Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь FAQ Написать работу КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Японская королева сверхъестественногоСодержание книги
Поиск на нашем сайте
В первом видеоклипе показана красивая японская женщина, которая стоит на коленях на циновке татами посреди элегантной комнаты с приглушенным освещением. Она поправляет ярко‑красное кимоно, закрывает глаза и начинает декламировать отрывок из «Похищенная» – японского бестселлера мемуаров, написанного Аки Кимурой, которая была изнасилована тремя американскими морскими пехотинцами на Окинаве в 90‑е годы. Во втором клипе эта женщина двадцать минут очень подробно рассказывает о похищении людей инопланетянами. В третьем она же детально объясняет, почему выживший при катастрофе самолета «Сан Эйр» Хиро Янагида является национальным достоянием, символом японского своеобразия и стойкости. Эти клипы, появившиеся сначала на японской видеообменной платформе «Нико Нико Доуга», стали виральными, с рекордным в истории этого сайта количеством просмотров. То, что сделало их такими привлекательными, имеет отношение не к эклектически подобранным темам ее монологов, а к личности самой этой женщины. Видите ли, все дело в том, что эта женщина – не человек. Это сурработ – андроидная копия Айкао Ури, которая была поп‑идолом, достигнув пика популярности в 90‑х годах, прежде чем вышла замуж за политика Масамару Ури. Айкао не ленится, когда речь заходит о возможности заработать сомнительную славу. Практически постоянно фигурируя в сводках новостей, она ввела маниакальную моду на бритые брови в начале 2000‑х, пылко настроена против американцев (поговаривают, что объясняется это ее неудачей закрепиться в Голливуде в середине 90‑х), всегда носит только японскую традиционную одежду, отвергая идеалы западной моды, и, что вызывает больше всего дискуссий, недавно сообщила, что начиная с детских лет ее несколько раз похищали инопланетяне. Глядя на то, как разговаривает сурработ Айкао Ури, приходишь в замешательство. Проходит несколько секунд, прежде чем мозг приспосабливается и ты понимаешь, что… что‑то не так в этой – во всех остальных смыслах – яркой женщине. Модуляции ее голоса лишены эмоций, ее жесты на какую‑то долю секунды задерживаются, теряя от этого свою убедительность. И еще у нее мертвый взгляд. Айкао открыто признает, что заказала собственного сурработа, после того как стало известно, что выживший при катастрофе самолета «Сан Эйр» Хиро Янагида будет общаться только через своего андроидного двойника, созданного его отцом – знаменитым экспертом в области робототехники. Айкао считает, что, разговаривая через сурработов, которые управляются дистанционно с помощью сверхсовременной видеокамеры и устройства воспроизведения голоса, «мы становимся ближе к чистоте бытия». И Айкао не единственная, кто выбрал такую «чистоту бытия». Знаменитые на весь мир своим экстравагантным чувством вкуса молодые японские законодатели мод также подхватили повальное увлечение сурработами. Те, кто не может позволить себе собственного двойника (самая простая андроидная копия стоит до сорока пяти тысяч долларов), просто покупают реалистичных манекенов и секс‑кукол и далее модифицируют их. Улицы вокруг Хараюку, где традиционно собираются участники костюмированных представлений, переодевающихся персонажами манга и аниме, кишат модниками, мужчинами и женщинами, которые горят желанием выставить напоказ свои версии сурработного сумасшествия, называемого также «культ Хиро». Говорят также, что некоторые женские музыкальные группы, такие как очень популярные ансамбли «АКВ 48» и «Санни Джуниорс», уже создают собственные сурработные номера, основанные только на танце и беззвучном синхронном шевелении губами.
В середине апреля я вылетела в Кейптаун, Южная Африка, для встречи с Винсентом Кати, частным детективом, нанятым для того, чтобы выяснить местонахождение неуловимого Кеннета Одуа – так называемого четвертого всадника.
