Глава 289: я чувствую себя в одном шаге от поступления в веньсин

Менг Хай Чжоу и другие начали ржать над Цзюнем Mосе. Они так и не поняли, что Ли Юран был предельно искренним.

“Молодой мастер Юран, действительно, очень смешно” – Конг Лин Янь, похоже, не очень доволен. – “Возможно, молодой господин Цзюнь... является экспертом в некоторых других аспектах жизни... однако его познания в литературе не вполне известны…”

Тон мастера Конга был очень непонятным. Тем не менее, все пришли к выводу, что область “экспертности” молодого мастера Цзюнь – это бордели, собачьи и петушиные бои и другие презрительные мероприятия. Что этот юноша мог знать о более важных аспектах жизни? Все начали думать очень высоко о старых магистрах Института; [Эти старые магистры удивительны.Они умудряются оскорблять людей таким изысканным образом!]

"Мастер Конг не должен волноваться. Хе… почему бы нам не провести конкурс ваших учеников против Цзюня Мосе? Тогда мы узнаем, достоин ли он Ли... Ха...” – улыбнулся Менг Хай Чжоу и ответил. Он втихую подстрекал мастера Конга.

Конг Линг Янь был раздражён этим. Он подумал: [Я воспитывал этих учеников с такой тщательной заботой. Я могу привязать веревку к потолку и покончить с собой, если мои ученики не смогут побить этого развратника!].Он ничего не сказал в ответ. Он просто махнул рукой и назначил одного из своих учеников, чтобы принять вызов.

”Ученик Хан Чжи Дон просит молодого мастера Цзюнь на несколько советов" – молодой человек встал с улыбкой. Затем он поднял руку в приветствии и посмотрел вверх. В его глазах мелькнул след презрения; казалось – для его оппонента.

"Эм... я не даю советов, но у меня есть время, чтобы научить вас трюку или двум. После того, как я закончу с тобой, ты сможешь заходить в Озеро ДуховногоТумана. Что может быть лучше демонстрации очень… глубоких… тайн этой вселенной? Я могу отвести тебя прямо сейчас, если не возражаешь”

Цзюнь Мосе видел выражение в глазах этого юноши. Поэтому молодой мастер Цзюнь подмигнул, когда встал, и рассмеялся вместе с толпой, добровольно надевая на себя "шляпу стыда"(начал вести себя, как полный идиот – п.п.).

"Этот молодой ученик избегал злых влияний в своей жизни. Этот молодой ученик никогда не будет приближаться к территории Озера Духовного Тумана!" – голос Хан Чжи Дона был несколько холодным. Он брезгливо думал: [Он самый большой дегенерат. Я попросил у него учёного совета, и он начал с упоминания борделя! Ты знаешь, что это публичное мероприятие? Это очень унизительно!]

"Ты никогда не был в ОзереДуховного Тумана? Тогда куда ты припёрся вообще? – голос Цзюня Мосе был брезглив до ужаса; [Я еще не закончил с тобой] Затем он скрестил ноги и продолжал неторопливо: “Ах, да. Прошу прощения, я забыл, что учёный Хан не очень богат и, возможно, не может позволить себе цены на услуги, оказываемые… в этой области. Кажется, что он держит своего солдатика в руках в своей палатке, в одиночку проводя манёвры и вображая себя генералом. Как солдаты бегут, вперёд и вперёд, всё быстрее и быстрее, вверх и вниз… глубже в пекло боя. Он должен суметь отказаться от миллионов солдат, пока он не выбьется из сил…”

[Что это за чёрт!] – Хан Чжи Дон в праведном гневе покраснел.

Выбор слов Цзюня Мосе был очень элегантным, но очень… неприличным. Все присутствующие в зале, казалось, немного отвлеклись. Они тщательно обдумывали его слова, в надежде интерпретировать их истинный смысл. Однако, большинство людей, жующих свою еду,не парились и расхохотались, как только они поняли смысл его слов... [Этот ребенок... это уже слишком!]

Каждый присутствующий в главном зале через несколько минут понял слова Цзюня Мосе. Однако непристойность их смеха не могла быть передана словами…

Принцесса Линг Мэн, Дугу Сяо И, Хан Янь Мэн и другие дамы смотрелис удивлённым выражением в их глазах. Они не могли понять реакцию толпы. Они отчетливо понимали, что дело явно в чём-то пошлом, но не могли понять, что с ним не так. [Слова Цзюня Мосе, казалось, описывали величественного генерала... но почему это кажется странным?]

