер констатировал нарушение статьи 5 § 1 - выступил против мнения 16 остальных судей Большой палаты.

Право заключенных, работавших во время заключения, на пенсию было предметом общего Особого мнения в деле Stummer v. Austria [G. C.], 07.07.2011. Заявитель, который отработал 28 лет в тюрьме (пекарем. - А.К.) без участия в схеме пенсионного накопления и не мог, следовательно, претендовать на трудовую пенсию, обжаловал как дискриминацию исключение работающих заключенных из этой системы пенсионного режима. Отметив, что вопрос об аффилиации заключенных к режиму пенсионного обеспечения связан с вопросами уголовной и социальной политики, областями, в которых у государств "широкое поле усмотрения" (§ 101), Большая палата мобилизует - в весьма сомнительной манере - весь свой арсенал толкования, якобы способствующего консенсусу, с единственной целью: прийти к заключению об отсутствии нарушения. Хотя наблюдается "нарастающая тенденция", проявившаяся в Европейских пенитенциарных правилах 2006 г., в пользу социального страхования заключенных и Суд констатирует, что "постепенно общества продвигаются к аффилиации заключенных в систему социального обеспечения, и в частности в пенсионную систему" (§ 106), Суд тем не менее считает, что на момент рассмотрения фактов "не существовало общего мнения относительно аффилиации работающих заключенных в национальные системы социального обеспечения" (§ 107). В конце концов Суд счел, что в поле усмотрения государств входит подключение заключенных к пенсионному обеспечению безработных (! - А.К.), что имело место в данном деле. Особое мнение критикует это толкование поля усмотрения и консенсуса, отмечая, что постановление предоставляет слишком большое значение экономическим реалиям и преувеличивает общественный интерес; особое мнение также считает, что разница в обращении, которую испытал на себе заявитель, не оправдана с точки зрения требований Конвенции. Нам также кажется, что заявитель, отработавший в тюрьме, лишенный всякой трудовой пенсии, испытывает на себе ограничение не только гарантированного Конвенцией права на свободу, но и иных прав, что является несовместимым с установленной прецедентной практикой Суда.

Исследование наиболее значимых особых мнений судьи Ковлера по поводу постановлений Большой палаты демонстрирует его озабоченность сохранением устойчивого равновесия между двумя основными принципами права Европейской конвенции: принципом субсидиарности, который является основой конвенционной системы и предполагает разделенную ответственность государств-участников и Суда по эффективному применению Конвенции, и принципом эффективности гарантированных прав, который является руководящим принципом деятельности Суда. Говоря о субсидиарности, судья Ковлер призывает Суд проявлять судейскую сдержанность, не брать на себя "функцию законодателя", более осмотрительно пользоваться эволютивным толкованием или прибегать к "общему знаменателю", быть более внимательным к национальным особенностям. Эффективность прав - это когда Анатолий Ковлер высказывается в пользу широкого применения гарантированного права, а следовательно, в пользу расширения поля конвенционной защиты, особенно когда он высказывается за более жесткую реакцию на нарушения защищаемых Конвенцией прав.

Отступая немного назад, позволительно думать, что подобная осмотрительная судебная политика, будь она проводима Судом, могла бы помочь избежать того, что вслед за Брайтонской декларацией 2012 г., о которой известно, что она имела своим фоном жесткий конфликт, вызванный Постановлением по делу Hirst, столкнувшим Великобританию и Суд, а также требование многих государств уменьшить сферу вмешательства Суда и умерить его прогрессистские поползновения, была принята статья 1 Протокола N 15 в ее нынешней формулировке: "Подтверждая, что в соответствии с принципом субсидиарности Высокие Договаривающиеся Стороны несут основную ответственность за обеспечение прав и свобод, гарантированных Конвенцией и Протоколом к ней, и пользуются при этом свободой усмотрения, надзор в отношении реализации которой осуществляется Европейским судом по правам человека, созданным на основании данной Конвенции".

