Пузаков заигрывает с Православием

Мы были бы несправедливы, если бы утверждали, что Мегре опирается только на "лесной" авторитет. Чтобы подтвердить "духовную истинность" описываемого, он пытается обращаться к опыту различных религий. Наверное, было бы опрометчиво обвинять его в безграмотности. В руках Мегре Священное Писание, история становятся жертвой грубого искажения и примитивизации, демонстрирующей презрение к простоватому читателю. И такое, мол, сожрут. Например, нам сообщают, что Моисей "писал скрижали" в лесу [1, с. 35]. Уж не о следующих ли событиях Священной истории речь: "И сказал Господь Моисею: взойди ко Мне на гору и будь там; и дам тебе скрижали каменные, и закон и заповеди, которые Я написал для научения их" (Исх. 24, 12). На той горе Синай никакого леса в помине нет. Далее Мегре намекает, что Господь Иисус Христос также уединялся от учеников в лесу, но не пишет этого впрямую, поскольку Евангелие лучше известно публике, чем Ветхий Завет, и обман не пройдет. Мегре выступает и знатоком житий святых угодников Божиих: оказывается, преподобные Сергий Радонежский и Серафим Саровский, находясь в лесу, "через небольшой отрезок времени постигали мудрость" [1, с. 35]. В наше время очень важна установка на сжатые сроки, кому охота ждать! В результате на месте отшельничества преп. Серафима воздвигли монастырь... Воистину новость для всех православных, никто и не ведал такого! Далее Пузаков сокрушается, что нигде не написано, что происходило в лесу с отшельниками. Обыскался бедняга и ничего не нашел. Между тем из житий преподобных знаем доподлинно, что пребывали они в молитве и посте, часто подвергаясь искушениям и нападениям от бесов. Но упоминание о лесной нечисти не вяжется с концепцией Мегре, ему бы больше подошло, если бы наши святые с утра до вечера обнимали деревья, подпитываясь от них космической энергией. Автор намеренно мистифицирует те жалкие сведения о православной традиции, которыми обладает. "Анастасиюшка" поведала ему, что в рукописях, хранящихся в некоем монастыре, можно прочесть о том, как два монаха научились управляться с пасекой как никто другой. Обман задуман для того, чтобы невоцерковленный читатель решил, что Анастасия прямо связана с Православием, если знает даже некоторые его тайны. Невдомек Мегре, что свет Христов просвещает всех, не таясь по углам вместе с рерихианцами и прочим оккультистским сбродом. К тому же, всякий мало-мальски любопытный читатель найдет сведения о "секретных пчеловодах" в житиях преподобных Зосимы и Савватия Соловецких или в иных легко доступных источниках(Например, в книге "Святые, коим Господь даровал особую благодать исцелять болезни и подавать помощь в других нуждах". М., 2000. С. 59.).Реверансы в адрес христианства довольно скоро сменяются сначала отстранением, а потом и враждебностью. Концепция "Анастасиюшки" исходит из избитой рериховской посылки, что все религии равны, содержат частицы истины. Во главе каждого учения стояли "просветленные". Их череда представляется ужасающе абсурдной для человека даже почти не сведущего в истории религии, а для христианина или мусульманина еще и оскорбительной. Мегре в одном ряду перечисляет славянского "скотьего бога" Велеса, персонажей индийского эпоса "Махабхараты" и "Рамаяны" - Кришну и Раму, трехликого и рогатого Шиву индуистской мифологии, Иисуса Христа, Аллаха (не имея, видимо, понятия о том, что этим словом в исламе обозначается Бог - Творец мира, никогда не воплощавшийся) и Будду [1, с. 62]. В другом месте текста встречается и такой перл: "И что же, знание лам Востока, мудрость Будды и Христа, Йоги она знает? - Знает" [1, с. 359]. Веселитесь, "анастасийцы"! Ваша богиня узнала знания самого (или самой?) Йоги, да еще и постигла мудрость лам, которая, видно, отлична от мудрости Будды, коему они поклоняются, ибо в противном случае нет нужды их отдельно упоминать? Да понятно зачем, ведь у Рериха написано, что все тайны у лам в Тибете. Все таинственное хорошо продается. Анастасия говорит: "Я о них не читала, я просто знаю, что они говорили, о чем думали, чего хотели" [там же]. Мегре тоже не читал и к тому же не знает...

Последователи "анастасийщины", коих немало, в сходно малограмотном стиле упражняются в культурологии и религиоведении. Некий "член-корреспондент" заведения, скрывающегося за аббревиатурой "МАИ", К. И. Шилин, пишет, что "Анастасия является совершенным человеком, подобным Богу". Он также приравнивает ее к таким буддийским божествам (почему-то премудрый Шилин называет буддизм "женским" типом культуры), как Каннон (японское имя бодхисаттвы Авалокитешвары, богиня милосердия), Тара (наиболее популярна в ламаизме, является женским проявлением Авалокитешвары, который в Тибете еще выступает в мужском обличье) и Майтрейе, будде грядущего, вообще не имеющему женского облика [1, с. 188]. Цитируя этот "поток сознания", Мегре не сомневается, что наивный читатель примет скудоумие за высокое откровение. Соблюден главный принцип: вали в кучу непонятные слова - не ошибешься. Например, мы по ходу рассуждений "академика" А. Е. Акимова (его цитирует Мегре) о том, что вселенский разум можно уподобить ЭВМ, узнаем, что "Шунята (так в книгах) древней ведической литературы как раз и есть суперсовременная вычислительная машина" [1, с. 191]. И никому, по мысли автора, не должно быть дела до того, что в Ведах нет ни слова о шуньяте, что это понятие буддийской философии, обозначающее бессущностность, ничтожность, пустотность всех явлений, что сама идея шуньяты резко критиковалась индуистскими философами.Заметим, что Мегре вообще любит Веды, а заодно и санскрит. Ему кажется, что именно оттуда он и получит нужную поддержку своему "проекту". Тем паче что сходных позиций держатся и другие отечественные неоязычники. Конечно, времени и интеллектуальных возможностей читать Веды нет, приходится обходиться научно-популярной литературой. Нередко происходят конфузы. Например, Анастасия поучает: "За каждой буквой на санскрите - фразы, слова. В них тоже буквы, дальше много слов, так бесконечность скрыта в каждой букве" [1, с. 253].