Несколько старших выразительно смотрели друг на друга. Однако было лишь несколько мужчин, которые смогли рассмеяться безудержно, не беспокоясь о последствиях. Некоторые даже похлопали руками по столу, в то время как некоторые другие начали аплодисменты. Тело Дугу Цзю Хэнга дрожало от смеха. Он шлёпнул Танга Ванли по плечам. Затем он прошептал: “Старый Танг, я вспомнил то время, когда мы двое только-только вступили в армию. Нас отправили на битву в Горах Небесного Волка... Старый Цзюнь был молодым капитаном тогда... Я видел вас, когда вы покидали лагерь, чтобы участвовать в славных сражениях с рассветом…”

Танг Ванли внезапно покраснел от ярости. Он забыл о страшной репутации Дугу Цзю Хэнга, протянул руки и схватил его за шею. Затем он рявкнул шёпотом: “Ты, старый хрыч! Осмелься сказать ещё одно только слово…”

Дугу Цзю Хэнг начал кашлять. Он, казалось, смеялся и умолял о прощении одновременно. Несколько других глав семей подняли свои большие пальцы, одобряя Танга Ванли. Казалось, что многие слышали это замечание…

Лицо старика Танга пятнами пошло от гнева. Он встал и попытался выйти из зала. Однако несколько других старших встали со своих мест и уговорили его успокоиться.

Дугу Сяо И увидела, что её семеро братьев смеялись с закрытыми губами. Их плечи дрожали от смеха. Она поняла, что это должно быть что-то ужасно смешное. Поэтому, она не могла не спросить: "А что это значит? Это смешно?”

[Эээ...] – семеро братьев посмотрели друг на друга в смятении. Они осознали неловкость ситуации и быстро подстроились. Они покачали головами в унисон и хором ответили: “Это не смешно. Вообще никак не смешно!”

Дугу Сяо И застонала от обиды. Она вдруг почувствовала раздражение при виде своих братьев и Цзюня Мосе, так как они не ответили ни на один из её вопросов сегодня.

Она тайно вспомнила слова Цзюня Мосе и повторила их снова, чтобы запомнить их наизусть. [Ты думаешь, я не узнаю, если ты не скажешь мне...? Я спрошу мать,когда вернусь домой... я не думаю, что она откажет мне…]

Хан Чжи Дон сделал глубокий вдох. Он знал, что этот развратник взял верх, но сказал: “Этот Золотой академический праздник проводится по милости Его Величества. Однако этому юному ученику стыдно быть в компании с этим оппонентом. Ставить этого молодого ученика с молодым мастером Цзюнь – это то же самое, что пара золотой хризантемы и оранжевого османтуса!”

Он не дождался реакции ЦзюняМосе и продолжал: "Аромат хризантемы, аромат орхидеи, аромат османтуса из Императорских садов... аромат этих ароматных цветов плывет в Тянсян... их небесный аромат плывёт за тысячу миль... и тысячу миль их небесный аромат плывёт..."

(Игра слов. «Тян» значит «рай», а «сян» - аромат. Для усиления эффекта он неоднократно использует слово «сян» - п.п.)

Этот красивый стих привлекал всеобщее внимание.

Эта поэзия звучала просто, но это не так. Он неоднократно использовал слова “Небесный аромат” в качестве метафоры, чтобы благословить город Тянсян. Все начали ломать голову в поисках достойного, чтобы показать свой талант перед Его Величеством.

Все почти забыли о причастности ЦзюняМосе. [Как он сможет шутить после такого поэтического стиха?Он бы не смог вызвать большего отвращения, даже если бы ему дали две жизни, чтобы попытаться…]

"Юный мастер Цзюнь, талант этого юного ученика скромен, а знания – малы. Этот молодой ученик может придумать только такие мелкие слова. Это ведь не проблема в ваших глазах?” – Хан Чжи Дон усмехнулся. Затем он смиренно посмотрел на Цзюня Мосе с искренним выражением на лице. – "Я надеюсь, что молодой мастер Цзюнь всё ещё хочет научить меня вещи или двум!”

Все ждалиответа. Они смотрели на Мосе словно бы сверху вниз, но никто не осмелился бы обвинять его в том, что он не можетответить, так как этотстих был действительно отличным, и трудно было ему противостоять. Ведь никто не считал его равным этому молодому учёному. Кроме того, молодой учёный оставлял особый эффект в сердцах всех присутствующих, так как его талант был оригинален, а также удивителен. Однако последнее его предложение понизило его «вес».

[Ты учился в Вэньсин на протяжении многих лет. Так зачем гордиться тем, что тысмогсказать несколько строк стихов?

Будущие достижения этого так называемого молодого учёного не увенчаются успехом…]

Хорошие знакомства могут позволить учёному подняться вверх, над некоторыми семьями. Однако они никогда не будут продвигать такого человека на вершину. [Какова гарантия того, что он не избавится от нас, как только получит достаточно власти в семье?] Хан Чжи Дон не знал, что он объявил гибель своей будущей политической карьере последнимпредложением, котороебыло произнесено. Поэтому он стоял там с чувством самодовольства в сердце.