Статья 1 Протокола N 15 вводит в Конвенцию принцип субсидиарности, который вписывается в текст преамбулы, но тесно увязывается при этом с полем усмотрения (упорно переводимом в официальных переводах как "свобода усмотрения". - А.К.), отдавая предпочтение позиции сдержанности Суда в ущерб эффективности прав, что заставляет опасаться снижения уровня конвенциональной защиты. Думается, что судья Анатолий Ковлер не хотел бы этого.

 

Глава 6. СООТНОШЕНИЕ ЕВРОПЕЙСКОГО КОНВЕНЦИОННОГО

И НАЦИОНАЛЬНОГО КОНСТИТУЦИОННОГО ПРАВА - ОБОСТРЕНИЕ

ПРОБЛЕМЫ (ПРИЧИНЫ И СЛЕДСТВИЯ) <1>

 

--------------------------------

<1> Опубликовано: Российский ежегодник Европейской конвенции по правам человека N 1 (2015). М., 2015. С. 19 - 64 (дано в авторской редакции с сокращениями).

 

В завершение еще один аспект действия Конвенции.

Для начала немного истории. В 1881 г. выдающийся русский ученый, юрист-международник Леонид Алексеевич Камаровский (1846 - 1912) защитил в Московском университете докторскую диссертацию "О международном суде" <1>. В ней он обосновывал идею образования из представителей всех стран Европы и Америки международного суда, решения которого, хотя и имели бы силу морального решения, должны были бы неукоснительно выполняться под угрозой санкций, включая военные меры, за их неисполнение. Утверждалась идея международного суда как фактора обеспечения господства права в международных отношениях.

--------------------------------

<1> См. репринт: Камаровский Л.А. О международном суде. М., 2007. См. также: Ржевская В.С. Международный суд как средство поддержания международного мира: сравнительный анализ предложений Л.А. Камаровского и Г. Кельзена // Международное правосудие. 2013. N 3. С. 38 - 51.

 

В это же время другой выдающийся российский ученый и дипломат Фридрих (Федор Федорович) Мартенс (1845 - 1909) <1>, признанный во всем мире как родоначальник современного международного гуманитарного права, выступает с идеей, получившей определение как "оговорка Мартенса", согласно которой в случаях, не предусмотренных принятыми установлениями, население и воюющие стороны остаются под охраной и действием начал международного права, поскольку они вытекают из установившихся между цивилизованными народами обычаев, из законов человечности и требований общественного сознания. Ф. Мартенс также выступал за создание международного контрольного механизма по соблюдению основных принципов международного права, был членом Постоянной палаты третейского суда в Гааге (это позднее, в 1902 г., начнет работать в режиме судебного органа Постоянная палата международного правосудия, прообраз Международного Суда ООН).

--------------------------------

<1> См.: Мартенс Ф.Ф. Современное международное право цивилизованных народов. СПб., 1882 - 1883 (репринт: М., 1996). О нем: Пустогаров В.В. С пальмовой ветвью мира... Федор Федорович Мартенс - юрист, дипломат, публицист. М., 1993.

 

Известный русский цивилист Иосиф Алексеевич Покровский (1868 - 1920), завершая в послереволюционной голодной Москве свой труд "Государство и человечество" (1919), мечтал о создании международного суда, стоящего на страже прав человека...

Можно было бы совершить более далекий по времени экскурс в историю идей международного правосудия и вспомнить, что уже Данте, обосновывая свои идеи о "светской монархии", предлагал, чтобы все раздоры между правителями решались судом (Данте. Монархия, I, X), а высшую силу имела бы справедливость и свобода (Данте. Монархия, I, XI - XII). Идею международного суда высказывали родоначальник проекта объединенной Европы - чешский князь (король по самоназванию  z) Иржи Подебрадский (1420 - 1447) и Гуго Гроций (1583 - 1645) в труде "О праве войны и мира".