Зона прибытия в интернациональном аэропорту Кейптауна кишит энергичными и назойливыми туристическими гидами, которые орут: «Такси, мадам?» – и размахивают у меня перед носом флаерами на «Туры по Каелитши – все включено». Несмотря на всеобщий хаос, в толпе легко заметить Винсента Кати – частного сыщика, согласившегося несколько дней сопровождать меня по Кейптауну. При росте за метр девяносто и весе под сто пятьдесят килограммов он возвышается над водителями такси и туроператорами, словно башня. Он приветствует меня широкой улыбкой и немедленно берет под контроль мой багаж. Проталкиваясь через толпу к автостоянке, мы обмениваемся дежурными фразами. Неподалеку прохаживаются двое усталых полицейских в синей униформе, которые смотрят на каждого подозрительно, однако ни они, ни таблички, предупреждающие вновь прибывших «не вступать в контакт с незнакомыми людьми», похоже, не отпугивают местных аферистов. Винсент отбрасывает с дороги парочку самых навязчивых, коротко бросив: «Воертсек». Я измождена шестнадцатичасовым перелетом и до смерти хочу выпить чашечку кофе и принять душ, но, когда Винсент спрашивает, не желаю ли я прямиком отправиться на место крушения самолета «Далу Эйр», прежде чем поселяться в гостиницу, я с готовностью соглашаюсь. Он одобрительно кивает и подталкивает меня к своей машине – блестящему черному BMW с тонированными окнами. – Здесь нас никто не рассмотрит, – говорит он. – Будем выглядеть как политики. Он выдерживает паузу и, взглянув на меня, закатывается хохотом. Я опускаюсь на сиденье пассажира и отмечаю для себя, что на приборной доске установлена крупнозернистая фотография Кеннета Одуа, снятая, когда ему было четыре года. Когда мы покидаем аэропорт и выруливаем на автомагистраль, я замечаю вдалеке Столовую гору, за вершину которой зацепилось облако. Дело идет к зиме, но небо над головой безупречно голубое и прозрачное. Винсент сворачивает на шоссе, и в глаза мгновенно бросаются явные признаки ужасной бедности. Аэропорт, возможно, и построен по последнему слову техники, но по обе стороны дороги стоят покосившиеся ветхие лачуги, и Винсенту приходится резко тормозить, когда поток машин зигзагом начинает перебегать маленький мальчик, который тянет за собой на веревке собаку. – Здесь недалеко, – говорит Винсент, цокая языком, потому что ему приходится справа обгонять забитый пассажирами ржавый микроавтобус, который нахально едет в левом ряду, предназначенном для скоростного движения. Я спрашиваю, кто его нанял искать Кеннета, но он только улыбается и качает головой. Журналист, который дал мне координаты Винсента, уверял, что тому можно доверять, но меня все равно не покидает беспокойство. Я задаю вопрос о сообщениях насчет того, что многие охотники за Кеннетом были здесь ограблены. Он вздыхает. – Пресса преувеличила. В беду попадали только те, кто вел себя уж больно глупо. Я спрашиваю, верит ли он сам, что Кеннет на самом деле где‑то бродит. – Это не важно, во что верю лично я. Может быть, ребенок где‑то здесь, может быть – нет. Но если его можно найти, я его найду. Мы съезжаем с шоссе, и справа я вижу край громадной территории, забитой небольшими каменными домиками, хижинами из жести и досок, а также бесконечными рядами туалетных кабинок, которые напоминают будки часовых. – Это и есть Каелитши? – Да. – И сколько вы уже ищете его? – С самого начала. И это не было развлекательной прогулкой. Сначала были даже проблемы и неприятности со стороны членов мусульманской общины, которые пытались запретить людям говорить с нами, с теми, кто искал его. – Почему? – У вас в Америке такого нет? Хм… Эти возмутители спокойствия полагали, что Кеннет мог быть мусульманином. Они возражали против приезда сюда американцев и заявляли, что он был одним из их посланников. Потом было публично объявлено, что он из христианской семьи, и теперь им все по барабану! Новый взрыв смеха. – Насколько я понимаю, вы – человек нерелигиозный. Он сразу делается серьезным. – Нет. Я слишком много видел. Он поворачивает направо, и через несколько минут мы оказываемся в сердце жилого поселка. Грунтовые дороги, извивающиеся среди бесконечных рядов лачуг, не имеют обозначений. Попадается