Откуда появились церковные песнопения?

Известно, что псалмы Давида издревле употреблялись при ветхозаветных богослужениях. Обычай этот перешел и в хри­стианскую церковь.

Зародившись еще в первых веках христианства, церковное песнопение постепенно умножалось и, обогащаемое новыми песнопениями, сохранялось и передавалось из рода в род, из века в век.

Церковь присовокупила к песням ветхозаветным (песнь Мариамы, Моисея, Деворы и др.) новозаветные песни: священника Захарии, Павла и Силы и др.

Начиная с IV века песнотворцы христианские стали предпочи­тать песни, изложенные в стихах, в стиле и характере псалмов Давида.

Когда на престол вступил император Константин, осво­божденные исповедники последнего гонения (пишет историк Евсений), возвращались из мест изгнания и заточения на места прежнего своего жительства, торжественно проходя городами и селениями с пением священных псалмов и песен.

В VI веке (518—527) к псалмам и песнопениям были присоединены: «Символ веры» и «Иже херувимы».

Первый акафист (хвалебное песнопение — во время исполне­ния которого молящиеся должны стоять) был составлен в 626 году Георгием Писидийским, диаконом Константинопольским. У Геор­гия нашлось множество подражателей. Свои произведения они посвящали Спасителю, Деве Марии, Угодникам, Святым, Мучени­кам и др.

Первая литургия, ставшая основным богослужением церкви, впервые была изложена письменно только в V веке. В настоящее время существует целая отрасль богословия — «Литургика». Эта церковная наука излагает порядок христианского богослужения, главным образом — литургии, в ее историческом, догматическом, символическом смысле.

Существует несколько видов литургии: православная (во многих вариантах), католическая, армянская, коптская, сирийская и др.

Слово — литургия — греческое — означает всякое служение, исполнение возложенных обязанностей, службу или делание полезных, добрых дел. Так, например, ап. Павел услугу своего сподвижника Епафродита называет «литургией» (Фил. 2, 25, 4, 18). Словом «литургия» ап. Павел пользуется также в послании к Римлянам в XII-й главе, говоря: «Представьте тела ваши в жертву живую, святую, благоугодную Богу, для разумного служения (литургии) вашего». Во всех случаях, где встречается слово «литургия», оно всегда означает служение не на словах, «устами», а «на деле». Более глубокое значение слова «литургия», это даже не делание отдельных добрых дел, а служение всей жизни. Мы совершаем литургию, когда посвящаем себя всецело Богу, повинуемся и покоряемся Его воле в нашей обыденной жизни.

Успех церковного пения становится особенно заметным, когда монах Губальд (около 900 года) создал учение о гармонии, излагающее построение, классификацию аккордов и правила сочетания их между собою.

Сто лет спустя (около 1000 года), Гвидо д'Ареццо изобрел ноты, а еще двести лет позже (1200 г.), Франко из Кельна — меру тропов.

С этого времени разнообразие слагаемых песен и мелодий стало увеличиваться до неимоверных размеров. Для того, чтобы избежать «еретических» песнопений, а также нескромных мело­дий, решено было ограничить круг церковных песнопений особым уставом, которого и придерживается церковь по настоящее время. Это строгое ограничение и способствовало наблюдаемому ныне мертвому, бездушному формализму как в богослужениях, так и в церковном пении. Современное однообразие церковных богослужений можно сравнить с ветхозаветными, где всякий «священник ежедневно стоит в служении и многократно приносит одни и те же жертвы, которые никогда не могут истребить грехов» (Евр. 10, 11).

Разница между ветхозаветным служением Богу и служением христианским заключается в том, что тогда совершали жертвы, молитвы и песнопения для того, чтобы спастись, теперь же, в Новом Завете, христианин как искупленное, прощенное, усыновленное чадо Божие служит, молится, поет и ликует, потому что он уже спасен, навеки спасен Христом.

Подлинный христианин может сказать:

— «Твердо уповал я на Господа, и Он приклонился ко мне и услышал вопль мой. Извлек меня из страшного рва, из тинистого болота, и поставил на камне ноги мои, и утвердил стопы мои, и вложил в уста мои новую песно — хвалу Богу нашему...» (Пс. 39, 2-4).

«Новая песнь» — вот то, чего Бог ожидает от истинного христианина. К этой песне прислушиваются Силы Небесные. Для исполнения ее не требуется ни слов, ни голоса, ни специального напева. Как «от избытка сердца говорят уста, так от избытка любви льется «хвала Богу» нашему.