***

Цзюнь Мосе сдвинул брови. Любые стихи, которые он придумал в ответ, будут просто плагиатом. Однако даже плагиат поэзии такого уровня оказался вне его возможностей. [Ах... стоит ли мне использовать глупую поэзию из моей предыдущей жизни? Нет... это не сработает! Урод штопаный!]

Мастер Конг Лин Янь сузил глаза. Он, казалось, доволен собой: “Это нормально, если молодой мастер Цзюнь не может придумать стих, чтобы соответствовать этому... молодой мастер Цзюнь не потеряет лицо из-за этого…”

Все посмеялись. [Этот старик не прощает легко.Он просто использует свои обычные методы... он ругает человека, не используя оскорбительных слов…]

В сердце Цзюнь Мосе появился всплеск бодрости. Он вскричал жестким и громким голосом: "Что в этом такого сложного? Разве это не дерьмовое стихотворение? Я щас прочту лучше его и скоро оно будет ходить по всему этому твоему Институту!”

Несколько человек издали вздохи. [Этот ребёнок слишком смело говорит. Он бросил вызов придумать стих лучше, чем у соперника... он потерял рассудок. Он должен подумать, прежде чем говорить. Похоже, он получит трудный урок от этого юного ученика…]

Однако, выражения лиц Ли Юрана и Цзюнь Чжан Тиан весьма отличались от остальной толпы. Ли Юран был убежден, что ответ Мосе будет достойным. Однако сам он пытался, но не смог до сих пор. Тем не менее, Цзюнь Мосе заявил, что ответит соответствующим стихом... [Разве он лучше меня?]

Дедушка Цзюнь был несколько обеспокоен. [Разве мы не согласились, что он будет делать из себя полного дурака? Как он собирается победить это?]

Конг Линг Янь сказал, “Молодой мастер Цзюнь кажется очень уверенным в себе. Я предлагаю договоренность. Институт уступает поражение, если молодой мастер Цзюнь сможет придумать ответ, прежде чем палочка благовоний сгорит. Однако, если он проиграет... молодой мастер Танг должен будет восполнить всё, что он совершил. Надеюсь, он охотно вернёт моего бедного ученика обратно?”

Очевидно, что он имел в виду ученика, которого Танг Юань заставлял стирать нижнее бельё, Чжао Ченг Сонг. Однако, Жирный Танг боялся оставлять такого человека в своём доме. Поэтому Танг Юань забил его до смерти после того, как он был изгнан из своей семьи. Так откуда он вернёт этого учёного? Его вонючие кости, вероятно, не приняли его душу, даже если бы она была каким-то образом восстановлена из глубин Ада.

“Договорились!" – Цзюнь Мосе размял шею. [У меня нет никаких проблем. Мы вернём его скелет, если я проиграю. Ты никогда не говорил, хочешь ли ты, чтобы его вернули мёртвым или живым? Так зачем мне вообще заморачиваться…]

"Однако вы подчинитесь моему превосходству, если я выиграю. Ваш Институт никогда не будет упоминать слова "поэзия" передо мной после этого. Согласны?" – Цзюнь Мосе улыбнулся.

Глава 290: Cледующий

"Решено!" – Конг Линг Янг не очень высоко отзывался о Цзюнь Мосе. [У него нет навыков, чтобы придумать встречный стих для стиха Хан Чжи Дон. И даже если ему удастся придумать что-нибудь... как этот мелкий стих сможет соответствовать стандартам Института Небесной Литературы Вэньсин? Это смешно!]

Цзюнь Мосе похлопал по бедру. Затем он поднял бутылку вина со стола и положил ногу на стул. Он поднял голову вверх, отхлебнул глоток вина и задумался. Затем он еще раз посмотрел вверх, выпил вина и продолжал размышлять.

Взгляд каждого был зафиксирован на Цзюне Мосе. Даже Император не стал исключением. В глазах Императора был интерес и слабый след холодности. Ему придется заново оценить семью Цзюнь, если Цзюнь Мосе сможет придумать подходящий стих…

Дугу Сяо И и принцесса Линг Мэн с тревогой смотрели на него. [Как он собирается выиграть? Ему придется столкнуться с большим смущением, если его стих не дотянет до отметки...] Однако, они ничего не говорили, так как они не хотели нарушать его мысли.

Тем не менее, Дугу Ин стал обеспокоен, как он увидел, как Цзюнь Mосе поглощает более половины бутылки вина: “Эй...! Ты же не используешь эту возможность, чтобы выпить лишнего вина, да?”

Дугу Сяо И свирепо выстрелил взглядом в сторону старшего брата: "Никто больше, кажется, не беспокоится об этом; так почему же ты паришься?". Дугу Ин почесал голову в замешательстве. Он остался сидеть, а его беспомощные глаза оставались прикреплены к бутылке вина в руке Цзюня Мосе…

Вдруг!