Даже краткий экскурс в историю позволяет убедиться в том, что концепция органа международного правосудия формировалась столетиями и получила отклик в отечественной правовой науке, по крайней мере в умах масштабно мыслящих ее представителей. Это не снимает, а, скорее, ставит на определенную высоту интеллектуальной деятельности проблему соотношения международно-правовых обязательств государств и государственного суверенитета в разных его проявлениях. Более того, проблема эта заострилась (а некоторыми была намеренно обострена) в связи с участием России в системе Европейской конвенции. Как справедливо отмечает один из авторов, этой проблемой озабочена как доктрина, так и судебная практика <1>. Если бы только они одни...

--------------------------------

<1> См.: Любченко М.Я. К вопросу о значении постановлений Европейского суда по правам человека // Право и политика. 2013. N 8. С. 1053. В работе, в частности, приведена исчерпывающая библиография работ по обозначенной теме.

 

Например, депутат Госдумы Евгений Федоров предлагает отменить "превосходство" международных норм права над российским законодательством. Для этого парламентарий хочет исключить формулировку "согласно общепризнанным принципам и нормам международного права" из состава всех законодательных актов <1>. Как поступить с аналогичными положениями Конституции, уважаемый депутат советов не дает... Может быть, прислушаться к совету В.Д. Зорькина? "К сожалению, сегодня слишком многие радетели за интересы современного государства пытаются спасать это государство от любых международных систем, ущемляющих его суверенитет. Подобная позиция кажется близорукой. Вопрос не в том, чтобы препятствовать созданию более сильной международной системы, как политической, так и правовой. Такая система все равно рано или поздно будет создана. Борьба с ее созданием все больше напоминает борьбу знаменитых луддитов, которые пытались разрушать машины, а не менять отношения между хозяевами этих машин и наемными рабочими.

--------------------------------

<1> См.: URL: http://top.rbc.ru/politics/24/12/2013.

 

Нет, не в блокировании международного решения глобальных проблем современной эпохи заключено спасение современного государства. Спасение современного государства в том и только в том, чтобы мировая система, отвечающая современным требованиям, была построена именно государствами и именно для обеспечения национальной и глобальной безопасности" <1>.

--------------------------------

<1> Зорькин В.Д. Право в условиях глобальных перемен. М., 2013. С. 383.

 

Одни авторы - и их, слава богу, большинство - озаботились проблемой соотношения постоянно мутирующей российской правовой системы с уже достаточно стабильной системой европейских стандартов в области прав человека и разрешением неизбежных в этой связи коллизий <1>. Другие более радикально ставили проблему "или-или": или "примат" международного права (при этом размахивали, как флагом, текстом Конституции - частью 4 статьи 15), или "независимость" российской правовой системы от любых влияний извне (тоже размахивая текстом Конституции, на сей раз частью 1 статьи 15).

--------------------------------

<1> См., например: Берестнев Ю. Российская правовая система и европейские стандарты // Российская юстиция. 2001. N 1; Воинов И. Разрешение коллизий норм европейского и российского права // Российская юстиция. 2001. N 6; Занина М. Коллизии норм национального права и Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод // Российская юстиция. 2005. N 11.

 

В спор не раз был вовлечен и Конституционный Суд РФ, вынужденный в который раз терпеливо, как подобает хорошему педагогу, разъяснять суть этих правоотношений. Так, в Постановлении от 26 февраля 2010 г. по поводу положения статьи 392 ГПК о пересмотре дел с целью восстановления нарушенных прав Суд напомнил: "Поскольку права и свободы человека и гражданина, признанные Конвенцией о защите прав человека и основных свобод, - это те же по своему существу права и свободы, что закреплены в Конституции Российской Федерации, подтверждение их нарушения соответственно Европейским судом по правам человека и Конституционным Судом Российской Федерации, в силу общей природы правового статуса этих органов и их предназначения, - предполагает возможность использования в целях полного восстановления нарушенных прав единого институционального механизма исполнения принимаемых ими решений. Соответственно, исходя из требований Конституции Российской Федерации и Конвенции о защите прав человека и основных свобод положения статьи 392 ГПК Российской Федерации должны рассматриваться в системе действующего правового регулирования в непротиворечивом нормативном единстве, в том числе с учетом того, что пункт 5 части второй данной статьи относит к вновь открывшимся обстоятельствам признание Конституционным Судом Российской Федерации не соответствующим Конституции Российской Федерации закона, примененного в конкретном деле, в связи с принятием решения по которому заявитель обращался в Конституционный Суд Российской Федерации, и интерпретироваться на основе правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации относительно правовых последствий его решений, сформулированных в ряде определений" <1>.

