Евгений Семенович, прошло столько лет после войны. Вы ощущаете теперь дух патриотизма в Одессе?

Все изменилось. Люди стали другими. Другие ценности - рыночная экономика, доллары, бизнес. Недавно подал запрос о установке в Одессе памятника одесским партизанам в мэрию. Ответа пока нет. Жду

Первые 10 тысяч евреев были расстреляны в Сабанских казармах. 17 октября 1941 г. - еще 4 тысячи. А 23-24 октября 1941 г., после организации подпольщикам и п а р т и з а н а м и взрыва в здании бывшего НКВД на Маразлиевской, где разместилась румынская комендатура, начался массовый террор.

Профессор С.Я.Боровой в "Исторических тетрадях" писал: "Колонны евреев с разных мест города перегонялись по Пушкинской к вокзалу, далее по Водопроводной, мимо кладбищ, еще дальше, к городской тюрьме и конечному пункту – артскладам".

В недавнем исследовании "Проблемы изучения истории Холокоста в Одессе и в одесском регионе" профессор кафедры истории Украины ОНУ им. Мечникова Василий Щетников пишет: "...ночью с 22-го на 23-е были произведены массовые расстрелы. Утром 23-го числа на огороженной дощатым забором площади, расположенной на территории порта, было расстреляно 19 тыс. евреев, а их тела были политы бензином и сожжены".

По данным руководителя контрольной службы румынской телефонной связи, "еще 4 тысячи евреев были вывезены из Одессы в Дальник. Там их согнали в танковые окопы и расстреляли". Еще больше (по разным данным, от 25 до 28 тыс.) было сожжено заживо в бывших артиллерийских складах, что на Люстдорфской дороге. С большой достоверностью можно утверждать, что именно здесь впервые в нацистской практике массового уничтожения евреев было применено новое техническое средство – открытый огонь, когда в гигантских кострах в замкнутом пространстве за короткое время заживо сгорели десятки тысяч людей. Вот почему в историографии феномен массового уничтожения огнем евреев в кратчайшие сроки в замкнутом пространстве получил название Холокост (от греческого Holocaustos - "сожженный целиком").

Первые 10 тысяч евреев были расстреляны в Сабанских казармах. 17 октября 1941 г. - еще 4 тысячи. А 23-24 октября 1941 г., после организации подпольщикам и п а р т и з а н а м и взрыва в здании бывшего НКВД на Маразлиевской, где разместилась румынская комендатура, начался массовый террор.

Профессор С.Я.Боровой в "Исторических тетрадях" писал: "Колонны евреев с разных мест города перегонялись по Пушкинской к вокзалу, далее по Водопроводной, мимо кладбищ, еще дальше, к городской тюрьме и конечному пункту – артскладам".

В недавнем исследовании "Проблемы изучения истории Холокоста в Одессе и в одесском регионе" профессор кафедры истории Украины ОНУ им. Мечникова Василий Щетников пишет: "...ночью с 22-го на 23-е были произведены массовые расстрелы. Утром 23-го числа на огороженной дощатым забором площади, расположенной на территории порта, было расстреляно 19 тыс. евреев, а их тела были политы бензином и сожжены".

По данным руководителя контрольной службы румынской телефонной связи, "еще 4 тысячи евреев были вывезены из Одессы в Дальник. Там их согнали в танковые окопы и расстреляли". Еще больше (по разным данным, от 25 до 28 тыс.) было сожжено заживо в бывших артиллерийских складах, что на Люстдорфской дороге. С большой достоверностью можно утверждать, что именно здесь впервые в нацистской практике массового уничтожения евреев было применено новое техническое средство – открытый огонь, когда в гигантских кострах в замкнутом пространстве за короткое время заживо сгорели десятки тысяч людей. Вот почему в историографии феномен массового уничтожения огнем евреев в кратчайшие сроки в замкнутом пространстве получил название Холокост (от греческого Holocaustos - "сожженный целиком").

