О, Пасха, избавленье от поста,

Никто не прославлял официально

Тебя за то, что День еды настал,

Трапезы тучной, лишь вчера опальной.

И накануне столько суеты,

Мытьё полов, подбелка дымной печки;

Запретный жирный стол один остыл,

И вожделения закусывать нам нечем.

Не осуждаю, нет, но вспоминаю

Сам воздух, птичьим гомоном прогретый.

Дождаться б завтра с яйцами в кармане,

Неизбываемую радость ночью встретить.

И будет беготня и игры до зари,

Немерянные, крашенные яйца;

И утром первый, лучезарный вскрик:

«Христос воскрес!» – и на душе так ясно.

Из года в год повторы слово в слово,

Но столько новизны, воистину воскресшей:

«Христос воскрес!» – мы восклицаем снова,

«Воистину воскрес!» – к себе примерит грешник.

Наш остов оголится от годов,

И в лучшей пище не обрящем вкуса;

Но Пасху с радостью обнять всегда готов,

В своём гробу дождаться Иисуса.

И никогда бы впредь не расставаться

С Христом, творящим вечерю в сердцах;

Зияет гроб пустой ощеренною пастью,

И безнадёжностью в ночи наводит страх.

Мы слышим топот стражников бегущих

И мироносиц робкие шаги;
Нас Ангел озарит, не станет мучить,

И эту весть нам возвещать другим.

Христова миссия исполнилась вполне,

И в том уверен даже человеко-бес.

Невесте-Церкви радостно полнеть,
Рождая тех, кто со Христом воскрес. 01.04.06. ИгЛа (Игнатий Лапкин)

 

О, пьянство.doc

 

О, пьянство! Злой недуг согнул в дугу,

И на карачках повелел шататься.

Душа поверженная в лютую беду

Лишилась Царствия Небесного и счастья.

Осточертел алкаш в дому вчерашнем,

Ему проклятия толчками по хребту.

С лицом удавленника на аркане страшном,

Блевотиною тянет за версту.

Он ошалело мчится на машине,

На тормоза не давит окаянный;

Так сколько же напотрошил паршивец –

Бестормозной язык всё выболтал по пьянке.

В Исламе пьяницам башку срезают с плеч –

Здесь на земле не стали разбираться.

О, ненасытной жажды огненная печь

И свежий воздух портящий напрасно!

Смердящий труп замерзший в тунеядстве,

Отвергший разум – у сатаны на дыбе;

Кровавым взором с утра стремится к пьянству,

С бутылкой рядом стал неподъёмной глыбой.

На пьяницах жиреют торгаши,

И рушится слепое государство;

Из дома тащатся последние гроши,

В вине блуд растворён и белый свет стал красным.

В пропащем забулдыге демоны ликуют,

На труд и на молитву перерезан путь,

И что ни сделает, ни скажет – всё вслепую.

Гигантом кажущийся – жалкий лилипут.

Пришедший к Богу с с раскаяньем слёзным,

Признавшийся, что он в невыносимом рабстве,

Удесятери усилия, сжимая вопли-вёсла,

И не оправдывайся - ты прожил напрасно.

Подобен спящему на маковке у мачты,

Прозревши трудится в церковном корабле,

Крещенскую одежду пьянством грех испачкал,

И в темноте насыпал тысячи греблей. 7.7.05 ИгЛа (Игнатий Лапкин)

 

О, юности беценный.doc

 

О, юности бесценный чудный дар –

Гореть и рваться из рутинной ямы,

Стремленье к высшему, (есть и ненужный жар),

Чего не достаёт под старость явно.

Азарт и жажду жизни сохранить,

Работая в две смены до упаду,

Фундамент заложить, на глубине гранит,

На нём построить царские палаты.

Отмечено в истории и ныне:

«Что в юности заложишь, с тем и отойдёшь».

Когда напор воды на дом нахлынет,

Под основание сорокадневный дождь.

Река уносит щепки и обломки

Кичившихся хозяев, властелинов.

Там мира нет, где на подносе склоки,

Укоры дерзкие и обвинений ливни.

Где юность в революциюи вошла,

Влетала, вклинилась, талантов не жалея,

Чуть позже будет выжжена дотла,

До седины осколков тех не склеит.