Три мысли необходимо подчеркнуть в связи с этой новой песнью:

Новая песнь — песнь нового возрожденного сердца!

Все ценное в песне — исходит от сердца.

В поднебесной песне жаворонка мы ценим не столько искусное сочетание звуковых переливов, сколько чувствующуюся безза­ветную сердечность. Новая песнь может исходить только из новой души. Только новое сердце можно назвать воистину «радостно- поющим». Наше старое греховное сердце замкнуто, оно прикрыто маской формальных песнопений, оно жестоко как камень и холодно как лед, оно нечисто, грубо, недоверчиво и порочно. Только новое сердце, сердце поющее, сердце открытое пред Богом и людьми, только оно — искренно, нежно, доброжелательно и любвеобильно.

Что же вдохновляет новое сердце человека к такой ликующей песне?—Любовь, чувство благодарности и сознание свободы. Новое сердце освобождено от власти сатаны, от закона греха и смерти, от вечной погибели.

Новое сердце поет, испытывая на себе любовь Христову. Оно прославляет Того, Кто «приклонился», «услышал», «извлек», «поставил», «утвердил» и «вложил» в него новую песнь — хвалу Богу!

Новая песнь — это песнь тех, кто идет новым путем.

По словам Спасителя, существует два пути: широкий и узкий.

Христианин — это человек, который оставил широкий путь и следует уже за Христом, по узкому пути. Раньше он шел к верной погибели, теперь же он идет к жизни вечной. Раньше он держался пути собственного произвола, теперь он решительно отказался от него и твердо стоит на пути «новом и живом», на Христианском пути.

«Христос пострадал за нас, оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его» (1 Петр. 2, 21). Этим новым, Христовым, путем шли самые лучшие люди всех веков. Первыми славными путниками-христианами были Апостолы. Новый путь — узкий и тернистый. Много на этом пути гор — затруднений, долин — унижений, пропастей — отчаяния... Но невзирая на это, идущие этим путем, поют новую песнь. Новая песнь не обусловлена окружающими житейскими обстоятельствами, невзгодами и стра­даниями. Даже в тюрьме, ночью, израненные, измученные и голодные ап. Павел и Сила «воспевали Господу» (Д. А. 16, 25).

Новая песнь — песнь возвращающихся домой.

— «Мы странники и пришельцы здесь на земле». Мы идем в новый рукотворенный град Иерусалим, мы на пути в царство Небесное.— «Мой отчий дом там, на небесах»,— поем мы в одном духовном гимне. Ап. Иоанн пишет, что он видел сонмы искуплен­ных, тех, кто завершив свое земное странствование, пришли в Дом Отчий и «поют новую песнь, пред престолом Бога и Агнца». Вы спросите: будем ли и мы петь там, в вечности, новую песнь? На этот вопрос можно с уверенностью ответить: Будем! Христос вложил в сердца наши эту вечную песнь, уже здесь на земле.

Итак, «Слово Христово да вселяется в вас обильно, со всякою премудростью; научайте и вразумляйте друг друга песнями, во благодати воспевая в сердцах ваших Господу» (Кол. 3, 16—17).

 

Глава 26

Сектантство

Было бы ошибочным полагать, что если церковью завладели заведомо невозрожденные люди, и увели ее от Слова Божия и от служения тем извечным ^елям, ради которых церковь была вызвана к жизни, то Бог как бы отказался уже от Своего первоначального плана: «юродством проповеди спасти верующих». Отказался за отсутствием «проповедующих». Нет! Бог никогда не отступал от плана спасения человечества, равно как никогда и не лишался Своих верных свидетелей.

На протяжении всех веков человеческой истории и, в особенно­сти,за две последние тысячи лет христианской эпохи, Бог всегда находил людей, которые любили Его больше, чем самих себя, больше всего на земле, и ради Бога были готовы на какое угодно поношение, на любые страдания, на самую жуткую смерть. Другими словами, одиннадцатая глава послания ап. Павла к Евреям никогда еще не была закончена. Во все века находились люди, «которых весь мир не был достоин», те, кто «поношение Христово почли большим для себя богатством, нежели... сокрови­ща» мирские. (Евр. 11, 26, 38).

До потопа, в ту пору, когда земля растлилась пред лицем Божьим и всякая плоть извратила путь свой на земле, когда Дух Божий был «пренебрегаем человеками» и, казалось, не было уже никого из людей, кто вспомнил бы о Боге, «Ной ходил пред Богом». Ходил сто двадцать лет; свидетельствовал современникам о неизбежном суде Божьем, о грядущем наказании. После потопа Бог избирает испытанного в верности Авраама и одновре­менно — Мелхиседека. На смену им приходит Исаак, Иаков и двенадцать патриархов, Моисей, Иисус Навин, ряд судей Израилевых и пророков Господних...