И, наконец, почему, имея пятикратное преимущество в живой силе, многократное преимущество в бронетехнике и авиации, румынские войска более двух месяцев не могли взять Одессу?
Было бы слишком просто объяснять все только тем, что советский солдат был храбр, а румынский – ненадежен. История обороны Одессы изобилует эпизодами жестоких схваток за отдельные высоты и населенные пункты, которые по несколько раз переходили из рук в руки. За одну и ту же битву и советские и румынские солдаты получали ордена и медали. К слову, потери сторон в битве за Одессу в среднем соотносятся 1:2 (советские войска потеряли 41 268 человек (16 578 убитыми и пропавшими, 24 690 ранеными, румынские - 92 545 (17 729 убитыми, 63 345 ранеными, 11 471 пропавшими)).
Безусловно, стойкость и самоотверженность советских солдат сыграла немаловажную роль. Однако, не стоит забывать, что войны выигрываются не только моральной силой войск, но и уровнем их подготовки, техническим преимуществом, опытом военачальников. Сражение под Одессой как раз выявило все недостатки румынской армии, о чем впоследствии в своем приказе отмечал и сам Ион Антонеску.

Приведу только один эпизод. Это, так бы сказать, частность, которая подтверждает однако общую тенденцию.
Хорошо известна история одесского «Ноу-хау» – танка «На испуг!». Понятно, что использование бронированного трактора в боевых действиях произошло не от хорошей жизни. Советские части испытывали крайнюю нужду в танках и бронемашинах. Но и довольно успешное их применение также не было случайным. Все очень просто. Румынские части к началу войны только на 50% были укомплектованы противотанковой артиллерией, в результате чего пехота оказывалась беззащитной даже перед таким суррогатом танка как «НИ».
Столь же серьезные проблемы испытывали и румынские танкисты. Первый танковый полк был создан еще 1 августа 1919 г., в то время, как 2-й танковый полк – через 20 лет, 1 ноября 1939 года. И только в апреле 1941 г. они были объединены в 1-ю моторизованную дивизию. Правда, по своему составу до дивизии это подразделение не дотягивало, поэтому в советских источниках ее, как правило, называют, моторизованной бригадой. Уже упомянутый одесский историк-любитель Александр Черкасов в своей книге «Оборона Одессы. Страницы правды» с удивительной настойчивостью утверждает, что на вооружении румынских частей находились лишь французские танки времен первой мировой войны Reno FT и заявляет: «Вот с такими танками боролись наши бойцы во время обороны Одессы. С военной точки зрения – это были тихоходные и неповоротливые машины, которые с трудом передвигались даже по равнине, а если на их пути возникали пригорки, то их подтягивали на буксире». Оставим на совести автора подобную оценку танка, который в 1917 году считался одной из лучших машин и с успехом использовался вплоть до второй мировой войны.
К моменту начала битвы за Одессу все Reno FT были сведены в отдельный батальон и использовались преимущественно для обучения танкистов и для охраны объектов в тылу. По румынским источникам на вооружении 1-го танкового полка находилось 126 танков R-2 (румынское обозначение для легкого чешского танка Skoda LT VZ 35) а второй полк был укомплектован 75 танками R-35 (Renault R 35). Танки эти относились к классу легких и предназначались для сопровождения пехоты, причем только R-2 имел противотанковое вооружение.

Формально, румынские танки по целому ряду тактико-технических данных уступали советским аналогам. Но можно вспомнить и о том, что имея на вооружении преимущественно легкие танки немецкие войска довольно успешно взламывали оборону как во время французской кампании, так и в первые дни Великой Отечественной. Проблема была в том, что румынские танковые части не имели ни должного опыта, ни должной подготовки, в частности, в вопросе взаимодействия с пехотой, что практически сводило на нет преимущество румынских войск в танках в период битвы за Одессу. Об этом свидетельствует и тот факт, что командующий 1-й моторизованной дивизией Иоан Сион по своему образованию был… артиллеристом. Это, как говорят в Одессе, две большие разницы.

Это в итоге и стало одной из причин пирровой победы румынских войск в битве за железнодорожную станцию Карпово 18 августа 1941 года. На поле боя тогда остались 32 танка, погибло 3 офицера. В историю битвы за Одессу этот эпизод вошел под названием «катастрофа под Карпово» (по-румынски - dezastrul de la Karpova). В батальоне 1-й моторизованной дивизии остался только 21 танк. В результате было решено сформировать моторизованное подразделение, а остатки дивизии отправить на реорганизацию и ремонт за Днестр, а генерал Сион временно отстранен от должности.

С другой стороны, известны довольно успешные действия румынских горных стрелков во время боев за Севастополь и на Кавказе, где они себя проявили свои боевые качества.
Хотелось бы еще раз подчеркнуть – автор никоим образом не стремится оправдать румынскую военщину. Просто, преуменьшая потенциал противника, представляя его абсолютно неспособным, жалким, трусливым, мы тем самым преуменьшаем и героизм советских солдат и талант советских военачальников. Под Одессой столкнулись не только две армии. Выдающийся советский полководец генерал Иван Петров противостоял генералам Николаю Чуперкэ и Иосифу Якобич.