--------------------------------

<1> Цит. по: Собрание законодательства Российской Федерации. 2010. N 11. Ст. 1255.

 

О том, что вопрос о соотношении международного (европейского) и национального права имеет большое значение для российского судопроизводства, свидетельствует дискуссия, открытая Российской академией правосудия и журналом "Российское правосудие" в тот самый момент, когда Европейский суд стал "выдавать" десятки постановлений по нарушению права на справедливое правосудие в России <1>. Эта дискуссия касалась взаимодействия различных отраслей отечественного права с международными европейскими стандартами <2>. Благодаря ей были подняты вопросы, выходящие за рамки сугубо процессуальных аспектов судопроизводства и касающиеся функционирования всей правовой и судебной системы Российского государства <3>.

--------------------------------

<1> См.: Применение судами общепризнанных принципов международного права и международных договоров Российской Федерации при осуществлении гражданского и уголовного судопроизводства // Российское правосудие. 2007. N 6.

<2> Назову лишь некоторые публикации тех лет: Лаптев П.А. Правовые позиции Европейского суда по правам человека и правовая система Российской Федерации // Российское правосудие. 2008. N 11; Заздравных И.Г. Практические вопросы организации работы по осуществлению в Белгородской области правосудия, отвечающего европейским стандартам // Российское правосудие. 2010. N 4; Ершов В.В., Ершова Е.А. Современные теоретические проблемы применения международного права российскими судами // Российское правосудие. 2010. N 11; Они же. Современные теоретические и практические проблемы применения международного трудового права российскими судами // Российское правосудие. 2010. N 12; Переплесина Е.М. Применение общепризнанных принципов и норм международного права, международных договоров Российской Федерации, решений Европейского суда по правам человека судами общей юрисдикции и мировыми судами // Российское правосудие. 2011. N 3.

 

КонсультантПлюс: примечание. Научно-практическое пособие Н.Я. Лыгина, В.Н. Ткачева "Международно-правовые стандарты и конституционная законность в российской судебной практике" включено в информационный банк согласно публикации - Статут, 2012.

<3> См.: Носникова Н. Международно-правовые стандарты в области судопроизводства: проблемы судебной реформы в Российской Федерации // Сравнительное конституционное обозрение. 2008. N 3; Лыгин Н.Я., Ткачев В.Н. Международно-правовые стандарты и конституционная законность в российской судебной практике. М., 2011; Велиева Д.С., Калашников С.В. К вопросу о роли норм международного права в судебной системе Российской Федерации // Гражданин и право. 2013. N 4 - 5.

 

Надо признать: в целом юристы-профессионалы положительно воспринимают усиливающуюся с каждым годом взаимосвязь российского права с европейским, олицетворением которого является Европейская конвенция. Но это не снимает вопросов, имеющих своим происхождением укоренившееся в умах поколений правоведов представление о некой "пирамиде права" Ганса Кельзена как отражении конструкции так называемой "иерархии норм" в системе права. Примечательно, что критиком идеи "пирамиды права" сейчас активно выступает председатель Федерального конституционного суда Германии А. Фоскуле, противопоставляя ей идею "мобиля", в котором каждый элемент функционально важен <1>.

