Относительность моральной ценности

Но если с позиций научного познания мы отвергаем наличие абсолютных ценностей вообще и абсолютных моральных ценностей в частности, потому что абсолютная ценность может быть признана лишь на основании религиозной веры в абсолютную и трансцендентную божественную власть; если поэтому мы должны согласиться, что с научной точки зрения не существует абсолютной, т.е. единственно-действительной морали, исключающей возможность действительности всякой другой; если мы отрицаем, что хорошее или справедливое с точки зрения одного морального порядка хорошо или справедливо при всех обстоятельствах, а плохое с точки зрения этого порядка плохо при всех обстоятельствах; если мы признаём, что в разные времена у разных народов и даже у одного народа в разных сословиях, классах и профессиональных группах действуют очень разные и противоречащие друг другу моральные системы; если мы также признаём, что при разных обстоятельствах разное может считаться хорошим и плохим, справедливым и несправедливым, и ничто не должно обязательно считаться хорошим или плохим, справедливым или несправедливым при всех возможных обстоятельствах; если мы признаём, что существуют лишь относительные моральные ценности, — в таком случае утверждение, что социальные нормы должны иметь моральное содержание, что они должны быть справедливыми, чтобы считаться правом, может значить лишь то, что эти нормы должны содержать нечто, что было бы общим для всех возможных моральных систем (понятых как системы справедливости). Ввиду того, что в разное время и в разных местах люди считали хорошим и плохим, справедливым и несправедливым совершенно разные вещи, невозможно выделить общий элемент в содержании разных моральных порядков. Так, утверждают, что все.моральные системы содержат общее требование: охранять мир, никому не причинять насилие. Но уже Гераклит учил, что война есть не только "отец", т.е. первопричина всего, но также и "царь", т.е. высшая нормотворческая власть, высочайшая ценность, и потому война есть добро, и что право есть борьба, и,значит, борьба справедлива (ср. ДК, 1, фрагм. 53, 80, 112). И даже Иисус говорит: "Думаете ли вы, что Я пришел дать мир земле? нет, говорю вам, но разделение" (Лк 12: 51; ср., однако, Мф 5:9). Этим он отнюдь не провозглашает мир высшей моральной ценностью (по крайней мере для посюстороннего морального порядка). Разве можно отрицать, что даже и сейчас многие видят в войне нравственную ценность, так как она позволяет проявить добродетели и осуществить идеалы, которые (по их мнению) стоят выше, нежели ценности мира? И разве не оспаривается мораль пацифизма? Соответствует ли идеалу мира жизненная философия либерализма, согласно которой соревнование и конкурентная борьба гарантируют наилучшее из возможных общественное положение? Идеал мира далеко не во всех моральных системах считается высшей ценностью, а в некоторых и вовсе не считается ценностью. И даже если бы удалось обнаружить элемент, общий для всех существовавших (geltenden) до сих пор моральных систем, это все равно не было бы достаточным основанием считать "неморальным" или "несправедливым", и значит, "не правом", принудительный порядок, который не содержит этого -элемента и предписывает поведение, до сих пор ни в одном сообществе не считавшееся хорошим и справедливым, или запрещает поведение, ни в одном сообществе до сих пор не считавшееся плохим и несправедливым. Ведь если мы не мыслим никакой a priori данной, т.е. абсолютной моральной ценности, то мы лишены возможности определить, что следует считать хорошим и справедливым или плохим и несправедливым при всех обстоятельствах. И тогда нельзя отрицать, что предписываемое такого рода принудительным порядком тоже может считаться хорошим и справедливым, а запрещаемое им — плохим и несправедливым, и что, следовательно, этот порядок тоже относительно морален или справедлив. Ведь общий признак, с необходимостью присущий всем мыслимым моральным системам, состоит лишь в том, что они представляют собой социальные нормы, т.е. такие нормы, которые предусматривают определенное поведение людей по отношению (непосредственно "или опосредованно) к другим людям, т.е. устанавливают это поведение в качестве должного. Общее для всех возможных моральных систем — их форма, долженствование, нормативный характер. Морально хорошее — это то, что соответствует социальной норме, предусматривающей определенное человеческое поведение; морально плохое это то, что противоречит такой норме. Относительная моральная ценность конституируется социальной нормой, устанавливающей определенное человеческое поведение в качестве должного. Норма и ценность коррелирующие понятия.

