Глава 346: преследование Ли Тэн Юна (часть 3)

Цзюнь Мосе щёлкнул языком и сказал: "Молодой господин Ли очень странный, помимо того, что он грубый и тупой. Когда наша семья Цзюнь когда-нибудь просила хоть кого-то беспокоиться о нас? И какой статус у этого молодого мастера есть? Он – всего лишь единственный сын великого мастера Цзю Тяня, вот и всё. Молодой мастер из "великолепного поместья" Сюэ Хун, и всё. Но где же добродетель? Неудивительно, что он не нравится моей тёте. На самом деле, я уверен, что он никогда не понравится ни одной женщине вообще. И, это потому, что у него нет ни одной хорошей черты... за исключением того факта, конечно, что он – сын второго Великого Мастера. У поместья Сюэ Хун нет будущего!"

"Очень хорошо! Ты заплатишь за свои слова, Цзюнь Мосе! Просто жди трупа своего дяди завтра!", – Ли Тэн Юн фыркнул, щёлкнул рукавами, и продолжил: – "Этот молодой Мастер презирает ссору, которую вы начали, Цзюнь Мосе. Твоя семья Цзюнь даже не подходит для того, чтобы сравниться со мной одним!"

Цзюнь Мосе продолжал насмехаться: "Ну, раз уж перешли на личности... трудно сказать, кто здесь не подходит. Я вижу только жабу, которая пытается сожрать лебединого мяса. Что насчет тебя?"

"Ты!…" – Ли Тэн Юн сначала очень разозлился. Затем он подавил свой гнев и холодно заявил: "Я — Ли Тэн Юн — желание любой женщины. И всё же, я не могу получить её?! Цзюнь Мосе, ты в Южном Небесной Городе. И я посмотрю, как ты будешь вести себя, как только потеряешь третьего дядю и всех трёх своих дядей по матери. Завтра это будет твой третий дядя. Возможно, послезавтра это будешь ты! Твои три дяди великолепны, верно? Цзюнь Мосе, сила, на которую ты полагаешься – ничто в моих глазах! Позвольте мне сказать тебе.. сжатый кулак – величайший аргумент в этом мире!"

"Я знаю, что сжатый кулак – величайший аргумент! Поместье Сюэ Хун бы легко разгромило зверей Суань, если бы не их сила, так? Поэтому я думаю, что "кулак" не был достаточно большим. И Великий Мастер Цзю Тянь был вынужден издать над этим Высший призыв, верно? Но ты всё ещё такой высокомерный и бесстыдный, несмотря на всё это?"

Затем Цзюнь Мосе ошарашено покачал головой: "Поместье Сюэ Хун – действительно хромая утка. Думаю, нам можно просто подождать, чтобы увидеть похороны поместья послезавтра."

"Ну, посмотрим, чья семья будет на похоронах, Цзюнь Мосе. Ты будешь тем, кто будет носить траурную одежду, ублюдок", – Ли Тэн Юн повернулся и начал выходить. Он добрался до выхода. Затем он внезапно остановился, повернулся и спросил: "Вы уверены, что не пожалеете об этом, Цзюнь Вуй?"

"Исчезни!"

Это был ответ Цзюнь Вуя. Этот бесстыдный молодой мастер поместья Сюэ Хун пересёк предел его терпения.

Резкий свет мелькнул в глазах Ли Тэн Юн, он фыркнул и отвернулся.

"Подожди, молодой мастер Тэн Юн!", – Цзюнь Мосе крикнул Ли Тэн Юну.

Ли Тэн Юн повернул голову и фыркнул: "Итак, теперь ты напуган? Молодой мастер Цзюнь, поторопись и скажи своему третьему дяде и дедушке, что нет необходимости доставлять семье Цзюнь неприятности из-за одинокой женщины. Мудрый человек подчиняется обстоятельствам…"

"Ах? Почему молодой господин Тэн Юн, недопонявший Цзюня Мосе, попросившего его остановиться. Я просто хочу напомнить молодому мастеру Тэн Юну кое о чём, что отвечает его интересам. Твои глаза раскрывают каждому встречному несчастье. Твой левый глаз зелёный с молодой тупостью, а правый – зелёный от зависти. Твоё лицо также манит предстоящую катастрофу. Это кровавая катастрофа, которая случится в ближайшие дни. Но ты даже не можешь убежать от этого. Поэтому ты не должен беспокоиться о жизни и смерти других людей. Ты должен заботиться о своей собственной безопасности. Я только пытаюсь сказать, что... было бы очень плохо, если бы отец видел, как умирает его сын, прежде чем его собственная гибель придёт к нему!"

Затем, молодой господин Цзюнь медленно сказал: "Великий Мастер Цзю Тяню уже хорошо за сто лет. Боюсь, его... репродуктивные возможности больше не будут работать. Так что... позаботьться о себе, молодой мастер".

"Ты...", – даже нос Ли Тэн Юна скрючился от злости. Он повернул голову и, не оглядываясь, пошёл на выход.