Итак, впереди у историков – серьезная по своим объемам работа, огромный пласт неисследованной литературы и источников, которые способны пролить свет как на отдельные эпизоды Великой Отечественной войны, так и на войну в целом. Нам надо изучать историю войны, чтобы знать правду о войне, а правда нам нужна, чтобы никто не мог спекулировать на нашем прошлом, каким бы оно ни было.

Артем Филипенко, Одесса

 

С начала июля до середины октября 1941 года части Отдельной Приморской армии и подразделения Черноморского флота героически обороняли Одессу, но становилось ясно, что рано или поздно придется оставить город врагу. Однако уход наших кадровых частей не должен был означать окончания сопротивления немецко-румынским захватчикам. Для этой цели усилиями органов госбезопасности и Одесского обкома в городе создавались подпольные группы и партизанские отряды.
По личному указанию наркома внутренних дел Л.П. Берия для оказания помощи местным органам НКВД в создании резидентур, диверсионно-разведывательных групп и партизанских отрядов на случай оккупации города из Москвы в Одессу выехала группа капитана госбезопасности Молодцова.
19 ИЮЛЯ 1941 года лейтенант госбезопасности - что приравнивалось к званию армейского капитана - Молодцов во главе разведывательно-диверсионной группы из 10 человек, получившей кодовое название "Форт", прибыл в Одессу. Теперь его звали Павел Владимирович Бадаев. Перед группой стояла задача создать нелегальную резидентуру и партизанскую базу в одесских катакомбах и в случае эвакуации советских войск из Одессы остаться в городе и начать разведывательно-диверсионные операции.
В Одессе к группе присоединились 13 сотрудников областного УНКВД под командованием лейтенанта госбезопасности В.А. Кузнецова.
5 августа линия фронта вплотную приблизилась к Одессе. Пока 4-я румынская армия при поддержке немецких частей атаковала город, в катакомбах шло формирование партизанских баз. Отряд Молодцова разместился на глубине 25-30 метров под пригородными селами Куяльницкого лимана. Здесь были оборудованы помещения для штаба, склады продовольствия примерно на полгода, арсеналы: 7 пулеметов, 60 винтовок, 200 гранат, до тонны тола - радиосредства для связи с Москвой.
Согласно официальной версии, с которой экскурсоводы знакомят посетителей Музея партизанской славы, вечером 5 октября две группы (отряд Молодцова и группа лейтенанта госбезопасности В.А. Кузнецова)провели партийно-комсомольское собрание перед спуском в катакомбы для создания базы.
При резидентуре Молодцова (оперативный псевдоним "Павел Бадаев") было создано три партизанских отряда. Первый, под командованием одесского горного инженера партийца Афанасия Клименко, в составе 33 бойцов-добровольцев из местного населения, должен был постоянно находиться в пригородных подземных катакомбах и периодически совершать боевые вылазки на поверхность. Второй отряд, также возглавляемый партийным активистом, бывшим председателем сельсовета Антоном Федоровичем (оперативный псевдоним "Петр Бойко"), состоял из нескольких боевых и агентурных групп. Ему предстояло действовать непосредственно в самой Одессе. Бойцы обоих отрядов были заблаговременно снабжены личным оружием, в городе на конспиративных квартирах были созданы тайные склады с вооружением и взрывчаткой. Для жизнеобеспечения отряда Клименко в катакомбах подготовили специальную базу, где хранились различные продукты питания, рассчитанные на 5-6-месячное пребывание под землей 40-50 человек. Туда же поместили 60 винтовок, 7 пулеметов, около 200 гранат, 40 тысяч патронов, 80 кг взрывчатых веществ, радиостанцию и большое количество теплых вещей. Третий, состоящий из 19 чекистов, образовывал центр разведывательной сети и являл собой самостоятельную боевую группу. Она разместилась в отдельной базе, взяв запас полугодовой продуктов и снаряжения в расчете на два десятка человек. Никто не предполагал, что оккупация затянется надолго.
Когда 16 октября войска противника вошли в город, бадаевцы начали разведывательные и диверсионные действия.
Одесские пригородные катакомбы, располагавшиеся в окрестностях сел Нерубайское, Куяльники и Усатово, представляли собой один общий лабиринт с большим количеством внутренних проходов и сотнями выходов наружу, расстояние между которыми по ходам сообщения достигало 15 км. Место для дислокации партизанского отряда и резидентуры было выбрано удачно, так как наличие большого числа выходов давало возможность скрытно от наружного наблюдения противника устанавливать регулярную связь с партизанской группой, действовавшей в самом городе, и оставленной там агентурой, совершать диверсионные акты на железнодорожной магистрали и промышленных предприятиях. Кроме того, катакомбы являлись хорошим прикрытием при вооруженном столкновении партизан с карательными отрядами противника.
Отряд делился на подземную и наземную части. В катакомбах располагался командный пункт Бадаева, здесь находились начальник подземной части Афанасий Клименко, его заместитель Яков Васин, до войны сотрудник одесского уголовного розыска, и большинство бойцов, которые часто совершали боевые вылазки на поверхность. Наземный, так называемый "городской" отряд состоял из пяти-шести разведгрупп численностью от шести до десяти человек каждая, он имел свои конспиративные квартиры. Одной из таких групп руководил Николай Иванович Милан, вместе с братом Петром содержавший парикмахерскую, являющуюся отличным местом для подпольных явок.