Таким образом, Свет Истины, яркий факел Божьей Любви передается из поколения в поколение, вплоть до той «полноты времени», когда на горизонте погибающего во зле мира, взошло обетованное Богом «Солнце правды и исцеления в лучах Его». Так было в Ветхом Завете.

Такую же непрерывную последовательность в передаче «Бла­гой Вести Спасения Христова», мы наблюдаем и в Новом Завете.

На смену первым ученикам и апостолам Христовым пришли неустрашимые свидетели-мученики. Вслед за мучениками, озарив­шими темный мир своими кострами, появились отшельники, пустынники, аскеты. Один из них — Афанасий, в течение двух царствований (Деция и Максима) боролся с императорским произволом в делах церкви, побывал и многократно в ссылках, скитался в пустынях Египта, скрывался в могильной пещере своего отца, всю жизнь посвятил защите христианской веры и проповеди спасающей благодати. Он многих привел ко Христу.

В 313 году с опубликованием императором Константином свободы верования христианство смешалось с язычеством. Дети Божьи соединились с миром, церковь слилась с государством, и стала называться «экуменической», «католической», «кафоличе­ской», что значит — всеобщей. Сатана, которому не удалось взять церкви гонениями, взял ее внешним объединением церкви с государством. Людям, переходившим в христианство из высших языческих классов, предлагались почетные должности, бедным сулили подарки. В результате, появились опасные лицемеры, не имевшие никакого представления о подлинном покаянии и обра­щении ко Христу. Сам император Константин, «перешедший» в христианство и считавший «ебя вправе решать вопросы «новой религии», оставался до конца дней своих грубым язычником. Обагривший свои руки кровью старшего сына Криспа и жены своей Фаусты, император Константин председательствовал на первом Никейском соборе и решал дела церкви. В это именно время, когда омирщвленная «церковь-отступница» пошла на поводу у церковных политиков и государства, истинные дети Божьи, оказавшиеся неспособными на такой компромисс с сове­стью, ушли в подполье. Уход в подполье совершался потом в веках и срвершается ныне. Истинная церковь Христова всегда была и будет в подполье. Она никогда не увенчается здесь в мире, царственным величием... «Меня гнали, будут гнать и вас...» «Да и все, желающие жить благочестиво,., будут гонимы...» (Иоан. 15, 20; 2 Тим. 3, 12).

В самые темные периоды христианской истории, возрожденные свыше чада Божьи, повиновались повелению Господню: «выйдите из среды их, и отделитесь...» (2 Кор. 6, 14—18). Они отделились, чтобы иметь непосредственную связь с Богом, вести жизнь освящения и уподобления Христу. Они нашли спасение в жертвен­ной Крови Агнца и горячо свидетельствовали об этой же возможности всем погибающим. «Те, которых весь мир был недостоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущелиям земли...» (Евр. 11, 38).

Во втором веке возникает Монтанизм — учение христианской группы, основанной фригийцем Моцтаном. Монтанисты ставили в основу христианства — Духа Святого. Ссылаясь на Св. Писание и практику апостольской церкви, они утверждали, что христиана­ми могут быть только люди возрожденные свыше, получившие Духа Святого. Монтанисты искали продолжение чудес апостоль­ской церкви, проповедовали о втором пришествии Христа, отличались жизнью отдельной от «мира сего», граничащей с аскетизмом. Церковь, учили они, должна держать свои двери плотно закрытыми для всякого проявления греха, и Духу Святому отвести у себя первое место. Монтанисты признавали крещение только взрослых, и считали греховную жизнь после принятия крещения непростительной. Второй брак считался беззаконием. Женщины допускались к церковному служению. Первый Никей- ский собор (325 г.) не вынес им никакого порицания. Но первый Константинопольский собор (381 г.) постановил не принимать монтанистов обратно в «лоно церкви» иначе, как чрез повторное крещение, рассматривая их «язычниками». К числу так называе­мых «отцов церкви», исповедовавших монтанизм, относятся: Тертулиан (написавший книгу «Экстаз», изобличающую все вступления от Писания, допущенные тогдашней государственной церковью), Климентий Римский, Поликарп Смирнский, Феофил Антиохийский, Пустин-мученик и другие.

Монтанизм не был безукоризненным выразителем подлинного христианства, он допустил важные отступления от истины во второстепенных вопросах веры, но в главном он был прав: нельзя было не протестовать против принятия в церковь невозрожденных лиц, крещения младенцев, мирской жизни верующих и других заблуждений тогдашнего времени.