Если принять эти допущения, утверждение о том, что право по своей природе морально, означает не то, что оно имеет определенное содержание, а то, что оно есть норма социальная норма, устанавливающая определенное человеческое поведение в качестве должного. В этом относительном смысле всякое право морально; всякое право составляет (относительную) моральную ценность. Но это значит, что вопрос о соотношении права и морали это вопрос не о содержании права, но о его форме. Тогда нельзя сказать, как это часто делается, что право не только представляет собой норму (или приказание), но что оно также составляет или выражает некую ценность (подобное утверждение имеет смысл только при допущении абсолютной божественной ценности). Ведь право составляет ценность как раз потому, что оно есть норма: оно составляет правовую ценность, которая в то же время есть (относительная) моральная ценность; а это значит только то, что право есть норма.

Итак, из этого вовсе не следует, что мы принимаем теорию, согласно которой (1) право по своей природе представляет собой некий моральный минимум и (2) принудительный порядок, чтобы его можно было признать правом, должен соответствовать некоторому минимальному требованию морали. Ведь принятие этого требования подразумевает существование абсолютной содержательно определенной морали или же общего для всех позитивных моральных систем содержания; чаще всего в качестве требования абсолютной морали или общего для всех позитивных моральных систем содержания мыслится требование мира. Из сказанного выше ясно, что правовая ценность в предложенном здесь понимании не есть моральный минимум в этом смысле, и что, в частности, мир как ценность отнюдь не представляет собой существенный элемент понятия права.

 

Разделение права и морали

Если же считать, что право морально уже по самой своей природе, тогда при постулировании абсолютной моральной ценности бессмысленно выдвигать требование: "Право должно быть моральным". Такое требование имеет смысл лишь в том случае (и постулируемая мораль лишь тогда служит критерием оценки права), если допускается возможность существования неморального – дурного с точки зрения морали – права, если, таким образом, в определение права не включается элемент морального содержания. Если теория позитивного права требует различать право и мораль вообще и право и справедливость в частности, а не смешивать одно с другим, то она направлена против традиционного, для большинства юристов самоочевидного представления, которое предполагает, что существует лишь одна-единственная действительная (alleingülige), т.е. абсолютная мораль и, следовательно, одна абсолютная справедливость. Требование разделить право и мораль, право и справедливость означает, что действительность позитивного правопорядка не зависит от действительности этой единственно действительной абсолютной морали, морали par excellence. Если же постулируются лишь относительные моральные ценности, то требование "Право должно быть моральным, т.е. справедливым" может означать только то, что конструкция (Gestaltung) позитивного права должна соответствовать некоторой моральной системе одной из множества возможных. Это, однако, не исключает возможности требования, согласно которому конструкция этого позитивного права должна соответствовать другой моральной системе — и в самом деле, возможно, ей соответствует, — в то время как это право не соответствует одной из других моральных систем. Если же требование разделить право и мораль вообще и право и справедливость в частности выдвигается при допущении только относительных ценностей, то и тогда оно не означает, что право не имеет ничего общего с моралью и справедливостью и что понятие права внеположно понятию "хорошего". Ведь "хорошее" есть не что иное, как "должное, соответствующее норме"; и если право определяется как норма, то этим подразумевается, что то, что правомерно, – "хорошо". Требование разделить право и мораль, право и справедливость, выдвигаемое при допущении релятивистского учения о ценности, означает лишь следующее: 1) если какой-то правопорядок оценивается как моральный или неморальный, справедливый или несправедливый, то выражается соотношение этого правопорядка с одной из множества возможных моральных систем, а не с "единственной" моралью и.следовательно, выносится лишь относительное,.а не абсолютное оценочное суждение; 2) действительность позитивного правопорядка не зависит от того, соответствует ли он какой-либо моральной системе или нет.

Релятивистское учение о ценности вовсе не утверждает, как многие ошибочно думают, что не существует никаких ценностей и особенно справедливости; согласно этому учению, существуют лишь относительные ценности, не абсолютная, но лишь относительная справедливость, а ценности, которые мы устанавливаем своими нормотворческими актами и на которых основываются наши оценочные суждения, не могут претендовать на то, чтобы исключить возможность противоположных ценностей.

Само собой разумеется, что такая относительная мораль не может справиться с функцией, сознательно или бессознательно. возлагаемой на нее: обеспечить абсолютный критерий для оценки позитивного правопорядка. Такой критерий вообще не может быть найден на путях научного познания. Но это еще не означает, что нет никаких критериев. Каждая моральная система может служить таким критерием. Но когда мы оцениваем конструкцию позитивного правопорядка с моральной точки зрения (т.е. называем его плохим или хорошим, справедливым или несправедливым), необходимо иметь в виду, что критерий оценки относителен и что не исключается возможность оценки с позиций другой моральной системы: если некоторый правопорядок с точки зрения одной моральной системы оценивается как несправедливый, то с точки зрения другой системы он может быть оценен как справедливый.