В возглавляемую Бадаевым нелегальную резидентуру в Одессе вошли и местные работники органов госбезопасности, как действующие, так и бывшие. В группу связных при командире отряда была включена оперуполномоченная 4-го отдела одесского управления Тамара Межигурская; оперуполномоченный транспортного отделения НКВД станции Гайворонская Петр Болонин устроился на железную дорогу; вошли в резидентуру чекисты Николай Шевченко, руководитель одной из десяток наземного отряда для выполнения "особых заданий", и Павел Шевченко для связи с подпольными группами. Связь с катакомбами осуществляла так называемая "молодежная десятка" наземного отряда, состоящая из 16-17-летних подростков во главе с Яковом Гордиенко. Всего же с начала подпольной деятельности в резидентуре и отрядах Молодцова было 75-80 человек.
В это время в городе действовали и другие партизанские отряды, существовала и параллельная чекистская резидентура, но все же главную силу представлял отряд Молодцова - Бадаева.
О том, что в оккупированной Одессе остался мощный очаг сопротивления, сигуранце (румынской контрразведке) было известно. В одном из ее документов о борьбе с партизанским движением говорилось: "Советское правительство организовало и хорошо снабдило действия партизан на потерянных территориях. Партизаны составляют невидимую армию коммунистов на этих территориях и действуют со всем упорством, прибегая к самым изощренным методам выполнения заданий, ради которых они оставлены. Вообще все население, одни сознательно, другие несознательно, помогают действиям партизан."
Перед уходом под землю партизаны Клименко дали бой оккупантам. В результате длительной перестрелки с только что вошедшими в город румынскими войсками были убиты и ранены до 50 вражеских солдат и офицеров. Партизаны же потерь не имели вообще. Отдельный чекистский отряд, в силу своей удаленности, в открытый бой с захватчиками не вступил. В первой половине ноября 1941 года по заданию Молодцова партизаны подорвали полотно железной дороги между станциями Дачная и 2-я Застава. В результате движение на дороге было приостановлено на сутки. Затем была взорвана городская комендатура, под обломками которой погибли около 140 офицеров противника, в том числе 2 генерала. Вскоре последовал взрыв плотины Хаджибейского лимана и нескольких военных складов. 17 ноября группой Кузнецова в районе станции Застава был пущен под откос воинский эшелон с боеприпасами и живой силой противника. Из-под обломков разрушенного поезда румыны извлекли около 250 трупов своих солдат и офицеров.
Тут следует сказать о партизанском отряде, обитавшем в керченских каменоломнях. Будучи значительно больше отдельной чекистской группы, он сохранял дисциплину вплоть до освобождения Керчи от фашистских оккупантов. В отряде были не только работники горкома и НКВД, но и беспартийные жители Керчи и Старого Карантина, которые ушли в катакомбы с женами, детьми и даже скотиной. Особенно отличились старые шахтеры, сражавшиеся в катакомбах еще в Гражданскую войну, у которых уже были взрослые сыновья. Семейная обстановка благоприятствовала нормальным отношениям между соратниками. Керченский отряд, насчитывавший около 50 человек, вскоре пополнился сначала 2, а затем 43 морскими пехотинцами, оттесненными противником в подземелья. Несмотря на усилия немцев, выкуривавших партизан ядовитым газом и затапливавших морской водой, керченский отряд уцелел почти весь. А это говорит о многом. В первую очередь, о хорошем моральном климате среди личного состава. В одесском отряде Клименко, в достатке обеспеченном продуктами и керосином, суровые сердца мужчин смягчало присутствие боевых подруг, да и людей хватало, что тоже скрашивало досуг.
ЗА ТРИ месяца 1941 года бадаевцы провели шесть боевых операций. Так, 9 декабря 1941 года нарком внутренних дел Лаврентий Берия докладывал в ГКО: "По сообщению нелегального резидента в Одессе в ночь на 12 ноября партизанский отряд НКВД, руководимый тов. Бадаевым, разрушил в районе села Нерубайское Одесской области полотно единственной введенной в эксплуатацию железной дороги на Одессу. В результате произошло крушение двух воинских эшелонов. В связи с этим немцы объявили село Нерубайское на военном положении и предложили населению ликвидировать партизанский отряд".
Наземный отряд собирал данные о дислокации румынских и немецких воинских частей и военных объектов и через своих связных передавал эти сведения в катакомбы, откуда ежедневно - как правило в половине одиннадцатого вечера - они по рации передавались в Центр. В результате этого советская авиация дальнего действия сумела нанести точные удары по румынской мотоколонне, скоплениям боевой техники, уничтожить склады горючего под Первомайском. За этой радиостанцией, называемой "корреспондент-12", долго охотились и немецкие, и румынские контрразведчики.