"Готовы ли наши войска к завтрашней битве, третий дядя?", – спросил Цзюнь Мосе, как ни в чём не бывало.

"Каждый эксперт из каждой семьи был отобран и готов, кроме меня. Военная мощь нашей Империи Тянсян является короной всего континента. Но она считается самой слабой с точки зрения силы среди тех, кто собрался здесь. И, все знают этот факт. Более того, я ещё не разверну двести пятьдесят охранников, и высокопоставленных генералов".

Цзюнь Вуй слабо улыбнулся: "Чем можно жертвовать в проигранной битве, верно?"

Цзюнь Вуй не объяснил эти слова, но Цзюнь Мосе понял их довольно чётко. Эти двести пятьдесят охранников будут продолжать жить, и станут будущим семьи Цзюнь, так как главнокомандующий Цзюнь, несомненно, погибнет. [Одной моей смерти должно быть достаточно. Почему эти люди тоже должны умереть?]

Это тронуло сердце Цзюня Мосе. Цзюнь Вуй не знал, что семья Цзюнь не будет тронута во время битвы на следующий день. Таким образом, он был упорно настроен пожертвовать своей жизнью. Он думал не о себе... но о семье Цзюнь... даже на этом этапе.

"Третий дядя...", – невольно пробормотал Цзюнь Мосе. Затем он решительно сказал: "Ничто не может быть принято как должное. Исход завтрашней битвы неясен. Но с тобой ничего не случится... даже если мы понесём огромный ущерб. В этом я уверяю тебя!"

Цзюнь Вуй посмотрел на него некоторое время, прежде чем он вдруг улыбнулся и сказал: "Я надеюсь, что это так..."

Затем он внезапно позвал: "Ты можешь выйти, Куинхан? Разве ты не всё слышала? Входи!"

Гуан Куинхан и Дугу Сяо И вышли со смущёнными выражениями. Они посмотрели на Цзюнь Вуя. И их выражения изменились на выражения крайнего беспокойства. Особенно Гуан Куинхан; она была очень расстроена.

Цзюнь Вуй закашлялся, а потом замолчал. Некоторое время у него на лице было противоречивое выражение, и он молчал. Затем он наконец заговорил хриплым голосом: "Сейчас три человека стоят передо мной; один – мой племянник, и одна – невестка семьи Цзюнь. И ещё один человек... любимая дочь семьи Дугу – Дугу Сяо И. Ты представляешь семью Дугу. И сегодн вы будете свидетелями для меня, Цзюнь Вуя!"

Дугу Сяо И не знала, что он собирается говорить. Цзюнь Вуй, по-видимому, собирался принять серьёзное решение. Поэтому она подсознательно кивнула.

Гуан Куинхан догадалась, что собирается сделать Цзюнь Вуй. Она закричала в печали: "Третий дядя, нет! Не делай этого!"

Цзюнь Вуй вздохнул и улыбнулся. Затем он потряс головой и посмотрел на них исключительно твёрдо. Затем он достал медный знак со своей груди. Драгоценные камни на его поверхности блестели в лунном свете, и образовывали слово "Цзюнь". На обратной стороне знака было написано слово "Честь" в соответствии со строгим языком эпохи.

Это был знак Ордена главы семьи Цзюнь.

"Это передаётся из поколения в поколение. Мосе, твой дедушка вручил мне этот знак три месяца назад. И, я – Цзюнь Вуй – был нынешним главой семьи Цзюнь с тех пор. Какие бы решения я не принимал с этим... это были решения всей семьи Цзюнь! Ни один член семьи Цзюнь не может нарушить мои приказы! Ты понимаешь?"

Цзюнь Вуй закончил говорить эти тяжёлые слова. Затем он поднял знак, и сказал с холодным выражением: "Третья сестра поколения семьи Цзюнь, встань на колени и внимай!"

Гуан Куинхан немного испуганно посмотрела на третьего мастера Цзюнь. Его холодное выражение не позволяло вести переговоры или сказать даже слово против. Так что у неё не было выбора, кроме как вздохнуть, сделать шаг вперёд и встать на колени перед Цзюнь Вуем.

"Ты нежна, красива и добродетельна. Родители старшего поколения настояли на браке. Заветный старший сын третьего поколения семьи Цзюнь не смог зарегистрировать брак, так как он неожиданно погиб в бою. И, Гуан Куинхан провела свою молодость, сохраняя её тело чистым в течение последних пяти лет. Она пережила горькие трудности с намерением сохранить дружеские отношения между двумя семьями на протяжении всего этого времени. Но моя семья Цзюнь не может продлить этот упавший брак навсегда. Тебя считали замужней... без настоящего брака. Ты замужем... но не выходила замуж. Более того – ты живёшь, как вдова. Итак, сегодня я – Цзюнь Вуй, хозяин семьи Цзюнь, дарую Гуан Куинхан её свободу властью, данной мне этим знаком власти. Мы больше не будем подтверждать вашу "свадьбу". Семьи Дугу в лице Дугу Сяо И и семья Цзюнь в лице Цзюня Мосе были свидетелями этого. Об этом свидетельствуют небеса и земля!"