В третьем веке появляются другие поборники чистоты христианской веры и святости жизни верующих, это — Новациане. Новое течение ставит верность Христу выше всего и считает недопустимым возвращение в лоно христианской церкви тех, кто под влиянием преследований и гонений отрекся от христианства и впал в язычество.

В четвертом веке, на защиту истинного христианства выступи­ли Донатисты. Движение - Донатистов возникло в 311 году, в северной Африке. Донатисты протестовали против духовного разложения, происходившего в то время в церкви, и требовали строгого соблюдения чистоты и святости церкви, отделения ее от государственной зависимости и возврата к примитивности древне- апостольского устроения. Донатисты отличались ревностью к му­ченичеству и крайним аскетизмом. Название свое они получили от двух Данатов — епископов Нумидийского и Карфагенского. Авгу­стин Блаженный называет Донатистов в своих творениях «беспорочными и совершенными святыми.»... Собор в Риме (313 г.), состоявший из 30 епископов, осудил Донатистов, как вредную для государственного устроения ересь. Собор в Арле постановил конфисковать имущество Донатистов, как пагубных сектантов, не признающих «земной власти». Для пресечения их деятельности и чтобы устрашить тех, кто им сочувствовал, посланы были войска для уничтожения еретиков.

Четвертый век богат открытыми выступлениями и протестами тех «отцов церкви», которые не могли согласиться со многими нововведениями церкви, особенно же с крещением младенцев. Афанасий (360 г.) писал: «Господь не повелел тогда крестить, Он велел сначала научить. Вера должна прийти, как следствие научения, а крещение — как подтверждение веры»... Иероним Далматийский (378 г.) писал: «Недопустимо, чтобы тело принима­ло таинства, в которых душа не участвует, Крестить можно только тогда, когда есть несомненное наличие веры...» Василий Вели­кий: — «Вера должна прийти раньше крещения...»

Невзирая на все это, Карфагенский собор (397 г.) предал анафеме всех, кто был против крещения младенцев.

В пятом веке ревнителями подлинного христианства являются Несториане. Основоположником этого движения был Несторий, патриарх Константинопольский. С угрозой для собственной жизни Несторий бичевал все тогдашние пороки и отступления церкви. Он заблуждался однако, уча, что в Христе не только два естества — божеское и человеческое, но и два лица, считая Христа не Богочеловеком, а Богоносцем. Но во всем остальном Несторий строго придерживался Писания. Он отказался называть Деву Марию «Богородицей» на том основании, что Бог безначален и родить Его, Бога, никто не мог. Несторий называл Деву Марию «Христородицей». За такую смелость Несторий был осужден Ефеским собором (431 г.) и заточен в монастырь, а много­численные его последователи, рассеянные в Персии, Средней Азии, Индии и Северной Африке, подверглись тяжким преследова­ниям.

Одновременно с Несторианами на сцену выступают, так называемые «одноприродники», Монофизиты. Последователи это­го учения, прилагая все старания к восстановлению утраченной церковью ясности вероучения и святости жизни, впали в другую крайность: в Иисусе Христе они признавали не два естества, божеское и человеческое, а только одно — Божеское. Это учение — антипод учению современных модернистов, признающих во Христе Иисусе одно только естество, человеческое.

В шестом веке появились Монофелиты. Последователи этого учения стремились, хотя бы отчасти, освободиться от «узако­ненных» церковью нарушений Св. Писания. Среди выдвинутых ими истин Евангелия был спорный вопрос о наличии одной воли или двух в Иисусе Христе: воли Божеской и человеческой. Монофелиты склонялись к утверждению, что во Христе — только одна воля, Божеская, и за это были осуждены и преданы анафеме на шестом Вселенском соборе (680 г.) в Константинополе. Люди, искавшие духовного оздоровления церкви, встретились с беспо­щадной расправой.