Была у бадаевцев и еще одна, пусть и менее важная функция - распространение среди населения сводок Совинформбюро и листовок против оккупационного режима... Партизаны, действовавшие в катакомбах, отвлекали на себя тысячи румынских и немецких солдат, офицеров и полицейских, вынужденных охранять несколько сот ходов в катакомбы в радиусе 40 километров от Аркадии до Хаджибейского лимана.
В январе 1942 года спецподразделение румынской контрразведки - "бюро партизанских расследований" арестовало командира наземного партизанского отряда Петра Бойко - Антона Федоровича. Вскоре он дал согласие сотрудничать с сигуранцей, после чего был отпущен на свободу.
В декабре 1941 года Молодцов через связного вызвал Федоровича к себе в катакомбы и потребовал активизировать работу. Однако, ситуация к лучшему так и не изменилась. Тогда резидент НКВД решил сам выйти на поверхность и лично наладить деятельность отряда.
Вот что докладывал сотрудник сигуранцы в Бухарест: "Многочисленные, с хорошо подобранными кадрами и хорошо оснащенные организации те, что оставлены НКВД... Организация Бадаева связана системой катакомб, протянувшихся на десятки километров, с другими организациями... Она оснащена всем современным оборудованием и вооружением и представляет большую опасность и постоянную угрозу властям... Особенно необходимо отметить тот тревожный факт, что агенты Бадаева завербованы из числа тех лиц, на которых новый режим возлагал надежды в деле преобразования моральной, культурной и экономической жизни на новых территориях и которым удалось проникнуть в доверие к администрации... По своей социальной и профессиональной принадлежности они состоят из всех слоев населения. Благодаря им Бадаев был постоянно в курсе всех событий и мог сообщать Москве точные сведения в отношении дислокации войск, об экономическом положении, враждебном повсеместно настроении населения к властям, о руководителях администрации, сведения на которых запрашивала Москва и которых он мог в любое время уничтожить..."
СЛЕДСТВИЕМ по делу бадаевцев руководил начальник "бюро партизанских расследований" Аргир - под этой румынской фамилией скрывался украинец по национальности Николай Васильевич Кочубей. По иронии судьбы в годы гражданской войны он был разведчиком в деникинской армии и в 1920 году входил в ту самую подпольную белогвардейскую организацию, в которую чекисты внедрили Николая Милана.
Молодцова расстреляли по приговору румынского суда 3 июля 1942 года. В течение лета были казнены Межигурская, Гордиенко, Болонин, Вишневский, братья Миланы и многие другие разведчики.
Румыны сработали аккуратно, переловив всех партизан и при этом не раскрыв осведомителя. За февраль и март 1942 года они арестовали весь личный состав "наружного" отряда, а также нескольких проникших в город партизан Клименко и связных. Инициатива предателя простерлась настолько, что он лично вел допросы арестованных и применял по отношению к ним пытки. По приговору военно-полевого суда 18 патриотов были вскоре расстреляны.
Деморализованный плохими новостями с поверхности партизанский отряд Клименко бездействовал, проведя в новом году всего одну перестрелку с румынами. В ответ сигуранца, получившая изрядные сведения о подземном отряде произвела минирование и завалы выходов из катакомб. Одновременно румыны ужесточили террор среди населения сел Нерубайское, Куяльники и Усатово, в окрестностях которых находились основные выходы на поверхность. К концу мая 1942 года продовольственные запасы в катакомбах закончились, а добывать их при наличии блокады со стороны румын было затруднительно.
Совет отряда принял решение о выходе на поверхность и перебазировании для дальнейшей работы в Савранские леса.
Горный инженер Афанасий Клименко не был рожден для подвига. На допросах он дал признательные показания и стал осведомителем. На период нахождения под стражей он совершил несколько спусков под землю, показывая сотрудникам сигуранцы место расположения отряда и участки минирования.
Не избежал пленения и пыток отважный молодой террорист Яков Гордиенко. Он был схвачен в феврале и провёл в застенках полгода, прежде чем его расстреляли.
По доносам предателей из бойцов партизанского отряда было расстреляно 11 человек, включая Ивана Клименко. Остальных военный трибунал приговорил к различным срокам лишения свободы.
Однако в марте 1944 года чекистское руководство в Москве, еще не имея достоверных данных о гибели Молодцова - точно это было установлено лишь после освобождения Одессы в апреле 1944 года, зачислило его в особый резерв 4-го Управления НКГБ (бывшей Особой группы НКВД) и переаттестовало на звание капитана госбезопасности как живого.
После прихода советских войск, на основе изучения трофейных румынских документов, контрразведка СМЕРШ выявила и арестовала Антона Бойко -Федоровича, Афанасия Клименко и других изменников Родины. Все они понесли заслуженную кару.
5 ноября 1944 года был подписан Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении двенадцати живым и погибшим чекистам-разведчикам звания Героя Советского Союза. В их числе была фамилия Владимира Александровича Молодцова - командира партизанского отряда и нелегального резидента в Одессе (посмертно).