много эмблем кока‑колы, большинство из которых налеплено на морские контейнеры: я догадываюсь, что они представляют собой импровизированные магазины. Несколько маленьких детей в грязных шортах машут машине рукой и улыбаются, а затем с улюлюканьем бросаются вслед за нами. Винсент съезжает на обочину, протягивает одному из них десять рэндов и поручает присматривать за BMW. Парнишка гордо выпячивает грудь и согласно кивает. В нескольких сотнях метров от нас вдоль ряда лавок уличных торговцев, продающих свой незамысловатый товар, припаркован туристский автобус. Я вижу, как супружеская пара из Штатов выбирает проволочную скульптурку самолета и начинает торговаться с продавцом. – Отсюда мы пойдем пешком, – говорит Винсент. – Держитесь возле меня и не встречайтесь глазами ни с кем из местных. – О’кей. Он снова смеется. – Да не нервничайте вы так, все будет хорошо! – Вы живете здесь? – Нет. Я живу в Гугсе. В Гугелету. Я видела воздушную съемку того места, где упал самолет, оставивший за собой на поверхности широкую рваную борозду, но здесь явно живут упорные люди, и теперь уже почти не осталось следов разрушений. Начато строительство новой церкви, а на местах, где бушевал пожар, уже повырастали новые хижины. В центре всего этого нелепо торчит сияющая пирамида из черного стекла, на которой выгравированы имена погибших (включая и Кеннета Одуа). Винсент опускается на корточки и проводит пальцами по земле, просеивая ее. – Здесь все еще находят всякие остатки. Кости и кусочки металла. Они как‑то вырываются на поверхность. Как у человека, когда у него рана. Или заноза. Земля исторгает это из себя. Когда мы приходим обратно и снова возвращаемся на шоссе, настроение у нас подавленное. Мимо проносятся новые микроавтобусы, забитые людьми, которые едут в город. Навстречу нам летит Столовая гора, но сейчас облако уже скрывает ее пресловутую плоскую вершину. – Я отвезу вас в гостиницу, а вечером отправимся на охоту, о’кей? Набережная Кейптауна, где расположен мой отель из стекла и бетона, представляет собой невероятный контраст с тем местом, где мы только что были. Как будто совершенно другая страна. Трудно поверить, что все эти модные магазины и пятизвездочные рестораны находятся в нескольких минутах езды на такси от беспросветной нищеты предместий. Я принимаю душ, а затем спускаюсь в бар, где делаю несколько звонков, пока дожидаюсь Винсента. Здесь уже сидят несколько небольших групп мужчин среднего возраста, и я изо всех сил стараюсь услышать, о чем они говорят. Среди них много американцев. Я уже пыталась договориться об интервью с главным следователем Управления гражданской авиации (CAA) Южной Африки, однако ее офис отказался разговаривать с прессой. Но я все равно набираю их номер. Голос секретарши, которая мне отвечает, звучит устало: – Все это есть в официальном докладе. Выживших не было. Все мои усилия пообщаться со спасателями, первыми прибывшими на место крушения, также заканчиваются ничем. Винсент появляется в отеле с таким видом, будто он тут хозяин, – впрочем, в этой экстравагантной роскоши он смотрится так же органично, как и в сердце Каелитши. Я рассказываю о своей неудаче с CAA. – Смело можете о них забыть. Но я посмотрю, что можно сделать, чтобы вы смогли поговорить с другими людьми. Он звонит по мобильному. Разговор короткий и ведется на наречии кхоса. – Мой напарник собрал мальчишек, найденных сегодня вечером. – Он вздыхает. – Это ничего не даст. Но я должен отслеживать их. Мой босс хочет получать полный отчет каждый день. Мы направляемся в сторону доков и замедляемся, приблизившись к подземному пешеходному туннелю. Обстановка здесь мрачная, освещение слабое, и меня вновь охватывает предчувствие беды. Напарник Винсента, невысокий жилистый мужчина по имени Эрик Маленга, ожидает нас возле незаконченного пролета. Он окружен тремя грязными детьми, которые, как мне кажется, не очень уверенно стоят на ногах. Позже мне рассказывают, что большинство уличных детей пристрастились нюхать клей и растворитель, пары которого они вдыхают, вызывает нарушение координации. Винсент говорит мне, что эти дети перебиваются тем, что попрошайничают и подворовывают в центре