В седьмом веке в Малой Азии зародилось здоровое евангельское движение Павликиан. Последователи этого движения восставали против деления церкви на духовенство и мирян, отвергали не предусмотренные Писанием обряды церкви, не признавали икон, крестного знамения, крестов, не поклонялись Деве Марии, апостолам и святым, и проповедовали спасение по благодати, чрез веру. Церковные здания Павликиане называли не «храмами», а молитвенными домами. Они отказывались называться другим именем, кроме «христиане». Гарлюк называет Павликиан «проте­стантами допротестанской эпохи», индивидуалистами, не призна­вавшими католической иерархии. Несмотря на то, что эти исповедники «древнего учения» подвергались бесчеловечным гонениям, искоренить их оказалось делом совершенно немысли­мым, невозможным. Павликиане пережили эпоху иконоборче­ства — жуткую эпоху, когда императрицей Феодорией был издан особый эдикт, направленный против Павликиан, и в результате которого (846 г.) было умерщвлено сто тысяч Павликиан. Спасаясь от пыток и преследования, Павликиане проникли на Балканы, во Францию, Италию, Голландию, стали основоположниками других христианских течений в разных местах Европы, и до сего дня сохранились в Армении.

В девятом веке два образованных грека братья Кирилл и Мефодий, читая Св. Писание, были настолько захвачены его содержанием, что сделали перевод Писания на славянский язык и начали проповедовать христианство язычникам-славянам: хоза- рам, моравам, болгарам и др. На Кирилла и Мефодия посыпались обвинения. Церковные власти утверждали, что народ должен читать писание только на одном из трех языков: еврейском, греческом и латинском, ибо на кресте Голгофском имелась надпись на этих именно языках. Языки варваров рассматривались как решительно непригодные для усвоения Слова Божия. В представ­лении римских пап, совершение богослужений на таких «вуль­гарных» языках почиталось чуть ли не кощунственным.

В то время «богослужебными» языками были: в западной церкви латинский, а в восточной — греческий, хотя время разделения этих двух церквей тогда еще не наступило. Папа Николай I вызвал братьев в Рим под предлогом их рукоположения, и старался воспрепятствовать введению славянского языка в богослужения моравской церкви. Когда братья, Кирилл и Мефодий, находились уже на пути в Рим, папа Николай I, будучи сам отлучен от церкви Константинопольским собором, внезапно умер. Вступивший на папский престол Адриан II пытался воздействовать на братьев, но это ни к чему не привело. Папа Иоанн VIII два раза подряд запретил братьям совершать богослужения на церковнославянском языке. Мефодий счел необходимым съездить в Рим для личного разъяснения папе незаконности и опасности его требований. Иоанн внял доводам Мефодия и отменил свое двоекратное запрещение. Однако, после смерти Мефодия, за церковнославянский язык, предал Мефодия анафеме, как еретика, ему непослушного. Солуньским братьям пришлось вести с папами непрерывную борьбу.

По вине баварских епископов и папы Иоанна VIII Мефодий жестоко был наказан, просидев в тюрьме более десяти лет (870—880). Кириллу пришлось страдать меньше. Первая и по­следняя его поездка в Рим совершенно подкосила его здоровье. Он умер в Риме, в 868 г. безвременно закончив свое высокое служение. Брат Мефодий был продолжателем начатого Кириллом перевода Библии. Перевод Библии на славянский язык способствовал внедрению Евангельских истин среди славянских народов и, конечно, снижал пагубное влияние римских пап на эти народы.

В конце десятого и в начале одиннадцатого века «официаль­ное» христианство дошло до таких глубин падения, что даже в массе населения высказывалось недовольство упадком церкви и желание восстановить в ней чистоту и нравственность.

Движение, требовавшее реформ церкви, нашло ревностных поборников и распространителей в лице монахов французского монастыря Клюни в Бургундии. Клюнийцы проповедовали отделе­ние христианства от «мира сего» и требовали, чтобы верующие люди отказывались от светского образа жизни. Движение это быстро и умело было подавлено церковными и светскими властями.

В двенадцатом веке Лионский христианин, купец Петр Вальдо, (1176 г.) будучи человеком богатым, роздал (Мтф. 19, 21) имение нищим и начал проповедовать Евангелие. Когда люди стали каяться в грехах своих и обращаться ко Христу за спасением, Вальдо основал братство. Вальденцы отвергали католические обряды и стремились жить только по заветам Евангелия, Сам Вальдо, а также и его многочисленные последователи подверглись жестоким гонениям. Третий Лютеранский собор (1179) г.), на котором присутствовали папа Александр III и император Фридрих I, осудил эту ересь и иредал Вальдо и его последователей анафеме. Века гонений не искоренили Вальденского Евангельского движе­ния. Вальденские церкви все еще продолжают существовать в Италии, Швейцарии и Франции и остаются ревностными проповедниками Евангелия.