 

 

КТО ВЫ, ИНЖЕНЕР ГЕФТ?

(Фонды Литературного музея и архивы КГБ)

В наше время имя Гефта увековечено в нескольких местах Одессы. Во-первых, в честь героя-разведчика названа маленькая улочка, тянущаяся вдоль побережья Черного моря, а также его имя высечено на мемориальных досках на ул. Дерибасовской, 3 (где поживала его семья), на ул. Толстого, 9 (где он учился в 1923-1926 гг.). Сейчас там находится Мариинская гимназия. Родился Николай Гефт в 1908 году в семье одесситов немецкого происхождения. Отец, Артур Готлибович, и мать, Вера Иосифовна, потомственные немцы, имели до революции маленькую лавку, в которой торговали различными товарами. Артур Готлибович по совместительству являлся директором немецкого передвижного цирка, поэтому маленький Гефт в детстве не испытывал недостатка в цирковых представлениях.

Окна его квартиры выходили на порт, и маленький Коля с детства смотрел на различные суда, ему самому нравилось мастерить кораблики из бумаги и картона. Поэтому выбор будущей профессии был предрешен с детства. Николай после окончания школы поступил в институт инженерно-водного транспорта. В институте Гефт учился хорошо, успевал по всем предметам, очень любил физику и математику. Старательного и прилежного юношу быстро заметили. Молодое поколение, воспитанное в духе революционного времени, нужно было властям. В 30-е годы он должен был сделать выбор - любо он подписывает соглашение о сотрудничестве со службами госбезопасности, либо его родители заживо сгниют в сталинских лагерях. И Гефт сделал свой выбор. Теперь он не только занимался в институте и преподавал в школе физику и технологию металла, а еще руководил агиткружком, "стуча" на своих коллег и знакомых в НКВД. Там он и приметил юную ученицу восьмого класса Юлю Нокалюхину, которая впоследствии сделается его доверенным лицом в борьбе с немецко- фашистскими оккупантами.

После окончания института в 1935 году по распределению Совтранспорта его направляют работать на военно-морской завод в Туапсе на должность инженера-конструктора, а также он продолжал быть тайным сотрудником НКВД. Там он познакомился со своей будущей женой Анной. Анна и Николай имели уже двух сыновей - Костю и Вову, когда началась Великая Отечественная война. Теперь властям нужны были не агитаторы, а разведчики, которые в совершенстве знали немецкий язык. Однако разведчику семья не нужна, и 4 октября 1941 года Анну вместе с детьми высылают на границу Семипалатинской области в Казахстан под местный надзор. В случае отказа от сотрудничества ему грозят репрессиями. Гефту приказывают войти в состав военной группы и направляют в оккупированный Харьков выполнять диверсионные операции. Вскоре ему присваивают звание майора НКВД и через 2 года отправляют с новым заданием в родную оккупированную Одессу. 14 июля 1943 года с Ростовского аэродрома поднялся ЛИ-2, на борту которого находился Гефт. В кабине их было четверо: он, Нина Шульгина, Александр Красноперов и Валерий Бурзи. Саша и Нина должны были обеспечить радиосвязь и изображать влюбленную парочку, а Николай должен был устроиться на судостроительный завод с целью собирать информацию, интересующую советский центр.