Цзюнь Мосе поднял правую руку и щелкнул пальцами. Ясный и чёткий звук эхом прокатился по залу, когда он сказал, “Есть!”

Все с тревогой слушали, как Цзюнь Мосе самодовольно декламировал свои контр-стих: “Улицы пахнут дерьмом. Человек воняет дерьмом. Собака воняет дерьмом. Свиньи воняют дерьмом. Дерьмо пахнет точь в точь как дерьмо. Чтобы твоё имя вошло в историю – учёный должен быть самым вонючим дерьмом из всего дерьма!”

Каждый был ошеломлён!

"Это потрясающе! Действительно удивительно! Использовать "вонь" вместо "аромата", а "дерьмо" вместо "цветов"... Круто, круто...” – Танг Юань торопливо заговорил. Тем не менее, он даже не закончил своё предложение, когда его начало тошнить. Затем он заткнулся, потому что его живот выразил сильное желание рвать…

Такой контр-стих... был слишком тошнотворным. Эта херня может заставить кого угодно тошнить. Поэтому было не странно, если бы люди проблевались... особенно после такой тяжёлой еды…

У всех был странный взгляд на лицах. Они смотрели на Цзюня Мосе с горем и негодованием. Вдруг маленькая принцесса Города Серебряного Города Хан Янь Мэн схватилась за рот и выбежала. Несколько молодых девиц последовали за ней …

Наконец Дугу Сяо И последовала туда же, зажав рот. Она выстрелила в Цзюня Мосе быстрым ненавистным взглядом, прежде чем она побежала…

"Кто посмеет сказать, что я неправ? Я нормальный ненормальный!" – Цзюнь Мосе громко сказал. Затем он схватил краба, деловито выудил кусок мяса, положил его в рот и начал жевать.

Все наблюдали, как он жевал мясо краба жёлтого цвета. Внезапно цвет лица каждого стал бледным, когда они вспомнили его стих…

Все остались ошарашенными. Фраза "учёный должен быть самым вонючим дерьмом из всего дерьма" заставила двух старых мастеров дрожать от гнева. Конг Лин Ян и Мэй Гао Цзе не сделали никаких замечаний, однако были обеспокоены…

[Ты рассказал этот стих, пока все ели свою еду. Разве ты не пытался заставить нас выглядеть плохо? Твой стих, возможно, на высоте, но вы наверняка убили аппетит каждого…]

"Что, теперь моя очередь задать вопрос!" – Цзюнь Мосе самоуверенно махнул половинкой краба, который оставался в его руке: – "Вспоминаю, что я был у себя дома около двух недель назад... я читал стихи... когда вдруг... появился старый друг моего дедушки. Он оставил во мне глубокое впечатление из-за своего странного имени и фамилии; его фамилия была "Хи"... а имя было "Шан"... Он подарил моему деду картину, которую он нарисовал своими руками. Это была картина лотоса. Перед отъездом он посоветовался с моим дедом насчёт стиха. Мой дедушка попросил несколько человек, но никто так и не смог на это ответить…”

Дугу Сяо И и другие женщины вернулись в зал. Их бледные лица и ненавистные глаза глядели на Цзюня Мосе. На самом деле, казалось, они хотели укусить его.

Кто-то спросил из любопытства, прежде чем Цзюнь Mосе получил шанс продолжить: "И какой был конкретный стих, третий молодой мастер Цзюнь?”

"Этот стих был очень простым. Там было всего пять слов. Картина лотоса над картиной монаха..." – Цзюнь Мосе бросил эту фразу. Он использовал своего дедушку в качестве инструмента для "колдовства". Он знал, что его дедушка не предаст его. Слишком много людей, которым он никогда не доверял. Однако его дед был среди людей, которых он считал наиболее достойными своего доверия.

(Этот стих в какой-то степени не может быть переведен. Приблизительно так он звучит на китайском: "Хуа Шанг Хи Хуа Хи Шанг Хуа". "Хи Шанг" – это имя мужчины. "Хи" означает "поэтическая рифма". "Шанг" означает "выше". "Хуа" означает "рисунок" или "Картина". "Хи Шанг" означает "монах". "Хи Хуа" означает "Лотос"… - п.п.)

Дедуля Цзюнь никогда не вытирал ноги о собственного внука. Таким образом, Цзюнь Мосе мог сказать такую ложь с прямым лицом при обществе.

”Картина лотоса над картиной монаха... картина лотоса над картиной монаха..." – все хмурились, повторяя этот стих. Этот стих казался очень простым, но он был довольно сложным.

Неважно, с какой стороны смотрели на стих... можно было видеть дар человека. Более того, конец и начало стиха были точно такими же. Однако, они были перевёрнуты по отношению друг к другу.

Каждый знаток поэзии в комнате хмурился. Они никогда не представляли, что этот некомпетентный дебошир сможет придумать такую сложную головоломку.