 

Оправдание права моралью

Оправдание позитивного права моралью возможно лишь в том случае, если нормы права и нормы морали могут быть противопоставлены друг другу, если может существовать морально плохое и морально хорошее право. Если моральный порядок (как, например, тот, что провозглашает Павел в Послании к римлянам) предписывает соблюдать установленные правовой властью нормы при всех обстоятельствах и таким образом с самого начала исключает всякое расхождение между моралью и позитивным правом, то он не может достичь своей цели легитимировать позитивное право посредством наделения его моральной ценностью. Ведь если считать, что всякое позитивное право справедливо, потому что оно от Бога (подобно тому, как все сущее хорошо, потому что оно от Бога), то никакое позитивное право не может быть несправедливым (подобно тому, Как ничто сущее не может быть плохим); если право отождествляется со справедливостью, а бытие с долженствованием, то понятие справедливости, как и понятие добра ("хорошего"), утрачивает всякий смысл. Если нет ничего плохого (несправедливого), то не может быть и ничего хорошего (справедливого). Требование отличать право от морали и правоведение от этики означает, что с точки зрения научного познания позитивного права его легитимация с помощью морального порядка, отличного от правопорядка, иррелевантна, так как правоведение призвано не осуждать или одобрять свой предмет, но лишь изучать и описывать его. Хотя правовые нормы как предписания должного и составляют ценности, все же функция правоведения ни в коем случае не оценка, но безоценочное (wertfrei) описание своего предмета. Ученый-правовед не отождествляет себя ни с одной правовой ценностью, в том числе и с той, которую он описывает. Если моральный порядок не предписывает подчиняться позитивному правопорядку при всех обстоятельствах, а следовательно, существует возможность расхождения между моралью и правопорядком, то требование отличать право от морали и правоведение от этики означает, что действительность позитивных правовых норм не зависит от их соответствия моральному порядку и что с точки зрения изучения позитивного права правовая норма может считаться действительной, даже если она противоречит моральному порядку.

Чрезвычайно важно понимать (и это следует повторять снова и снова), что нет одной-единственной, абсолютной морали, а есть многочисленные, совершенно различные и часто противоречащие друг другу моральные системы; что позитивный правопорядок вполне может в общем и целом соответствовать (и, как правило, фактически так оно и бывает) моральным представлениям определенной (обычно правящей) группы подчиненного ему населения и при этом противоречить представлениям другой группы. И прежде всего следует иметь в виду, что представления о том, чтó с точки зрения нравственности хорошо, а чтó плохо, чтó может быть оправдано, а чтó нет, – все эти представления, как и право, постоянно меняются, так что возможна следующая ситуация: правопорядок (или некоторые его нормы) в то время, когда он был действителен, соответствовал требованиям морали, а теперь оценивается как в высшей степени неморальный. Отвергаемый чистым учением о праве, но широко распространенный в традиционной юриспруденции тезис, согласно которому право по своей природе должно быть моральным, а неморальный социальный порядок не есть право, предполагает существование абсолютной, т.е. всегда и повсюду действительной морали. В противном случае традиционная юриспруденция не могла бы достичь своей цели — обеспечить незыблемый, не зависящий от места и времени критерий оценки того, что в социальном порядке право, а что неправо.

Тезис о том, что право по своей природе морально, т.е. что лишь моральный социальный порядок есть право, отвергается чистым учением о праве не только потому, что он предполагает существование абсолютной морали, но также и потому, что применение этого тезиса господствующей в определенном правовом сообществе юриспруденцией сводится на деле к некритичной легитимации того государственного принудительного порядка, которым конституируется это правовое сообщество. Ведь считается само собою разумеющимся, что собственный государственный принудительный порядок есть право. Лишь для оценки принудительных порядков других государств принят сомнительный критерий абсолютной морали; лишь они квалифицируются как неморальные, и, значит, как неправо, если они не соответствуют некоторым требованиям, которым удовлетворяет собственный порядок; например, если они признают или не признают частную собственность, имеют демократический или недемократический характер. А раз собственный принудительный порядок есть право, то, согласно приведенному тезису, он должен быть также и моральным. Такая легитимация позитивного права, хотя она неубедительна с точки зрения логики, может быть очень полезна с точки зрения политики. Но для правоведения она неприемлема. Ведь правоведение вовсе не должно заниматься легитимацией права, оно вовсе не обязано оправдывать изучаемый и описываемый им нормативный порядок – ни с помощью абсолютной, ни с помощью относительной морали.

 

III. ПРАВО И НАУКА