Высадился Гефт южнее Карлсруза - хутора немецких поселенцев в Одесской области. Затем, закопав парашют и переодевшись в штатское, он направился к селу. Там, в доме примаря он застал жандарма, которому рассказал свою легенду. Под Чугуевым 27 февраля 1942 года он сдался в плен, был в лагере военнопленных, заболел брюшным тифом, находился на излечении в немецком госпитале (на самом деле от тифа Гефт лечился не в немецком госпитале, а в городе Энгельсе на Волге, в разведшколе). После выздоровления как немец был отправлен к месту постоянного жительства в Одессу, о чем свидетельствует его маршбефель (командировочная с подписью и печатью). Документы возымели действие. Жандарм, посочувствовав Гефту, предложил подвезти его на своей машине в Лузановку. Уже из Лузановки Гефт отправился в город пешком. Но сперва нужно узнать о судьбе родителей. Гефт направился на улицу Б. Арнаутскую, 13, в дом Юлии Покалюхиной. Вместе они навестили родителей Николая, и он остался жить у них. Через несколько дней Гефт устроился работать на судоремонтный завод. С первого дня он - старший наблюдающий инженер по механической части - проявляет недюжинное рвение к работе. Это видят и ценят немцы. Они доверяют ему больше, чем румынской администрации, в ведении которой находилось управление заводом. Румынам не особенно нравится строгая деловитость нового инженера, которому к тому же до всего есть дело, они боятся его, так как он пользуется доверием немцев, и безоговорочно выполняют его распоряжения по судоремонту. Ни тем, ни другим в голову не приходило, что под маской старательного инженера действует умный советский разведчик.

Николай Гефт после прихода в Одессу оказался без связи и без явок. Рацию центр переправил через линию фронта с разведчиком - чекистом Александром Красноперовым, но он ночью зарыл ее недалеко от места приземления, как ему казалось, в бурьяне. На самом деле бурьян оказался кукурузой, и во время прополки ее обнаружили немцы.

Конспирация, природная смекалка помогали Гефту быстро войти в доверие к немецким и румынским властям, а связник, через которого можно передать важную информацию в центр, не появлялся. Продолжая заниматься разведкой, он создает подпольную группу по нанесению удара немецкому военно- морскому флоту. Гефт находит на заводе надежных людей, это начальники цехов Иван Рябошабченко и Андрей Персчанов, слесари Иван Мындра и Михаил Берещук, молодой рабочий Василий Тихонин, студентка Юлия Покалюхина (она обладает незаурядным даром разведчика, писал о ней Гефт в своем одесском отчете), священник Василий Брага и профессор, декан химико-технологического факультета открытого при оккупации государственного университета им. И. И. Мечникова Эдуард Лопатто. На заводе начинают срываться и всячески затягиваться сроки ремонта оборудования, из-за поставки недоброкачественных материалов и деталей возвращаются назад в порт отремонтированные суда. Затем возникает нечто более серьезное - уходит из заводского ковша и не приходит в порт назначения истребитель подводных лодок КТ-39, в топку которого попадает взрывоносный уголек профессора Лопатто (см. фотографию Лопатто). Распрямили спины и переглядываются судостроители и портовики, в глазах появился огонек, которого не видят оккупанты. По заводу рыщут ищейки сигуранцы и Абвера, инженер Гефт не упускает случая информировать немцев о затруднениях, которые он испытывает от нерасторопности румынских специалистов и их прислужников, вроде путающегося с сигуранцей инженера Петелина.