Каждый учёный из Вэньсин поняли, что эта загадка невиданной сложности. Они морщили свои брови и ломали себе голову, чтобы найти решение.

Цзюнь Мосе бросил этот стих, не подумав. Тот факт, что он выставил эту головоломку, не мог быть обращён вспять. Он оказался бы в беде, если соперник не сможет найти соответствующий ответ. Это было потому, что ему пришлось бы отвечать на загадку самому, если бы они не смогли. И каждый человек из Института, вероятно, будет на него нападать, если он не сможет ответить на свою загадку…

Решение этой головоломки придёт им как чудо, это чудо должно произойти!

Разве не было бы стыдно, если бы вся мозговая мощь Института не смогла решить головоломку некомпетентного развратника...? Поэтому каждый ломал себе мозги и придумывал несколько решений после применения всевозможных творческих концепций. Однако, ни один из встречных стихов не казался достаточно качественным.

Эти одаренные учёные должны были прийти с ответом, прежде чем палочка ладана догорит. Это заставило их беспокоиться всё больше и больше с течением времени.

Два мастера Института тоже боролись!

Брови Мэй Гао Цзи были сведены, он шагал туда-сюда. Он время от времени качал головой, а потом бормотал: “Нет. Это не сработает".

Старый мастер Конг Линг Янг был неподвижным. Его глаза были закрыты. Он был погружён в глубокие размышления. Однако, если смотреть издалека... они увидели бы темноту его мрачного морщинистого лица... его серебристо-серые и снежные волосы, падали на его лицо. Каждый мог бы почувствовать странную грусть...

Этот стих был задуман как головоломка для учеников Института. Поэтому участие двух старых учителей Института будет считаться незаконным. Однако этот вопрос связан с репутацией этого Института. Следовательно, два старых мастера не могли помочь…

Цзюнь Мосе не очень заботился об этом. Он бы не побеспокоился, если бы десять-двадцать учителей Института участвовали... не говоря уже об этих двоих…

Время шло очень медленно. Дым благовоний продолжал подниматься вверх до тех пор, пока вся палочка не превратилась в пепел.

Чуда не произошло!

“У меня ничего нет! Я признаю свое поражение!" – голова Хан Чжи Дона опустилась в разочаровании. Он не мог не почувствовать разочарования в своём сердце. Как может учёный из Вэньсин проиграть этому молокососу?!

Он хотел умереть.…

“Нет! Ты проиграл, но тебя не винят в этом. Ну, точнее, виноват не только ты!" – Цзюнь Мосе наклонился в кресле. – "Ты не виноват в этом споре против меня! Ты можешь в лучшем случае считаться шахматной фигурой в этой игре, и очень мелкой. Ты не можешь спорить со мной! Независимо от того, каким образом ты это видишь... ты даже не имеешь права спорить со мной! Ты слишком низок для этого”

Затем, Цзюнь Мосе наклонил голову и улыбнулся, глядя на Конг Линг Янга и Мэй Гао Цзе: "Мастера? Что вы скажете?"

“Мы проиграли", – лица двух стариков потемнели. Они прибыли сюда в высоком настроении в качестве двух ведущих представителей Вэньсин — учреждения, которое было публично принято крупнейшим и мудрым центром талантов империи. Тем не менее, они неожиданно потерпели сокрушительное поражение от рук Цзюня Мосе. Два старых учителя почувствовали, как их жизнь превратилась в живую смерть.

Уста Конг Линг Янга дрожали, когда он говорил мягким голосом: “Этот старик сдержит своё обещание. Институт Небесной Литературы Вэнсинь никогда не будет говорить о поэзии перед Цзюнем Мосе”

В зале наступила абсолютное молчание.

Цзюнь Мосе вздохнул. Эти двое мужчин заслужили огромное уважение в его сердце. Он не желал подвергать их такой участи. Эти двое мужчин всю жизнь работали в Вэньсин. Они лично выбирали своих учеников и питали кадровый резерв Империи своими неисчерпаемыми усилиями. Они никогда не пренебрегали бедными и низкими. Их единственный критерий выбора – это интеллект и способность к обучению. Они торжественно игнорировали богатство жизни и держались подальше от политического влияния Императорских министров. Они были действительно достойны восхищения Убийцы в этом отношении.

Эти два человека были, безусловно, восхитительны. Однако они имели несколько недостатков. Их знания и учения, безусловно, достойны уважения, но их идеология и методы ошибочны. Они обращали внимание на интеллект ученика и его способности к обучению, но пренебрегали его другими чертами характера.

Преподаватель не должен ограничиваться только передачей знаний.

Цзюнь Мосе всегда верил в это: учителя – инженеры человеческой души.