Устами Анастасии дается и концептуальное объяснение ее беспорядочных речений на тему о религиях: "в каждом человеке изначально заложена абсолютно вся информация", в том числе и об "учениях мудрецов Запада и Востока, Индии и Тибета" [1, с. 317]. Иными словами, в каждой личности в латентной форме не только хранится православное вероучение, но обретаются и даосизм, и шаманизм, и зороастризм и проч. А если кто скажет, что это бред, тот просто заблуждается и не знает всей правды. Ловко. Хотелось бы только спросить того же Мегре: если в нем самом сокрыта вся информация, скажем, о христианстве, то почему же он что ни слово, то врет?

Как уже отмечалось, отношение Мегре к христианству менялось по мере распространения его писаний. Первоначально он пытался обмануть читателей, намекая, что его поддерживают "руководители духовных конфессий" (хотелось бы походя спросить, что такое "недуховные" конфессии, если само слово "конфессия" обозначает вероисповедание) [1, с. 187].

 

Оказывается, святые равноапостольные Кирилл и Мефодий "по приказу" ввели новую письменность, чтобы лишить славян "знаний о первоистоках", "чтобы жрецам народы подчинялись" [3, с. 10]. Мы-то, наивные, полагали, что Православие дало начало отечественной культуре! А Мегре все известно точнее: "ушел язык, и с ним ушла культура" [3. с. 11]. О православных паломниках, отправляющихся в Святую Землю, читаем: "А россияне едут за тридевять земель, чужим богам поклоняться" [1, с. 401]. Между тем, им следует вместе с Мегре возрождать доморощенное неоязычество и поклоняться камням в Геленджике. Завершается разделение на своих и чужих богов, своих и чужих жрецов. Языческая тема звучит крещендо в конце книги "Звенящие кедры России", где помещены стишата поклонников "Анастасиюшки". Некий "целитель" Н. Кузнецов пишет про Россию, что "до христианской быть отныне тебе судьбою суждено" (нами сохранена орфография) [1, с. 402]. Другой сочинитель, Я. И. Колтунов, еще более откровенен: "к родным богам чтоб Русь вернуть", пишет он [1, с. 413]. Далее по тексту Анастасия называется "России Божиим Храмом", а дерево кедр - "Богом-спасителем" [там же]. Вот еще вирши: "Природа - наша Матушка, а Господь - наш Батюшка", под Господом понимается славянский Род [2, с. 184-185].

Мегре со временем приходит мысль отказаться от попыток паразитировать на какой-либо конкретной религии. Он начинает приписывать своим собственным писаниям сверхъестественные свойства, способствующие образованию религиозного сообщества. Проще говоря, секты. Он настаивает на том, что чудесное воздействие его книг на читателей ведет к неконтролируемому процессу объединения "анастасийцев". Некие ученые якобы написали в своем докладе: "Создается впечатление, что в среде живущего на земле сообщества людей начинает происходить реакция, которую мы не в состоянии контролировать, а следовательно, остановить. Основным фактом, подтверждающим ее существование (то есть Анастасии), служит психологическая реакция соприкоснувшихся с книгой людей... данный образ по своему психологическому воздействию превосходит на несколько порядков все, ранее известные, включая классические и библейские" [2, с. 92]. Наконец все встало на свои места:
"Анастасиюшка" должна заменить христианского Бога, а, следовательно, заигрывания с "конфессиями" уже ни к чему. И Мегре меняет акценты. Церкви объявляется война: "Посредников Отец не знает" [2, с. 210].

Тем более, что возникает необходимость защищаться. В конце книги "Пространство любви" говорится, что "самая маленькая часть начинает распространять слухи, что Анастасия - это очередная секта. Их мнение вызывает у нас улыбки духовной бедности данных людей" [2, с. 182]. Ответ, кстати, совершенно сектантский: зачем опровергать по существу, лучше обвинить оппонентов в слепоте. Хотя озабоченность сохраняется и в дальнейшем. В четвертом томе Пузаков с сожалением отмечает, что "конфессии" пишут об Анастасии критические статьи в "духовных изданиях", но не решается полемизировать [3, с. 382].

Вроде бы отважившись на разрыв, горе-писатель иногда вновь обращается к авторитету "руководителей духовных конфессий", которые якобы называют Анастасию "высокой сущностью, самодовлеющей субстанцией" [2, с. 202]. Совершенно очевидно, что, рассчитывая на массовый рынок, нельзя полностью обратиться в язычество. Поэтому Мегре наивно пытается внести разделение в церковные ряды: простые сельские православные священники, мол, за него, да другие, высокопоставленные - против. Неожиданная поддержка приходит к Мегре от папы римского, который, с точки зрения "Анастасиюшки", сказал о Боге новые слова (цитат и сносок, как водится, не найдешь). Вообще же ожидается, что секта вскоре найдет союзника в лице "православного патриарха" (Господи, прости!) [3, с. 274-276].