Глава 347: Этот сон останется навсегда в этом мире!

Гуан Куинхан уже знала, что он собирался сказать. Но потом, она услышала эти слова, исходящие из его уст... и его голос звучал без каких-либо колебаний. Она услышала эти слова, и её сердце заболело; слёзы стали литься, как дождь.

Дугу Сяо И стояла рядом с ней. Симпатичный ротик маленькой девочки был широко раскрыт. Она не ожидала быть свидетелем такого великого события!

Цзюнь Вуй закончил говорить. Его лицо оставалось таким же холодным, когда он обратился к Цзюню Мосе: "Третий потомок третьего поколения семьи Цзюнь — Цзюнь Мосе! Шаг вперёд, и на колени!"

Цзюнь Мосе с испугом произнёс: "Что это... третий дядя?"

" Третий потомок третьего поколения семьи Цзюнь — Цзюнь Мосе! Шаг вперёд, и на колени!" – Цзюнь Вуй повторил строго.

Цзюнь Мосе пробормотал что-то себе под нос. У него не было выбора, кроме как неохотно встать на колени в такой ситуации; он чувствовал себя взволнованным.

"Третий потомок третьего поколения семьи Цзюнь – Цзюнь Мосе! Ты жёсткий, открытый, и способен нести большую ответственность. Я, Цзюнь Вуй, уступаю своё положение в качестве главы семьи Цзюнь тебе! Пусть небо и земля будут свидетелями этого!"

Цзюнь Мосе смутно догадывался о таком исходе. Но он испуганно подпрыгнул, когда услышал приказ. Его руки дрожали, когда он встал. "Не делай этого, дядя! Ты всё ещё крепкий, и в расцвете своей жизни! Ты ещё в самом расцвете сил! Так что нет необходимости передавать это мне! Я... Я... не хочу быть главой семьи!"

"Наглость!", – Цзюнь Вуй посмотрел на него и начал ругаться: "Любой потомок семьи Цзюнь, отказавшийся следовать приказам главы семьи Цзюнь является отступником! Ты всё ещё собираешься это сделать, Цзюнь Мосе?"

Цзюнь Мосе моргнул; у него не было выхода. Он неохотно взял на себя ответственность и сказал: "Я знаю, что ты беспокоишься о завтрашнем сражении, третий дядя. Настолько, что ты даже готовишься к смерти...! Но, я же говорил, что не буду принимать этот приказ. Я буду исполнять этот долг лишь некоторое время. Звание главы дома вернётся к тебе, если ты вернёшься в целости и сохранности".

Цзюнь Вуй слегка улыбнулся и ответил: "Я оставлю это тебе".

Цзюнь Мосе сказал правду. Цзюнь Вуй ожидал своей смерти в битве на следующий день. На самом деле, у него даже не было ни малейшей надежды выжить. И это беспокойство побудило его принять это решение сегодня вечером. Поэтому он решил эти два вопроса сразу.

Затем Цзюнь Мосе принял торжественный обет. Цзюнь Вуй считал слова своего племянника просто утешением. Как он мог принять их за что-то ещё? Он ожидал, что другие эксперты Суань улетят в бой, как рой пчел. Это оставит его – Главнокомандующего — одного, открытым. На самом деле, они, вероятно, проигнорируют его судьбу в исступлении этой битвы. Бесчисленные мощные звери Суань, безусловно, разорвут его на куски!

Кроме того, следует ожидать, что поместье Сюэ Хун и эксперты Города Серебряной Бури попробуют совершить что-то коварное в суматохе рукопашной схватки. Таким образом, ему фактически придется столкнуться с агрессией со стороны своих врагов и его предполагаемых союзников. И ему придётся противостоять им с помощью своего культивирования Суань Неба. Даже эксперт Суань Духа не сможет вернуться живым, если он столкнётся с такой ситуацией в одиночку.

"Мосе, будет здорово, если я смогу вернуться в целости и сохранности завтра. Но, семья Цзюнь будет полагаться на тебя, если я умру из-за какого-то "несчастья"...", – Цзюнь Вуй говорил в спокойной манере. – "Твой дедушка сейчас очень стар. Так что тебе придётся присматривать за ним. Кроме того, мы отменили брак Гуан Куинхан. Но она по-прежнему остаётся невесткой нашей семьи. Никто не вправе смеяться над ней; независимо от того, сколько времени пройдёт. Это не будет большим делом, если кто-то, кто делает это... умрёт за это!"

"Да, я никогда этого не забуду."

Цзюнь Вуй вздохнул. Затем он стал выглядеть очень сентиментальным, когда он говорил... на самом деле, даже казалось, что он разговаривал во сне: "Кроме того, у меня есть ещё одна вещь, которую я тебе доверю. Это очень важно. Если ты когда-нибудь поедешь в Город Серебряной Бури и встрешься с ней... скажи ей эти слова..."