Эти мастера, безусловно, были величайшими из их поколения. Они передавали своим ученикам обширную базу знаний. Их ученики хорошо разбирались в поэзии. Они хорошо разбирались в стратегических уловках. Они были хорошо подготовлены к работе с важными политическими позициями. Они были уверены, что найдут успех в своей карьере, если они были в состоянии использовать эту подготовку. Однако два учителя пренебрегли тем, что их ученики будут действовать эгоистично, если они не будут хорошими людьми. Их действия будут только вращаться вокруг славы их личности, богатства и прибыли... они будут ужасными слугами народа Империи.

Нет нужды говорить о том, что эти два учителя воспитывали тысячи учеников под своим именем и именем Вэньсин.

Такие лица будут вынуждены действовать в своих корыстных интересах, как только они покинут Институт и отправятся в "бюрократическое" путешествие... независимо от присущего им социального богатства или статуса. Более того, эти ученики были обучены в Институте Вэньсин и, скорее всего, заняли лидирующие позиции во влиятельных фракциях и семьях. На самом деле, даже худшие из них были связаны с чиновниками, пусть даже и низшего звена... например секретарей или бухгалтеров…

Сколько вреда они могут причинить обществу, если они не имеют соответствующего морального образования? Ущерб, который они могли причинить, был невообразим.

Именно поэтому Цзюнь Мосе их не одобрял. На самом деле, он не просто не одобрял их... он презирал их.

Два старых учителя были чрезвычайно возмущены. Тем не менее, Цзюнь Мосе не верил, что они были оскорблены. Скорее, он считал, что они получили по заслугам.

[Я не хороший человек. Меня не волнуют страдания людей на этой земле. Однако, если вы обидели меня — я не хочу ждать кары небес!

Эти мирские вопросы, а!] Цзюнь Мосе вздохнул. Затем Убийца Цзюнь внезапно превратился в паладина. Он начал очень благородно думать о себе — [Я избавлю людей от их страданий и мучений независимо от того, в каком мире я живу! Я буду появляться, когда люди остро нуждаются во мне..]

Хорошо, что такая ситуация не возникла тогда же...

Глава 291: Я буду оскорблять тебя, пока не умру! (часть 1)

"Юный мастер Цзюнь, наши два учителя очень изящны. Они всегда считали победу и поражение туманными. Поэтому они не беспокоятся о таких временных выгодах или убытках. Я пренебрегаю самой мыслью спуститься на ваш уровень, однако... думаю, что это не препятствие, чтобы спросить третьего молодого мастера — так каков соответствующий контр-стих к вашей загадке? Если существует исключительно хороший контр-стих... пожалуйста, расскажите нам и расширьте наши умы, – высокий учёный из Института Небесной литературы Вэньсин сказал, встав со своего места. Видимо, он не был убежден в их поражении. – Или ты лицемер ещё больший, чем Ли Юран?”

Цзюнь Мосе посмотрел на него с ошеломлённым выражением на лице: “Я прошу вас, пожалуйста, используйте свой мозг, прежде чем говорить. Ещё раз; пожалуйста, не используйте свою задницу, чтобы пытаться через неё думать! Я намеренно усложнил бы всё, если бы у меня был соответствующий контр-стих? Тебя осёл пнул в детстве? Как Институт небесной литературы Вэньсин смог взять в обучение такого идиота, как вы?!

А-а-а, погоди, я всё понял... ты ещё и глухой, кроме тупости? Я чётко сказал, что никто не смог решить эту задачу прежде, чем я задал этот вопрос всем! Я просто позаимствовал его; каким ухом (или какой частью своего тела) вы слышали, что я сам придумал этот стих? Думаю, что у вас либо мозгов нет... либо вы страдаете грибковой инфекцией! Хотите, чтобы я дал вам встречный стих? У вас хватило наглости открывать рот! Этот Институт требует оплаты, когда он выигрывает, и начинает борьбу, когда он проигрывает? Разве это разумно?”

Никто не высказал опровержение, когда Цзюнь Мосе сказал эти слова. В конце концов... он ясно заявил, что стих не его собственный... а чужой. Учёные не смогли ответить на этот стих. Таким образом, один из них задал этот вопрос в попытке вернуть определённую честь своего Института. Тем не менее, это была неудачная схема. Более того... его попытка спровоцировала несколько издевательств со стороны других.

Тот учёный покраснел от гнева.

Остальные понятия не имели, что делать. Затем Ли Юран вдруг открыл глаза. [Что с этим парнем? Он втянул меня в свои проблемы... что ты подразумеваешь под “больший лицемер, чем Ли Юран?” Проклятие! О чём этот парень вообще говорит? Как я был лицемером?]

"Возможно ли, что учителя заранее подсуетились и подговорили учеников, чтобы те подняли шум после того, как они потерпят поражение? Возможно ли, что Институт Небесной литературы Вэньсин – дом для больных неудачников? – Цзюнь Мосе казался очень злым, когда говорил это. –В любом случае, это не имеет никакого значения для этого молодого мастера, если вы не можете принять поражение. Может быть, я и не хороший человек, но уважаю мудрых и почитаю достойных”

[Так ты знаешь, что ты – не хороший человек?] –все в большом зале закатили глаза.