города. – Иногда им удается раскрутить иностранцев, чтобы те купили им хлопья и молоко, и тогда они продают это неорганизованным туристам, – говорит он. – Другие торгуют собственным телом. Когда мы подходим поближе, я замечаю четвертого ребенка, который сидит отдельно от всех на перевернутом ящике. Он дрожит, но непонятно, от страха это или от холода. Самый высокий из детей, тощий мальчишка с сопливым носом, при виде нас вскакивает и показывает пальцем на малыша на ящике: – Это он, босс. Это Кеннет. Я теперь получу свою награду, босс? Винсент рассказывает мне, что последний «Кеннет» даже не нигериец. По расовой классификации он считается «цветным» – от этого слова я вздрагиваю. Винсент устало кивает Эрику, который подталкивает мальчика с ящика к своей машине. – А где Эрик их берет? – спрашиваю я. – По ночлежкам, – говорит Винсент. – Подальше от этой своры бандитов. – Но он сам сказал, что он Кеннет, босс, – скулит мальчишка с сопливым носом. – Он сам так сказал, клянусь. – А ты знаешь, почему все ищут Кеннета? – спрашиваю я у него. – Да, леди. Они думают, что он – дьявол. – Это неправда, – говорит другой мальчик. – Ему просто нужно пойти к шаману, он одержим духом ведьмы. Если встретишься с ним, то долго не проживешь. – Он выходит только по ночам, – присоединяется к разговору третий. – Если он к вам прикоснется, то часть тела, которой он коснулся, умрет. А еще он может заразить СПИДом. – Да, я тоже это слышал, – говорит высокий мальчик, он у них явно за предводителя. – Я знаю одного человека, который его видел, леди. Если дадите мне сотню, я вас к нему отведу. – Эти мальчишки ничего не знают, – говорит Винсент, но все равно вручает каждому по двадцать рэндов и отпускает восвояси. Они шумно радуются и неровной походкой убегают в темноту. – Вот так все и происходит. Но я должен быть обстоятельным и составлять отчет каждый день. Кроме того, я практически каждый день посещаю морг – на случай, если он появится там. Но туда я вас не поведу. Встретившись со мной на следующий день перед гостиницей, Винсент говорит, что уезжает на западное побережье – «появилась ниточка». Он дает мне координаты копа из полицейского участка Каелитши, который, по его словам, готов побеседовать со мной. Кроме того, он называет мне имя врача «скорой», прибывшего на место через несколько минут после аварии, а также номер телефона женщины, которая в результате катастрофы потеряла свой дом. – Она что‑то знает, – говорит он. – Может быть, она поговорит с вами. С иностранкой. Затем, после очередной широкой улыбки и рукопожатия, он удаляется.
Через десять дней, уже у себя дома на Манхэттене, я получаю сообщение от Винсента. Там всего три слова: «Они нашли его».
Следующее заявление было зарегистрировано в полицейском участке Буйтенкант в Кейптауне 2 мая 2012 года.
ПОЛИЦЕЙСКАЯ СЛУЖБА ЮЖНОЙ АФРИКИ ЕК / Я: Брайан Ван дер Мерве OUDERDOM / ВОЗРАСТ: 37 WOONAGTIG / МЕСТО ЖИТЕЛЬСТВА: 16 Эвкалиптус‑стрит, Белвиль, Кейптаун ТЕЛЕФОН: 021 911 6789 WERKSAAM TE / МЕСТО РАБОТЫ: Кугель Иншуренс Брокерс, Пайнлэндс ТЕЛЕФОН: 021 531 8976 VERKLAAR IN AFRIKAANS ONDER EED / ПОД ПРИСЯГОЙ ЗАЯВЛЯЮ НА АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКЕ СЛЕДУЮЩЕЕ:
Вечером 2 мая примерно в 22:30 я бы аристован (так написано в оригинале) в конце Лонг‑стрит в деловом центре Кейптауна напротив магазина «Бирс». Я остановился, чтобы подвезти ребенка, когда позади остановился полицейский автомобиль. Я объяснил офицерам, что остановился по причине того, что беспокоился за безопасность ребенка. Мальчик, которому было восемь или девять лет, не должен был находиться на улице в это время суток, и я остановился, чтобы предложить подвезти его. Я отрицаю, что подстрекал мальчика на секс, а также отрицаю, что, когда офицеры полиции подошли к моей машине, брюки у меня были спущены и мальчик совершал со мной половой акт. Сержант Манжит Кумар вытащил меня из машины и ударил по лицу – я настаиваю, чтобы это было отражено здесь. Затем он спросил мальчика, как его зовут. Мальчик ему не ответил. Тогда одна из полицейских, констебль Люси Писториус, сказала мальчику: «Ты Кеннет?» Мальчик ответил, что да. Аресту я не сопротивлялся.