Цзюнь Мосе спокойно слушал своего дядю и не задавал вопросов. Он знал, кого именно под словами "её" имел в виду Цзюнь Вуй. Это была та бедная женщина, которая жила на снежных вершинах. Та, кто испытывал горькие тяготы за свою любовь... она также была причиной всех этих бедствий – Хан Ян Яо.

Тем не менее, дело с Хан Ян Яо было довольно сложным в голове Цзюня Мосе. Это было потому, что трагедии не было бы, если бы не она. [Вы были молодой леди Города Серебряной Бури! Почему ты вышла в светский мир, чтобы развлечь себя? Зачем понадобилось охмурять моего дядю? Разве ты не знала, что твой брак был заключён с детства?]

[Методы Сяо Хана по обращению с вещами чрезвычайно неправильны. Но, думая с его точки зрения... какой человек охотно позволил бы себе быть так обманутым? Какой бы человек сидел сложа руки, если бы его невеста десяти лет хотела сбежать с незнакомым мужчиной? Это было бы невыносимо для любого человека! Кто бы не сошёл с ума из-за этого?]

Тем не менее, Цзюнь Мосе также знал, что никто не может дать инструкций о любви; это была неразумная эмоция. Это могло бы превратить мудрейших людей в дураков, если бы они были поражены этим. И кто может сказать, почему такое происходит?

Что он мог сказать о любви? Он мог видеть, что Цзюнь Вуй и Хан Ян Яо страдали в течение десяти лет. И всё же, они всё ещё держались за свою глупую любовь, даже пройдя все горькие лишения... даже если они жили далеко друг от друга. Разве не могло что-то подобное тронуть даже человека, чьё сердце было сделано из камня?

Цзюнь Мосе знал, что в сердце его третьего дяди бушевала буря по этому поводу.

Слова, которые он собирался передать для Хан Ян Яо, были, возможно, тем, что Цзюнь Вуй чувствовал к ней на протяжении всех лет.

Через некоторое время Цзюнь Вуй вздохнул. Углы его рта поднялись, когда он показал скорбную улыбку. Тем не менее, она оказалась чрезвычайно нежной, а он медленно сказал: "Обиды незабываемы, как и ты. Я влюблён, но только в тебя. Я могу отправиться в ад, но мне всё равно снится сон. И этот сон... останется навсегда... в этом мире!"

Дугу Сяо И начала давиться слезами.

Красивое лицо Гуан Куинхан было мокрым от слёз.

Они знали о его прошлом довольно отчётливо. И, услышав слова Цзюнь Вуя, они не могли не пролить слезы печали. Этого стиха было достаточно, чтобы выразить, насколько глубока была любовь между Цзюнь Вуем и Хан Ян Яо. Две женщины почувствовали нежность, и их сердца смягчились. Они чувствовали огромную печаль в своих сердцах от его отчаяния.

"Обиды незабываемы, как и ты. Я влюблён, но только в тебя. Я могу отправиться в ад, но мне всё равно снится сон. И этот сон... останется навсегда... в этом мире!"

[Я все еще люблю тебя, несмотря на случившуюся трагедию. И теперь я отправлюсь в Ад за тебя. Но я по-прежнему верю, что не забуду тебя... будь то Рай или Ад. Я никогда не забуду тебя! Эта мысль останется со мной навсегда...]

Это была любовь, неизменная, как смерть! Любая другая клятва или обещание бледнеет по сравнению с этой любовью.

Сердце Цзюня Мосе было потрясено, когда он услышал эти слова, сказанные его третьим дядей.

Эти чувства любви и ненависти в сердце его дяди были сильными и трогательными. Этот скудный стих, по общему признанию, заставил Цзюня Мосе осознать, что любовь его дяди останется неизменной, до самой его смерти. Но, он понимал и другое его значение…

"Обиды не забываются, как и ты", – обиды были неожиданно упомянуты до конца стиха. Обида была явно центральной в сознании Цзюнь Вуя. Обида в связи со смертью двух его старших братьев и двух племянников ныла в его сердце с самого начала.

Он не мог забыть, что произошло, даже если он получил её! Он просто не мог этого забыть!

Это серьезная боль, которая мучила его сердце.

"Я запомню это. Будь уверен, третий дядя", – первоначально он планировал рассказать свой секрет Цзюнь Вую, чтобы он почувствовал облегчение. Ему, в лучшем случае, придётся соткать ещё одну кучу лжи, чтобы скрыть. Он бы сказал, что его Таинственный Учитель и лорд Тянь Фа были хорошими друзьями... и так далее…

Однако, он передумал после того, как он понял всё. Цзюнь Вуй готовился к смерти. И это желание уже глубоко укоренилось в его сердце. Ему все равно было бы стыдно даже после того, как он отомстил за своих братьев и племянников. Он всё равно будет чувствовать себя очень виноватым. На самом деле, он всё равно будет чувствовать себя виноватым, даже если он получит Хан Ян Яо. Эта эмоция никогда не позволит ему быть счастливым. Ему суждено было мучиться всю оставшуюся жизнь.

Можно было легко избавить других от мучений. Но, рассеивать мучения в глубине своего сердца, было похоже на удар головой о стену; это не могло быть сделано самим человеком.