--------------------------------

<1> См.: Фоскуле А. Пирамида или мобиль? Защита прав человека европейскими конституционными судами (выступление на церемонии открытия судебного года - 2014 в Европейском суде по правам человека) // Права человека. Практика Европейского суда по правам человека. 2014. N 4. С. 8 - 12.

 

В последнее время происходит активное противопоставление Конституции РФ и Европейской конвенции. Это противопоставление имеет, по моему убеждению, объективную причину. Верный своему праву (статья 32 Конвенции) на автономное толкование Конвенции и не будучи связанным положениями национального права, Европейский суд неоднократно в своих постановлениях приходил к выводу о том, что источником нарушения того или иного права заявителя было "качество закона". Так было, скажем, в известном Постановлении Большой палаты по делу Анатолия Быкова (Bykov v. Russia [G. C.], 10.03.2009), в котором критике подвергся закон об оперативно-розыскной деятельности: "...для того чтобы соответствовать требованию "качества закона", закон, наделяющий государственные органы усмотрением, должен содержать указание на пределы этого усмотрения" (§ 76 Постановления). Так было и в Постановлении по делу Константина Маркина (Konstantin Markin v. Russia [G. C.], 22.03.2012), в котором объектом критики были некоторые положения Закона о статусе военнослужащих и из-за которого вспыхнула с новой силой кампания в защиту правового суверенитета, выразителем которого определена Конституция. Вопрос был поставлен ребром: что для нас важнее - Конституция РФ или Европейская конвенция, подобно тому как детей ставит в тупик вопрос: кого ты больше любишь, маму или папу?

В связи с этим хотелось бы привести мнение профессора Е.Т. Усенко: "На наш взгляд, независимости обеих правовых систем друг от друга действительно нет и быть не может. "Отношение" всегда предполагает "связь". Но каков характер этой связи? На этот вопрос отечественная доктрина международного права отвечает определенно: связь между обеими правовыми системами не имеет характера господства и подчинения. Связь эта характеризуется координацией, взаимосогласованностью, взаимодополняемостью рассматриваемых объектов в сфере их взаимодействия". В качестве примера, по мнению Е.Т. Усенко, можно привести заключение и действие международного договора (а именно таковым договором является Европейская конвенция): "Без одновременного соблюдения существенных норм обоих правопорядков заключить (и добавлю от себя - соблюдать. - А.К.) действительный международный договор невозможно" <1>.

--------------------------------

<1> Усенко Е.Т. Соотношение и взаимодействие международного и национального права и Российская Конституция // Российское правосудие. 2008. N 12. С. 11 - 12.

 

Говоря обобщенно, можно утверждать, что речь идет о толковании в их совокупности частей 1 и 4 статьи 15 Конституции РФ. Напомню их:

"1. Конституция Российской Федерации имеет высшую юридическую силу, прямое действие и применяется на всей территории Российской Федерации. Законы и иные правовые акты, принимаемые в Российской Федерации, не должны противоречить Конституции Российской Федерации.

<...>

4. Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора".

Повторю еще раз: оба положения Конституции следует толковать в их взаимосвязи, в противном случае мы либо встаем на путь одностороннего толкования, либо, что еще хуже, прибегаем к недобросовестному приему "выпячивания" конституционного или международно-правового аспекта. Более того, их противопоставление столь же опасная и ненужная затея, как и противопоставление "приоритета" прав и интересов личности и "приоритета" государства. Сошлюсь на мудрое размышление профессора С.А. Авакьяна о том, что скрепляющим элементом общественных процессов в условиях глобализации являются "общие конституционные ценности", такие как служение конституционных норм и правил интересам человека и гражданина, закрепление плюрализма форм собственности, закрепление демократического режима власти и т.п. <1>. Верно и то, что из Основного Закона не следует надконституционность общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров, а в части 4 статьи 15 Конституции, согласно официальному комментарию Конституционного Суда РФ, "речь идет о принципиальном согласии Российского государства со сложившимися международными стандартами и о конституционном восприятии их в качестве масштабов правотворчества и правоприменения" <2>.