В тринадцатом столетии в южной Франции в городе Альби возникло движение против папской власти и всех злоупотреблений церкви. Движение призывало людей к покаянию и к жизни христиан первоапостольской церкви. Папа Иннокентий III предпринял против «еретиков» крестовый поход и совершенно уничтожил город Альби и альбигойцев. Та же судьба постигла Каркасон, Безье и другие города, зараженные «альбигойской ересью». В Безье убивали даже женщин и детей. Папского легата спросили: «Как же так, убивать всех без разбора, а вдруг среди еретиков обнаружатся «наши», «правоверные католики?» — «Не наше дело разбираться»,— кричал легат, «бей всех без разбора... Бог знает своих... Бог разберется...» Убито было больше 20 000 человек.

Четвертый Латеранский собор в 1215 г. объявил альбигойцев вне закона и предал их анафеме.

Церковь беспощадно преследовала еретиков, и кто не слыхал об инквизиции, которой руководили монахи-доминиканцы? Подозре­ваемых в «евангельском уклоне» подвергали жутким пыткам. Наиболее упорных и опасных сжигали или хоронили заживо. Те, кто получали папское прощение, бродили с красным крестом на одежде, и считались опозоренными на всю жизнь. Для исполнения казней церковь обращалась к помощи светских властей, и переда­вала виновных «в светскую руку», так как сама церковь не должна была проливать крови. В вознаграждение за подобные услуги светская власть получала «имущество осужденных»... Груды книг написаны об инквизиции, и скромные объемы настоящего труда не позволяют автору коснуться всех ее ужасов.

В четырнадцатом веке против злоупотреблений католической церкви восстал Ян Гус, пражский проповедник и духовник чешской королевы. Гус требовал свободной проповеди Евангелия, отвергал исповедь пред священником, а также чистилище и главенство папы, и горячо стремился к восстановлению христианства в его первобытной чистоте. Гус был вызван на папский собор в Констанце (1414 г.) и несмотря на то, что отправился на собор под прикрытием короля Венцеслава и охрани­тельной грамоты императора Сигизмунда, Гус был объявлен на соборе «еретиком» и сожжен в Констанце. «Я стремился отвратить людей от греха. В этой истине, которую я проповедовал согласно с Евангелием Иисуса Христа и толкованием апостолов, я сегодня хочу умереть»,— ответил Гус тем, кто за несколько минут до казни явились к нему с последними своими увещаниями. Смерть высокого христианского мученика возмутила свободолюбивых чехов и послужила сигналом к Гуситской войне. Преводителями были — Николай из Гусинца и Ян Жижка. Эта кровопролитная борьба продолжалась с перерывами вплоть до так называемого Куттенбергского религиозного мира в 1485 году.

В пятнадцатом веке, когда на папском престоле восседал Борджа, под именем папы Александра VI, католическая церковь достигла последних ступеней своего нравственного падения. Произвол и насилие духовенства и возмутительнейший разврат самого папы Александа VI (1492—1503) не поддаются описанию. В папском дворце было помещение для публичного дома. В диких оргиях и ничем не прикрытом разврате папы принимали участие его дочь Лукреция и сын Цезарь — кардинал. Высшее духовенство пополняло свои ряды представителями светской аристократии, проделки монахов вошли в пословицу: «эти лицемеры делают как раз обратное тому, что проповедуют»...

Эта общая разнузданность вызвала против себя волну народно­го негодования. Общий протест нашел своего выразителя в лице проповедника из Флоренции Джироламо Савонаролы. Он отли­чался своею душевной прямотой, был неустрашим и не мог мириться с явным язычеством в христианской церкви. В своих проповедях Савонарола изобличал духовенство и самого папу. 25 июля 1495 года папа приказал «дерзкому пророку» приехать в Рим и дать отчет о своих словах и действиях, но «дерзкий пророк» не пожелал явиться. Возмущенный «наместник Христа на земле» издал 8 сентября того же года указ, запрещающий Савонароле проповедовать в соборе св. Марка, во Флоренции, но и тут встретился с непослушанием «подвластного». 12 мая 1497 года папа объявил Савонаролу еретиком, отлучил от церкви и Предал анафеме. Невзирая на все меры, принятые папой, Савонарола продолжал проповедовать, совершать богослужение и евхаристию. Весной 1498 года папа прислал во Флоренцию своих комиссаров, дабы покончить с отступником, хотя бы он оказался вторым Иоанном Крестителем. Савонаролу арестовали, посадили в тюрьму, подвергли адским пыткам и мучениям, после чего Савонарола был повешен и труп его сожжен. Такая же участь постигла и двух его сообщников: Пестию и Доминика. Так тяжко был наказан церковью тот, кто дерзнул проповедовать истину, беспощадно обличая безнравственность народа, духовенства и вла­стей.