Не имело значения, оставался ли Цзюнь Вуй калекой всю свою жизнь... или жил отдельно от своей любимой на протяжении всего этого, не имея никаких шансов встретиться с ней снова. Всё равно будет эта беспрецедентная пожизненная вражда, и она будет продолжать давить на Цзюнь Вуя. На самом деле, это даже не позволит ему спокойно дышать. И это было лишь внешнее давление. Это не могло сравниться с тем, что он чувствовал в глубине своего сердца…

Каждый человек в семье Цзюнь — будь то Цзюнь Чжан Тиан или Цзюнь Мосе — мог только пожалеть третьего мастера Цзюня. Даже покойный Цзюнь Ву Хи никогда не стал бы винить своего третьего младшего брата. Но, единственный человек в семье Цзюнь, который не понял этого... единственный человек, который никогда не поймёт этого... был Цзюнь Вуй!

Глава 348: Не трогай моего мужа!

Возможно, это было предопределено иным миром. Даже боги, должно быть, жалели такого несчастного человека. Это было время кризиса, и опасность таилась в каждом укромном уголке в Южном Небесном Городе; сильная жажда убийства чувствовалась повсюду в окрестностях. На самом деле, даже шанс совершить побег казался обречённым на неудачу. Поэтому Цзюнь Вуй был убеждён, что он умрёт, и что для него не было никакой надежды. Однако эта опасность была предопределена при посредничестве Цзюня Мосе. И так Цзюнь Вуй вернётся невредимым, хоть и не знал об этом.

На самом деле, Цзюнь Вуй мог даже не беспокоиться о подлом ударе в спину. Было гарантировано, что он будет в порядке, и вернётся в целости и сохранности.

Тем не менее, третий Мастер Цзюнь не знал об этом. Итак, он был уверен, что умрет в битве на следующий день. Но, проходя через смертельную опасность и переживая почти смертельную ситуацию, возможно, приведет к огромному изменению его отношения. Поэтому это был, пожалуй, благоприятный поворот событий. И, может быть, было бы лучше, чтобы он не знал об этих событиях.

Человек, который умирает и получает новую жизнь, больше не будет иметь такого же сильного и негибкого стремления умереть. Они чувствуют себя обязанными чему-то к жизни. Поэтому они с большим энтузиазмом смотрели бы на будущее и не хотели бы расстаться с жизнью.

Это была тонкая психология.

Цзюнь Мосе понял, что его третий дядя должен почувствовать приближение смерти. Поэтому он ничего не сказал, чтобы развеять его. На самом деле, он даже сказал несколько слов, чтобы стимулировать его.

"Эти обиды... что ты хочешь сказать о них, третий дядя?", – спросил Цзюнь Мосе.

[Третий дядя всё равно решил перейти через эту скалу. Так что я мог бы добавить к этому ещё немного огня. Это помогло бы ему избавиться от этого должным образом. Завтра он будет чувствовать себя более спокойным, так как он всё это отбросит]

[Во всяком случае, эти высокие и опасные скалы уже были обеспечены превосходными мерами безопасности...]

"То, что я хотел сказать по поводу этих обид, это...", – Цзюнь Вуй поглядел на него. – "...что они будут отомщены. Но Мосе, ты должен мне кое-что пообещать. Я не смогу идти с лёгким сердцем, если ты этого не сделаешь."

"Что это? Пожалуйста, скажи мне, дядя!", – ответил Цзюнь Мосе.

"Я знаю, что твои силы уже превзошли моё воображение. Но я всё равно хочу, чтобы ты пообещал, что не будешь пытаться отомстить, пока твоя сила не достигнет уровня Высшего Мастера. Ты обречёшь всю семью Цзюнь на проклятие, если ты сделаешь это. Теперь ответственность всей семьи Цзюнь лежит на твоих плечах. Ты не должен разочаровывать меня никоим образом!"

Брови Цзюнь Вуя вытянулись, как стрелы. На его лице было много мучения. Но он продолжал говорить с глубоким чувством горечи и ненависти: "Цзюнь Мосе, учитывая твой ум и талант... я уверен, что день, когда ты сможешь отомстить, не так далёк. Итак, запомни мои слова — твоего третьего дяди — когда ты станешь достаточно сильным. Я даже не хочу, чтобы собака или цыплёнок из семьи Сяо выжили! Я желаю, чтобы вся она была предана вечному забытью!"

Цзюнь Вуй заскрежетал зубами. Его обычно спокойное и доброжелательное лицо выглядело очень зловещим и безжалостным. Убивать врага его мораль не запрещала. Но он всегда верил в принцип, согласно которому вендетта против женщины или ребёнка является преступлением. Это была его обычная позиция. Но он заявил, что даже не хочет, чтобы собаки и цыплята выжили... он хотел проклятия для всех из них. Его ненависть к семье Сяо Города Серебряной Бури уже достигла таких крайности!