--------------------------------

<1> См.: Авакьян С.А. Глобализация, общие конституционные ценности и национальное регулирование // Авакьян С.А. Размышления конституционалиста: избранные статьи. 2010. С. 289 - 295.

<2> Конституционный Суд Российской Федерации. Комментарий к Конституции Российской Федерации / Под ред. В.Д. Зорькина. 3-е изд. М., 2013. С. 164 - 165 (автор комментария к ст. 15 - Б.С. Эбзеев).

 

Хотелось бы тем не менее посмотреть на проблему шире, ведь соотношение конституционного и международного права есть часть общетеоретической и практической проблемы соотношения и взаимовлияния национального и международного права. Не будем детально рассматривать каждую из существующих концепций относительно соотношения международного и внутригосударственного права - "дуалистическую" (их жесткое различие), "монистическую" (приоритет международного права как высшей ступени права) и другую монистическую концепцию о приоритете национального права над международным <1>. В конечном счете эти традиционные концепции уже не могут предложить системных решений для преодоления возникающих правовых коллизий. К тому же сама проблема соотношения двух систем права выводит на проблему государственного суверенитета и того состояния умов, которое профессор Игорь Барциц охарактеризовал как "конституционный патриотизм" <2>. Шире смотрит на проблему В.Д. Зорькин, Председатель Конституционного Суда РФ, настаивая на необходимости осмысления различных аспектов деятельности наднациональных судебных органов, в частности механизмов разрешения неизбежных конфликтов между национальными и наднациональными уровнями правосудия: "Такое осмысление тесно связано с трактовкой базовых понятий, лежащих в основе современного мироустройства: верховенство права, права человека, суверенитет и его делегирование и т.п." <3>. Представляется, что именно в этом ключе "базовых понятий", а не в эмоциональном и конъюнктурном реагировании на возникающие время от времени правовые коллизии следует вести поиск "золотой середины" в поставленной проблеме.

--------------------------------

<1> См. работы: Корнев В.Н. Основополагающие принципы международного и внутригосударственного права // Российское правосудие. 2010. N 12. Эта проблема затронута и в работах Б.Л. Зимненко, в частности в его фундаментальном труде "Международное право и правовая система Российской Федерации" (Т. 1 - 2. М., 2010); Зимненко Б.Л. Правовые позиции межгосударственных органов по защите прав и свобод человека. М., 2017.

<2> Барциц И. Доктрина "конституционного патриотизма": российские мечтания по мотивам европейского идеала с германскими корнями // Государственная служба. 2013. N 5.

<3> Зорькин В.Д. Россия и Европейский суд по правам человека: взаимодействие внутригосударственного и межгосударственного правосудия // Закон. 2013. N 10. С. 4.

 

Начнем со "святая святых" - с суверенитета, его делегирования (и (или) "ущемления") в сочетании с принципом субсидиарности, т.е. дополнительности, международного и европейского правосудия. Мне уже приходилось высказываться на эту тему в малотиражных правовых журналах <1>. Отмечу лишь, что тема государственного суверенитета стала в последние годы подлинным хитом в публикациях по проблемам международного права, особенно в плане взаимодействия государств с органами международного правосудия <2>. Не наша задача давать им оценку, но разброс мнений здесь большой - от отстаивания идеи о "неделимости" государственного суверенитета до апологетики "ограниченного суверенитета" под воздействием глобализации и роста роли органов международного правосудия в мировом правовом порядке.

--------------------------------

<1> См.: Ковлер А.И. Сцилла и Харибда Европейского суда: субсидиарность или правовой активизм?; Он же. Исполнение постановлений Европейского суда по правам человека: субсидиарность и/или "суверенная воля"? // Право Украины. 2011. N 5 - 6; Он же. "Моральный суверенитет" перед лицом "государственного суверенитета" в европейской системе защиты прав человека; Kovler A. La Cour  des droits de l'homme face  la  // L'Europe en formation. 2013. N 368. См. также гл. 3 и 5 настоящего издания.