BvdMerwe HANDTEKENING / ПОДПИСЬ
Андисва Матебеле (имя изменено) является главной воспитательницей в приюте для брошенных и совращенных детей в Кейптауне (его точное местонахождение по понятным причинам не разглашается). Она согласилась побеседовать со мной по телефону при условии, что я не буду называть ее настоящего имени и адреса приюта.
Позор! Когда мальчика впервые доставили к нам, он был крайне истощен, и, прежде чем его искупать, я позаботилась о том, чтобы ему дали миску маисовой каши и тушеной баранины. Я очень переживала за него, и не только потому, что у него на руках и ногах нарывали язвы. Его показали доктору, который прописал ему антибиотики, а кроме этого он прошел курс антиретровиальной терапии, поскольку налицо были признаки того, что он занимался проституцией. Для уличных детей это не редкость. Многие из них были совращены собственными родителями, и они просто не знают другого способа выживания. Что можно сказать об этом мальчике? Насколько я могу судить, у него не было нигерийского акцента, но точно сказать сложно, потому что говорил он очень мало. Он казался старше семи лет – возраста Кеннета Одуа. Пока он ел, я спросила: – Тебя зовут Кеннет? – Да, меня зовут Кеннет, – сказал он. Но позже выяснилось, что я могла спросить его о чем угодно, он все равно согласился бы со мной. На следующий день в наш приют приехала бригада криминалистов, и они взяли у него образец слюны для проведения теста на ДНК. Меня проинформировали, что мальчик будет находиться у нас, пока они не убедятся, что это на самом деле Кеннет. Я очень переживала, чтобы он, если на самом деле окажется тем самым ребенком, как можно скорее воссоединился со своей тетей и остальными родственниками. Сама я не из Каелитши, но я была возле мемориала и видела место, где упал самолет. Мне тоже с большим трудом верится, что кто‑то мог пережить такое, но ведь подобное произошло во время катастроф в Америке, Азии и Европе, так что я уже не знаю, что и думать. Мало‑помалу, задавая прямые вопросы, я смогла постепенно выудить из мальчика его историю. Он сказал, что некоторое время жил на пляже в Блуберге, после на Калк‑Бэй, а потом решил снова вернуться в деловой центр города. Я следила, чтобы другие дети его не обижали, – а такое могло произойти, – но большинство из них старались держаться от него подальше. Я не говорила им, кем он может оказаться. Я была единственным человеком, кто знал об этом. Кое‑кто из нашего персонала суеверен, и у нас уже шли разговоры о том, что если мальчик действительно выжил после авиакатастрофы, то он определенно должен быть колдуном. Через две недели мы узнали, что по результатам анализа его ДНК совпала с ДНК его тети, и уже очень скоро власти организовали большую пресс‑конференцию. Я полагала, что Кеннета практически сразу увезут, но тут нам позвонили из полиции и сказали, что тетя Кеннета заболела (возможно, от шока, когда узнала новость о своем племяннике) и не может прилететь из Лагоса, чтобы официально опознать мальчика и забрать его. Они сказали, что вместо нее к нам едет другой его родственник, дальний. Он приехал на следующий день и представился двоюродным братом отца Кеннета. Я спросила, уверен ли он, что этот мальчик является его родственником, и он твердо ответил, что совершенно уверен. – Ты знаешь этого человека, Кеннет? – спросила я у мальчика. – Я знаю этого человека, – ответил он. – Ты хочешь поехать с ним или остаться здесь, с нами? Мальчик не знал, что на это ответить. Если бы я спросила его: «Хочешь ли ты остаться?» – он бы ответил: «Я хочу остаться». Но если бы я потом спросила его: «Хочешь ли ты уехать с этим мужчиной?» – он бы ответил: «Я хочу уехать». Похоже, он плохо понимал, что происходит. Его увезли в тот же вечер.
Статья была опубликована в английском онлайновом издании «Ивнинг Стэндард» 18 мая 2012 года.
|
||||
Последнее изменение этой страницы: 2016-04-07; просмотров: 301; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 18.226.169.169 (0.012 с.) |