"Буду, дядя. Уничтожение семьи Сяо – уже решённый вопрос. Как ты и сказал – этот день не за горами", – Цзюнь Мосе тоже скрежетнул зубами, ответив порочным голосом. Затем он добавил: "Ты можешь уйти со спокойной душой, третий дядя."

Гуан Куинхан не была рада услышать эти слова. У неё всё ещё блестели слёзы, а её длинные и тонкие брови взлетели вверх. [Цзюнь Мосе, ублюдок... как ты мог сказать такое...?! Что ты имеешь в виду под "уйти со спокойной душой"? Что ты вообще говоришь?]

Даже Дугу Сяо И была недовольна этими словами. Она нахмурилась, глядя на Цзюня Мосе. Её выражение лица тоже отражало всё её мысли.

Цзюнь Мосе поднял руку в капитуляции... [Это дело так эмоционально тронуло вас, женщины... но я не рисковал и не собирался провоцировать. Думаете, я бы попытался создать такую напряжённую атмосферу? Я не готов к этому. И, кто бы больше беспокоился о безопасности моего дяди, чем я?]

Цзюнь Вуй улыбнулся: "Гуан Куинхан, ты больше не невестка семьи Цзюнь. Но ты будешь готова стать дочерью моей семьи Цзюнь?"

"Третий Дядя?", – Гуан Куинхан была поражена, но её дух поднялся немного. Она чувствовала себя несчастной из-за аннулирования её брака. Это означало, что ей придётся вернуться в семью Гуан. А потом ей пришлось бы уйти в поместье Сюэ Хун, чтобы они были счастливы. Она была готова принести эту жертву, так как не знала, что ещё она может сделать.

В отличие от этого, она сама хотела бы столкнуться с любыми страданиями или одиночеством в семье Цзюнь, если бы ей дали выбор. Само собой разумеется, что она не хотела выходить замуж за этого негодяя Ли Тэн Юна. Её ненависть к нему возросла, когда она услышала его из-за занавески некоторое время назад. Просто глядеть на такого подонка было для неё очень отвратительно. Итак, что можно было бы сказать о перспективе выйти за него замуж и остаться с ним на всю жизнь...?

Гуан Куинхан слушала Цзюнь Вуя и поняла, что его первоначальное намерение не иметь ничего общего с ней было неверным. Он просто заменил способ, чтобы дать ей защиту семьи. Она не могла не быть чрезвычайно тронута.

"Куинхан, я – Цзюнь Вуй – хотел бы принять тебя в качестве моей приёмной дочери, если ты согласишься на это. Наверное, мне не придётся долго жить. Но Куинхан всё равно будет считаться частью семьи Цзюнь. И, любой человек будет умыт собственной кровью, если он осмелится тебя обидеть. Даже твоя родная семья Гуан не станет исключением".

Цзюнь Вуй холодно фыркнул после того, как сказал это.

Губы Гуан Куинхан задрожали. Её нежное тело передернуло. Тем не менее, она, не колеблясь, медленно опустилась на колени, и прижалась лбом к земле. Затем она сказала: "Дочь Куинхан отдаёт свое почтение крёстному отцу".

"Хорошо! Хорошо! Очень хорошо!", – Цзюнь Вуй был чрезвычайно рад. Он даже трижды воскликнул одно и то же. Затем он достал нефритовый кулон и передал его ей. – "Куинхан, твой крёстный отец даёт тебе этот кулон. Это символ домохозяйства Цзюнь. Возьми это, и помни, что ты не только дочь семьи Гуан отныне... но также дочь и семьи Цзюнь. Итак, семья Гуан должна будет проконсультироваться с нашей семьей Цзюнь относительно вашего брака!"

Гуан Куинхан взяла нефритовый кулон. Слова "Куинхан – наша дочь" были выгравированы на гладкой и глянцевой поверхности. Более того, это было сделано почерком Цзюнь Чжан Тиана. Таким образом, было очевидно, что это было подготовлено задолго до этого. Гуан Куинхан казалась озадаченной, когда она подняла голову и взглянула на Цзюнь Вуя.

"Ха-ха, этот нефритовый кулон был заказан дедушкой несколько лет назад. Твой дедушка сказал тогда: "Аннулируйте брак Гуан Куинхан. Она не будет невесткой нашей семьи, как только это произойдёт. Но она будет нашей дочерью!" И вот сегодня я исполняю желание этого старика", –Цзюнь Вуй усмехнулся и продолжил. – "Куинхан, каждый мог видеть твои страдания. Мы не позволим тебе тратить на них всю жизнь. И, ни одному человеку никогда не будет позволено позорить тебя до тех пор, пока жив хотя бы один человек из семьи Цзюнь!"

Цзюнь Вуй вздохнул после того, как он это сказал. Затем он продолжил: "Сегодня уже поздно. И, к тому же, завтра бой. Так что, я не знаю, увижу ли я ещё один день после этого. Также... нет никакой необходимости, чтобы сказать вам, что... эмм... с тех пор как ты присоединилась к семье... Мосе... он... действовал немного... но были ограничения по твоей позиции, так как ты была его... ну, тётей. Но теперь эти ограничения ничего не значат... и вы двое… ну..."