[Уважаешь ли ты мудрых и почитаешь достойных на практике? Похоже, ты пытаешься заставить совесть этих двух стариков грызть их ещё активнее!]

"Ян Фэн, отойди! Поражение – это поражение, спорить бессмысленно. Зачем тебе напрягаться? Это только первый уровень; ты не веришь, что наш Вэньсин Институт не может вытащить победу обратно при следующей возможности?" – губы Конг Линг Янга дрожали, когда он использовал эти суровые слова, чтобы ругать своего ученика.

[Мы не стремимся за половиной победы...] – почтенный учитель Конг не смог держать свои мысли при себе из-за его страдальческого состояние души. Так и было – всегда была победа или поражение. Однако, казалось бы, он утратил уважение к учителю. Он всегда достигал побед в прошлом. Однако этот праздник всегда проводился на острове посреди Луны. И Император никогда не присутствовал по такому случаю. Однако место проведения было Императорским дворцом на этот раз. Поэтому Император был здесь... более того... не было недостатка высокопоставленных чиновников Империи. Важность этого праздника было гораздо большей, чем раньше. Однако на этот раз он проиграл…

Как он мог не почувствовать себя подавленным...?

Жирный Танг, казалось бы, был развратником, которого больше всего ненавидел весь Вэньсин. Тем не менее, Жиробасик внезапно упал в рейтинге, и был заменен молодым мастером Цзюнь на вершине ненависти. Казалось, что люди в Вэньсин никогда не забудут их ненависть к нему... даже через десятки тысяч лет. Их ненависть к Цзюнь Мосе теперь будет заложена в их костях, в каждой ниточке ДНК....

"Хе... уважаемый учитель Конг говорит правду. Учёный размышляет только о контр-стихах во время своего досуга. Истинное воплощение таланта образованного человека пребывает в его стихотворениях... " – Ли Юран улыбался и продолжал: "Возможно ли, что Институт не сможет сравниться с молодым мастером Цзюнь и в этом отношении?”

Это предложение было очень порочным.

Если Вэньсин уступит на данный момент времени... перед каждым гражданским и военным лидером страны... разве не было бы сродни признанию, что весь Институт не обладает навыками, чтобы соответствовать такому забулдыге, как Цзюнь Мосе? Как может Институт Вэньсин опуститься до такого уровня? Как они могли согласиться оставить этот вопрос?

Они снова ощетинились.

[Я понял. Этот козёл с весёлой фамилией задумал херню. Он подколол этих учителей в попытке заставить меня показать мои карты!]

Цзюнь Мосеза катил глаза и наклонился в сторону. На самом деле, он почти приблизился к лицу Дугу Сяо И. Затем, он улыбнулся, кивнул ей и громко сказал: “Институт Вэньсин привёл несколько учёных, но у нас тоже есть большой резерв людей! Как молодые мастера от каждой из великих семей могли отказаться от такого приглашения? Это будет очаровательная история…Как этот молодой мастер и молодой мастер Юран объединились, встав лицом к лицу против Института Вэньсин — независимо от того, кто окончательный победитель. Однако, молодой мастер Ли Юран только что говорил, что он восхищается этим молодым мастером. Хе-хе-хе... это значит, что этот молодой мастер превзошёл его. Другими словами – я намного лучше молодого мастера Ли... Хе-хе... все слышали это? Поэтому нет причин бросать мне вызов, если вы даже не на том же уровне, как Ли Юран. Этот молодой мастер очень занят; каждая моя секунда измеряется золотом. Поэтому я не должен его терять!”

Эти слова были задуманы для красивой контратаки. Он не только привязал каждого молодого мастера к своей стороне за один ход — он заставил Ли получить моральный хук в челюсть. Эти слова сыграли и наступательную, и оборонительную роли. На самом деле, он выполнил этот шаг очень чисто.

Все воскликнули и изменили взгляд. Тем не менее, объектом их внимания не был Цзюнь Mосе — это было Дугу Сяо И. Цзюнь Мосе наклонился к ней, кивнул, улыбнулся, а затем произнёс эти слова. Эти слова дали ему возможность атаковать, а затем отступить. Даже немой человек мог видеть, что он оказался в ловушке в трудном месте. Поэтому этот ублюдок без тени зазрения использовал красивое лицо Дугу Сяо И, как отвлечение. Никто не думал над смыслом его слов, все думали[И как такой бесстыдный ублюдок смог сказать такую длинную фразу без полусотни непристойностей в её адрес?