В один из рабочих дней, войдя к себе в кабинет, Гефт вздрогнул от неожиданности, за столом сидел толстый, совершенной лысый человек. Незнакомец представился - Фортунат Стратонович. Затем толстяк прояснил цель своего визита: следователь третьего отдела сигуранцы Думитру Младович получил сигнал насчет Николая Гефта. Конечно, сигуранца на лиц немецкой национальности дел не ведет, а передает их в немецкую полевую полицию. Но все же следователь решил проверить и подослал к Гефту Аркадия Дегтярева, но Николай сразу же разоблачил провокатора, сообщив об этом немецкому командованию в лице баурат Зингера, а тот - начальнику гестапо. Оттуда последовал окрик в адрес сигуранцы, и пострадал мелкий шпик Дегтярев. На прощание толстяк пообещал, что сигуранца все равно будет присматривать за Николаем. Через несколько дней после этого происшествия Гефта пригласили на день рождения к Вагнеру, учителю по институту, доценту, немцу по национальности, у которого собирались немецкие офицеры. Здесь он собрал интересные сведения и познакомился с Бертой Шрамм. За этой милой особой Николай приставил следить Юлю Покалюхину. Он сказал ей: "Берта Шрамм общается с офицерами оверштаба, с крупными чиновниками оккупантов, со всякими предателями ООРА "общество офицеров российской армии". Эта женщина может служить источником информации, но у меня есть подозрения, что она завербована сигуранцей". Его опасения оправдались. Проследив за Бертой Шрамм, а затем используя источник информации- разговорчивую дворничку Манефу, Юлии удалось выяснить, что квартиру, которую часто посещает Берта Шрамм, снимает некто Дмитрий Мланов (Думитру Младович), следователь сигуранцы.

Спустя некоторое время Берта Шрамм, которой очень нравился Николай Гефт, решила попросить у него помощи. Рассказала она следующее: "В феврале 1943 года ее приятель Илинич предложил проведать больного друга Митю Мланова. Она согласилась. С Млановым мы говорили обо всем. С насмешкой я отзывалась о консуле Румынии в Одессе Стефани и оберфюрере Гофмайере, майоре Загнере. Мланов смеялся, говорил комплементы и всячески поддерживал мои колкости насчет немцев...

Прошло несколько дней. Однажды ко мне пришел Мланов - это был совсем другой человек, сухой и строгий. Он сказал: "Разведка поручила передать вам за сведения деньги". Увидев мое недоумение, Мланов добавил: "Вам присвоен псевдоним Ирма, дело будете иметь только со мной". Возмущенно я заявила, что никаких сведений не передавала и передавать не буду. Тогда Мланов открыл чемодан, и я услышала запись нашей беседы, затем он стал угрожать и шантажировать меня. Так я стала Ирмой. Помогите, что мне делать?"

Николай посоветовал ей пойти к Гофмайеру и все рассказать. "В конце концов, - сказал Николай, - вы женщина, и женщина хорошенькая. Дело в том, что румынская разведка собирала информацию о немецком командовании. Сотрудник сигуранцы напоил гражданку Великой Германии, спровоцировал ее на легкомысленный поступок и теперь шантажирует. Вы знаете, что произойдет после вашего визита к Гофмайеру? Гестапо вцепится в горло сигуранцы и полковник Жиоржеску принесет в жертву Думитру Младовича. Вас они не тронут".

Но добраться до Гофмайера Берте не удалось. Через несколько дней в нескольких километрах от Балтской дороги на полях орошения нашли обезображенный труп женщины - это и была Берта Шрамм.

После ее смерти Николай анонимно написал письмо в гестапо, в котором рассказал об убийстве румынской разведкой немки Берты Шрамм, а также подчеркнул интерес Думитру Младовича к жизни офицеров третьего рейха, особенно оберфюрера Гофмайера. Как и предполагал Гефт, через несколько дней геспапо арестовало Думитру Младовича и его прихвостня Фортуната Стратоновича. Больше о них никто не слышал.

Так ему удалось отвести подозрения от себя и участников своей группы. Оставаясь неуловимыми, они стали действовать не только на заводе, но и в городе и в порту, в тюрьме, устанавливали связи с заключенными и устраивали побеги, принимали и распространяли сводки Совинформбюро, писали антифашистские листовки, деморализовали противника, выявляли его агентуру.

Сведения о событиях на судостроительном заводе проникали через линию фронта. Одна из одесских подпольных организаций получила указания негласно оберегать разведчика, предупреждать по возможности о провокаторах. В декабре 1943 г. центр присылал Гефту в качестве помощника Валерия Бурзи. Этот 26-летний комсомолец уже побывал на боевой работе в немецком тылу на Херсонщине. С этого времени и до освобождения Одессы оба разведчика действуют как вожаки одесских патриотов-судостроителей: ведут разведку, организовывают диверсии и саботажи, предотвращают угон советских людей на немецкую каторгу.