Он сухо улыбнулся, и не стал говорить дальше. Однако, то, что он имел в виду, понимали остальные трое... так же ясно, как день.

Это потрясло остальных троих до крайности. Все они не понимали Цзюнь Вуя поначалу. Но, затем он бросил быстрый и скрытный взгляд на Дугу Сяо И после того, как он закончил говорить.

[Это уже ты должен решить сам, Мосе. Но, я всё ещё могу дать предложение, верно? Ты хочешь отпустить эту красотку, или хочешь... эмм... зажечь две петарды от одной спички? Ты можешь "убить двух зайцев одним выстрелом". Но, это зависит от того, что ты выберешь... я, вероятно, не буду свидетелем этого в любом случае…]

[Я произнес эти запретные слова сегодня после больших трудностей. И, я потерял всё уважение в твоих глазах, как твой третий дядя! Как я мог бы сказать что-то вроде этого, если я знал, что я выживу в завтрашней битве? Ты – сын моего старшего брата. Итак, я заменил его, когда дело дошло до сватовства для его сына. Что касается её, кого я только что удочерил... неприятно слышать... неважно, что ещё это может быть. Ты должен понимать, что говорить это было ещё труднее, чем умереть...]

Цзюнь Мосе посмотрел на своего дядю ошарашенно. [Третий дядя, ты всё это провернул для своего племянника? Ты думаешь об этом за день до решающей битвы? Я не восхищаюсь тобой за мысли, которые ты хранишь на грани своей смерти. Но я восхищаюсь тобой за мужество сказать их вслух!]

Все тело Гуань Цин Хань начало дрожать. Ее красивое лицо покраснело. Даже её крошечная белая мочка уха тоже была красной. Она чувствовала себя очень смущённой. Её рот открылся как у Бегемота, когда она взглянула на Цзюня Мосе. Но, она опустила голову низко через мгновение.

Дугу Сяо И стояла рядом с ней, как будто её поразила молнией. Её глаза были широко раскрыты, и её прекрасное лицо стало смертельно бледным; в нем не осталось ни следа крови.

[Меня призывают в свидетели, верно? Небеса, я свидетель! Но почему я чувствую, что никогда не стану свидетелем семейного блаженства? Как называется это чувство?]

Маленькая девочка начала беспокоиться о своих личных выгодах и потерях. И она стала очень нервной. Она посмотрела на Гуан Куинхан, и её взгляд изменился. Этот доброжелательный и добрый дух старшей сестры превратился в злобное и пугающее существование в мгновение ока. [Она хочет забрать моего мужчину!]

Каждый вопрос был открыт для обсуждения, за исключением этого.

Маленькая девочка была в ярости. Она закатила глаза и приложила все силы, чтобы подумать о контрмерах.

Дугу Сяо И была очень довольна всё это время, так как она была единственной, кто знал о хорошей личности Цзюня Мосе. Все остальные считали его развратником, хулиганом, придурком и юбочником.

Маленькая девочка всегда чувствовала себя очень довольной этим фактом. Так был бы счастлив кто-то, если бы у них был тайник с сокровищами. Очевидно, она не могла говорить эту мысль вслух. [Все попытались бы урвать его, если бы они узнали об этом. Брат Мосе мой! Он предназначен только для меня!]

Поэтому у Дугу Сяо И были чувства крайней нежности по отношению к Цзюню Мосе. Она хотела сделать его своим... и, как можно скорее! Она знала, что золото всегда найдёт способ, чтобы сиять. Значит, она не сможет "монополизировать" его, если другие узнают об этом. Она хотела оставить его себе, пока он не стал хорошим для кого-то другого. [Но, если так говорит этот старик…]

Принцесса Лин Мэнг вдруг пришла с клятвой крови в тот день. Мотив был другим, но он всё ещё поражал Дугу Сяо И. Тем не менее, ей очень повезло, так как Цзюнь Мосе ничего не чувствовал к ней. Так что это всё равно было приемлемо. Была ещё одна причина, почему Дугу Сяо И был полон решимости сопровождать Цзюня Мосе в Южном Небесном Городе…

Как говорится – "Тот, кто ударит первым... получает преимущество". Было бы слишком поздно, если бы Принцесса решила стать серьёзной, и заставила Императора подписать Императорский указ о браке.

Поэтому она тщательно разработала план, чтобы заполучить его любовь. И её план требовал помощи Гуан Куинхан, чтобы повысить её шансы на успех. Но её план внезапно был поражён громом с чистого неба, когда она услышала, что третий дядя Цзюнь обращается к Цзюню Мосе и Гуан Куинхан как к паре. Курица превратилась в утку... помощник превратился в соперника. Это привело к тому, что всё стало ещё хуже, чем началось. Она стала жертвой собственной изобретательности.

[Как это возможно?]

"Этого не будет!", – Дугу Сяо И начинала злиться с каждым моментом. Её крошечная грудь начала наполняться праведным негодованием, когда она думала об этом. А потом она неожиданно прорычала вслух. Её голос был громким и свирепым. На самом деле, это было очень свирепо и очень громко. Это всколыхнуло весь шатер.