Сохранились точные записи допроса и текст смертного приговора, вынесенного «папскими легатами» еретику Савонароле. Этот текст допроса и текст приговора настолько компрометируют католическую церковь, что последняя объявила эти исторические документы «подложными».

В шестнадцатом столетии на арену борьбы за чистоту церкви выступают Цвингли, Кальвин и Лютер.

Ульрих Цвингли (1484—1531), священник из Цюриха, восстал против римской церкви и громил злоупотребления духовенства.

В 1522 году с согласия цюрихского городского совета Цвингли стал приводить в исполнение радикальную реформу церкви и сделался реформатором Швейцарии. Гуманист по образованию и убежде­нию, широкий по уму и высокий по своим душевным качествам, Цвингли является одним из самых выдающихся духовных деятелей реформированного периода. Цвингли был убит католика­ми в сражении с войсками католических кантонов, при Каппеле.

Иоганн Кальвин (1509 — 1564), родом из Франции, положил вместо с Цвингли основание реформатской церкви. Пробыв некоторое время в Страсбурге, Кальвин был приглашен в Женеву, где действовал с большой властью, водворив в Женеве теократиче­ские порядки. Сделанные им многие нововведения в церкви были осуждены на соборе в Лозанне. Приверженцы кальвинизма во Франции были названы гугенотами. Они подвергались сильным преследованиям. Во время бракосочетания Генриха Наваррского с Маргаритою Валуа, по инициативе Екатерины Медичи, матери короля Карла IX, католики решили истребить гугенотов, прожива­ющих в Париже. Избиение это произошло в ночь св. Варфоломея с 23 на 24 августа 1572 года и получило в истории название «Варфоломеевской ночи». В ту ночь, во Франции было уничтожено около 30 000 гугенотов. Из них 2000 жертв в Париже.

Гугеноты и по сей день имеют свои церкви на юге Франции, пользуясь по кодексу Наполеона гражданскими и политическими правами наравне с католиками,

Мартин Лютер (1483—1516), сын рудокопа из Эйслебена, получил степень магистра, но, имея глубокое влечение к духовной жизни, спустя два года, постригся в августинские монахи. С 1508 года, Мартин Лютер занимает кафедру философии в Виттенбергском университете. В 1511 году Лютер, побывавший в Риме, пришел в ужас от развратного образа жизни римского духовенства. Находясь в Риме и подымаясь по лестнице «САНТА СКАЛА» в одном из храмов Ватикана, Лютер вспомнил слова Священного Писания: «праведный верою жить будет», и там же уверовал во Христа, как в своего личного Спасителя, дающего оправдание даром, по вере, всякому грешнику, кающемуся (САНТА СКАЛА —имя лестницы, привезенной из Палестины. По этой лестнице, якобы, подымался Христос к Пилату). Римская церковь учит, что всякий, кто взойдет по этой лестнице на коленях, читая при этом установленные молитвы, получит «абсолют», т. е. ПОЛНОЕ ПРОШЕНИЕ ГРЕХОВ. Очевидность заблуждений предстала пред Лютером с такой реальностью, что он тотчас под­нялся с колен и уже больше лестницей на спасался.

Возвратившись в Германию, Лютер — доктор богословия и профессор университета — опубликовал 95 тезисов, в которых осуждал отступление церкви. Лютер доказывал, что человек не может спасти себя ни восхождениями по лестнице Пилата, ни постами и молитвами и никакими добрыми делами, что спасение совершено однажды и навсегда Христом на Голгофе, что священник не стоит ближе к Богу, чем человек-мирянин, и призвал католических священников не властвовать над людьми, а служить им. Тезисы его верования были широко оглашены. Впечатление, вызванное его протестами против злоупотреблений церкви и призывами к простоте Евангельского верования, было необычайное. Мартин Лютер смело выразил то, что смутно бродило в душах его современников и был услышан народом.

Папа послал буллу, угрожавшую «дикому вепрю, разоряющему виноградник Господа» отлучением, но Лютер публично сжег ее перед Виттенбергскими студентами. Папа решил судить «дерзкого монаха, поколебавшего структуру церкви и древнюю веру». Сейм собранный папой в Вормсе уже предвкушал сожжение «еретика» на костре, но и сейм, и папа оказались бессильными противостоять твердому защитнику Лютера императору германскому Фридриху Мудрому. Под защитой этого последнего Лютер был отправлен в Вартбург, где перевел Библию на немецкий язык. Вернувшись в Виттенберг, Лютер покинул монашество и женился на бывшей монахине Екатерине Фон-Бора, прозванной за высокое благород­ство души «ангелом Виттенберга». Лютер вел обширную перепи­ску с князьями, учеными, богословами и друзьями, оставив после себя много богословских трудов, религиозных рассуждений и трактатов.

