Домашние культы: пенаты, лары, маны

 

До конца языческого периода параллельно общественному культу, которым руководили профессиональные жрецы, зависимые от государства, в Древнем Риме поддерживался и сохранялся культ домашнего духа-покровителя, отправляемый pater familias. В отличие от подверженного постоянным переменам общественного культа, консервативный, ограниченный внутрисемейными событиями домашний культ почти не изменился за двенадцать веков римской истории. Эта форма религиозного поклонения, несомненно, тянется от самой глубокой древности и имеет общие черты с подобными культами многих индоевропейских народов. Центром этого культа, как и у ариев Индии, являлся домашний очаг: к нему возлагали ежедневное жертвоприношение в виде пищи, трижды в месяц — цветы и т. д. Эти ритуалы посвящались духам предков, их мифическим воплощениям — пенатам и ларам, а также духу-"двойнику" каждого домочадца — его охранительному гению, genius. Важнейшие семейные события: рождение ребенка, бракосочетание или смерть члена семьи, — требовали специальных обрядов, которыми незримо руководили духи и младшие божества. Выше мы уже называли домашних духов, окружавших новорожденного. Религиозная церемония свадьбы проходила под покровительством хтонических и домашних божеств (Теллус, позднее Цереры), а также охранительницы брачной клятвы — Юноны. Она сопровождалась возложением жертвоприношений и ритуальным обходом домашнего очага. Похоронные обряды, совершавшиеся на девятый день после погребения или кремации, переросли в скрупулезно соблюдавшийся культ "духов-покровителей умерших предков" (divi parentes). Этим духам — манам — посвящались два праздника — февральские паренталии и майские лемурии. Во время паренталuй городские чиновники не надевали свои знаки отличия, храмы закрывались и огни на алтарях гасились, браки не заключались (Овидuй. «Фасты», II, 533, 557–567). В эти дни усопшие возвращались на землю и совершали трапезу на могилах (ibid., II, 565–576), больше всего предков умиротворяло благочестие, pietas: как говорили римляне, "живые ублажают отчие души" (animas placare paternas; ibid., II, 533). В старом римском календаре февраль был последним месяцем года — неопределенным, переломным периодом межсезонья. В такое время возрождается Хаос, нормы отменяются, мертвые возвращаются на землю, и именно в феврале проходили луперкалии (§ 165), коллективные ритуалы очищения, предваряющие всеобщее возрождение, Новый Год — ритуальное сотворение мира.[213]

В течение трех дней лемурий (9, 11 и 13 мая) мертвые, лемуры (lemures; этимология слова неизвестна), возрождались к жизни и приходили в жилища своих потомков. Чтобы избежать их неудовольствия и помешать им забрать с собой кого-нибудь из живых домочадцев, глава семейства набивал рот черными бобами и, выплевывая их, девять раз произносил заклинание: "Этими бобами откупаюсь за себя и всех своих домашних". Затем он отпугивал мертвых громким стуком в бронзовый сосуд и опять повторял девять раз: "Маны моих отцов, вон из моего дома!" (ibid, V, 429–444). Такие обряды выпроваживания периодически возвращающихся на землю мертвых встречаются повсеместно у других народов (ср.: Anthesteria, § 123).

Вспомним еще один обряд с участием манов, devotio, подробно описанный Титом Ливием (VIII, 9-10) в связи с битвой римлян с самнитами. Увидев, что его легионы отступают под натиском врагов, консул Деций приносит себя в жертву ради победы. Он повторяет за верховным жрецом ритуальные заклинания, призывая множество богов, начиная с Януса, Юпитера, Марса и Квирина и кончая духами-манами и богиней Теллус. Деций обрекает в жертву манам и Земле вражеские рати и себя вместе с ними. В эпизоде гибели Деция ритуал devotio иллюстрирует архаическую идею самопожертвования человека — "смерть как творение": принесение себя в жертву ради успеха будущего предприятия, в случае Деция — военной победы. Призывается почти весь пантеон богов, но именно жертвоприношение манам — а им отдается жизнь Деция и жизнь вражеских ратей — спасает римскую армию.

Нам неизвестны самые ранние представления первых обитателей Лациума о царстве мертвых: понятно, что они заслонены греческими и этрусскими мифами. Весьма вероятно, что архаическая погребальная мифология латинян продолжала традиции европейских неолитических культур. Впрочем, понятие о загробном мире италийских крестьян не претерпело почти никаких изменений, несмотря на внешние влияния — греческие, этрусские и эллинистические. Напротив, начиная с I в. до н. э., описанный Вергилием в песне VI «Энеиды» ад, погребальный символизм саркофагов имперской эпохи, восточные и пифагорейские идеи бессмертия на небесах станут особенно популярными в Риме и других городах Империи.