<2> См.: Моисеев А.А. Суверенитет государства в международном праве. М., 2011; Беше-Головко К. Россия: государство и суверенитет versus общество и легитимность // Сравнительное конституционное обозрение. 2011. N 3; Будылин С.В. Конвенция или Конституция? Международное право и пределы государственного суверенитета // Закон. 2013. N 12; Кузнецова Е. Ускользающий суверенитет: Статус-кво против идеологии перемен. М., 2013; Дудко И.Г., Гагаева Е.А. Влияние европейского права на конституционное право государств Центральной и Восточной Европы. М., 2013; Бредихин А.Л. Суверенитет как политико-правовой феномен. М., 2014.

 

Дискуссия эта на самом деле не нова. Уже у истоков создания единой Европы столкнулись концепции "федералистов", отстаивавших идею "глобальной федерации", в которой растворяется суверенитет государств, и "юнионистов", выступавших за проект Европы как союза суверенных государств <1>. В конце концов их примирила угроза с Запада - колонизация со стороны Америки и угроза с Востока - сталинизация режимов через мощные компартии. Но тем не менее против учреждения Европейского суда с обязательной юрисдикцией для стран - участниц Европейской конвенции выступили такие государства, как Дания, Греция, Нидерланды, Норвегия, Соединенное Королевство, Турция, Швеция. Так, Франция признала обязательную юрисдикцию Суда 2 октября 1981 г., с приходом к власти Ф. Миттерана, Турция - в январе 1990 г. Только вступление в силу 1 ноября 1998 г. Протокола N 11 к Конвенции положило конец этому "хотению-нехотению" государств. В качестве компромисса была предложена идея Суда с "факультативной юрисдикцией" (т.е. юрисдикцией, признаваемой или не признаваемой государствами), а органом урегулирования конфликтов граждан с государствами становилась Комиссия, и то при условии, что государства признавали право на индивидуальную жалобу <2>.

--------------------------------

<1> См.: Ковлер А.И. Европейская интеграция: федералистский проект. Гл. II.

<2> Франция признала это право 3 мая 1974 г. (жест нового президента В. Жискар д'Эстена), Греция - 29 ноября 1985 г., Турция - в январе 1987 г. О перипетиях дипломатического торга вокруг принятия Европейской конвенции и учреждения Европейского суда см.: Дженис М., Кей Р., Брэдли Э. Европейское право в области прав человека. Практика и комментарии / Пер. с англ. М., 1997.

 

Итак, можно утверждать, что в послевоенное время в Европе и в мире утвердилась как международная (либо региональная) система защиты прав человека, так и впитавшая ее основные принципы и стандарты национальная правозащитная система. Оба этих уровня не являются независимыми друг от друга, более того, они взаимно дополняют один другой. В любом случае даже в сфере защиты прав человека наднациональный уровень не может быть автономным, ибо он осуществляет свои цели лишь во взаимодействии с национальной правозащитной системой, на которую он должен опираться, если преследует цель достижения эффективных гарантий прав и свобод, закрепленных в Европейской конвенции.

В практике Европейского суда давно утвердился принцип "диалога судей". Речь идет как о многочисленных встречах, семинарах с участием национальных судей и судей ЕСПЧ, так и о заочном диалоге путем обмена идеями, учета правовых позиций друг друга в сложных правовых ситуациях.