Слова этого парня неестественны для его природы. Это звучало как всеобщее одобрение самого себя, но не было ни одного слова ненормативной лексики! Это так странно. Похоже, что он репетировал эту фразу перед зеркалом!]

Все наблюдали, как Цзюнь Мосе упал вкресло и закрыл глаза. Было очевидно, что он не будет объяснять, даже если его попросят. Все из Института Вэньсин чувствовали себя бессильными. Поэтому они обратились к Ли Юрану, так как у них не было лучшего варианта: "Итак, мы обращаемся к молодому мастеру Ли Юрану за советом во втором туре”

Ли Юран встал и слегка кивнул головой: “Я чрезвычайно польщён" – удивительно, но он не держал никакого возмущения в отношении Цзюня Мосе за то, что он кинул его на амбразуру таким образом.

Молодой мастер Цзюнь выиграл этот раунд честно. Неважно, славная это победа или нет. Победа была победой. Он верил, что он был ребёнком небес. Так, как Ли Юран мог победить его?

Взгляд Императора с вершины Императорского престола остановился на Ли Юране. Тем не менее, он продолжал наблюдать и за Цзюнем Mосе, который сидел рядом с Дугу Сяо И, углами своих глаз. Его внутренние мысли были непонятны.

“Мы слышали стихи противоположной стороны. Но все знают о знаменитых песнях молодого мастера Ли на флейте. Как насчёт того, чтобы сравнить мелодии наших инструментов? Я, Цзинь Инь Чжэнь, прошу молодого мастера Ли научить меня чему-нибудь новому” – один из учёных встал и подошёл к Императору с поклоном. Затем он повернулся лицом к Ли Юрану. Он спокойно двинул руками и вынул белую, нефритовую флейту.

"Мелодии молодого мастера Цзинь Инь могут двигаться небо и землю! Разве Ли Юран сумеет когда-нибудь сравниться с вами? Мы не должны даже соревноваться, я признаю своё поражение” – Ли Юран горько улыбнулся. Прием Ли Юрана был направлен в другую цель. Он не хотел излишне напрягаться. Ведь он был в присутствии Императора в данный момент. Поэтому он хотел создать на него благоприятное впечатление. Он хотел добиться этого своевременными усилиями.

Однако Цзинь Ин Чжэнь был грозным противником. Его было бы крайне трудно победить в этой конкретной области. Каждому мужчине в его семье преподавались традиционные навыки флейты после того, как им исполнилось пятнадцать лет. Их музыка была известна на всём континенте. Итак, как Ли Юран мог бы выиграть этот матч? Институт Вэньсин направил его с надеждой, что он победит и свяжет обе стороны ничьей. Эта битва превратилась в грубую…

"Хе... молодому мастеру Цзюнь и мне стыдно. Наши навыки уступают в этом аспекте, и мы готовы признать своё поражение, – выражение Ли Юрана не изменилось, когда он продолжил. – Следующий раунд будет принимать Цзюнь Мосе. Ли Юран желает третьему молодому мастеру самого лучшего!”

[Я, Цзюнь Мосе, скажу только «съебись нахрен отсюда»! Этот ублюдок не приложил никаких усилий. Он сразу же признал своё поражение. Если бы у меня был крутой соперник — я бы всё равно ревел популярные песни! Я бы предпочел умереть, чем быть запуганным до смерти!]

Эти праздники, как правило, начинаются со взаимных провокаций поэтов. За этим, как правило, следовали многочисленные достижения великих и знатных людей. После этого было время для стратегий, тактик, социальных политик, внешней политики и т. д. – до тех пор, пока каждое искусство не будет считаться "обсужденным" в целом.

По словам Цзюня Мосе, обе фракции уже готовы к взаимному противостоянию. Тем не менее, резкий запах их соперничества был гораздо более интенсивным, чем в любом конфликте, в которых он участвовал в своей предыдущей жизни. Каждый человек, ранее участвовавший в этих праздниках, знал, что юный мастер Цзюнь и Танг Юань впервые участвовали в таком жестоком соревновании. Следовательно, им не хватало опыта.

Они, безусловно, участвовали в ожесточенных соревнованиях в прошлом. Но... их соревнования обычно были сосредоточены вокруг таких тем, как... подбор молодых девушек. Эти обстоятельства не могли даже удалённо упоминаться в том же ключе, что и это…

Министр по правам человека — Сунь Чэн Хэ – должен был проконсультироваться с другими, и установить тему для поэзии. Затем участники соревновались, а затем победитель был признан, исходя из их заслуг.

"Тема для обсуждения – «знание». Я прошу обе стороны выбрать своих кандидатов!" – Сунь Чэн Хе посмотрел на Цзюня Мосе, покачал головой, и вздохнул. Он уже мог судить победителя и проигравшего.

[Цзюнь Мосе не выиграет; он сделает из себя посмешище.]

Ученый в синей одежде встал. Его звали Цинь Цю Ши.