Результатом реформ Мартина Лютера явилось новое христиан­ское вероучение — Лютеранство, которое легло в основу многих видов здорового протестантизма. Из Германии и Швейцарии лютеранство постепенно распространялось по другим странам. Оно проникло в Данию, Швецию, Голландию, Англию, Шотландию, Францию, и в настоящее время имеет своих последователей во всех странах мира. Реформационное движение всюду вызывало волне­ние, продолжительные и ожесточенные войны между католи­цизмом и протестантами, и завершилось известной 30-летней войной, окончившейся Вестфальским миром в 1648 году.

В семнадцатом веке возникает несколько новых религиозных течений, допущенных официальным христианством: Пуритане, Пресвитериане, Квакеры, Баптисты, Евангелисты и другие. Все они призывали к восстановлению христианства в его первоначаль­ной чистоте, все они отвергали нехристианские установления церкви: церковную иерархию, исповедь пред священником, литургию, некоторые таинства, крестное знамение, поклонение иконам и многое другое, являющееся плодом невежественного и суеверного средневековья. Все эти течения признавали един­ственным руководством веры и жизни человека — Священное Писание, требовали отделения церкви от мира, участия каждого верующего в служении церкви, и смотрели на духовное возрожде­ние, как на основу христианства: «Кто не родится свыше, не сможет войти в Царствие Божие». Эти подлинно евангельские течения долго и упорно преследовались во многих странах старого режима.

С девятнадцатого века вплоть до наших дней то и дело возникают все новые и новые Евангельские течения, стремящиеся к оздоровлению охладевших людских сообществ, именующих себя христианскими. На Западе и в Америке с проповедью Евангель­ских истин выступали с большим успехом Чарлз Финней, Доктор Муди, Доктор Р. А. Торрей, Билл Сандей, Доктор Чапман, Чарлз Сперджен, Эван Роберте, Камибелл Морган, Доктор Ф. Б. Майор, Джипси Смит, Билли Грэм и многие другие проповедники и богословы.

У нас, в России, проповедь Евангелия вне церковного амвона всегда рассматривалась чем-то предосудительным, неуместным, нежелательным, «опасным новшеством», «кружковщиной», «сектанством»...

Реформация Запада не могла, однако, не отразиться на Востоке. Одним из приверженцев новых религиозных идей и их распростра­нителем среди славян Востока был известный украинский философ Григорий Саввич Сковорода (1722—1794). Будучи человеком высокообразованным и владея несколькими иностран­ными языками, Сковорода обошел пешком всю Европу, был преподавателем в Харьковском коллегиуме (семинарии). Стран­ствуя по Украине, Сковорода вел религиозно-философские беседы, имевшие большой успех у слушателей. Он оставил после себя несколько сочинений, среди которых «Начальная дверь ко христианскому благонравию» заслуживает особого внимания. Он также написал много духовных гимнов, сохранившихся в народной передаче среди молокан, духоборцев и других религиозных течений Украины и Закавказья.

Эхо западноевропейской реформации достигло России только в девятнадцатом столетии, т. е. четыреста лет спустя. Эпоха западноевропейского Ренессанса (Возрождения), выразившаяся, главным образом, в освобождении человеческой совести от ус­тарелых форм верования в вековые заблуждения римской церкви, основанные на бесконтрольности клира и невежестве суеверных масс, эта эпоха не имела должного влияния на темные массы церкви восточной. Восточная церковь потому не имела еще в своих рядах тех, кто внес бы в ее жизнь нужные реформы, и таким образом, вывел бы ее из тех застывших, мертвящих душу форм, в которых она находится более тысячи лет. У нас, в России, не было религиозных реформаторов, подобных Лютеру, Веслею и Кальвину. У нас не было коренных церковных реформ, возврата к простоте Евангельской, к жизни подлинного духовного возрожде­ния. Не было и не могло быть его у нас потому, что Слово Божие, Библия на русском языке издана не была еще. Впервые полная русская Библия, изданная «по благословению Синода», появилась только в 1876 году. С этого же, приблизительно, времени и начинает проникать в Россию проповедь Евангелия. В результате проповеди Слова Божия появляются отдельные лица, группы и даже движения, стремящиеся к жизни по Евангелию.

Евангельское движение в России возникает и развивается одновременно в трех направлениях: среди крестьян, рабочих и аристократии.

Первым последователем Евангелия из