Остальные три человека испугались её рева и вскочили в испуге, прежде чем они посмотрели на неё.

Дугу Сяо И вскочила и шагнула вперёд. Затем она схватила руку Цзюня Мосе и заявила: "Он – мой, и только мой! Ты не можешь забрать его в брак!"

Потом она вдруг почувствовала себя обиженной после того, как сказала это. Она рыдала и плакала, когда она говорила: "Я наблюдала за ним долгое время. Как ты можешь забрать его у меня? Он мой, и только мой! Я не позволю тебе забрать его…"

Глава 349: Герой не будет один!

Голос у Дугу Сяо И был, как у ребёнка, у которого отбирают конфету. Или... как у ребенка, который ждал полгода под деревом, чтобы его фрукт созрел. А затем, два человека внезапно подошли, взглянули на этот плод... и начали обсуждать, как разделить его между собой, полностью игнорируя ожидающего ребенка.

[Они забыли обо мне!]

Она едва не сошла с ума и чувствовала себя обиженной.

Цзюнь Вуй и двое других смотрели на неё широко раскрытыми глазами, после чего расхохотались почти одновременно. Действия этой маленькой девочки были слишком наивны и очаровательны. Она полностью прогнала тяжёлые мысли Цзюнь Вуя и смущение, которое первоначально чувствовала Гуан Куинхан.

Три человека смотрели на нее. И Дугу Сяо И не могла не отреагировать. Она нахмурилась и прокричала, ещё бурля яростью: "Мой!"

Она закончила говорить и поняла, что полностью забыла свои манеры. Не говоря уже о том, что она и Цзюнь Мосе даже не были помолвлены. И поэтому она была не вправе делать такие бездумные замечания. Более того, третий мастер Цзюнь был, скорее всего, близок к концу своей жизни. Это была ещё одна причина для неё, чтобы не создавать такого хаоса. Кроме того, она сделала это, выступая в качестве свидетеля. Итак, ей действительно не стоило этого делать на тот момент.

Более того, эти слова показывали уверенность, что его брак с его тётей возможен? Она также забыла о своем статусе единственной дочери семьи Дугу.

Маленькая девочка не могла ничего поделать, но покраснела от смущения. Она быстро выпустила из своей руки ладонь обалдевшего Цзюня Мосе. Она закусила губу и немного смутилась. Маленькая девочка понятия не имела, что она может сделать, чтобы исправить это.

Она открыла рот, но не знала, что сказать. Цзюнь Вуй, Гуан Куинхан и Цзюнь Мосе не знали, что делать, чтобы сгладить атмосферу вокруг. Три человека были потрясены грозными действиями маленькой девочки и ещё не оправились от шока

Четыре человека какое-то время смотрели друг на друга широко раскрытыми глазами; это был тупик. Потом маленькая девочка завизжала, как птица. Она закрыла своё лицо, которое теперь было красным от смущения, и бросилась бежать, как будто её преследовала стая бешеных собак.

"Мосе... ха-ха... у тебя есть очарование. Чтобы привлечь "богатство" семьи Дугу бороться за вашу любовь – совершенно исключительно!"

Цзюнь Вуй улыбнулся в ликующей манере. Гуан Куинхан, возможно, не определился, но он мог ясно видеть, что девушка дугу уже имела глубокие чувства к своему племяннику. Очевидно, он мог отпустить все волнения, которые возникали у него из-за брака племянника. Кроме того, нельзя было забыть о семейном происхождении маленькой девочки. Эти две семьи были хорошо подобраны с точки зрения социального статуса. Император может быть против их семей. Но даже Император должен будет пересмотреть его действия лучше, если бы Цзюнь и Дугу стали связаны браком. Добрые дела его племянника были гармоничными. Итак, дядя отправился бы в потусторонний мир с улыбкой... даже если его тело превратилось в кровавый труп на следующий день. Единственное, что было тяжело в этом сценарии, так это то, что он не сможет выпить на свадьбе своего племянника.

Молодой мастер Цзюнь тоже был довольно смущён. Он несколько раз открывал рот, чтобы говорить. Но, он не мог сказать даже полслова. Он искренне не знал, когда стал частной собственностью этой девочки. В конце концов у него не было выбора, кроме как развести руки и пожать плечами. Казалось, что он собирается плакать, но он заставил себя улыбнуться, и говорил с большим трудом: "Я выгляжу красивым... это не моя проблема... как я могу быть виноватым?"

Гуан Куинхан почувствовала, что её лицо снова застыло. Она фыркнула и некоторое время молчала. Затем её лицо внезапно стало красным. На самом деле, она начала напоминать ярко-красное облако на закате.

Цзюнь Вуй улыбнулся в приподнятом настроении. Он также чувствовал, что не действовал с достоинством старшего поколения. Более того, с тех пор, как дело было связано с его недавно удочерённой... он неловко улыбнулся и махнул рукой, произнеся: "Вы, уходите. Я хочу подумать о завтрашней битве в тишине."