Где в юности к Христу тропа проляжет,

Жар ревности в служенье полыхает,

Страх Божий – часовой стоит на страже,

Где главы и стихи - из Библии охапки.

Спешит на проповедь при огненном служенье,

Охватывая новые пространства и угодья,

Наносит ереси урон и пораженья, –

На помощь ближнему тот доброволец годен.

Я не завидую нисколько молодым,

Желая искренних подметить и приблизить;

Сгорая, молодость оставит чад и дым,

Отбив охоту от активной жизни.

Благословенье скромным и недерзким,

Хранящим девственность, возвышенное чувство;

Среди таких я престарелый сверстник,

Целую проповеди учащённым пульсом. 30.10.05. ИгЛа (Игнатий Лапкин)

 

Об отце.doc

 

Об отце

 

В фундамент начинающейся жизни

Отец тогда основу заложил:

Быть сострадательным на чьей-то тризне,

Не красть, бояться карт и малой лжи.

Не сотвори кому-то зла, ущерба,

Не принеси убытка и врагу.

Его делами тот девиз начертан.

Завет отца священный берегу.

Он пас коров, овец десятки лет –

До сорока лишь года не достало.

И за отцом украденного нет –

Грех воровства считается немалым.

Он счёт деньгам не вёл – не понимал,

Их тратили ещё не заработав.

Кончал пасти, свой дождевик снимал,

В пригоне бадик* прятал на полгода.

Куда и как истратилось, не знаю.

Овец кололи. Гуси, огород…

Всё съел тогдашний «добровольный» заем…

А за столом… уже десятый рот.

Мне есть что вспомнить в думах об отце.

Одной рукой хозяйство, работу

Он делал всё, с войны оставшись цел…

Все сорок лет и к ним четыре года.

В его рассказах бывшее тогда,

Когда он в бабки, в пряталки играл,

Честнее было, лучше, без вреда…

И пили меньше, и не каждый крал.

Он говорил: лиригия нужна…

А жил, как вся тогда родня жила…

Такая власть! Не лезь против рожна, -

Крестясь рукой за стол – из-за стола.

… Отец ушёл… Покаявшись, как мог,

Как мать и дети, плача, упросили.

Прости его несчастного, мой Бог…

Отец мой – образ нынешней России.

Отец ушёл, оставив нас одних.

И как мы тут, какой нас карой мучат?

На плёнке голос возвращает дни,

Где он житейской мудрости нас учит.

Ушёл отец… И к звёздам захожалый в ночь,

Я поражённый замер, глядя ввысь.

«Где ты, отец? И как тебе помочь?»

И голос сердца подсказал: молись!

И там, за далью, в непонятной тьме,

Уже не властен ты остановиться.

Бредёшь один. Как? Не вмещу в уме…

А путь мытарств, увы, скрывают лица…

Твой дом, порядки, все твои замки,

Жена и дети, и твои соседи,

Исчезли все, как дымные мазки –

Остались все ещё на этом свете.

А радость так давно ушедших дней,

Каким позором душу одевает…

Там, в бытии, как говорят, теней,

Земную жизнь и знанья пожинаем.

Нам в «Житиях» без разных аллегорий

Рассказано, как души у святых

Прошли мытарства, не узнавши горя,

Как в двери рая принимают их.

Простым же смертным – сорок дней пути.

От бесов злобных истязанье жизни…

Этапов двадцать надобно пройти

Над самой пропастью – да не сорвёмся книзу.

И так до слёз мне стало жаль отца,

Его беспомощность, страдания его…

А контур боли милого лица,

«Помочь! Помочь! Помочь ему!» - зовёт.

Он там идёт, к груди прижавши руки,

Не злой, обидчивый, а жалкий и простой.

И столько вижу безысходной муки.

И скорбный взгляд, сказавший мне: не стой!

Иди, молись, молитва помогает…

Зашёл, свеча над книгою горит.

А мать канон Паисию читает,

Речитативом с Богом говорит.

Господь, прости отцу все согрешенья,

Он так несчастен в этой жизни был…

В предсмертный час сколь искренне решенье?

Прости, как Ты разбойника простил.

17.09.86 г., Барнаул, тюрьма, ИгЛа (Игнатий Лапкин)

 

*бадик – пастушеская палка.

 

Обдчивый мужик расстроенынй лежит.doc