Так, судьи Конституционного Суда РФ высказываются в своих публикациях о соотношении национального, прежде всего конституционного, права и права европейского <1>. Помимо несомненной научной ценности этих публикаций они, в частности, помогают уяснить логику восприятия правовых позиций Европейского суда судьями, призванными давать толкование международных обязательств Российской Федерации. Например, В.Д. Зорькин отмечает, что "ЕСПЧ, как никто другой, заинтересован в расширении диапазона доступных гражданам процедур для защиты их прав на национальном уровне. Поэтому приближение национальных процедур к критериям, закрепленным Конвенцией, увеличивает шансы на признание таких процедур эффективными внутригосударственными средствами правовой защиты" <2>.

--------------------------------

<1> См., например: Зорькин В.Д. Современный мир, право и Конституция. М., 2010. Гл. 8 "Современный миропорядок и Россия"; Он же. Право в условиях глобальных перемен. М., 2013. Гл. VII "Правовой вектор современного миропорядка"; гл. VIII "Судьба права"; Он же. Россия и Европейский суд по правам человека: взаимодействие внутригосударственного и межгосударственного правосудия // Закон. 2013. N 10; Витрук Н.В. Практика Конституционного Суда Российской Федерации в контексте действия Конвенции "О защите прав человека и основных свобод" // Российское правосудие. 2006. N 3; Он же. Конституционное правосудие в России. М., 2001. Гл. 5 "Решения Конституционного Суда в контексте действия международного права"; Бондарь Н.С. Конвенционная юрисдикция Европейского суда по правам человека в соотношении с компетенцией Конституционного Суда РФ // Журнал российского права. 2006. N 6; Тиунов О.И. Решения Конституционного Суда РФ и международное право // Российская юстиция. 2001. N 10; Арановский К.В. Условия согласования практики международного и конституционного правосудия // Журнал конституционного правосудия. 2013. N 3. См. также: Зорькин В.Д. Цивилизация права и развитие России. М., 2015. Гл. III. § 4 "Взаимодействие Конституционного Суда РФ с Европейским судом по правам человека".

<2> Зорькин В.Д. Россия и Европейский суд по правам человека... С. 11.

 

Следует отметить, что верный своей политике "диалога судей" Европейский суд при рассмотрении дел учитывает (хотя и не связан ими) не только положения национального законодательства с точки зрения их соответствия положениям Европейской конвенции в толковании Суда, но и прецедентное право национальных судов, прежде всего правовые позиции конституционных судов. Так, согласно сведениям Управления международных связей, изучения и обобщения зарубежной практики конституционного контроля Конституционного Суда РФ, Европейский суд в 1999 - 2011 гг. в своих решениях и постановлениях по России ссылался на правовые позиции Конституционного Суда РФ практически в каждом шестом постановлении (в 195 из 1 213) по существу и в каждом десятом (в 102 из 1 026) решении о приемлемости, причем, как правило, в "штучных" т.е. не в клоновых (повторяющихся) делах, в которых рассматриваются важные вопросы права, ставшие предметом рассмотрения Европейского суда <1>. В свою очередь, Конституционный Суд РФ также активно ссылается на постановления ЕСПЧ <2>.

--------------------------------

<1> См.: Правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации в постановлениях и решениях Европейского суда по правам человека // Зарубежная практика конституционного контроля. Вып. 183.

<2> Рекомендуем фундаментальную работу: Грачева С.А. Конституционное правосудие и реализация решений Европейского суда по правам человека. М., 2012. См. также: Бурков А.Л. Конституционный Суд Российской Федерации и прецедентная практика Европейского суда по правам человека // Права человека. Практика Европейского суда по правам человека. 2009. N 3; Коротеев К. Место Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод в аргументации решений Конституционного Суда РФ: от переезда в Санкт-Петербург до дела Константина Маркина // Сравнительное конституционное обозрение. 2013. N 4.

 

"Диалог судей" не мешает Европейскому суду "просвечивать" на предмет соответствия положениям Конвенции, прежде всего статьи 6, процедуры рассмотрения дел в национальных конституционных судах, к большому неудовольствию хранителей "конституционного патриотизма". По этой причине следует остановиться подробнее на этом аспекте взаимоотношений европейской и национальных юрисдикций.